виноград ярости
---
Продолжаем говорить о кино. Начало здесь «Броненосец Потемкин»
Сегодня обсуждаем фильм «Гроздья гнева» Джона Форда, 1940
У этот фильма очень много пересечений с российскими реалиями. Разговор о нем надо начинать с инициативы либералов – Homestead Act. Они предложили совершенно невероятную для капиталистической страны вещь – бесплатно раздавать землю всем желающим. По 65 гектаров. Газета «Нью-Йорк Трибьюн» писала: «Позор законам, которые посылают здоровых, сильных людей, мечтающих о работе и умеющих работать, в дома для бедных, вместо того, чтобы дать им участок земли, который мог бы прокормить их и их семьи. Закон о бесплатной раздаче государственных земель избавил бы города от половины нищих. Кто видел фермера, который бы голодал на собственной земле?». Консерваторы возражали: «В Европе неурожай и безработица. Если следовать совету уважаемой "Нью-Йорк Трибьюн", то скоро все ночлежки Ирландии, Германии и Скандинавии опустеют, и их обитатели примчатся на наш плодородный Запад».
И многие, действительно, примчались. Всего бесплатные участки земли получили более двух миллиона семей. Среди них было много немцев, ирландцев, скандинавов и русских. Нужно было заплатить всего 10 долларов за оформление документов. Поселенец, приступивший к обработке земли и начавший возводить на ней строения, получал бесплатно право собственности на эту землю по истечении 5 лет. Получить землю мог любой человек, достигший 21 года и не воевавший на стороне Юга против Севера. Это могла быть женщина, это мог быть бывший раб, и это мог быть иностранец, выразивший желание стать гражданином США. По этому закону было роздано 115 миллионов гектаров – 12% территории страны.
Успешный опыт Америки возьмет потом на вооружение Петр Столыпин, раздавая землю за Уралом. Крестьянам выделялось по 15 десятин (десятина чуть больше гектара). Школам – 15 десятин, казакам – 50 десятин, церковному причту — 99 десятин, а офицерам – до 200 десятин. Но на правах пользования, а не собственности.
Получив землю на Великих равнинах фермеры начинают активно ее распахивать. Плодородный слой почвы земель достигал несколько десятков сантиметров. Во время активной эксплуатации он стремительно истощался. Выпас скота добил всю местную растительность: фермеры разрешали на заброшенных полях пастись скоту до тех пор, пока вся растительность не была истреблена, отчего почва стала еще больше истощаться и ее легче было подхватить ветру. Начались мощные пылевые бури, которые уничтожали урожай и вызывали силикоз у людей – болезнь шахтеров и бурильщиков. В 1932 году на Среднем Западе было 14 пылевых бурь, а в 1933 – уже 38. Экстенсивная обработка почвы привела к возникновению «пыльных котлов» – Dust Bowls. С ними начали активно бороться. По проекту президента Франклина Рузвельта было посажено около 220 миллионов деревьев в 100-мильной зоне, от Канады до северного Техаса, чтобы создать преграду для ветра.
Причины возникновения пылевых бурь были прекрасно известны во всем мире. Поразительно, но Советский Союз ухитрился наступить а те же самые грабли. Американцы распахали 16 миллионов гектаров целины Великих Равнин. На целине – 25 миллионов. Последствия были практически такими же. В Павлодарской области, превратившейся в казахстанский «пыльный котел», урожаи резко упали до четырех и менее центнеров с гектара. Переименование города Павлодар в Хрущевград было отложено. В фильме «Кавказская пленница» (1965) есть фраза: «Кузбасс — всесоюзная кузница. Кубань — всесоюзная житница. А Кавказ — это всесоюзная здравница». До начала экологической катастрофу в Казахстане именно целину называли всесоюзной житницей.
Фотографии Доротеи Ланж.
Великая Депрессия добивает фермеров. Денег нет практически ни у кого. Фермеры начинают закладывать землю. Долги быстро увеличиваются. Процветает издольщина – арендаторы начинают работать за часть урожая на чужой земле. Мелкие хозяйства не выдерживают конкуренции и банки начинают выгонять людей с земли.
