Бессмертный барак. Вацлав Дворжецкий
---
Оригинал взят у 
mysea в Бессмертный барак. Вацлав Дворжецкий
Как обычно звучит либерально-интеллигентская страшилка о репрессиях сталинизма? Как-то так: «Из 82 лет, которые отпустила ему судьба, четырнадцать замечательный артист Вацлав Дворжецкий провел в ГУЛАГе». Дальше, размазывая сопли по лицу, идут обличения «кровавого тирана»
Представление о событиях, приведших «будущего знаменитого актера за колючую проволоку», дает уголовное дело, хранящееся в архивах Службы безопасности Украины. Оно проливает свет на то, почему жертвы сталинизма не все рассказывают из своих биографий.
Для справки. 1928 год, прошло 7 лет с дня поражения авантюры Тухачевского, в результате которой в польский плен попало порядка 150.000 красноармейцев, из которых более 50.000 человек были зверски замучены в польских лагерях. К этому времени в стране не на жизнь, а на смерть, идет борьба национал-большевиков с троцкистами. Речь шла не только о том, что проигравшие были бы расстреляны троцкистам без единого сомнения, речь шла и о существовании самой страны…
В биографиях Вацлава Яновича Дворжецкого, выходца из дворянской семьи, можно прочитать, что он учился в Киевском политехническом институте, откуда его направили на студенческую практику в кузнечный цех запорожского завода «Коммунар». На самом деле, Дворжецкий учился в киевской польской трудовой школе №4 и поехал в Запорожье по предложению биржи труда, где зарегистрировался в поисках работы.
В свободное от учебы время он ходил на занятия в польский театр, заглядывал в польский клуб и из собственных наблюдений и разговоров с товарищами «все больше убеждался, что в Стране советов ничего хорошего его не ждет». Поэтому Дворжецкий организовал т.н. «Группу освобождения личности» (ГОЛ). В книге «Пути больших этапов» он писал: «…Да – личность! Масса безлика. Человек! Его талант, способность, призвание, его ум, красота, все – индивидуально! Нельзя всех стричь под «одну гребенку». Долой «Прокрустово ложе»!»»
Из показаний свидетелей: «Тип хитрый и всегда старается из тебя выудить, что ты думаешь, сам же оставаясь в тени, но в то же время имеет склонность к самолюбству, вечно выставляет свое Я».
«…Дворжецкий... заявлял, что его и семьи положение плохое, и у всех здесь собравшихся плохое, поэтому нужно с Советской властью бороться». «…Дворжецкий внес предложение о том, что если кто-то из нас изменит, того следует убрать, на что я и Отрембовский стали протестовать о такой мере воздействия, на этом и закончилась наша первая сходка…».
Сначала ГОЛовцы добыли шапирограф печатания листовок, собираясь разбросать листовки на первомайской демонстрации... Сделали, но некачественно. Трафарет смазывал краску, и прочесть текст было невозможно. Тогда члены ГОЛ решили бежать в Польшу.
«Наши намерения уйти в Польшу обуславливались желанием продолжать образование, к чему возможностей здесь, в СССР, мы не имели».
Ни у кого из них не было в Польше близких родственников, поэтому они решили эмигрировать официально. Для чего обратились к антиквару Роману Туркевичу, у которого были особые отношения с Консульством Польши. Туркевич скупал у людей остатки фамильных ценностей, а затем перепродавал сотрудникам консульства. Антиквар захаживал к дяде одного из «головцев», который делал ему багеты для продаваемых картин. Ему-то неудачливые издатели листовок и отдали свои автобиографии, чтобы Туркевич уговорил(!) польского консула выдать им визы. Но пока ждали ответа, из киевских газет узнали, что антиквара арестовали, обвинив в шпионаже в пользу Польши. Тогда они сами пошли в консульство, где узнали, что никаких автобиографий им никто не передавал. Заметим – что дело было не в «разрешении советских властей» – а именно в «уговоре польского консула».
Тогда «жертвы режима» решили поехать к своему бывшему товарищу по киевской профшколе, проживающему в Шепетовке, бывшей пограничным городом с 1921 по 1939 гг (мы помним, что в результате поражения Тухачевского в 1921 Польше были сделаны значительные территориальные уступки), и тайно перейти через границу. Для обустройства в эмиграции они начинают распродавать свои вещи (одного из приятелей с собой не берут, поскольку начинают подозревать о его сотрудничестве с ГПУ).
