Немцы спешат умереть.
---
"К вечеру мы вышли к частично разрушенной небольшой деревушке, но в ней нашлось несколько неповрежденных домов, в которых вполне можно было стать на постой. Повсюду были багажные вагоны и сани, и несколько наших солдат в меховых шинелях выполняли обязанности караульных.
Мы попрыгали вниз, одеревеневшие и неуклюжие. Подошел лейтенант, и наш непосредственный начальник, жилистый, маленький унтер-офицер, отдал рапорт. Лейтенант бросил на нас мимолетный взгляд.
- Значит, вы - новенькие. Идите туда, к той группе домов. Доложите унтер-офицеру. Он разместит вас где?нибудь вместе с другими. И не теряя времени ложитесь спать! Мы выходим на позиции на рассвете.
Предназначенная нам изба была заполнена, и в ней пахло потом и чаем из мяты. Спертый воздух был таким тяжелым, хоть режь ножом, но, по крайней мере, было тепло, даже до тошноты тепло. Не было и следа бывших владельцев: либо они сбежали, либо были убиты.
Мы нашли себе место в числе последних и сгрудились на полу; негде было вытянуться. Другие едва обратили на нас внимание. На ужин была пара толстых бутербродов с сосисками, которые остались от нашего походного пайка, и кружка горячего чая.
Чай имел вкус мяты и бог знает чего еще. На улице была кромешная тьма, но за линией фронта все время виднелись всполохи света, как во время грандиозного фейерверка. Грохот не прекращался, оконные стекла все время подрагивали, а пламя наших коптящих свечей тревожно мерцало.
Я начал страстно желать наступления утра, с дьявольской заварухой впереди, а также с моей собственной смертельной усталостью. Прижав лоб к поджатым ногам, я изо всех сил старался задремать, но бесполезно: мне нужно было вытянуться. Даже старина Францл был неспокоен.
Очевидно, Пилле прекратил попытки заснуть, как бесполезное занятие; он был поглощен разговором с Вилли, который они вели шепотом. Большинство остальных ребят крепко спали, некоторые в самых неудобных позах.
Было видно, что эти фронтовики-ветераны бывали и в худших условиях. Но теперь мы присоединились к ним, мы были среди тех, которых по возвращении домой назовут "наши герои".
Поэтому мы собирались стать героями. Притягательное слово, даже чарующее. Мы берем штурмом город, а через несколько часов весь мир узнает обо всем этом, а по возвращении домой мои родные и близкие будут говорить: "Наш Бенно был там, он был в этом снегу".
А если я получу награду, все будут благоговейно перешептываться: "Видишь того парня там? Вот это настоящий мужчина". А если мне доведется умереть, это будет славная смерть: смерть героя на поле брани.
Кроме того, человек не может жить вечно, и ни один настоящий мужчина не умирает в постели. Взять некролог - с честью почил... Ну и пусть, мои родители смогут с полным правом говорить: "пожертвовали сыном" во имя Отечества.
Я знал, что во всем этом не было и слова правды. Мои родители будут убиты горем, а вовсе не горды мной. А как же с этой смертью героя и так далее? Я вспомнил унтер-офицера Вюрма и того повара из Гамбурга, лежащих на дороге, и ту жуткую груду тел в укрытии всего несколько часов назад: их пришлось по кускам собирать лопатой для того, чтобы похоронить.
И что по поводу тех трех повешенных? То, как они раскачивались на своих веревках, светлые волосы девушки над ее обнаженным телом и эти синеватые ноги... Боже Всемогущий, почему мы все должны стать героями? Но тут у нас нет выбора. Большинство из нас были уверены, что их убьют.
Но кого из нас? Может быть, того темноволосого солдата регулярной армии, который во сне чешет свой нос, или того хрюкающего парня с вытянутой, как пуля, головой, с четырехдневной щетиной на лице, или того лопоухого унтера? Может быть, им окажется рыжеволосый Вилли? Или даже я сам? Но кто, кто, кто?
