Стиль как в кино [не для всех]: "Убийство священного оленя"

Вот уже несколько лет хотя бы раз в неделю я забираюсь на свой виртуальный стильно-блогерский табурет, чтобы поговорить о том, как наше физическое и сарториальное, складываясь вместе, формирует тот имидж, который без слов способен многое рассказать о нас: от жизненных ценностей до секретов. А т.к. мало кто лучше владеет сим мастерством, чем профессиональный художник по костюмам, то вот уже несколько лет и с того же стильно-блогерского табурета я с удовольствием пишу о наиболее интересных [мне] кинокостюмных работах.

Сегодня как раз об этом, потому что на прошлой неделе произошло мое знакомство с фильмом, где символизмом практически переполнена каждая сцена, и костюмы героев - приятное моему меткому глазу не-исключение.

Итак, давайте говорить (и смотреть!) об образах героев "Убийство священного оленя" - фильма-притчи, современной интерпретации древнего мифа об Ифигении.





"Убийство священного оленя" - скорее всего кино не для всех. И вовсе не из-за незнания древнегреческой мифологии. История о справедливости по принципу "глаз за глаз", где ни один из героев не вызывает ни симпанию, ни сострадание, ни жалость.

История об успешном хирурге под чьим скальпелем на чьем операционном столе скончался пациент и который не взял на себя за это ответственность. Восстановленя справедливости теперь требует осиротевший сын последнего и именно по древнему принципу: смерть за смерть / жертва за жертву.

Автор "Убийства священного оленя" не скрывает, что фильм - современная интерпретация древнего мифа. Здесь Колин Фэрроу "коронованный" бородой - не только успешный хирург, но новая версия Агамемнона, микенского царя, по ошибке убившего священную лань Артемиды (т.е. своего пациента).



В свою очередь сын-подросток умершего пациента оказывается несколько неожиданным воплощением...Артемиды. Обладая сверхестественными способностями, он требует жестокого восстановления справедливости - убийства одного из членов семьи доктора.



Однако создатели фильма (вместе с художниками по костюмам) задают загадку своему зрителю: кому в этой черной современной притче уготована роль Ифигении (дочери царя, которую положили на жертвенный алтарь, согласно мифу)?

Логично предположить, что это любимая дочь своего отца - юная, красивая и, казалось бы, невинная.



Художники по костюмам выбирают для нее соответствующий наряд, который подчеркивает девичьесть и юность, невинность и чистоту как для современного взгляда, так и с точки зрения символизма - светлые мягкие цвета, нежные цветы на футболке:



Именно в таком образе создатели фильма снимают сцену, где девочка стоит как будто привязанная к раскидистому дереву, так что кажется, что именно ей уготована роль жертвы:





Однако... В этой девочке уже зреет женственность и чувственность, что и отображено в следующем наряде - цветы на её платье уже не нежные и светлые, но окрашены в цвета чувственности и даже страсти:



Больше того, совсем не случайно в платье с такой же расцветкой мы увидим другую героиню - мать осиротевшего подростка, которую он, кажется, готовит в жены главному герою и заодно на роль своего отца:





И хотя рисунок здесь крупнее, а силуэт более облегающий и женственный, за счет чего образ получается более чувственный, зрелый, женский, это костюмное сходство вряд ли случайно. Особенно если учесть, что обе героини обращаются к своей женственности с целью привлечь и соблазнить понравившегося мужчину. Плюс, учитывая обстоятельства, у этой игры в обольщение в обоих случаях явно темный подтекст:



Второй кандидат на жертвенное заклание - младший сын хирурга. Ведь не просто в нескольких тревожных кадрах этот мальчик (и в частности из-за одежды) становится похожим на на... живую мишень для грядущего выстрела:





Кроме того мальчик - любимец своей матери, которая в первой части фильма [и благодаря нарядам] совсем не походит на жертву:





Её облику тоже определенно свойственны темный подтон, вплоть до ведьмацких нот, предполагающих силу, способность получать свое и манипулировать.



Смотрите, художники по костюмам используют похожий сарториальный прием для Николь Кидман уже не в первый раз - чтобы создать образ одновременно ведьминский, но и намекнуть на уязвимость героини (я уже детально писала об этом  здесь и здесь, в постах, посвященных анализу типажа этой актрисы):


Николь Кидман в "Убийстве священного оленя" и...


...в фильмах "Стокер"  и "Пока я не усну"

И вместе с этим именно сын - для этой героини любимый ребенок, между ним и матерью существует особая связь, которую подчеркивают костюмы, отчасти предвосхищая развитие сюжета:





Смотрите, как домашнее платье матери похоже на больничную робу, которую предстоить носить её заболевшему сыну, в то время как сама она возьмет на себя роль (и наденет костюм) его личной медсестры и сиделки:





И с этого момента, теряя любимого ребенка, героиня теряет и свою силу, из царицы превращаясь в сиделку, становясь сначала по-матерински мягкой, а потом и уязвимой, слабой, податливой - эволюция образа, воплощенная на экране посредством костюмов героини.







Вплоть до того, что можно начать подозревать, что не детям, а именно матери уготована на этот раз роль жертвы / Ифигении:





Однако даже внимательному зрителю костюмы на этот раз не раскрывают эту интригу. И даже намеренно сами превращаются в ребус, как еще один "говорящий" костюм героини, где цветы на светлой шелковой блузке похожи на пятна крови, но кто знает, чья это кровь и пролилась она по какой причине?...





Чтобы раскрыть эту интригу, "Убийство священного оленя" придется досмотреть до конца, я же сегодня заканчиваю на этом. До следующего выпуска костюмного выпуска, ведь show must go on и продолжение обязательно следует!

Взято: na-shpilke.livejournal.com

уникальные шаблоны и модули для dle