Пустеют небольшие городки. Мигранты бросают фермы в Оклахоме, Арканзасе, Канзасе, Миссури, Техасе, Колорадо, Айове, Небраске. 3,5 миллиона переселенцев. Их презрительно называют «оки» (оkie). Более 500 000 американцев остаются без крова. О жизни этих переселенцев пишет серию статей журналист Джон Стейнбек. Он проводит лето среди сезонных рабочих Калифорнии. Увиденное потрясает писателя. Оказывается, что подавляющее число сезонников — это не пришельцы из Мексики, а обычные американские граждане. Стейнбек совершит несколько поездок в лагеря сезонников, проедет сам на автомашине по их пути из Оклахомы в Калифорнию, прежде чем он напишет книгу «Гроздья гнева». Стейнбек платил рабочим за истории из их жизни, многие из которых пригодились ему в работе над романом.
Роман сразу становится бестселлером. На него записываются в очередь в библиотеках. Его постоянно цитируют: «Сколько у тебя есть в кармане, на столько у тебя и свободы», «Если тебе нужна помощь, иди к беднякам», «Женщины и дети твердо знали: нет такой беды, которую нельзя было бы стерпеть. Лишь бы она не сломила мужчин».
Стейнбек пишет о голоде в богатой Америке: «Люди приходят с сетями вылавливать картофель из реки, но охрана гонит их прочь; они приезжают в дребезжащих автомобилях за выброшенными апельсинами, но керосин уже сделал свое дело. И они стоят в оцепенении и смотрят на проплывающий мимо картофель, слышат визг свиней, которых режут и засыпают известью в канавах, смотрят на апельсинные горы, по которым съезжают вниз оползни зловонной жижи; и в глазах людей поражение; в глазах голодных зреет гнев. В душах людей наливаются и зреют гроздья гнева – тяжелые гроздья, и дозревать им теперь уже недолго». Если бы при Сталине советская пресса так же писала бы о расстрелах, репрессиях и Голодоморе.
Калифорнийская Ассоциация фермеров выразила свое возмущение книгой, в которой утверждалось, что они используют переселенцев как дешевую рабочую силу. Они называли книгу «сплошным враньем» и начали кампанию против нее и публично сожгли книгу. Газеты писали, что Стэйнбек все выдумал. На самом деле сезонным рабочим было не на что жаловаться. Добрые хозяева их окружали заботой. В качестве доказательства приводились письма «оки», возмущенных «отвратительной клеветой». Стейнбека называют коммунистическим пропагандистом и угрожают расправой. Писателю приходится все время носить с собой оружие.
Через год великий режиссер Джон Форд снимает фильм «Гроздья гнева». Тот самый Форд – единственный обладатель четырех премий «Оскар» за лучшую режиссуру («Осведомитель», «Гроздья гнева», «Как зелена была моя долина», «Тихий человек»): «Я не смог забрать первых трех «Оскаров». Один раз я поехал на рыбалку, второй раз был на войне, а в третий случайно напился». Прежде, чем приступить к съемкам фильма Форд посылает своих помощников в лагеря переселенцев – действительно ли все обстоит так плохо, как это описывает Стейнбек. Те возвращаются с рассказом, что некоторые вещи еще хуже.
Опасаясь, что ему будут мешать в съемках, Форд делает вид, что снимает кино под липовым названием «Шоссе 66». Именно по нему едут герои фильма из Оклахомы в Калифорнию. Route 66 – это «Главная улица Америки» или «Мать Дорог». А фильм фактически становится первым фильмом жанра «роуд муви». Энеида, Симург и Одиссея – это тоже «дорожное кино». В этом жанре потом будут снимать почти все свои фильмы Вим Вендерс и Джим Джармуш.
