Как народ умирал и сходил с ума в советских очередях
---
В 1980-е работающие жители СССР в среднем тратили четверть свободного времени на посещение магазинов и очереди. Ожидание в очередях было важнейшей частью жизни. Но даже если советский гражданин имел в запасе деньги на товары, которые изредка и всегда внезапно появлялись на полках магазинов, даже если он был готов отстоять невероятно длинную очередь, ему далеко не всякий раз удавалось купить необходимое.
Воровство и кумовство, коррупция, которая поразила всю систему от грузчиков и завхозов до директоров магазинов, сводили на нет любые попытки жить лучше. Товары народного потребления можно было "достать", их спасало то, что они не портились.
С продуктами было намного хуже, потому что их не хватало, а те, что были в наличии и были съедобными, доставались партийным работникам (и то далеко не всем), сотрудникам магазинов и их семьям. Простые люди зачастую получали какие-то полусгнившие остатки. Перед советским гражданином не стоял выбор, купить ли ему хороший дорогой творог или плохой дешёвый творог. Он мог либо купить плохой творог, который неожиданно "выбросили" в молочном в соседнем районе, либо остаться ни с чем.
Благодаря архиву дневников сайта "Прожито" мы собрали впечатления жителей СССР от очередей и скудного ассортимента в магазинах. Большинство воспоминаний записаны литераторами, но в них переданы и слова людей других профессий. Они видели всё своими глазами, а не на фотографиях, как сейчас принято в соцсетях. И не в детстве, а в сознательном возрасте.
Рассмотрим период, который сейчас считается благополучным – 1970-е и первая половина 1980-х – легендарная эпоха брежневской стабильности. Очевидцы рассказывают о том, как люди проводили жизнь и гибли в очередях, ехали в Москву за покупками и ненавидели за это москвичей, покупали должность грузчика и вели у магазинов антисоветские разговоры.
Владимир Лакшин, литературовед, житель Москвы:
02.07.1971. Мы говорим, говорим, что деревня поправилась, крестьяне стали неплохо жить и т.п. А в Курской области нынешней весной коровы гибли от бескормицы и снова, как после войны, скармливали им солому с крыш. «Лит. газета» (прим. — «Литературная газета») обсуждает, как удобнее организовать доставку продуктов на дом, «заказы» и т.п. Но это проблема для 10, ну 100 тысяч. А проблема миллионов — как достать, хоть в драку, в очередь — мясо или колбасу. В Куйбышеве, говорил З., крупнейшем рабочем городе, мяса в магазинах нет уже лет двадцать — привыкли и не просят даже. А из Тулы, Ярославля ездят в Москву за колбасой: кооперируются 4 семьи, и каждую неделю посылают кого-нибудь покупать на всех.
05.11.1971. Рабочий с Коломенского машиностроительного завода, случайно разговорившийся в очереди, все восхищался, как в Москве хорошо — и мясо, и колбаса в магазинах, «а у нас — ничего». Но тут же прибавил: «Но живем хорошо, что говорить. Масло есть, сыр бывает. Только вот свекла, капуста и морковь нынче под снег легли. Убрать не успели — и сгнили. Ну, что бы нас с двух заводов послать — поработали бы день-другой, и все убрали. А на заводе потом две-три смены всегда можно отработать. Живем хорошо. В воскресенье с женой покупаем 1 ½ бутылки красного... Жить можно».
Игорь Дедков, литературный критик, житель Костромы:
20.02.1981. На улицах вывешены красные флаги — к съезду. В редакции сегодня объявлено, что на дни съезда будет «удвоена охрана», т. е. будут дежурить два вахтера. В магазинах ближе к вечеру бывает масло — «дают» по двести граммов. Продают ливерную (шестьдесят копеек) и кровяную колбасу; берут, но без очередей. Зато большие очереди за маслом. На бюро Костромского райкома партии призывали к бдительности: где-то сожгли грузовик, где-то отравили несколько коров... Шпанченко со слов своей приятельницы, члена бюро, рассказывал об этом как актах «вредительства».