Вот он сидит на корточках, негодник, и, несмотря ни на что, сладко спит. Его шапка сползла на нос, а пальцы сплетены на манер пряжки на его внушительном животе. Один из соседей повернулся и толкнул его. Шейх что? То - сердито проворчал и ткнул парня, но старослужащий продолжал себе храпеть, хотя и сменил позу.
Затем Шейх сел прямо, как болт, моргая, и зевнул до слез в глазах. Кивнув в направлении линии фронта, он посмотрел на меня многозначительно и сказал: - Что за адский грохот!
Только теперь я заметил, что шуметь там стало гораздо сильнее. Грохот теперь стал непрерывным. От взрывов более тяжелых снарядов наши свечи подрагивали, как будто они тоже боялись. - Ночная атака, - сказал человек с забинтованной головой, бинты на которой уже стали грязными.
Шейх наклонился вперед. - Как это далеко отсюда? - спросил он шепотом. - Ну, я думаю, километра два с половиной, - ответил тот, растягивая слова. - Но если эти ребята прорвались, мы с таким же успехом можем занять позиции прямо здесь.
Пилле обернулся. - А что это вообще за подразделение? - поинтересовался он. Тот человек устроился поудобнее. Он не спеша достал короткую трубку с порядком искусанным мундштуком.
- Что за подразделение? Веришь ли: это база моторизованного полка. Мы из третьего батальона. - Он сделал паузу. - Полагаю, у тебя возникнет вопрос: а где же чертовы грузовики? Так вот, их уже нет. Русские все их уничтожили. У нас теперь только сани с лошадьми. Вообще-то нам они и нравятся больше.
У него была такая же медленная манера говорить, как у Ковака. Пилле указал большим пальцем на окно: - А как там вообще на самом деле? Всегда вот так? Человек с повязкой отрывисто хохотнул и оглядел нас одного за другим: - Вы, парни, никогда раньше не были на фронте? Ну, все, что я могу сказать: вы чертовски хорошо проведете время.
Он задумчиво уставился на свою маленькую трубку и продолжал: - Нет, совсем не нужно поддаваться панике. Вы скоро к этому привыкнете. И совсем не так все ужасно, как нам кажется отсюда.
Худой, с глазами навыкате фельдфебель, обросший бородой, приподнялся и наклонился, опираясь на свои длинные, костлявые руки. - Что ты несешь, дурак? Не так плохо? Никогда не знал, что ты дурень. Послушайте его - не так плохо! Что ж ты ему не скажешь, почему у тебя эта тряпка на черепе?
И когда его оппонент ничего не ответил, он продолжал: - Очень хорошо, тогда давай я скажу. Это было прямое попадание. Кортен там отделался царапиной, но пятерых человек из нашей роты как не бывало.
Олке был в их числе, ветеран. Всегда говорил, что в него никогда не попадут. Имел право так говорить - у него осталась старая мать, за которой некому ухаживать.
- Ты закончил, Зандер? – проворчал человек с повязкой. Но лупоглазый продолжал говорить: - Прошлым летом мы громили русских в пух и прах, почти играючи. Потом пришли холода и снег, где они в своей стихии. Теперь уже они атакуют, а мы барахтаемся тут в сугробах целый день и стонем от жестокого холода.
Мы маемся так уже месяцами. Мы несем потери за потерями. Слышите этот шум? Ночные атаки - в этом русские спецы. Но говорю вам, это как бой с тенью, и, прежде чем ты это осознаешь, нож уже будет у тебя между ребер. А потом, их танки...
Кортен хотел сказать, но Зандер негодующе покачал головой и повысил голос: - Вы когда-нибудь видели танк с советской звездой в движении? Если нет, то вам будет на что посмотреть! А когда услышите лязг их гусениц и броситесь в снег, то вспомните меня. И вспомните также этого сопляка тут, который говорит, что на фронте не так уж плохо.
Вы не сможете отделаться от мысли, что этот монстр движется прямо на вас. Он ползет вперед очень медленно, проходя всего какой-нибудь метр в секунду, но идет прямо на вас, и с этим ничего не поделаешь.