В Шепетовке члены ГОЛ находят некоего контрабандиста Янковского, который «охотно согласился указать дорогу к границе». Нелегалов задерживают польские пограничники, отбирают документы, ведут к коменданту, а затем отправляют в город с характерным названием Острог. Здесь лишь через несколько дней их вызывают на первый допрос, на котором капитан польской разведки спрашивал о численностью Киевского гарнизона и названия частей. Готовый к сотрудничеству Дворжецкий выкладывает все, что знал - от расположения стрелковых батальонов, до перечисления всех заводом и главных электромастерских.
Следующий допрос проходит уже при участии «неизвестного лица», прибывшего из Варшавы.
Дворжецкий
Из показаний В. Дворжецкого 30 января 1930 г.: «Основная установка «варшавского» сводилась к следующему: в Польше нам еще не доверяют, так как мы пользы никакой не принесли. Вследствие этого принять на жительство не могут и что нужно доказать свою преданность Польше… после чего может быть речь о приеме, материальном обеспечении и что дадут возможность получить высшее образование».
«Варшавский» дал им инструкции, какие собрать сведения после возвращения в СССР. Дворжецкого обязали завербовать друга его детства, курсанта Киевской артиллерийской школы, и прихватить его при следующем переходе в Польшу. Еще одно задание - завербовать сына швейцара польского клуба, служившего в среднем комсоставе на железной дороге.
После этого, подписав все вербовочные документы, уже в статусе иностранных шпионов они возвращяются домой, уверяя, что ездили отдохнуть. Дворжецкий выяснет местонахождение воинских частей на территории Киева и отмечает их значками на карте. Дополнительные сведения записывает в отчете. Тоже делает и еще один завербованный приятель Дворжецкого - Яворский. Этот умудрился работать не только на польскую разведку.
Из справки следственного отдела КГБ УССР, 18 мая 1990 г.: «Согласно обвинительному заключению он (Яворовский) признан виновным в том, что, являясь с июня 1928 года секретным сотрудником ГПУ по освещению польской молодежи, в июне 1929 года по заданию КООГПУ, договорившись с имевшим намерение уйти в Польшу товарищем Дворжецким Вацлавом Ивановичем, совершили переход в Польшу… По приезде в Киев Яворовский донес в КООГПУ вышеизложенное. Ко второму переходу Яворовского в Польшу он заявил, что опасается переходить границу, и категорически отказался… В январе 1930 года при обработке одного из товарищей Яворовского – Голяновского Г.В. – было выяснено, что Яворовский расшифровался перед Голяновским и Дворжецким как секретный сотрудник ГПУ, поэтому и отказался от перехода в Польшу, чем сорвал начатую при его участии разработку».
Из книги В. Дворжецкого «Пути больших этапов»: «Помощник следователя подошел и прикрепил меня к стулу, на котором я сидел, двумя ремнями… И вдруг я почувствовал какую-то помеху на сиденье, прямо против копчика...». Просидев с час на плотно подсунутым под копчик предмете, Дворжецкий прочуствовал ситуацию. Дополнительное впечатление на него произвела и имитация расстрела. После чего запел соловьем. Сведения подтвердились и с польской стороны:
«…получены дополнительные данные, подтверждающие его (Дворжецкого) принадлежность к спецслужбам буржуазной Польши, в архиве разведки которой в списках агентов, принятых на разведывательную службу в конце 1929 – начале 1930 гг., составленных 2 отделом Главного штаба буржуазной Польши, значится Дворжецкий Вацлав Dworzecki Waclaw (другие установочные данные не отражены). Он же фигурирует в листе денежного вознаграждения за разведывательную работу от 27.07.1929 г.» (из письма начальника УКГБ СССР по Горьковской области генерал-лейтенанта Ю.Г.Данилова председателю КГБ УССР генерал-лейтенанту Н.М.Голушко).
Есть и еще один документ, полученный от польских спецслужб. Из него видно, что в 1930 году «варшавский», снабдивший Дворжецкого и Яворовского деньгами и инструкциями, интересовался у киевской агентуры, почему они не вернулись в его сети и какова их дальнейшая судьба (перевод с польского 1989 года):
«Начальнику экспозитуры 11 отдела Главного штаба №5 во Львове 4.ХІ.1930
Информация на Дворжецкого Вацлава В связи с письмом L.dz. 1100-секретно 30 сообщаю, что по данным, полученным из Киева, агент Дворжецкий Вацлав уже осужден и сослан в Соловки. Срок ссылки не известен. Я дал указания получить дополнительные данные.