В 1948 году Советский Союз купил фильм «Гроздья гнева». Чтобы показать нашим зрителям все язвы и пороки капитализма. Через несколько дней фильм будет снят с проката. Потому что люди обращали внимание на то, что бедный, разорившийся фермер, смог купить себе подержанный грузовик: «Продали кое-что, подрабатывали, заработали 200 долларов за 75 купили грузовичок». Старый Hudson Super-Six Coach на деревянных колесах. Это был легковой автомобиль, но его можно было переделать. Отрезали заднюю часть по передние сидения и на ее месте строили деревянный кузов. Если ось не сломается – это будет чудо
12 человек отправляются в дорогу. Ведь у них есть листовка «В Калифорнии требуется 800 человек на уборку урожая». А значит, есть надежда. И сотни тысяч таких же фермеров тоже едут в Калифорнию.
А дома такой надежды нет. Очень круто показан в фильме тракторист. Посланник прогресса, которого они пытаются остановить старым ружьем:
«– Да ведь ты сын Джо Дэвиса?
– Он самый,- отвечал тракторист.
– Зачем же ты пошел на такую работу – против своих же?
– Три доллара в день. Надоело пресмыкаться из-за куска хлеба и жить впроголодь. У меня жена, дети. Есть-то надо. Три доллара в день, и работа постоянная. Мой младший сынишка еще в жизни своей не носил башмаков.
– Я собственными руками построил этот дом. Выпрямлял старые гвозди для обшивки, прикручивал проволокой стропила. Дом мой. Я сам его строил. Только попробуй его зацепить. Я стану у окна с ружьем. Только попробуй подъехать поближе, я тебя пристрелю, как кролика.
– Я тут ни при чем. От меня ничего не зависит. Не выполню распоряжения - выгонят с работы. А ты… ну, положим, ты меня убьешь. Тебя повесят, а до того как ты будешь болтаться на виселице, сюда придет другой тракторист и свалит твой дом. Не того ты собираешься убивать, кого нужно».
Железный конь идет на смену крестьянской лошадке. У Стейнбека сильный образ: «трактор делает сразу два дела: он вспахивает землю и выкорчевывает с этой земли нас. Между таким трактором и танком разница небольшая. И тот и другой гонят перед собой людей, охваченных страхом, горем. Тут есть над чем призадуматься».
Фермер не стреляет и трактор сносит его дом. Гроздья гнева прорвутся потом, когда трактором будет управлять Марвин Джон Химейер. А не поросенок Петр.
Понятно, почему Стейнбека считали коммунистом, хотя в романе ни разу не встречаются слова «коммунист» или «социалист». Зато 140 раз повторяется слово «красный».
«Земля сосредоточивалась в руках небольшой кучки людей, количество обездоленных росло, а крупные собственники знали только одно – усмирять. Деньги тратились на оружие, на газовые бомбы для защиты крупных владений; разосланные всюду агенты подслушивали ропот недовольных, чтобы пресечь бунт в корне. Изменениями в экономике пренебрегали, планами по переустройству экономики пренебрегали; на повестке дня были только те способы, которыми расправляются с бунтовщиками, а причины, порождающие бунты, существовали по-прежнему. Тракторы, лишающие людей работы, конвейеры, машины, заменяющие человеческий труд, выпускались все в большем и большем количестве, и семьи одна за другой выезжали на дороги, пытаясь урвать хоть крохи от несметных богатств и жадно глядя на земли, расстилающиеся по пути. Крупные собственники объединялись для самозащиты и на собраниях своих ассоциаций обсуждали способы, с помощью которых можно запугивать, убивать, отравлять газами. И больше всего их страшило вот что: триста тысяч… если у этих трехсот тысяч найдется вожак, главарь… тогда конец. Триста тысяч человек, голодных, несчастных. Если бы они поняли самих себя, земля перешла бы к ним. и никакие винтовки, никакие газы не остановили бы их. А крупные собственники – те, кого богатство сделало и больше и меньше рядового человека, – готовили себе гибель, хватаясь за средства, которые в конечном счете должны будут обратиться против них. Каждый их шаг, каждый акт насилия, каждый налет на бесчисленные гувервили, каждый шериф, расхаживающий по переселенческому лагерю, отдаляли немного день гибели и способствовали неизбежности этого дня».