31.04.1981. В минувшую среду, в полдень мы с Никитой пошли гулять. День был теплый, солнечный, таяло, текло, капало, брызгало, сверкало. Мы решили спуститься к Волге и около кинотеатра «Орленок» свернули на улицу Чайковского (). На противоположной стороне улицы у магазина стояла очередь; у меня еще мелькнула обычная мысль: зачем? Но Никита о чем-то спросил, я повернулся к нему, и тут раздался этот шум обвала, крик, я оглянулся и увидел, что очередь сокрушена и разбросана по тротуару оползнем снега и льда с крыши этого трехэтажного дома.
Можно сказать, что все случилось у нас на глазах. Суматоха, толпа, бегущие к телефонам-автоматам люди. Я оставил Никиту стоять на месте, сам пошел туда. Кто мог встать, тот встал. Трое женщин лежали неподвижно, двое сидели, их поддерживали. Валялись глыбы льда. Потом одна за другой стали подъезжать машины “скорой помощи”. На сегодняшний день итог таков: две женщины умерли (одна была из Галича, приехала в командировку), еще трое — в тяжелом состоянии. На следующий день состоялся городской актив, по всему городу принялись чистить крыши, опутали тротуары красными флажками... А очередь была за майонезом. Еще женщины лежали и сидели на земле, еще ужас был на лицах сгрудившейся вокруг толпы, а очередь за майонезом уже снова стояла, на всякий случай прижимаясь к стене дома, и зрелище случившегося несчастья ее не распугивало. Эти женщины в очереди уже успели привыкнуть к тем неподвижно лежащим, в странных и даже безобразных позах, в мертвом безразличии ко всем земным приличиям... Не расходились, стояли... Как они ели потом этот майонез?
15.07.1981. В Хосте и Сочи становилось многолюднее день ото дня; кажется, час от часу. С едой было хорошо. Должна же съехавшаяся на морское побережье провинциальная Россия хоть месяц в году пожить по-человечески: не стоять в очереди за пивом, брать на обед шашлык, есть на завтрак творог, покупать в магазине на ужин сосиски и колбасу. Ну а москвичи должны жить в привычном для себя режиме, по-прежнему думая, что им-то жить слаще всея народа сам Бог велел — по праву прописки, по праву полицейской пометки в паспорте.
02.01.1982. В Москве — всюду толпы, очереди, кипение. Была последняя неделя декабря, и русская провинция брала свое. У одного из магазинов увидел толпу, перед толпой стоял грузовик, и какой-то мужчина с грузовика что-то кричал толпе, энергично потрясая руками. «Революция», — весело подумал я, но подошел поближе. Мужчина выкрикивал цифры по порядку: триста шестьдесят четыре, триста шестьдесят пять и т. д. Магазин назывался: «Ковры». Если бы эту сцену снять кинокамерой и скрыть магазинную принадлежность здания, то все это можно озвучить как уличный митинг. Столько страсти и благородного энтузиазма в том мужчине на грузовике!
16.12.1982. В очереди за сосисками слышал разговор пожилых женщин о том, что деревенские едут в Москву за продуктами потому, что сами не хотят работать, держать коров, овец, свиней, и вот являются в столицу на готовенькое. Можно подумать, слушая такие речи, что это Москва готовит масло, молоко, колбасу, а те иждивенцы непрощенно являются. На Волгоградском проспекте у «Гастронома» видел десять автобусов из провинции; москвичам в таком магазине делать нечего. Ничего, пусть терпят.
Юрий Нагибин, писатель, журналист, житель Москвы:
28.06.1982. Анна Сергеевна (прим. — библиотекарь) невысокого мнения о Калязине, где родилась и прожила всю жизнь. По виду это город нищих, говорила она, а живут тут сплошь куркули. Кроме ковров, золота и хрусталя, их ничего не интересует. Стоит в магазине чему-нибудь появиться, рабочие места пустеют, весь город выстраивается в очередь. По официальной статистике Калязин занимает первое место в стране по преступности и алкоголизму. Это гнездо жадных, злых, вороватых, пьяных и темных людей. Число посетителей библиотеки снизилось за последние годы вдвое: со ста двадцати человек до шестидесяти в день. Из этих шестидесяти 90% берут только детективную литературу. Учителя ничего не читают, нет ни одного абонента среди местных педагогов. А чем они занимаются? — спросил я. Огородами, цветами — на продажу, некоторые кролями, свинок откармливают, кур разводят, конечно, смотрят телевизор — у всех цветные, — ну и пьют по затычку. Остальные жители занимаются тем же, но еще и воруют: на мясокомбинате в первую голову, и на всех прочих местных предприятиях, всюду найдется что украсть.