Начальник разведотдела майор Гано».
20 августа 1930 года Судебная тройка при Коллегии ГПУ УССР вынесла приговор, где руководителю шпионской ячейки Дворжецкому дали 10 лет лагерей. Как пишет либеральная пресса «Дворжецкий действительно не мог приспособиться к новой системе, которая отняла у него надежду на достойную его происхождения и образования жизнь».
После освобождения в 1937 году Дворжецкий поехал в Киев. Однако шпиона почему то не взяли в ведущие театры, поэтому он сначала очутился в Харькове в рабоче-колхозном театр № 4, где, как водится, страдал. Поэтому рванул в Омск, где работал в ТЮЗе и областном драматическом театре – реализуя себя не только в качестве актера, но и режиссера. Здесь он знакомится с балериной Таисией Рэй. В семье появляется ребенок Владислав Дворжецкий.
«Как ни странно», но с началом войны осенью 1941 году польского шпиона Дворжецкого изолируют в лагерях до 1946 года. В лагере он так страдает, что знакомится с вольнонаёмной служащей, и на свет у них появилась девочка, которую назвали Татьяной. После освобождения Дворжецкий взвращается в Омск, но его жена не прощает ему измены. Работая в Омском драмтеатре, Вацлав Янович женится вновь на красивой еврейской девушке Риве Левите, от которой у страдальца появляется сын Евгений Дворжецкий. Заключение шпиона во время войны в лагере было признано «сталинской репрессией» еще во времена Хрущева.
В эпоху перестройки знаменитый актер Вацлав Дворжецкий, естественно, стал членом общества «Мемориал» и начал строчить заявления с требованием его реабилитировать и по первому обвинению.
Из заключения Военного трибунала Киевского военного округа 17 июля 1992 г.: «Постановление судебной тройки при Коллегии ГПУ УССР в отношении Дворжецкого подлежит отмене, а дело прекращению по следующим основаниям: из материалов дела видно, что заключительное постановление, по которому Дворжецкий был подвергнут заключению, составлено только на основании показаний самого Дворжецкого, его объяснения противоречивы, непоследовательны и не подкреплены другими доказательствами, к тому же от его действий никаких последствий не поступило».
Ну, в общем, «разоблачим преступления кровавого сталинского режима!»...
mysea в Бессмертный барак. Вацлав ДворжецкийКак обычно звучит либерально-интеллигентская страшилка о репрессиях сталинизма? Как-то так: «Из 82 лет, которые отпустила ему судьба, четырнадцать замечательный артист Вацлав Дворжецкий провел в ГУЛАГе». Дальше, размазывая сопли по лицу, идут обличения «кровавого тирана»
Представление о событиях, приведших «будущего знаменитого актера за колючую проволоку», дает уголовное дело, хранящееся в архивах Службы безопасности Украины. Оно проливает свет на то, почему жертвы сталинизма не все рассказывают из своих биографий.
Для справки. 1928 год, прошло 7 лет с дня поражения авантюры Тухачевского, в результате которой в польский плен попало порядка 150.000 красноармейцев, из которых более 50.000 человек были зверски замучены в польских лагерях. К этому времени в стране не на жизнь, а на смерть, идет борьба национал-большевиков с троцкистами. Речь шла не только о том, что проигравшие были бы расстреляны троцкистам без единого сомнения, речь шла и о существовании самой страны…
В биографиях Вацлава Яновича Дворжецкого, выходца из дворянской семьи, можно прочитать, что он учился в Киевском политехническом институте, откуда его направили на студенческую практику в кузнечный цех запорожского завода «Коммунар». На самом деле, Дворжецкий учился в киевской польской трудовой школе №4 и поехал в Запорожье по предложению биржи труда, где зарегистрировался в поисках работы.
В свободное от учебы время он ходил на занятия в польский театр, заглядывал в польский клуб и из собственных наблюдений и разговоров с товарищами «все больше убеждался, что в Стране советов ничего хорошего его не ждет». Поэтому Дворжецкий организовал т.н. «Группу освобождения личности» (ГОЛ). В книге «Пути больших этапов» он писал: «…Да – личность! Масса безлика. Человек! Его талант, способность, призвание, его ум, красота, все – индивидуально! Нельзя всех стричь под «одну гребенку». Долой «Прокрустово ложе»!»»
Из показаний свидетелей: «Тип хитрый и всегда старается из тебя выудить, что ты думаешь, сам же оставаясь в тени, но в то же время имеет склонность к самолюбству, вечно выставляет свое Я».