Одна из самых сильных сцен в книге – покупка хлеба за десять центов. И двух пятицентовых леденцов за один цент. И водители, не взявшие сдачу.
Форд очень старался не поссориться с правительством при съемке фильма. Убрано богоборчество. В фильме показан чистый лагерь, управляемый Министерством сельского хозяйства. Правительство создает лагеря для «сезонников», где есть умывальники, туалеты и даже душевые с тёплой водой, куда не суются шерифы, поджигающие поселения обездоленных. Да, таких прекрасных мест мало. Но с каждым годом их становится больше. Форд показал, что у бедняков есть друг — государство. Оно восстановит справедливость и не даст созреть гроздьям гнева.
«Отцелюбие римлянки» Рубенс 1612
Различается и концовка. У Стейнбека это практически эпос. Женщина кормит грудью голодающего.
У Форда это патетическая мечта о справедливости: «Я везде буду, куда ни глянешь. Поднимутся голодные на борьбу за кусок хлеба, я буду с ними. Где полисмен замахнется дубинкой, там буду и я. Если Кейси правильно говорил, значит, я тоже буду с теми, кто стерпит и не закричит. Ребятишки проголодаются, прибегут домой, и я буду смеяться вместе с ними – радоваться, что ужин готов. И когда наш народ будет есть хлеб, который сам же посеял, будет жить в домах, которые сам выстроил, – там буду и я, понимаешь?
Когда начнется война режиссер Джон Форд, писатель Джон Стейнбек и актер Генри Фонда, сыгравший главную роль в фильме, не будут отсиживаться дома. Форд служил во флоте, принимал участие в высадке на Омаха-бич. По окончании войны ему было присвоено звание контр-адмирала. Стейнбек участвовал в диверсионных набегах и получил ранение. Фонда добровольцем поступил в Военно-морские силы США и прослужил три года. Был награждён «Бронзовой звездой» и отмечен Благодарностью Президента
Интересно, что кроме Доротеи Ланж Стейнбек будет работать и с другим великим фотографом – Робертом Капа. Они вместе приедут в СССР. К этому времени Стейнбек обзаведется пышной рыжей бородой (что важно для рассказа):
«Зашел я в гастроном посмотреть, что продают. Пока стоял, подошел ко мне человек и начал что-то говорить. Ну, я по-русски ни слова не знаю, а он понял, выставил один палец и говорит «рубль, рубль!». Ну, я понял, что ему нужен рубль. Я дал ему. Он так выставил ладонь, мол, стой, куда-то ушел, очень быстро вернулся с бутылкой водки, сделал мне знак, чтобы я пошел за ним. Вышли из магазина, зашли в какой-то подъезд, там его ждал еще человек. Тот достал из кармана стакан, этот ловко открыл бутылку, налил стакан до краёв не проронив ни капли, приподнял его, вроде как салют, и залпом выпил. Налил еще и протянул мне. Я последовал его примеру. Потом налил третьему, и тот выпил. После этого он вновь выставляет палец и говорит «рубль!». Я ему дал, он выскочил из подъезда и через три минуты вновь появился с бутылкой. Ну, повторили всю процедуру и расстались лучшими друзьями. Я вышел на улицу, соображаю плохо, сел на обочину. Тут подходит ваш полицейский и начинает мне что-то выговаривать. Видно, у вас сидеть на обочине нельзя. Я встал и сказал ему единственное предложение, которое я выучил по-русски: «Я – американский писатель». Он посмотрел на меня, улыбнулся во всё лицо и бросился обнимать меня, крикнув «Хемингуэй!!!». Ваша страна единственная, в которой полицейские читали Хемингуэя.
View Poll: #2080977
p.s.