Анатолий Черняев, сотрудник Международного отдела ЦК КПСС, житель Москвы:
25.04.1976. Вчера утром пошел в молочную и булочную. Народу!.. Ворчание-симфония случайной толпы: мол, вот, нет порядка, не могут организовать дело, две бабы на столько народа и не торгуют, а ящики перетаскивают, да коробки вскрывают. Выходной день, а тут стой в очереди и продуктов никаких нет. о твороге уж забыли, как он пахнет и т. д. и т. п. И вдруг над всеми грубый голос мужика лет 40.
— А что вы хотите! У нас система такая. Эти бабы (продавщицы) не виноваты. Виноваты те, кто за зеленым забором икру жрут. У них там и творог есть. А у нас в стране хозяина нет. Хозяин только и делает, что о светлом будущем коммунизма выступает, а с каждым годом все хуже и хуже. Так и будет, пока хозяина настоящего нет. И т. д.
Никто не удивился, не возмутился. Это, видимо, привычное дело — такие речи в магазинах. Толпа в основном поддакивала и благожелательно комментировала, в том числе молодой милиционер, стоявший в очереди за молоком. А, я извиняюсь, член ревизионной комиссии КПСС стоял и удивленно помалкивал. Да и что он мог сказать, когда у всех остальных «факты на прилавках». В булочной бабы передрались из-за куличей, а когда в проеме полок раздался голос: «Больше нет, все! И не будет!», поднялся такой гвалт, что я готов был опрометью выскочить за дверь.
13.07.1980. Прочитал тут очередной бюллетень, который издает оргпартотдел ЦК и КПК. Мурманская и Архангельская области — спекуляция при продаже и перепродаже «Жигулей», «Волг», «Москвичей» достигла необозримых размеров. Причем, занимаются этим работники райкомов, исполкомов, горкомов, начальники всяких трестов и объединений, т. е. те, которые имеют возможность поставить себя и своих родственников в первые номера очереди на покупку машины из квоты, отпускаемой области, городу и т. д. Зарабатывают большие деньги на этом. А «выводы»: как правило, выговор, строгий выговор. Только одного (зам. зав. отделом пропаганды Мурманска) исключили из партии — уж слишком лихо «работал» на глазах общественности.
06.07.1985. С утра играл в теннис два часа. По пути домой зашел в магазин купить овощей. Там от директора до продавщиц все пьяные. Им закон об алкоголизме не писан. Попробуй, уволь. Найдешь кого взамен? На другой день зашел в овощной магазин на ул. Герцена. Полчаса стоял в очереди. Товар, хотя и с грядки, — ужасающего вида. Бабы скандалят с директрисой, той палец в рот не клади, к тому же тоже пьяная.
Владимир Швец, композитор, педагог, житель Одессы:
07.07.1971. С утра простоял два часа в очереди, пока уплатил за квартиру.
17.07.1980. Пошел к магазину грампластинок, надеясь, что халтура уже распродана и можно будет зайти и посмотреть новинки. Увы, у входа толпилась озверелая очередь. Раза четыре меня выталкивали из очереди и обругали «старым стервом».
Лев Левицкий, литературовед, житель Москвы:
28.10.1978. Чтобы купить что-то к обеду, вынужден был смотаться за продуктами. В магазинах толпы. Ни к чему не подступишься. Скользнув взглядом по очереди, видишь, что большую часть ее составляют иногородние. Избалованные относительным достатком, москвичи в ярости. Только и слышишь шипение: понаехали черт знает откуда, житья от них нету. Я гнева этого не разделяю. Живущие вне Москвы ничем не хуже нас, москвичей, и вряд ли сыщется философ, который сумел бы объяснить, почему харчиться они должны хуже, чем мы. Ходят слухи, что нас, членов СП (прим. — Союза писателей), прикрепят к магазинам в районах, где живем, и еженедельно будут снабжать продуктовыми заказами.