«…Дворжецкий... заявлял, что его и семьи положение плохое, и у всех здесь собравшихся плохое, поэтому нужно с Советской властью бороться». «…Дворжецкий внес предложение о том, что если кто-то из нас изменит, того следует убрать, на что я и Отрембовский стали протестовать о такой мере воздействия, на этом и закончилась наша первая сходка…».
Сначала ГОЛовцы добыли шапирограф печатания листовок, собираясь разбросать листовки на первомайской демонстрации... Сделали, но некачественно. Трафарет смазывал краску, и прочесть текст было невозможно. Тогда члены ГОЛ решили бежать в Польшу.
«Наши намерения уйти в Польшу обуславливались желанием продолжать образование, к чему возможностей здесь, в СССР, мы не имели».
Ни у кого из них не было в Польше близких родственников, поэтому они решили эмигрировать официально. Для чего обратились к антиквару Роману Туркевичу, у которого были особые отношения с Консульством Польши. Туркевич скупал у людей остатки фамильных ценностей, а затем перепродавал сотрудникам консульства. Антиквар захаживал к дяде одного из «головцев», который делал ему багеты для продаваемых картин. Ему-то неудачливые издатели листовок и отдали свои автобиографии, чтобы Туркевич уговорил(!) польского консула выдать им визы. Но пока ждали ответа, из киевских газет узнали, что антиквара арестовали, обвинив в шпионаже в пользу Польши. Тогда они сами пошли в консульство, где узнали, что никаких автобиографий им никто не передавал. Заметим – что дело было не в «разрешении советских властей» – а именно в «уговоре польского консула».
Тогда «жертвы режима» решили поехать к своему бывшему товарищу по киевской профшколе, проживающему в Шепетовке, бывшей пограничным городом с 1921 по 1939 гг (мы помним, что в результате поражения Тухачевского в 1921 Польше были сделаны значительные территориальные уступки), и тайно перейти через границу. Для обустройства в эмиграции они начинают распродавать свои вещи (одного из приятелей с собой не берут, поскольку начинают подозревать о его сотрудничестве с ГПУ).
В Шепетовке члены ГОЛ находят некоего контрабандиста Янковского, который «охотно согласился указать дорогу к границе». Нелегалов задерживают польские пограничники, отбирают документы, ведут к коменданту, а затем отправляют в город с характерным названием Острог. Здесь лишь через несколько дней их вызывают на первый допрос, на котором капитан польской разведки спрашивал о численностью Киевского гарнизона и названия частей. Готовый к сотрудничеству Дворжецкий выкладывает все, что знал - от расположения стрелковых батальонов, до перечисления всех заводом и главных электромастерских.
Следующий допрос проходит уже при участии «неизвестного лица», прибывшего из Варшавы.
Дворжецкий
Из показаний В. Дворжецкого 30 января 1930 г.: «Основная установка «варшавского» сводилась к следующему: в Польше нам еще не доверяют, так как мы пользы никакой не принесли. Вследствие этого принять на жительство не могут и что нужно доказать свою преданность Польше… после чего может быть речь о приеме, материальном обеспечении и что дадут возможность получить высшее образование».
«Варшавский» дал им инструкции, какие собрать сведения после возвращения в СССР. Дворжецкого обязали завербовать друга его детства, курсанта Киевской артиллерийской школы, и прихватить его при следующем переходе в Польшу. Еще одно задание - завербовать сына швейцара польского клуба, служившего в среднем комсоставе на железной дороге.
После этого, подписав все вербовочные документы, уже в статусе иностранных шпионов они возвращяются домой, уверяя, что ездили отдохнуть. Дворжецкий выяснет местонахождение воинских частей на территории Киева и отмечает их значками на карте. Дополнительные сведения записывает в отчете. Тоже делает и еще один завербованный приятель Дворжецкого - Яворский. Этот умудрился работать не только на польскую разведку.
Из справки следственного отдела КГБ УССР, 18 мая 1990 г.: «Согласно обвинительному заключению он (Яворовский) признан виновным в том, что, являясь с июня 1928 года секретным сотрудником ГПУ по освещению польской молодежи, в июне 1929 года по заданию КООГПУ, договорившись с имевшим намерение уйти в Польшу товарищем Дворжецким Вацлавом Ивановичем, совершили переход в Польшу… По приезде в Киев Яворовский донес в КООГПУ вышеизложенное. Ко второму переходу Яворовского в Польшу он заявил, что опасается переходить границу, и категорически отказался… В январе 1930 года при обработке одного из товарищей Яворовского – Голяновского Г.В. – было выяснено, что Яворовский расшифровался перед Голяновским и Дворжецким как секретный сотрудник ГПУ, поэтому и отказался от перехода в Польшу, чем сорвал начатую при его участии разработку».