Напомню, что в следующий понедельник мы будем говорить о фильме 1941 года «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса
Сегодня обсуждаем фильм «Гроздья гнева» Джона Форда, 1940
У этот фильма очень много пересечений с российскими реалиями. Разговор о нем надо начинать с инициативы либералов – Homestead Act. Они предложили совершенно невероятную для капиталистической страны вещь – бесплатно раздавать землю всем желающим. По 65 гектаров. Газета «Нью-Йорк Трибьюн» писала: «Позор законам, которые посылают здоровых, сильных людей, мечтающих о работе и умеющих работать, в дома для бедных, вместо того, чтобы дать им участок земли, который мог бы прокормить их и их семьи. Закон о бесплатной раздаче государственных земель избавил бы города от половины нищих. Кто видел фермера, который бы голодал на собственной земле?». Консерваторы возражали: «В Европе неурожай и безработица. Если следовать совету уважаемой "Нью-Йорк Трибьюн", то скоро все ночлежки Ирландии, Германии и Скандинавии опустеют, и их обитатели примчатся на наш плодородный Запад».
И многие, действительно, примчались. Всего бесплатные участки земли получили более двух миллиона семей. Среди них было много немцев, ирландцев, скандинавов и русских. Нужно было заплатить всего 10 долларов за оформление документов. Поселенец, приступивший к обработке земли и начавший возводить на ней строения, получал бесплатно право собственности на эту землю по истечении 5 лет. Получить землю мог любой человек, достигший 21 года и не воевавший на стороне Юга против Севера. Это могла быть женщина, это мог быть бывший раб, и это мог быть иностранец, выразивший желание стать гражданином США. По этому закону было роздано 115 миллионов гектаров – 12% территории страны.
Успешный опыт Америки возьмет потом на вооружение Петр Столыпин, раздавая землю за Уралом. Крестьянам выделялось по 15 десятин (десятина чуть больше гектара). Школам – 15 десятин, казакам – 50 десятин, церковному причту — 99 десятин, а офицерам – до 200 десятин. Но на правах пользования, а не собственности.
Получив землю на Великих равнинах фермеры начинают активно ее распахивать. Плодородный слой почвы земель достигал несколько десятков сантиметров. Во время активной эксплуатации он стремительно истощался. Выпас скота добил всю местную растительность: фермеры разрешали на заброшенных полях пастись скоту до тех пор, пока вся растительность не была истреблена, отчего почва стала еще больше истощаться и ее легче было подхватить ветру. Начались мощные пылевые бури, которые уничтожали урожай и вызывали силикоз у людей – болезнь шахтеров и бурильщиков. В 1932 году на Среднем Западе было 14 пылевых бурь, а в 1933 – уже 38. Экстенсивная обработка почвы привела к возникновению «пыльных котлов» – Dust Bowls. С ними начали активно бороться. По проекту президента Франклина Рузвельта было посажено около 220 миллионов деревьев в 100-мильной зоне, от Канады до северного Техаса, чтобы создать преграду для ветра.
Причины возникновения пылевых бурь были прекрасно известны во всем мире. Поразительно, но Советский Союз ухитрился наступить а те же самые грабли. Американцы распахали 16 миллионов гектаров целины Великих Равнин. На целине – 25 миллионов. Последствия были практически такими же. В Павлодарской области, превратившейся в казахстанский «пыльный котел», урожаи резко упали до четырех и менее центнеров с гектара. Переименование города Павлодар в Хрущевград было отложено. В фильме «Кавказская пленница» (1965) есть фраза: «Кузбасс — всесоюзная кузница. Кубань — всесоюзная житница. А Кавказ — это всесоюзная здравница». До начала экологической катастрофу в Казахстане именно целину называли всесоюзной житницей.
Фотографии Доротеи Ланж.
Великая Депрессия добивает фермеров. Денег нет практически ни у кого. Фермеры начинают закладывать землю. Долги быстро увеличиваются. Процветает издольщина – арендаторы начинают работать за часть урожая на чужой земле. Мелкие хозяйства не выдерживают конкуренции и банки начинают выгонять людей с земли.
