Дивизионная азведка.
---
"22 июня 1941 года нас подняли по тревоге, построили и объявили: "Началась война! Немецко-фашистские захватчики напали на нашу Родину!". И 27-я разведывательная рота 53-й стрелковой дивизии, получила приказ выдвигаться в направлении Бреста на западную границу. Но до Бреста мы не доехали, приняв первый бой на реке Друть под Белыничами.
Хорошо запомнилось первое столкновение с врагом. Нас послали в разведку, выяснить, где находится противник. Мы пошли вдоль шоссе Минск-Могилев и вдруг услышали шум моторов. Появились танки, которые мы вначале приняли за наши, но увидели кресты на броне и поняли, что они немецкие. Танки пропустили, потому что с трехлинейкой с ними воевать бессмысленно. Устроили засаду и стали ждать.
Через некоторое время появилась немецкая разведка на мотоциклах. Мы ее тоже пропустили. Потом прошли машины, а затем три мотоцикла, которые мы обстреляли. Всех немцев, кроме одного, уничтожили.
Затем из-под Белыничей наша дивизия с боями отступала к Могилеву, где развернулось большое сражение за город на Днепре. Части Красной Армии сопротивлялись упорно, мы отбивали несколько атак в день.
Обстановка складывалась тяжелейшая, вооружение было слабое - винтовка - трехлинейка и пара гранат-лимонок на брата. Помимо этого, на марше нас учили, как бороться с танками с помощью бутылок с зажигательной смесью. На Буйничском поле под Могилевом эта наука пригодилась, там я лично сжег два танка.
Нам повезло - разведротой командовал опытный офицер лейтенант Николай Жмаев. Он участвовал в войне с Финляндией, отлично знал военное дело. После того как стало ясно, что мы в окружении, командир собрал нас, 20-летних, и спросил, что будем делать.
Было два варианта - остаться на оккупированной территории, создать партизанский отряд и воевать с врагом или пробиваться к своим на восток.
Наша часть формировалась в Саратове, поэтому белорусов, которые знали местность, в ней практически не было, и мы приняли решение пробиваться на соединение с частями Красной Армии.
Передвигались по ночам, а днем вели разведку местности. Шли по лесам и болотам. Сложнее всего приходилось с питанием. Зайдешь в хату, попросишь хлеба, дадут краюху, а делили ее на всех поровну, чтобы кого-то не обидеть.
Понимали, что на территории врага организованность и сплоченность особенно важны. Пожуешь хлебушка, запьешь ржавой водичкой - и вперед. Так вырвались из окружения и попали в родную дивизию.
(При выходе из окружения 12 июля командир дивизии полковник Иван Яковлевич Бартенев сдался в плен. К 20 июля на сборном пункте за рекой Десна из состава дивизии собралось только около тысячи человек без тяжёлого вооружения. Дивизия фактически восстанавливается заново).
Летом 1942 меня ранило. Мы постоянно ходили в тыл за "языком". День наблюдали, где удобнее бесшумно преодолеть немецкую передовую, затем пробирались в тыл к немцам, а там они ходили свободно, и "языка" можно было взять без лишних трудностей.
Помню, пришли в прифронтовую деревню, спросили у местных жителей, где немцы. Оказалось, что в соседней деревне. Поинтересовались, приезжают ли они в деревню. Нам сказали, что по утрам приезжают и грабят. Забирают молоко, яйца, кур ловят, поросят.
Узнав все это, решили подождать до утра. Действительно, немцы приехали на велосипедах, оставили свой транспорт у забора, сняли кители и начали грабить население. Набрав продуктов, двинулись обратно, а за деревней мы их и увидели. Но погорячились и всех перебили. Как возвращаться без "языка"? Устроили засаду на дороге.
Долго ждать не пришлось. Проехала машина, потом - одинокий мотоциклист, которого мы и захватили. Немец оказался офицером, имел при себе карту и дал ценные сведениия.
У нас в группе был боец из Поволжья, который неплохо владел немецким языком, и после захвата офицера с ним пообщался. Спрашиваем, что же он сказал. "Вам все равно всем будет капут!" - ответил фриц.
Примерно в такой ситуации летом 1942 года меня ранило. Когда возвращались из разведки, немцы нас заметили и обстреляли из миномета. Товарищи на плащ-палатке перенесли меня через реку Угру и доставили в госпиталь. Долечивался уже в Москве - в эвакогоспитале №7, а после госпиталя попал на Калининский фронт, откуда меня перебросили в тыл к немцам.
В начале декабря 1942 года из действующей армии меня направили в тыл противника на Витебщину командиром отряда №3 партизанской бригады имени Ленинского комсомола.
