Кому нужна ваша правда?

Константин Сычев 2


Однажды холодным зимним вечером я стоял у окна и вглядывался в темноту усыпанного снегом двора. На улице было морозно, и шёл мелкий, искрящийся от света уличных фонарей, снег. Вспомнились слова Александра Блока о замкнутом круге россиянина: «…Аптека, улица, фонарь…»
– А ведь, в самом деле, какая у нас скучная, безрадостная жизнь! – подумал я. –  Ведь прав был поэт – это «замкнутый круг»! И не только в быту! Здесь – целая система, из которой не могут выбраться ни народ, ни государство!
Неожиданно зазвенел дверной звонок.
– Кто же к нам пожаловал? – подумал я и устремился в коридор.
Оказалось, что прибыл старый приятель семьи – Андрей Сараев. Этот человек обладал исключительными организаторскими и предпринимательскими способностями. Где бы он ни работал, какую бы должность ни занимал, он долгое время был на хорошем счету у руководителей предприятий. Если торговал даже самыми непопулярными товарами, он так умел убедить покупателей в их нужности, что всё залежалое активно сбывалось, и его хозяева, получавшие неожиданную прибыль, восторгались такими способностями своего работника. В трудные годы ельцинского правления, когда простые люди едва не умирали от голода, Андрей оказывал большую материальную помощь семьям своих друзей: одалживал в тяжёлые дни деньги, доставал необходимые для жизни продукты. Да и по характеру он был мягким, добрым человеком, хорошим другом, не бросавшим своих приятелей в беде. Но был у него и один серьёзный недостаток, свойственный многим россиянам, доведённым до отчаяния социальной несправедливостью: Андрей любил выпить! И не просто выпить – а взахлёб! Доходило до того, что он периодически впадал в запой и не появлялся на работе.
Некоторое время, зная о его деловых качествах, хозяева предприятий, где он работал, терпели его «выходки», пытались как-то на него воздействовать, дабы «наставить на путь истинный», но ничего из этого не получалось.
Так Андрей, не проживший и сорока лет, сменил не один десяток рабочих мест, пока, наконец, совсем не лишился работы и стал ежедневно пьянствовать…
Мы все об этом знали, но, помня о его былых заслугах перед нами, его положительных человеческих качествах, старались поддерживать несчастного.
Вот и на сей раз, открыв дверь, я, приветливо поздоровавшись, пригласил Сараева войти, ожидая его очередной просьбы.
– Видимо пришёл попросить выпивки, – подумал я.
Пройдя на кухню, Андрей сел на предложенный табурет и жалобно посмотрел на меня. Его округлое припухлое лицо и голубые глаза с красноватыми прожилками говорили о недолгом воздержании. Но сейчас Андрей был трезв.
– Ну, дружище, как поживаешь? Удалось ли устроиться на работу? – спросил я.
– Привет, Андрей! Что это ты сегодня трезвый? – улыбнулась зашедшая на кухню жена. Неужели ты взялся за ум?
– Да с работой у меня нет проблем, – пробормотал дрожавшим голосом Исаев. – Вот зовут в одну фирму – рекламировать молочную продукцию! Я и думаю, идти туда или нет…
– Конечно, иди! – уверенно промолвила моя жена. – Надо же как-то жить! Хоть что-нибудь заработаешь. Не сидеть же на шее у старухи-пенсионерки!
Сараев не был женат и жил с матерью. Его отец давно умер от злоупотребления алкоголем, и люди говорили, что сын унаследовал пагубную привычку отца…
– Давай-ка, Андрей, перекусим! – предложил я, а жена устремилась к холодильнику, собираясь накрывать на стол.
– Подождите! – поднял руку Андрей. – Я пришёл совсем не за едой! И выпивка мне не нужна! (Мы насторожились.) Я попал в серьёзную беду!
– Что такое!? – вскричали мы с женой в один голос. – Что случилось!?
Андрей потёр рукой лоб, размял собравшиеся складки и начал рассказывать.
Последнее время он долго не работал и, как говорится в простонародье, «бомжевал»: слонялся по городу, занимал у знакомых, кто ещё давал ему в долг, деньги на спиртное, общался с подобными ему пьющими людьми и, естественно, каждый день пьянствовал. Как-то он проходил по Базарной улице и вдруг увидел валяющийся на асфальте мобильный телефон. – Вот удача! Теперь я смогу продать эту штуку и купить водки! – обрадовался он и, с жадностью схватив свою находку, помчался к базарному киоску, где покупали и продавали телефоны. Он приблизился к окошечку, протянул  сидевшему внутри продавцу «мобильник» и предложил купить его по скромной цене.
Неожиданно из-за угла выскочил сержант полиции. – Ваши документы! – крикнул он, хватая за руку Сараева. – Чем ты здесь торгуешь? – полицейский заглянул внутрь киоска.


Краснорожий здоровяк, сидевший у окошечка, протянул ему мобильный телефон. – Вот что этот бомж предложил купить мне! – буркнул он. – Но я ещё не успел разглядеть эту погребень!
– Врёшь, сволочь! – взвизгнул сержант. – Ты, видно, скупаешь краденое, падло!