Пустеют небольшие городки. Мигранты бросают фермы в Оклахоме, Арканзасе, Канзасе, Миссури, Техасе, Колорадо, Айове, Небраске. 3,5 миллиона переселенцев. Их презрительно называют «оки» (оkie). Более 500 000 американцев остаются без крова. О жизни этих переселенцев пишет серию статей журналист Джон Стейнбек. Он проводит лето среди сезонных рабочих Калифорнии. Увиденное потрясает писателя. Оказывается, что подавляющее число сезонников — это не пришельцы из Мексики, а обычные американские граждане. Стейнбек совершит несколько поездок в лагеря сезонников, проедет сам на автомашине по их пути из Оклахомы в Калифорнию, прежде чем он напишет книгу «Гроздья гнева». Стейнбек платил рабочим за истории из их жизни, многие из которых пригодились ему в работе над романом.
Роман сразу становится бестселлером. На него записываются в очередь в библиотеках. Его постоянно цитируют: «Сколько у тебя есть в кармане, на столько у тебя и свободы», «Если тебе нужна помощь, иди к беднякам», «Женщины и дети твердо знали: нет такой беды, которую нельзя было бы стерпеть. Лишь бы она не сломила мужчин».
Стейнбек пишет о голоде в богатой Америке: «Люди приходят с сетями вылавливать картофель из реки, но охрана гонит их прочь; они приезжают в дребезжащих автомобилях за выброшенными апельсинами, но керосин уже сделал свое дело. И они стоят в оцепенении и смотрят на проплывающий мимо картофель, слышат визг свиней, которых режут и засыпают известью в канавах, смотрят на апельсинные горы, по которым съезжают вниз оползни зловонной жижи; и в глазах людей поражение; в глазах голодных зреет гнев. В душах людей наливаются и зреют гроздья гнева – тяжелые гроздья, и дозревать им теперь уже недолго». Если бы при Сталине советская пресса так же писала бы о расстрелах, репрессиях и Голодоморе.
Калифорнийская Ассоциация фермеров выразила свое возмущение книгой, в которой утверждалось, что они используют переселенцев как дешевую рабочую силу. Они называли книгу «сплошным враньем» и начали кампанию против нее и публично сожгли книгу. Газеты писали, что Стэйнбек все выдумал. На самом деле сезонным рабочим было не на что жаловаться. Добрые хозяева их окружали заботой. В качестве доказательства приводились письма «оки», возмущенных «отвратительной клеветой». Стейнбека называют коммунистическим пропагандистом и угрожают расправой. Писателю приходится все время носить с собой оружие.
Через год великий режиссер Джон Форд снимает фильм «Гроздья гнева». Тот самый Форд – единственный обладатель четырех премий «Оскар» за лучшую режиссуру («Осведомитель», «Гроздья гнева», «Как зелена была моя долина», «Тихий человек»): «Я не смог забрать первых трех «Оскаров». Один раз я поехал на рыбалку, второй раз был на войне, а в третий случайно напился». Прежде, чем приступить к съемкам фильма Форд посылает своих помощников в лагеря переселенцев – действительно ли все обстоит так плохо, как это описывает Стейнбек. Те возвращаются с рассказом, что некоторые вещи еще хуже.
Опасаясь, что ему будут мешать в съемках, Форд делает вид, что снимает кино под липовым названием «Шоссе 66». Именно по нему едут герои фильма из Оклахомы в Калифорнию. Route 66 – это «Главная улица Америки» или «Мать Дорог». А фильм фактически становится первым фильмом жанра «роуд муви». Энеида, Симург и Одиссея – это тоже «дорожное кино». В этом жанре потом будут снимать почти все свои фильмы Вим Вендерс и Джим Джармуш.