При переброске случилось небольшое приключение. Погода была пасмурной, летчик сделал над лесом круг, увидел, что жгут сигнальные костры. Говорит: "Готовься, я тебя выброшу, обстановка сложная, посадки не будет". Я спрашиваю: "Как выбросишь?" А он выпихнул меня из самолета - и все.
Лечу на парашюте, ничего не видно. В итоге упал на дерево, зацепился куполом за сук. Кое-как спустился на землю. Пошел по компасу, слышу разговор. Прислушался, белорусский говор. Обрадовался, а потом думаю: "Может, полицаи?" Но, оказалось, правильно вышел, прямо на партизанский аэродром.
Так я стал партизаном. Дислоцировались мы в деревне Стайково, действовали в Суражском и Городокском районах. Пускали эшелоны под откос, громили гарнизоны. Партизаны все контролировали, на этой территории существовала советская власть, даже школы работали. Население поддерживало партизан, как могло. И мы помогали населению, особенно во время сева и уборки урожая.
Были, конечно, и случаи мародерства. Например, пришел зимой партизан в красивых бурках. Спрашиваю его:
- Где взял?
- Тетка дала.
- Какая тетка? Отнеси, отдай, извинись и доложи. И чтобы больше подобного не было.
Он ушел, а на следующий день приходит эта женщина:
- Я сама бурки партизану отдала.
- А в чем ходить будешь?
- Не твое дело!
- Извините, но мне показалось, что он вас ограбил.
- Никто нас не грабил. Отдаю ему бурки при тебе.
Рассмеялся я, поблагодарил женщину за помощь.
Незадолго до освобождения Беларуси мы узнали, что в районе деревни Курино концентрируются подразделения немцев. Началась очередная карательная операция против нас, ежедневные ожесточенные бои. Немцы жгли деревни, убивали, вешали.
Хотя сегодня и пишут, что советский народ потерял 28 миллионов на войне, но если разобраться по существу и объективно, то погибло и у нас, и у немцев на фронте примерно одинаковое количество солдат.
А основные потери советский народ понес среди мирного населения. Взять хотя бы Освейский район, где я родился. До войны там проживала 21 тысяча человек, а после войны осталось 6 тысяч. Отца моего и мать расстреляли как семью красноармейца.
Для меня война закончилась в боях с карателями на Западной Двине. Опять тяжело ранило. Товарищи вынесли из боя, а ночью на партизанский аэродром прилетел самолет, на котором меня вместе с другими ранеными отправили на Большую землю - в Калинин.
За войну награжден орденами Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й степени." - из воспоминаний лейтенанта 27-й разведывательной роты 53-й стрелковой дивизии А.И. Слободы.
А.И. Слобода.
Хорошо запомнилось первое столкновение с врагом. Нас послали в разведку, выяснить, где находится противник. Мы пошли вдоль шоссе Минск-Могилев и вдруг услышали шум моторов. Появились танки, которые мы вначале приняли за наши, но увидели кресты на броне и поняли, что они немецкие. Танки пропустили, потому что с трехлинейкой с ними воевать бессмысленно. Устроили засаду и стали ждать.
Через некоторое время появилась немецкая разведка на мотоциклах. Мы ее тоже пропустили. Потом прошли машины, а затем три мотоцикла, которые мы обстреляли. Всех немцев, кроме одного, уничтожили.
Затем из-под Белыничей наша дивизия с боями отступала к Могилеву, где развернулось большое сражение за город на Днепре. Части Красной Армии сопротивлялись упорно, мы отбивали несколько атак в день.
Обстановка складывалась тяжелейшая, вооружение было слабое - винтовка - трехлинейка и пара гранат-лимонок на брата. Помимо этого, на марше нас учили, как бороться с танками с помощью бутылок с зажигательной смесью. На Буйничском поле под Могилевом эта наука пригодилась, там я лично сжег два танка.
Нам повезло - разведротой командовал опытный офицер лейтенант Николай Жмаев. Он участвовал в войне с Финляндией, отлично знал военное дело. После того как стало ясно, что мы в окружении, командир собрал нас, 20-летних, и спросил, что будем делать.
Было два варианта - остаться на оккупированной территории, создать партизанский отряд и воевать с врагом или пробиваться к своим на восток.
Наша часть формировалась в Саратове, поэтому белорусов, которые знали местность, в ней практически не было, и мы приняли решение пробиваться на соединение с частями Красной Армии.
Передвигались по ночам, а днем вели разведку местности. Шли по лесам и болотам. Сложнее всего приходилось с питанием. Зайдешь в хату, попросишь хлеба, дадут краюху, а делили ее на всех поровну, чтобы кого-то не обидеть.
Понимали, что на территории врага организованность и сплоченность особенно важны. Пожуешь хлебушка, запьешь ржавой водичкой - и вперед. Так вырвались из окружения и попали в родную дивизию.