Из книги В. Дворжецкого «Пути больших этапов»: «Помощник следователя подошел и прикрепил меня к стулу, на котором я сидел, двумя ремнями… И вдруг я почувствовал какую-то помеху на сиденье, прямо против копчика...». Просидев с час на плотно подсунутым под копчик предмете, Дворжецкий прочуствовал ситуацию. Дополнительное впечатление на него произвела и имитация расстрела. После чего запел соловьем. Сведения подтвердились и с польской стороны:
«…получены дополнительные данные, подтверждающие его (Дворжецкого) принадлежность к спецслужбам буржуазной Польши, в архиве разведки которой в списках агентов, принятых на разведывательную службу в конце 1929 – начале 1930 гг., составленных 2 отделом Главного штаба буржуазной Польши, значится Дворжецкий Вацлав Dworzecki Waclaw (другие установочные данные не отражены). Он же фигурирует в листе денежного вознаграждения за разведывательную работу от 27.07.1929 г.» (из письма начальника УКГБ СССР по Горьковской области генерал-лейтенанта Ю.Г.Данилова председателю КГБ УССР генерал-лейтенанту Н.М.Голушко).
Есть и еще один документ, полученный от польских спецслужб. Из него видно, что в 1930 году «варшавский», снабдивший Дворжецкого и Яворовского деньгами и инструкциями, интересовался у киевской агентуры, почему они не вернулись в его сети и какова их дальнейшая судьба (перевод с польского 1989 года):
«Начальнику экспозитуры 11 отдела Главного штаба №5 во Львове 4.ХІ.1930
Информация на Дворжецкого Вацлава В связи с письмом L.dz. 1100-секретно 30 сообщаю, что по данным, полученным из Киева, агент Дворжецкий Вацлав уже осужден и сослан в Соловки. Срок ссылки не известен. Я дал указания получить дополнительные данные.
Начальник разведотдела майор Гано».
20 августа 1930 года Судебная тройка при Коллегии ГПУ УССР вынесла приговор, где руководителю шпионской ячейки Дворжецкому дали 10 лет лагерей. Как пишет либеральная пресса «Дворжецкий действительно не мог приспособиться к новой системе, которая отняла у него надежду на достойную его происхождения и образования жизнь».
После освобождения в 1937 году Дворжецкий поехал в Киев. Однако шпиона почему то не взяли в ведущие театры, поэтому он сначала очутился в Харькове в рабоче-колхозном театр № 4, где, как водится, страдал. Поэтому рванул в Омск, где работал в ТЮЗе и областном драматическом театре – реализуя себя не только в качестве актера, но и режиссера. Здесь он знакомится с балериной Таисией Рэй. В семье появляется ребенок Владислав Дворжецкий.
«Как ни странно», но с началом войны осенью 1941 году польского шпиона Дворжецкого изолируют в лагерях до 1946 года. В лагере он так страдает, что знакомится с вольнонаёмной служащей, и на свет у них появилась девочка, которую назвали Татьяной. После освобождения Дворжецкий взвращается в Омск, но его жена не прощает ему измены. Работая в Омском драмтеатре, Вацлав Янович женится вновь на красивой еврейской девушке Риве Левите, от которой у страдальца появляется сын Евгений Дворжецкий. Заключение шпиона во время войны в лагере было признано «сталинской репрессией» еще во времена Хрущева.
В эпоху перестройки знаменитый актер Вацлав Дворжецкий, естественно, стал членом общества «Мемориал» и начал строчить заявления с требованием его реабилитировать и по первому обвинению.
Из заключения Военного трибунала Киевского военного округа 17 июля 1992 г.: «Постановление судебной тройки при Коллегии ГПУ УССР в отношении Дворжецкого подлежит отмене, а дело прекращению по следующим основаниям: из материалов дела видно, что заключительное постановление, по которому Дворжецкий был подвергнут заключению, составлено только на основании показаний самого Дворжецкого, его объяснения противоречивы, непоследовательны и не подкреплены другими доказательствами, к тому же от его действий никаких последствий не поступило».
Ну, в общем, «разоблачим преступления кровавого сталинского режима!»...
Взято: foto-history.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]