В 1948 году Советский Союз купил фильм «Гроздья гнева». Чтобы показать нашим зрителям все язвы и пороки капитализма. Через несколько дней фильм будет снят с проката. Потому что люди обращали внимание на то, что бедный, разорившийся фермер, смог купить себе подержанный грузовик: «Продали кое-что, подрабатывали, заработали 200 долларов за 75 купили грузовичок». Старый Hudson Super-Six Coach на деревянных колесах. Это был легковой автомобиль, но его можно было переделать. Отрезали заднюю часть по передние сидения и на ее месте строили деревянный кузов. Если ось не сломается – это будет чудо
12 человек отправляются в дорогу. Ведь у них есть листовка «В Калифорнии требуется 800 человек на уборку урожая». А значит, есть надежда. И сотни тысяч таких же фермеров тоже едут в Калифорнию.
А дома такой надежды нет. Очень круто показан в фильме тракторист. Посланник прогресса, которого они пытаются остановить старым ружьем:
«– Да ведь ты сын Джо Дэвиса?
– Он самый,- отвечал тракторист.
– Зачем же ты пошел на такую работу – против своих же?
– Три доллара в день. Надоело пресмыкаться из-за куска хлеба и жить впроголодь. У меня жена, дети. Есть-то надо. Три доллара в день, и работа постоянная. Мой младший сынишка еще в жизни своей не носил башмаков.
– Я собственными руками построил этот дом. Выпрямлял старые гвозди для обшивки, прикручивал проволокой стропила. Дом мой. Я сам его строил. Только попробуй его зацепить. Я стану у окна с ружьем. Только попробуй подъехать поближе, я тебя пристрелю, как кролика.
– Я тут ни при чем. От меня ничего не зависит. Не выполню распоряжения - выгонят с работы. А ты… ну, положим, ты меня убьешь. Тебя повесят, а до того как ты будешь болтаться на виселице, сюда придет другой тракторист и свалит твой дом. Не того ты собираешься убивать, кого нужно».
Железный конь идет на смену крестьянской лошадке. У Стейнбека сильный образ: «трактор делает сразу два дела: он вспахивает землю и выкорчевывает с этой земли нас. Между таким трактором и танком разница небольшая. И тот и другой гонят перед собой людей, охваченных страхом, горем. Тут есть над чем призадуматься».
Фермер не стреляет и трактор сносит его дом. Гроздья гнева прорвутся потом, когда трактором будет управлять Марвин Джон Химейер. А не поросенок Петр.
Понятно, почему Стейнбека считали коммунистом, хотя в романе ни разу не встречаются слова «коммунист» или «социалист». Зато 140 раз повторяется слово «красный».
«Земля сосредоточивалась в руках небольшой кучки людей, количество обездоленных росло, а крупные собственники знали только одно – усмирять. Деньги тратились на оружие, на газовые бомбы для защиты крупных владений; разосланные всюду агенты подслушивали ропот недовольных, чтобы пресечь бунт в корне. Изменениями в экономике пренебрегали, планами по переустройству экономики пренебрегали; на повестке дня были только те способы, которыми расправляются с бунтовщиками, а причины, порождающие бунты, существовали по-прежнему. Тракторы, лишающие людей работы, конвейеры, машины, заменяющие человеческий труд, выпускались все в большем и большем количестве, и семьи одна за другой выезжали на дороги, пытаясь урвать хоть крохи от несметных богатств и жадно глядя на земли, расстилающиеся по пути. Крупные собственники объединялись для самозащиты и на собраниях своих ассоциаций обсуждали способы, с помощью которых можно запугивать, убивать, отравлять газами. И больше всего их страшило вот что: триста тысяч… если у этих трехсот тысяч найдется вожак, главарь… тогда конец. Триста тысяч человек, голодных, несчастных. Если бы они поняли самих себя, земля перешла бы к ним. и никакие винтовки, никакие газы не остановили бы их. А крупные собственники – те, кого богатство сделало и больше и меньше рядового человека, – готовили себе гибель, хватаясь за средства, которые в конечном счете должны будут обратиться против них. Каждый их шаг, каждый акт насилия, каждый налет на бесчисленные гувервили, каждый шериф, расхаживающий по переселенческому лагерю, отдаляли немного день гибели и способствовали неизбежности этого дня».
