Cherchez le Juif: национальность как знак качества
---
Помню, как я впервые услышала это слово. Родители говорили о том, что достать какую-то вещь может помочь только дядя Изя. Были непонятные слова, вроде «барыга», «переплата». А потом, очень тихо — «еврей».
Что-то вроде: «Ну он же — еврей! Он всё может достать и сделать. А мы ему за это — подарок». Поскольку это было единственное слово, сказанное шёпотом, долгое время я думала, что еврей — страшное ругательство.
Советские дети часто даже не знали о том, что есть понятие национальности, ведь она записывалась только при получении паспорта. Сейчас я вспоминаю, что вместе со мною учились армян, татарин, еврей и несколько украинцев. Но тогда никому даже в голову не приходило, что они чем-то отличаются друг от друга, кроме того, что у одного пятёрка по математике, а у другого дела идут похуже.
Во взрослом мире всё было несколько иначе: евреев всё-таки выделяли, но большей частью это было связано с тем, что отучившись на бюджете в университетах и институтах, они имели шанс уехать, и тогда страна теряла высококлассных специалистов, на обучение которых были потрачены средства и время. На бытовом уровне они устраивались лучше других, что неизменно вызывало зависть. Израильские организации соблазняли подарками, которыми задаривали советских евреев.
Устроившись на предприятия, также окружали себя евреями-подчинёнными, стараясь продвинуть только «своих». Например, в Мосинжпроекте, где трудилась моя матушка чертёжником-конструктором, она была единственной нееврейкой чуть ли не во всём отделе, попавшей туда случайно: так, покупая крупный и сладкий изюм высшего сорта, иногда обнаруживаешь на дне пакета пару самых обыкновенных изюминок, затесавшихся не то по ошибке, не то по хитрому умыслу, чтобы разбавить. По её воспоминаниям, широкобёдрые тётушки часами дремали на рабочем месте с карандашами в руках: не всегда была срочная работа, а присутствие — обязательно. На обед не ходили: из сумки доставали майонезные баночки, наполненные домашними салатами. Делалось это не из соблюдения кашрута, а от исключительной экономии и рачительности.
Если нужно было что-то решить, достать, перешить, перестроить или вылечить — срочно искали еврея. «Еврей» часто было знаком качества, эталоном. Помню случай. В дверь звонит соседка и спрашивает мою бабушку, держась за распухшую щёку. В городской поликлинике огромные очереди, не пробиться. А у нас был знакомый, который в тайне работал на дому стоматологом и брал сравнительно небольшие деньги. Мне было очень мало лет и не с кем было меня оставить. Я, бабушка и соседка сели все вместе в такси и поехали к врачу домой. Обычная квартира, но побольше, а в одной из комнат оборудован нелегальный кабинет. Представляете, какой бы был скандал, если бы все узнали, что кто-то вот так у себя дома людям пломбы ставит и лечит? Он работал годами, и никто его не сдал!
Она даже не спросила ни о его опыте работы, ни о дипломе. Единственный вопрос, который она задала: «А он точно — еврей?»
Что-то вроде: «Ну он же — еврей! Он всё может достать и сделать. А мы ему за это — подарок». Поскольку это было единственное слово, сказанное шёпотом, долгое время я думала, что еврей — страшное ругательство.
Советские дети часто даже не знали о том, что есть понятие национальности, ведь она записывалась только при получении паспорта. Сейчас я вспоминаю, что вместе со мною учились армян, татарин, еврей и несколько украинцев. Но тогда никому даже в голову не приходило, что они чем-то отличаются друг от друга, кроме того, что у одного пятёрка по математике, а у другого дела идут похуже.
Во взрослом мире всё было несколько иначе: евреев всё-таки выделяли, но большей частью это было связано с тем, что отучившись на бюджете в университетах и институтах, они имели шанс уехать, и тогда страна теряла высококлассных специалистов, на обучение которых были потрачены средства и время. На бытовом уровне они устраивались лучше других, что неизменно вызывало зависть. Израильские организации соблазняли подарками, которыми задаривали советских евреев.
Устроившись на предприятия, также окружали себя евреями-подчинёнными, стараясь продвинуть только «своих». Например, в Мосинжпроекте, где трудилась моя матушка чертёжником-конструктором, она была единственной нееврейкой чуть ли не во всём отделе, попавшей туда случайно: так, покупая крупный и сладкий изюм высшего сорта, иногда обнаруживаешь на дне пакета пару самых обыкновенных изюминок, затесавшихся не то по ошибке, не то по хитрому умыслу, чтобы разбавить. По её воспоминаниям, широкобёдрые тётушки часами дремали на рабочем месте с карандашами в руках: не всегда была срочная работа, а присутствие — обязательно. На обед не ходили: из сумки доставали майонезные баночки, наполненные домашними салатами. Делалось это не из соблюдения кашрута, а от исключительной экономии и рачительности.
Если нужно было что-то решить, достать, перешить, перестроить или вылечить — срочно искали еврея. «Еврей» часто было знаком качества, эталоном. Помню случай. В дверь звонит соседка и спрашивает мою бабушку, держась за распухшую щёку. В городской поликлинике огромные очереди, не пробиться. А у нас был знакомый, который в тайне работал на дому стоматологом и брал сравнительно небольшие деньги. Мне было очень мало лет и не с кем было меня оставить. Я, бабушка и соседка сели все вместе в такси и поехали к врачу домой. Обычная квартира, но побольше, а в одной из комнат оборудован нелегальный кабинет. Представляете, какой бы был скандал, если бы все узнали, что кто-то вот так у себя дома людям пломбы ставит и лечит? Он работал годами, и никто его не сдал!
Она даже не спросила ни о его опыте работы, ни о дипломе. Единственный вопрос, который она задала: «А он точно — еврей?»
Взято: kibernetika.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]