Ваша винтовка бесполезна - вы можете с таким же успехом плюнуть на свою ладонь. Кроме того, и в голову не приходит стрелять. Вы просто замираете, как мышь, хотя чувствуете себя так, будто кричите от ужаса.
Боитесь и пальцем пошевелить, чтобы не разозлить зверя. Вы себе говорите, может быть, вам повезет, может быть, он вас не заметит, может быть, его внимание отвлечено на что-нибудь еще. Но затем возникает новая мысль, что вдруг удача отвернулась от вас и он ползет прямо на ваш окоп, и вы уже ни живы ни мертвы.
Вот когда вам нужны нервы, такие крепкие, как стальные тросы. Я видел, как Хансман из девятой роты попал под гусеницы Т-34. Он вырыл себе недостаточно глубокий окоп - смертельно устал, чтобы копать. Танк слегка отвернул от своего курса, ровно настолько, чтобы снять слой земли, и утюжил его вдоль и поперек. В следующую минуту человека сровняло с землей.
Окно слегка вздрогнуло. В неожиданно воцарившейся тишине Кортен, парень с перевязанной головой, попыхивал трубкой. Затем он спросил:
- Вы, ребята, откуда?
- База снабжения, арьергард.
- Вас перевели?
Пилле в замешательстве глотнул воздух.
- Мы попросили, чтобы нас перевели, - сказал он наконец.
Эта реплика заставила Зандера оживиться:
- Что я слышу? Вы попросились сюда? Господи Иисусе, я умру от смеха! - Он грубо и цинично хрипло захохотал, нервно поглаживая свою поросль на лице. - Значит, вы из этих ярых идеалистов? Хотите умереть за Отечество, в этом ваша идея? Или же вы хотите снискать себе лавры? Может быть, играете в героев?
Как будет смотреться Железный крест 2-го класса? Милая маленькая орденская лента! Или, может быть, вам хочется Железный крест 1-го класса? Разве вашим папашам не будет приятно! Будьте спокойны, вы его получите... Я это гарантирую…
Зандер наклонился вперед, от чего отвернулась левая половина его кителя, и только теперь мы увидели несколько наград на левом нагрудным кармане, Железный крест 1-го класса под ними. Зандер снял орден и, презрительно скривив губы, бросил Пилле на колени.
- А вот и крест, - сказал он. - Ты можешь поносить его в свой черед.
В замешательстве мы взглянули сначала на Зандера, а затем на Пилле. Пилле сидел как истукан, изумленно глядя на орден, как будто он был чем-то потусторонним. Боже Всемогущий, что же за человек этот Зандер? Затем Ковак взял крест и бросил его обратно Зандеру.
- Будь осторожней, ты, лупоглазый святой, - проворчал он своим утробным голосом. - Отстань от этих ребят. Они самые лучшие, поверь мне. Смотри не обожгись на этом...
Но Зандер только усмехнулся и лег на место.юдям на нервы. Какого черта вы все не ложитесь спать? Мы снова повалились на пол. Шейх громко рыгнул. Франц вытянулся и захрапел. Гром тяжелых орудий не был далеким.
Я чувствовал, как дрожит пол. На мгновение Зандер опять сел и окинул нас внимательным хмурым взглядом. Затем кто-то задул последнюю свечу." - из воспоминаний ефрейтора спецроты автобата 60 моторизованной дивизии вермахта Бенно Цизера. 6-я армия.
60-ю моторизованная дивизия. Дивизия принимала участие в операции Барбаросса, продвигаясь через Умань и Днепр в рамках первой танковой армии (командующий генерал фон Клейст). Так же принимала участие в нападении и оккупации Ростова-на-Дону, пока не была выбита вместе с другими немецкими войсками на реке Миус. В серии оборонительных боев зимой 1941-1942 года дивизии удалось удержать свою позиции. В марте 1942 года принимала участие в боях под Харьковом.