Одна из самых сильных сцен в книге – покупка хлеба за десять центов. И двух пятицентовых леденцов за один цент. И водители, не взявшие сдачу.
Форд очень старался не поссориться с правительством при съемке фильма. Убрано богоборчество. В фильме показан чистый лагерь, управляемый Министерством сельского хозяйства. Правительство создает лагеря для «сезонников», где есть умывальники, туалеты и даже душевые с тёплой водой, куда не суются шерифы, поджигающие поселения обездоленных. Да, таких прекрасных мест мало. Но с каждым годом их становится больше. Форд показал, что у бедняков есть друг — государство. Оно восстановит справедливость и не даст созреть гроздьям гнева.
«Отцелюбие римлянки» Рубенс 1612
Различается и концовка. У Стейнбека это практически эпос. Женщина кормит грудью голодающего.
У Форда это патетическая мечта о справедливости: «Я везде буду, куда ни глянешь. Поднимутся голодные на борьбу за кусок хлеба, я буду с ними. Где полисмен замахнется дубинкой, там буду и я. Если Кейси правильно говорил, значит, я тоже буду с теми, кто стерпит и не закричит. Ребятишки проголодаются, прибегут домой, и я буду смеяться вместе с ними – радоваться, что ужин готов. И когда наш народ будет есть хлеб, который сам же посеял, будет жить в домах, которые сам выстроил, – там буду и я, понимаешь?
Когда начнется война режиссер Джон Форд, писатель Джон Стейнбек и актер Генри Фонда, сыгравший главную роль в фильме, не будут отсиживаться дома. Форд служил во флоте, принимал участие в высадке на Омаха-бич. По окончании войны ему было присвоено звание контр-адмирала. Стейнбек участвовал в диверсионных набегах и получил ранение. Фонда добровольцем поступил в Военно-морские силы США и прослужил три года. Был награждён «Бронзовой звездой» и отмечен Благодарностью Президента
Интересно, что кроме Доротеи Ланж Стейнбек будет работать и с другим великим фотографом – Робертом Капа. Они вместе приедут в СССР. К этому времени Стейнбек обзаведется пышной рыжей бородой (что важно для рассказа):
«Зашел я в гастроном посмотреть, что продают. Пока стоял, подошел ко мне человек и начал что-то говорить. Ну, я по-русски ни слова не знаю, а он понял, выставил один палец и говорит «рубль, рубль!». Ну, я понял, что ему нужен рубль. Я дал ему. Он так выставил ладонь, мол, стой, куда-то ушел, очень быстро вернулся с бутылкой водки, сделал мне знак, чтобы я пошел за ним. Вышли из магазина, зашли в какой-то подъезд, там его ждал еще человек. Тот достал из кармана стакан, этот ловко открыл бутылку, налил стакан до краёв не проронив ни капли, приподнял его, вроде как салют, и залпом выпил. Налил еще и протянул мне. Я последовал его примеру. Потом налил третьему, и тот выпил. После этого он вновь выставляет палец и говорит «рубль!». Я ему дал, он выскочил из подъезда и через три минуты вновь появился с бутылкой. Ну, повторили всю процедуру и расстались лучшими друзьями. Я вышел на улицу, соображаю плохо, сел на обочину. Тут подходит ваш полицейский и начинает мне что-то выговаривать. Видно, у вас сидеть на обочине нельзя. Я встал и сказал ему единственное предложение, которое я выучил по-русски: «Я – американский писатель». Он посмотрел на меня, улыбнулся во всё лицо и бросился обнимать меня, крикнув «Хемингуэй!!!». Ваша страна единственная, в которой полицейские читали Хемингуэя.
View Poll: #2080977
p.s.
Напомню, что в следующий понедельник мы будем говорить о фильме 1941 года «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса
Взято: mi3ch.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]