01.09.1982. Ходил я по Каунасу, где увидел свет и прошли первые 12 лет моей жизни, но стоило мне открыть рот и произнести русские слова, как ловил на себе недоброжелательные взгляды, ежился под ними и сознавал, что иначе быть не может. Что бы ни делалось у меня внутри, практически я оккупант, москаль, представитель империи. Это в Москве я жид пархатый. Страшно подумать, что может произойти в будущем, сколько крови прольется, когда националы начнут добиваться своего. А бунт может случиться уже в будущем десятилетии. Наш чичероне Яша привез нас на своем «Москвиче» на зеленую гору, где расположен рынок. Возле рынка хозяйственный магазин, перед дверью которого змеилась длиннющая очередь. Вдруг раздался зычный голос, который что-то прокричал по-литовски. Яша перевел: «Ну что, дал вам социализм краску? Стойте, стойте, олухи, может быть, вам и достанется какая-нибудь краска».
Борис Вронский, геолог, исследователь феномена Тунгусского метеорита, житель Москвы:
16.02.1976. Утром поехал на Сокол, собирался погулять с Наташкой. По дороге заехал в магазин «Семена» около Новокузнецкого метро. Пришлось около часа постоять в очереди. Купил почти все необходимое для огорода, за исключением укропа.
Николай Троицкий, студент ГИТИСа, житель Москвы:
17.12.1982. Сегодня искал масло — в одних магазинах нет, в других есть соленое (говно), в третьих — дикая очередь. Ирвинг Стоун (прим. — американский писатель), с барского взгляда, заявил в интервью, что очереди стали меньше, а продуктов больше. С чего он это знает? Ему и здесь, и там всего всегда хватало. Или вежливость, или переврали переводчики — обычная порция лжи, или врет уже Стоун, щедро накормленный и принятый (под контролем КГБ — даже за тем, как он справляет нужду — это он из вежливости не увидел?).
Дмитрий Каралис, писатель, житель Гатчины:
23.08.1983. Зеленогорск. Был в городе. Стоял в очереди за камбалой в магазине «Океан». Очередь на час, не меньше. Разговоры, как фаршировать щуку, судака и прочая дребедень. Успел прочитать половину книги. Подошли мужчина с женщиной, попросили у продавца без очереди. Скорбно показали всем фиолетовое свидетельство о смерти.
— Мы, — говорят, — с похорон. Очень камбала нужна. — И долго выбирали, придирчиво перекладывая ледяные доски.
Альфред Сайвальд, бывший инспектор уголовного розыска, житель Москвы:
19.04.1984. С понедельника иду на курсы шоферов. Буду учиться 5 месяцев. Стипендия 47 рублей, но думаю, что как-нибудь просуществую. Справку отнес сегодня, потом ездил по магазинам, искал конфеты в коробках, но так и не нашел. За тортом «Птичье молоко» — очередь по записи на несколько дней вперед. Конфеты мне необходимы: надо отблагодарить тех, кто помог мне устроиться на работу. Смешно, даже конфет не могу достать.
Николай Работнов, физик-ядерщик, житель Москвы:
09.04.1977. Песенка из очереди за мясом в Страстную пятницу:
«Мы сменяли хулигана
На Луиса Корвалана
Где бы взять такую б...,
Чтоб на Брежнева сменять?»
На ту же тему. Некто вбегает по ошибке в магазин «Океан»:
— Мяса у вас нет?
— У нас нет рыбы! А мяса нет в магазине напротив!
Вспоминается шутка, приписываемая академику Н. Боголюбову насчёт вакуумов — пионного, электронного и т.д. — чем отсутствие пионов отличается от отсутствия электронов: «Мне воды без сиропа, пожалуйста.» — «Вам без вишнёвого или без малинового?»
Юлия Нельская-Сидур, преподаватель, литератор, житель Москвы:
20.04.1973. Сегодня я прошлась по магазинам по Комсомольскому проспекту. Как истая советская гражданка, которая живет по принципу «хватай, что дают, а то потом не будет», я наткнулась на клюкву в пластмассвой упаковке, уже некоторое время исчезнувшую. Дима очень страдает без этой клюквы. За свою жадность — я схватила десять штук — я тут же поплатилась. У меня были авоськи, и я еще купила какао, так как оно тоже становится дефицитом, хлеб, что-то еще. Три пластмассовых клюквы не выдержали, прорвались и потекли. Я как угорелая неслась к мастерской, истекая клюквой, сердобольные граждане кричали мне вслед, что у меня что-то течет. В итоге пришлось мне остановиться, выкинуть три банки (о ужас!) и с липкими авоськами продолжать свой путь, даже не страдая, оттого что я не стою в совершенно безумной очереди за хреном в майонезовых баночках. Господи, неужели у нас всегда будут очереди! Еще я исхитрилась ухватить три сетки с яблоками. Эти сетки только поднесли, и я успела их ухватить до того, как установится за этими яблоками длиннющий хвост.