(При выходе из окружения 12 июля командир дивизии полковник Иван Яковлевич Бартенев сдался в плен. К 20 июля на сборном пункте за рекой Десна из состава дивизии собралось только около тысячи человек без тяжёлого вооружения. Дивизия фактически восстанавливается заново).
Летом 1942 меня ранило. Мы постоянно ходили в тыл за "языком". День наблюдали, где удобнее бесшумно преодолеть немецкую передовую, затем пробирались в тыл к немцам, а там они ходили свободно, и "языка" можно было взять без лишних трудностей.
Помню, пришли в прифронтовую деревню, спросили у местных жителей, где немцы. Оказалось, что в соседней деревне. Поинтересовались, приезжают ли они в деревню. Нам сказали, что по утрам приезжают и грабят. Забирают молоко, яйца, кур ловят, поросят.
Узнав все это, решили подождать до утра. Действительно, немцы приехали на велосипедах, оставили свой транспорт у забора, сняли кители и начали грабить население. Набрав продуктов, двинулись обратно, а за деревней мы их и увидели. Но погорячились и всех перебили. Как возвращаться без "языка"? Устроили засаду на дороге.
Долго ждать не пришлось. Проехала машина, потом - одинокий мотоциклист, которого мы и захватили. Немец оказался офицером, имел при себе карту и дал ценные сведениия.
У нас в группе был боец из Поволжья, который неплохо владел немецким языком, и после захвата офицера с ним пообщался. Спрашиваем, что же он сказал. "Вам все равно всем будет капут!" - ответил фриц.
Примерно в такой ситуации летом 1942 года меня ранило. Когда возвращались из разведки, немцы нас заметили и обстреляли из миномета. Товарищи на плащ-палатке перенесли меня через реку Угру и доставили в госпиталь. Долечивался уже в Москве - в эвакогоспитале №7, а после госпиталя попал на Калининский фронт, откуда меня перебросили в тыл к немцам.
В начале декабря 1942 года из действующей армии меня направили в тыл противника на Витебщину командиром отряда №3 партизанской бригады имени Ленинского комсомола.
При переброске случилось небольшое приключение. Погода была пасмурной, летчик сделал над лесом круг, увидел, что жгут сигнальные костры. Говорит: "Готовься, я тебя выброшу, обстановка сложная, посадки не будет". Я спрашиваю: "Как выбросишь?" А он выпихнул меня из самолета - и все.
Лечу на парашюте, ничего не видно. В итоге упал на дерево, зацепился куполом за сук. Кое-как спустился на землю. Пошел по компасу, слышу разговор. Прислушался, белорусский говор. Обрадовался, а потом думаю: "Может, полицаи?" Но, оказалось, правильно вышел, прямо на партизанский аэродром.
Так я стал партизаном. Дислоцировались мы в деревне Стайково, действовали в Суражском и Городокском районах. Пускали эшелоны под откос, громили гарнизоны. Партизаны все контролировали, на этой территории существовала советская власть, даже школы работали. Население поддерживало партизан, как могло. И мы помогали населению, особенно во время сева и уборки урожая.
Были, конечно, и случаи мародерства. Например, пришел зимой партизан в красивых бурках. Спрашиваю его:
- Где взял?
- Тетка дала.
- Какая тетка? Отнеси, отдай, извинись и доложи. И чтобы больше подобного не было.
Он ушел, а на следующий день приходит эта женщина:
- Я сама бурки партизану отдала.
- А в чем ходить будешь?
- Не твое дело!
- Извините, но мне показалось, что он вас ограбил.
- Никто нас не грабил. Отдаю ему бурки при тебе.
Рассмеялся я, поблагодарил женщину за помощь.
Незадолго до освобождения Беларуси мы узнали, что в районе деревни Курино концентрируются подразделения немцев. Началась очередная карательная операция против нас, ежедневные ожесточенные бои. Немцы жгли деревни, убивали, вешали.
Хотя сегодня и пишут, что советский народ потерял 28 миллионов на войне, но если разобраться по существу и объективно, то погибло и у нас, и у немцев на фронте примерно одинаковое количество солдат.
А основные потери советский народ понес среди мирного населения. Взять хотя бы Освейский район, где я родился. До войны там проживала 21 тысяча человек, а после войны осталось 6 тысяч. Отца моего и мать расстреляли как семью красноармейца.
Для меня война закончилась в боях с карателями на Западной Двине. Опять тяжело ранило. Товарищи вынесли из боя, а ночью на партизанский аэродром прилетел самолет, на котором меня вместе с другими ранеными отправили на Большую землю - в Калинин.
За войну награжден орденами Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й степени." - из воспоминаний лейтенанта 27-й разведывательной роты 53-й стрелковой дивизии А.И. Слободы.
А.И. Слобода.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]