Позже в 1942 году дивизия была переведена под Сталинград, принимала участие в боях, в конце 1942 года попала в окружение под Сталинградом и уничтожена. В середине 1943 года был издан приказ о её расформировании.
Мы попрыгали вниз, одеревеневшие и неуклюжие. Подошел лейтенант, и наш непосредственный начальник, жилистый, маленький унтер-офицер, отдал рапорт. Лейтенант бросил на нас мимолетный взгляд.
- Значит, вы - новенькие. Идите туда, к той группе домов. Доложите унтер-офицеру. Он разместит вас где?нибудь вместе с другими. И не теряя времени ложитесь спать! Мы выходим на позиции на рассвете.
Предназначенная нам изба была заполнена, и в ней пахло потом и чаем из мяты. Спертый воздух был таким тяжелым, хоть режь ножом, но, по крайней мере, было тепло, даже до тошноты тепло. Не было и следа бывших владельцев: либо они сбежали, либо были убиты.
Мы нашли себе место в числе последних и сгрудились на полу; негде было вытянуться. Другие едва обратили на нас внимание. На ужин была пара толстых бутербродов с сосисками, которые остались от нашего походного пайка, и кружка горячего чая.
Чай имел вкус мяты и бог знает чего еще. На улице была кромешная тьма, но за линией фронта все время виднелись всполохи света, как во время грандиозного фейерверка. Грохот не прекращался, оконные стекла все время подрагивали, а пламя наших коптящих свечей тревожно мерцало.
Я начал страстно желать наступления утра, с дьявольской заварухой впереди, а также с моей собственной смертельной усталостью. Прижав лоб к поджатым ногам, я изо всех сил старался задремать, но бесполезно: мне нужно было вытянуться. Даже старина Францл был неспокоен.
Очевидно, Пилле прекратил попытки заснуть, как бесполезное занятие; он был поглощен разговором с Вилли, который они вели шепотом. Большинство остальных ребят крепко спали, некоторые в самых неудобных позах.
Было видно, что эти фронтовики-ветераны бывали и в худших условиях. Но теперь мы присоединились к ним, мы были среди тех, которых по возвращении домой назовут "наши герои".
Поэтому мы собирались стать героями. Притягательное слово, даже чарующее. Мы берем штурмом город, а через несколько часов весь мир узнает обо всем этом, а по возвращении домой мои родные и близкие будут говорить: "Наш Бенно был там, он был в этом снегу".
А если я получу награду, все будут благоговейно перешептываться: "Видишь того парня там? Вот это настоящий мужчина". А если мне доведется умереть, это будет славная смерть: смерть героя на поле брани.
Кроме того, человек не может жить вечно, и ни один настоящий мужчина не умирает в постели. Взять некролог - с честью почил... Ну и пусть, мои родители смогут с полным правом говорить: "пожертвовали сыном" во имя Отечества.
Я знал, что во всем этом не было и слова правды. Мои родители будут убиты горем, а вовсе не горды мной. А как же с этой смертью героя и так далее? Я вспомнил унтер-офицера Вюрма и того повара из Гамбурга, лежащих на дороге, и ту жуткую груду тел в укрытии всего несколько часов назад: их пришлось по кускам собирать лопатой для того, чтобы похоронить.
И что по поводу тех трех повешенных? То, как они раскачивались на своих веревках, светлые волосы девушки над ее обнаженным телом и эти синеватые ноги... Боже Всемогущий, почему мы все должны стать героями? Но тут у нас нет выбора. Большинство из нас были уверены, что их убьют.
Но кого из нас? Может быть, того темноволосого солдата регулярной армии, который во сне чешет свой нос, или того хрюкающего парня с вытянутой, как пуля, головой, с четырехдневной щетиной на лице, или того лопоухого унтера? Может быть, им окажется рыжеволосый Вилли? Или даже я сам? Но кто, кто, кто?
Вот он сидит на корточках, негодник, и, несмотря ни на что, сладко спит. Его шапка сползла на нос, а пальцы сплетены на манер пряжки на его внушительном животе. Один из соседей повернулся и толкнул его. Шейх что? То - сердито проворчал и ткнул парня, но старослужащий продолжал себе храпеть, хотя и сменил позу.
