Почему не дали "Героя".
---
"12 декабря 1943 года мы вдвоем с напарником, на истребителях Ла-5, вылетели на свободную охоту в район немецкого аэродрома возле города Апостолова на Украине. Моим ведомым был очень сильный летчик нашего полка - Петр Кальсин.
При подходе к вражескому аэродрому, а полет выполнялся в очень сложных метеоусловиях, мне удалось обнаружить "Фоккевульф-189", так называемую "раму" - самый неприятный самолет для наших пехотинцев.
Появление этого самолета - разведчика и корректировщика - над нашими позициями всегда означало только одно - сразу вслед за этим последует мощный артиллерийский удар или авиационный налет.
Увидев этот самолет, я передал ведомому: "Петя, атакую, прикрывай!" Подхожу к "раме", ближе уж некуда, и открываю огонь! Но в это же самое время немецкий летчик энергично наклонил свой самолет.
ФВ-189 имел два фюзеляжа и когда я заходил в атаку, то заходил таким образом, чтобы задний стрелок противника не мог меня видеть - ему мешала балка фюзеляжа.
Но тут вдруг немец резко кренит свой самолет, и мы открыли огонь одновременно. Моя очередь была хорошей, прошла по кабине, а высота была метров 100, ФВ-189 накренился и с небольшим углом врезался в землю!
Но его стрелок успел подбить и мой самолет. И я вынужден был садиться рядом со сбитой мною "рамой", примерно в 80-90 км от линии фронта. Машина моя загорелась, да что там загорелась – вспыхнула! И ко всему прочему, тут же отказал двигатель. Одежда на мне горела.
Когда сел и открыл фонарь, сильный поток воздуха вырвал пламя из кабины и ударил в лицо. Я кинулся бежать от самолета. Но куда бежать? С одной стороны - хвосты немецких самолетов, это же рядом с их аэродромом было.
Оттуда передали "раме", что я атакую, поэтому немец и успел сманеврировать. С другой стороны была колона немецких автомашин, и только где-то вдалеке белели хаты. И я побежал по направлению к хатам. Одежда горела, скинул унты, меховые брюки и продолжал бежать...
И вдруг я услышал рев авиационного двигателя. Сначала подумал, что это немцы - поднимают в воздух свое дежурное звено. Но потом, по звуку, понял, что это наш Ла-5. Смотрю, а это мой товарищ - уже выпустил шасси и хочет сесть рядом со мной. В снег.
Но он не видит глубоких борозд в снегу, и, понимая, что он сразу же перевернется, я стал показывать ему знаками: "Уходи!" От его винта уже шли снежные буруны, когда он взмыл вверх. Ну, теперь уже кажется все...
Но товарищ не бросил меня. Увидев, как надо заходить на посадку, чтобы не попасть поперек этих борозд, Петя Кальсин начал новый заход. Для этого ему пришлось пройти над немецким аэродромом, и по нему ударили зенитки!
Я подбегаю к приземлившемуся самолету и прыгаю за спину товарища. Он энергично дал обороты двигателю, но машина застряла в снегу, и я понял, что мы не взлетим...
Взлетать не давал снег и центровка самолета, он сразу шел на нос, бил винтом по земле, винт даже погнулся. В хвостовой части самолета был небольшой люк, куда ставили аккумулятор.
Содрав ногти, я открыл этот люк, и, просунув туда голову и плечи, пытался раскачать самолет, чтобы он хотя бы сдвинулся с места. Через некоторое время чувствую, что ноги куда-то как бы уходят - мы начали разбег!
Последнее, что я видел, когда садился на своей горящей машине - немцы, часть из которых бежали к сбитой "раме", а часть к моему самолету. И когда я раскачивал самолет Петра Кальсина, то все время думал, как бы немцы не схватили меня за ноги...
Произвели взлет. Я потом пролез ближе к кабине летчика, горючего почти уже не оставалось, шасси, поврежденное немецкими зенитками, не убиралось. На очень маленькой скорости мы все же дотянули до своего аэродрома и сели.
Я сильно обгорел. После того, как меня вытащили из самолета, я успел доложить по телефону командиру полка - Дважды Герою Советского Союза Василию Зайцеву - о том, что с нами произошло. Он выехал к нам, но встретиться с ним не удалось - я потерял сознание и очнулся уже в госпитале.
Командующий фронтом Р. Малиновский издал специальный приказ о героическом подвиге летчиков полка, где ставил в пример Петю Кальсина, приказал подготовить на него представление к званию Героя.
У Пети Кальсина было тогда на счету 16 сбитых самолетов. Но на второй день моего пребывания в госпитале, я вдруг получил известие, что Петя Кальсин не вернулся с боевого задания... Героя ему так и не дали...
После войны я спрашивал Малиновского, когда он был уже Министром обороны: "Почему моему товарищу не дали Героя?" Малиновский ответил: "Да, это был замечательный подвиг. А почему не дали? Если бы он был сбит, погиб, а он - "не вернулся с задания...пропал без вести"...
Звание Героя Советского Союза я получил 4 февраля 1944 года, имея 17 побед. Воевать начал только с апреля 1943-го, всего сбил 19 самолетов противника, совершил 252 боевых вылета. Победу я встречал в Москве, на Красной площади, в строю.
Это был сводный полк Героев Советского Союза Первого Украинского фронта. От нашего полка было два человека - Дважды Герой Советского Союза Виталий Попков и я." - из воспоминаний ст.лейтенанта (в 1943-м) штурмана эскадрильи 5-го Гвардейского истребительного авиационного полка Г.А.Баевского.