Георгий Елин, литератор, житель Москвы:
19.08.1979. Подруга завлекла в странную компанию (решила меня приодеть, и её знакомые как раз кожаный пиджак из «Берёзы» толкают). Зашли, а там пьянка гудит, нас тут же за стол усадили. Пока ели-пили молча, я думал, что коллектив — из модельного подругиного окружения: стол от дефицитной еды ломился, все ребята одеты с иголочки. А когда они рты раскрыли — трое парней оказались грузчиками, а их подружки кассиршами и продавцами. Получил ворох ценной информации. Оказывается, у нас на все продукты, от яиц до коньяка, заранее заложен процент потерь на разгрузку-перевозку, за счёт чего грузчики и живут-процветают: пришёл товар без боя — весь остаток (уже списанный) делится меж своими, и обидеть грузилу — не приведи Господь: так может откантовать привезённое, что его сразу в ликвид переводить придётся. Коронной назидательной байкой, под визг и хохот, шел рассказ хозяина дома, как он одному жлобу два ящика коньяка о бетон пола грохнул, и с него ничего не возьмёшь: тара слабая оказалась (ау, товарищ Зощенко!).
Он, парень лет 20—22-х, грузчик в магазине «Чай» (историческом, на Мясницкой), поведал, что место это купил за полтора куска, а главная его мечта, как только бабки поднакопит, — в ресторан грузилом устроиться. Я не различил карьерной перспективы: не один хрен? Все вылупились на тупого: разницы не просекаешь? — в магазине чай да сахар с конфетками, а в ресторане — всё, от хлеба до икорки!..
После моего вопроса за столом возникла пауза — насторожились на пришлого: журналист? часом не из «Советской торговли»? Но быстро успокоились, даже рассказали, что все они стоят в очереди на посадку — магазины регулярно и основательно трясут, кому-то нужно за всех отдуваться: статьи не лютые (года на два-три), но почти все с конфискацией имущества, и тут работает свой кодекс чести: по выходу ущерб компенсируют, и место в торговой сети гарантировано.
Марк Харитонов, писатель, житель Москвы:
01.10.1977. Меня приводят в замешательство нынешние очереди. Я помню, как стояли когда-то за хлебом, за керосином, сам стоял — и что было делать? без насущного не проживешь. Сейчас очереди за апельсинами, за солеными огурцами — ладно, сам не стою, но людям хочется. Но вот в Ленинграде два дня назад очередь перед открытием Пассажа, верней, толпа, запрудившая проход. Неизвестно, за чем; откроют магазин — видно будет. Очереди в ювелирные магазины — за кольцами золотыми, за японскими бриллиантами. И не аристократы, отнюдь — черт знает кто; удивляться, откуда у людей деньги, я уже перестал.
И вот две вчерашние очереди. Одна в кондитерском «Праги»: с двух часов (а дело было в пять) ждут, пока принесут какие-то особые торты (простые торты стоят — пожалуйста). Неужели такова страсть к этому именно лакомству, чтоб ради него выпустить на очередь три (а то и больше) часа жизни? (Да может, ничего еще и не привезут.) Вечером в 10 часов вышел опустить письмо — у почты толпа: занимают до утра очередь за подпиской на газеты.
Это уже начинает походить на психическую болезнь.
Александр Чудаков, филолог, житель Подмосковья:
16.05.1972. Накануне приезда Л. в субботу пошел в магазин — купить что-нибудь из еды. Стоял в одной очереди за ветчиной 30 минут — кончилась; за фаршем в другой 30 минут — тоже кончился; за молоком тоже минут 20. Это день был как символ загубленных часов, дней, месяцев на магазины, очереди, добывание самых простых продуктов питания.
И конца нет — только все хуже. Будь проклято все. Как Л. сказала Паперному — Нам цензура не мешает самоосуществиться. Мешают очереди в магазинах.
Подборка: Александр Успенский
Удивительная правда про СССР
Советская торговля
Почему развалился Совок
Взято: varlamov.ru
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]