– Ни в жисть! – Перекрестился продавец-верзила, показав свою испещрённую татуировками руку. – Век воли не видать! Я бы не стал покупать эту дрянь! Нахрена мне проблемы!?
– Ладно, скотина, – усмехнулся полицейский, – твоя вина не доказана! Повезло тебе! А ты, вонючий подонок, полезай-ка в машину! – бросил он Сараеву.
Несчастный Андрей не успел опомниться, как оказался в тряском полицейском «УАЗике», который отвёз его в местное отделение полиции.
Там, как оказалось, гражданин Сараев стал «крупным государственным преступником», похитившим «исключительно дорогую вещь»!
– Рассказывай, бесстыжий негодяй! – кричал разгневанный следователь УГРО. – Ничего не утаивай! Где и у кого ты похитил эту дорогую вещь?!
– Да ничего я не похищал! – заныл Андрей, которого охватил не просто страх, но ужас. – Я шёл по Базарной улице, а там лежал какой-то телефон. Ну, я и решил забрать его, чтобы продать в базарной будке! Думал, куплю водки и напьюсь вволю!
В это время в кабинет следователя-капитана вошёл другой полицейский – тот самый сержант, который доставил сюда Андрея. Он слышал его ответ следователю и, рассмеявшись, сказал: – Василич! Какие проблемы? Ему надо водки, тебе надо закрыть дело! Так что ж? Пусть себе пьёт да подписывает «явку с повинной»!
– А ты не дурак, Слава! – ответил, улыбнувшись, капитан. – Тебе бы генералом быть! Совет ты дал верный!
– Ну, слышал, Андрюша? – уже ласково молвил он, повернувшись лицом к Сараеву. – Ты пишешь «повинную», а мы угощаем тебя водкой! И тебе не надо ничего продавать, и нам  не надо отбивать об тебя руки!
– Так меня же посадят! – заплакал, хватаясь за сердце, Андрей. – А я не хочу в тюрьму! Там мне не жить! Да и не воровал я ничего!
– Пойми, Андрюша, – сказал уже другим, суровым тоном, следователь, – если ты попал к нам, то тебе уже никто не поможет! Да и с чего ты взял, что тебя посадят? Во-первых, ты напишешь чистосердечное раскаяние, во-вторых, ты прекрасно знаешь, что наш суд – самый гуманный в мире…Поэтому отделаешься лишь выговором. А мы получим премию за раскрытие этого дела! А вот, если ты не выполнишь моих требований, то мы подберём для тебя другую статью! Например, пойдёшь под суд за торговлю героином или вообще за «мокруху»! Знаешь, сколько у меня нераскрытых дел?! – Он встал, подошёл к сейфу, достал оттуда наполовину недопитую литровую бутылку водки и стакан. – На вот лучше выпей, поправь здоровье, и всё пойдёт на лад!
Андрей немного поколебался, посмотрел на капитана, сержанта, схватил стакан и залпом осушил его.
– А теперь ещё! – рассмеялся следователь. – Вижу, что ты понял слова разума!
– Куда ты, Василич?! – возмутился сержант. – Зачем растрачивать выпивку? Самим не хватит!
– Не волнуйся, Слава, – кивнул головой капитан. – У нас этого добра – полсейфа!
Сараев вновь опрокинул стакан. В его груди потеплело, глаза заблестели, на душе стало весело и спокойно.
– А теперь пиши, – следователь протянул «подозреваемому» чистый лист бумаги и стал диктовать нужный ему текст.
Андрей быстро писал, едва понимая, что он делает.
– Вот здесь распишись, – завершил диктовку капитан, – и поставь дату!
– А что мне теперь делать? – пробормотал опьяневший Сараев. – Идти в тюремную камеру?
– На кой хрен ты нам нужен? – вновь рассмеялся следователь. – Ты свою миссию выполнил! Поедешь домой! До суда будешь на свободе. А после суда…Там увидим. – Он махнул рукой стоявшему в стороне сержанту. – Свези-ка его, Слав, домой на своей машине! А то, не дай Бог, ещё замёрзнет или загнётся иным образом, и мы лишимся премии! А может и очередного звания…
– Вот ещё, – пробормотал сержант, однако спорить не стал. – Дай-ка мне, Василич, его адрес! Пошли, мудила! – Он хлопнул по спине едва не упавшего со стула захмелевшего Андрея. – Поедем до твоей мамочки! Небось, заждалась, болезная…
– Так я оказался дома, – завершил своё повествование Сараев, вытирая ладонью выступивший на лбу пот. – И вот послезавтра мне предстоит суд! – Он достал из кармана повестку. – Я обвиняюсь в краже, и мне грозит тюрьма! Поэтому я и пришёл за помощью. Посоветуйте, что мне делать!
Я не раз выступал общественным защитником в суде и всё прекрасно понял. Теперь мне нужно было только уточнить, какие меры наказания предусмотрены законодательством. Я пошёл в большую комнату, достал из шкафа увесистую книжицу, полистал её и вернулся на кухню.