Г. А. Баевский.
При подходе к вражескому аэродрому, а полет выполнялся в очень сложных метеоусловиях, мне удалось обнаружить "Фоккевульф-189", так называемую "раму" - самый неприятный самолет для наших пехотинцев.
Появление этого самолета - разведчика и корректировщика - над нашими позициями всегда означало только одно - сразу вслед за этим последует мощный артиллерийский удар или авиационный налет.
Увидев этот самолет, я передал ведомому: "Петя, атакую, прикрывай!" Подхожу к "раме", ближе уж некуда, и открываю огонь! Но в это же самое время немецкий летчик энергично наклонил свой самолет.
ФВ-189 имел два фюзеляжа и когда я заходил в атаку, то заходил таким образом, чтобы задний стрелок противника не мог меня видеть - ему мешала балка фюзеляжа.
Но тут вдруг немец резко кренит свой самолет, и мы открыли огонь одновременно. Моя очередь была хорошей, прошла по кабине, а высота была метров 100, ФВ-189 накренился и с небольшим углом врезался в землю!
Но его стрелок успел подбить и мой самолет. И я вынужден был садиться рядом со сбитой мною "рамой", примерно в 80-90 км от линии фронта. Машина моя загорелась, да что там загорелась – вспыхнула! И ко всему прочему, тут же отказал двигатель. Одежда на мне горела.
Когда сел и открыл фонарь, сильный поток воздуха вырвал пламя из кабины и ударил в лицо. Я кинулся бежать от самолета. Но куда бежать? С одной стороны - хвосты немецких самолетов, это же рядом с их аэродромом было.
Оттуда передали "раме", что я атакую, поэтому немец и успел сманеврировать. С другой стороны была колона немецких автомашин, и только где-то вдалеке белели хаты. И я побежал по направлению к хатам. Одежда горела, скинул унты, меховые брюки и продолжал бежать...
И вдруг я услышал рев авиационного двигателя. Сначала подумал, что это немцы - поднимают в воздух свое дежурное звено. Но потом, по звуку, понял, что это наш Ла-5. Смотрю, а это мой товарищ - уже выпустил шасси и хочет сесть рядом со мной. В снег.
Но он не видит глубоких борозд в снегу, и, понимая, что он сразу же перевернется, я стал показывать ему знаками: "Уходи!" От его винта уже шли снежные буруны, когда он взмыл вверх. Ну, теперь уже кажется все...
Но товарищ не бросил меня. Увидев, как надо заходить на посадку, чтобы не попасть поперек этих борозд, Петя Кальсин начал новый заход. Для этого ему пришлось пройти над немецким аэродромом, и по нему ударили зенитки!
Я подбегаю к приземлившемуся самолету и прыгаю за спину товарища. Он энергично дал обороты двигателю, но машина застряла в снегу, и я понял, что мы не взлетим...
Взлетать не давал снег и центровка самолета, он сразу шел на нос, бил винтом по земле, винт даже погнулся. В хвостовой части самолета был небольшой люк, куда ставили аккумулятор.
Содрав ногти, я открыл этот люк, и, просунув туда голову и плечи, пытался раскачать самолет, чтобы он хотя бы сдвинулся с места. Через некоторое время чувствую, что ноги куда-то как бы уходят - мы начали разбег!
Последнее, что я видел, когда садился на своей горящей машине - немцы, часть из которых бежали к сбитой "раме", а часть к моему самолету. И когда я раскачивал самолет Петра Кальсина, то все время думал, как бы немцы не схватили меня за ноги...
Произвели взлет. Я потом пролез ближе к кабине летчика, горючего почти уже не оставалось, шасси, поврежденное немецкими зенитками, не убиралось. На очень маленькой скорости мы все же дотянули до своего аэродрома и сели.
Я сильно обгорел. После того, как меня вытащили из самолета, я успел доложить по телефону командиру полка - Дважды Герою Советского Союза Василию Зайцеву - о том, что с нами произошло. Он выехал к нам, но встретиться с ним не удалось - я потерял сознание и очнулся уже в госпитале.
Командующий фронтом Р. Малиновский издал специальный приказ о героическом подвиге летчиков полка, где ставил в пример Петю Кальсина, приказал подготовить на него представление к званию Героя.
У Пети Кальсина было тогда на счету 16 сбитых самолетов. Но на второй день моего пребывания в госпитале, я вдруг получил известие, что Петя Кальсин не вернулся с боевого задания... Героя ему так и не дали...
После войны я спрашивал Малиновского, когда он был уже Министром обороны: "Почему моему товарищу не дали Героя?" Малиновский ответил: "Да, это был замечательный подвиг. А почему не дали? Если бы он был сбит, погиб, а он - "не вернулся с задания...пропал без вести"...
Звание Героя Советского Союза я получил 4 февраля 1944 года, имея 17 побед. Воевать начал только с апреля 1943-го, всего сбил 19 самолетов противника, совершил 252 боевых вылета. Победу я встречал в Москве, на Красной площади, в строю.
Это был сводный полк Героев Советского Союза Первого Украинского фронта. От нашего полка было два человека - Дважды Герой Советского Союза Виталий Попков и я." - из воспоминаний ст.лейтенанта (в 1943-м) штурмана эскадрильи 5-го Гвардейского истребительного авиационного полка Г.А.Баевского.
Г. А. Баевский.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]