Затем Шейх сел прямо, как болт, моргая, и зевнул до слез в глазах. Кивнув в направлении линии фронта, он посмотрел на меня многозначительно и сказал: - Что за адский грохот!
Только теперь я заметил, что шуметь там стало гораздо сильнее. Грохот теперь стал непрерывным. От взрывов более тяжелых снарядов наши свечи подрагивали, как будто они тоже боялись. - Ночная атака, - сказал человек с забинтованной головой, бинты на которой уже стали грязными.
Шейх наклонился вперед. - Как это далеко отсюда? - спросил он шепотом. - Ну, я думаю, километра два с половиной, - ответил тот, растягивая слова. - Но если эти ребята прорвались, мы с таким же успехом можем занять позиции прямо здесь.
Пилле обернулся. - А что это вообще за подразделение? - поинтересовался он. Тот человек устроился поудобнее. Он не спеша достал короткую трубку с порядком искусанным мундштуком.
- Что за подразделение? Веришь ли: это база моторизованного полка. Мы из третьего батальона. - Он сделал паузу. - Полагаю, у тебя возникнет вопрос: а где же чертовы грузовики? Так вот, их уже нет. Русские все их уничтожили. У нас теперь только сани с лошадьми. Вообще-то нам они и нравятся больше.
У него была такая же медленная манера говорить, как у Ковака. Пилле указал большим пальцем на окно: - А как там вообще на самом деле? Всегда вот так? Человек с повязкой отрывисто хохотнул и оглядел нас одного за другим: - Вы, парни, никогда раньше не были на фронте? Ну, все, что я могу сказать: вы чертовски хорошо проведете время.
Он задумчиво уставился на свою маленькую трубку и продолжал: - Нет, совсем не нужно поддаваться панике. Вы скоро к этому привыкнете. И совсем не так все ужасно, как нам кажется отсюда.
Худой, с глазами навыкате фельдфебель, обросший бородой, приподнялся и наклонился, опираясь на свои длинные, костлявые руки. - Что ты несешь, дурак? Не так плохо? Никогда не знал, что ты дурень. Послушайте его - не так плохо! Что ж ты ему не скажешь, почему у тебя эта тряпка на черепе?
И когда его оппонент ничего не ответил, он продолжал: - Очень хорошо, тогда давай я скажу. Это было прямое попадание. Кортен там отделался царапиной, но пятерых человек из нашей роты как не бывало.
Олке был в их числе, ветеран. Всегда говорил, что в него никогда не попадут. Имел право так говорить - у него осталась старая мать, за которой некому ухаживать.
- Ты закончил, Зандер? – проворчал человек с повязкой. Но лупоглазый продолжал говорить: - Прошлым летом мы громили русских в пух и прах, почти играючи. Потом пришли холода и снег, где они в своей стихии. Теперь уже они атакуют, а мы барахтаемся тут в сугробах целый день и стонем от жестокого холода.
Мы маемся так уже месяцами. Мы несем потери за потерями. Слышите этот шум? Ночные атаки - в этом русские спецы. Но говорю вам, это как бой с тенью, и, прежде чем ты это осознаешь, нож уже будет у тебя между ребер. А потом, их танки...
Кортен хотел сказать, но Зандер негодующе покачал головой и повысил голос: - Вы когда-нибудь видели танк с советской звездой в движении? Если нет, то вам будет на что посмотреть! А когда услышите лязг их гусениц и броситесь в снег, то вспомните меня. И вспомните также этого сопляка тут, который говорит, что на фронте не так уж плохо.
Вы не сможете отделаться от мысли, что этот монстр движется прямо на вас. Он ползет вперед очень медленно, проходя всего какой-нибудь метр в секунду, но идет прямо на вас, и с этим ничего не поделаешь.
Ваша винтовка бесполезна - вы можете с таким же успехом плюнуть на свою ладонь. Кроме того, и в голову не приходит стрелять. Вы просто замираете, как мышь, хотя чувствуете себя так, будто кричите от ужаса.
Боитесь и пальцем пошевелить, чтобы не разозлить зверя. Вы себе говорите, может быть, вам повезет, может быть, он вас не заметит, может быть, его внимание отвлечено на что-нибудь еще. Но затем возникает новая мысль, что вдруг удача отвернулась от вас и он ползет прямо на ваш окоп, и вы уже ни живы ни мертвы.
Вот когда вам нужны нервы, такие крепкие, как стальные тросы. Я видел, как Хансман из девятой роты попал под гусеницы Т-34. Он вырыл себе недостаточно глубокий окоп - смертельно устал, чтобы копать. Танк слегка отвернул от своего курса, ровно настолько, чтобы снять слой земли, и утюжил его вдоль и поперек. В следующую минуту человека сровняло с землей.
Окно слегка вздрогнуло. В неожиданно воцарившейся тишине Кортен, парень с перевязанной головой, попыхивал трубкой. Затем он спросил:
- Вы, ребята, откуда?
- База снабжения, арьергард.
- Вас перевели?
Пилле в замешательстве глотнул воздух.
- Мы попросили, чтобы нас перевели, - сказал он наконец.
Эта реплика заставила Зандера оживиться:
- Что я слышу? Вы попросились сюда? Господи Иисусе, я умру от смеха! - Он грубо и цинично хрипло захохотал, нервно поглаживая свою поросль на лице. - Значит, вы из этих ярых идеалистов? Хотите умереть за Отечество, в этом ваша идея? Или же вы хотите снискать себе лавры? Может быть, играете в героев?
Как будет смотреться Железный крест 2-го класса? Милая маленькая орденская лента! Или, может быть, вам хочется Железный крест 1-го класса? Разве вашим папашам не будет приятно! Будьте спокойны, вы его получите... Я это гарантирую…
Зандер наклонился вперед, от чего отвернулась левая половина его кителя, и только теперь мы увидели несколько наград на левом нагрудным кармане, Железный крест 1-го класса под ними. Зандер снял орден и, презрительно скривив губы, бросил Пилле на колени.
- А вот и крест, - сказал он. - Ты можешь поносить его в свой черед.
В замешательстве мы взглянули сначала на Зандера, а затем на Пилле. Пилле сидел как истукан, изумленно глядя на орден, как будто он был чем-то потусторонним. Боже Всемогущий, что же за человек этот Зандер? Затем Ковак взял крест и бросил его обратно Зандеру.
- Будь осторожней, ты, лупоглазый святой, - проворчал он своим утробным голосом. - Отстань от этих ребят. Они самые лучшие, поверь мне. Смотри не обожгись на этом...
Но Зандер только усмехнулся и лег на место.юдям на нервы. Какого черта вы все не ложитесь спать? Мы снова повалились на пол. Шейх громко рыгнул. Франц вытянулся и захрапел. Гром тяжелых орудий не был далеким.
Я чувствовал, как дрожит пол. На мгновение Зандер опять сел и окинул нас внимательным хмурым взглядом. Затем кто-то задул последнюю свечу." - из воспоминаний ефрейтора спецроты автобата 60 моторизованной дивизии вермахта Бенно Цизера. 6-я армия.
60-ю моторизованная дивизия. Дивизия принимала участие в операции Барбаросса, продвигаясь через Умань и Днепр в рамках первой танковой армии (командующий генерал фон Клейст). Так же принимала участие в нападении и оккупации Ростова-на-Дону, пока не была выбита вместе с другими немецкими войсками на реке Миус. В серии оборонительных боев зимой 1941-1942 года дивизии удалось удержать свою позиции. В марте 1942 года принимала участие в боях под Харьковом.
Позже в 1942 году дивизия была переведена под Сталинград, принимала участие в боях, в конце 1942 года попала в окружение под Сталинградом и уничтожена. В середине 1943 года был издан приказ о её расформировании.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]