– Тебе грозит до двух лет тюрьмы или крупный штраф! – молвил я с грустью. – Дело-то непростое! Неужели ты, в самом деле, украл тот телефон? Ты рассказал нам всю правду?
– Клянусь жизнью! Зачем мне врать?! – последовал ответ.
– Я верю ему, – сказала жена. – Он никогда не врал нам! Вот только странно, почему он совершил такую глупость и подписал сам на себя донос?!
– Не написал бы, так и сидел бы до сих пор в «кутузке», – промямлил Сараев. – Они ещё грозились «намять мне бока»! Подселили бы в камеру к заранее подученным бандитам, так те бы свернули мне шею! Помогите, посоветуйте, как мне выпутаться!
– Слышишь, Костя, – прошептала мне жена, – ты же можешь ему помочь. Выступи за него в суде, как защитник! Ты же не раз помогал хорошим людям!
– Дорогой мой Андрей, – улыбнулся я, – конечно, тебе можно помочь. Однако полностью избавить тебя от ответственности вряд ли удастся! Эх, если бы не твоё «чистосердечное»! Но добиться минимального наказания я смогу!
– Вот это мне и надо! – обрадовался Исаев. – Заступись за меня, я же невиновен! Я согласен заплатить…небольшой штраф!
– Ладно, тогда завтра утром пойдём к нотариусу. Будешь покупать там доверенность на моё право защиты твоих интересов в суде! Статья твоя не такая уж тяжкая, поэтому лицензия на адвокатскую деятельность не требуется! Я с тебя, конечно же, ничего не возьму, но за доверенность плати сам! – промолвил я, морщась от мысли, что мне вновь предстоит быть свидетелем судебных дрязг.
…Через день мы оказались в просторном коридоре зала суда.
– Возьми доверенность и занеси в канцелярию! – сказал я Андрею.
Тот вытащил из папки нотариально заверенный документ и скрылся в кабинете.
Буквально через пару минут он вышел, а вслед за ним выскочила высокая светловолосая женщина, примерно тридцати лет, остановилась передо мной и устремила на меня презрительный крысиный взгляд. – Я – государственный защитник! – бросила она писклявым голосом. – Зачем вы сюда явились?


– Согласно российскому законодательству, обвиняемый имеет право на дополнительную защиту! – последовал мой ответ. – Дело в том, что я считаю дело сфабрикованным, а обвиняемого – совершенно невиновным! Я хорошо знаю роль государственных адвокатов, как дополнительных прокуроров, и поэтому хочу, в самом деле, защитить человека!
– Я отказываюсь от ваших услуг! – буркнул стоявший рядом Сараев. – Пусть меня защищает собственный адвокат!
Лицо молодой женщины побагровело. – Вы не имеете адвокатской лицензии! – пропищала она. – И сам судья назначил меня адвокатом!
– А я думаю, что адвоката может избрать сам обвиняемый! – твёрдо сказал я. – На это есть закон!
– Закон  – дышло! – прошипела адвокат и, повернувшись ко мне спиной, юркнула в соседний с канцелярией кабинет, на двери которого висела табличка с надписью: «Федеральный судья В.И.Стручков».
Вскоре открылась дверь этого кабинета, и оттуда вышел высокий, приятной внешности седоватый мужчина, возрастом, примерно, в сорок пять лет. За ним следовала женщина-адвокат. – Вот этот общественный защитник! – громко сказала она, показывая рукой на меня. – Он хочет отстранить меня от участия в процессе! А я думаю, что следует отстранить его!
– Доверенность есть? – спросил, с любопытством глядя на меня сдвинувший брови, как я понял, судья.
– Есть, вот она! – адвокат протянула ему документ.
– Тогда какой смысл запрещать ему участие? – усмехнулся судья. – Пусть защищает подсудимого! Я не думаю, что от этого изменится мир! Да и тебя я не отстраняю: зачем мне лишать тебя хлеба? К тому же всё соответствует требованиям Закона!
И вскоре весь судебный персонал вместе со мной и подсудимым оказался в просторном зале судебного заседания.
Судья, одетый в чёрную мантию, уселся за большой, покрытый красным бархатом стол, расположенный на возвышении. Слева от него оказалась молоденькая девушка-секретарь, справа – тоже за столом, но без скатерти – села красивая женщина, лет сорока, судя по синей форме, погонам и петлицам – прокурор. Напротив судьи – внизу на скамье – уселись мы с Андреем, а справа от нас, тоже на скамеечке, разместилась та самая женщина – государственный адвокат. 
Судья объявил, что процесс начался, ударил молоточком по металлическому блюдцу и резким голосом спросил обвиняемого: – Вы признаёте свою вину?
– Нет, не признаю! – пролепетал Андрей, вставая и глядя на меня.
– Это ещё почему? – возмутился судья и устремил на меня гневный взор. – Это вы инспирировали его отказ?!
– Совершенно верно, ваша честь! – громко сказал я, в свою очередь, вставая. – Дело в том, что обвиняемый – невиновен! Он не воровал мобильный телефон, а просто нашел его! А это – глупость, но не преступление!
– Но ведь он во время следствия признал свою вину! – стал раздражаться судья. – Разве не так, Исаев?!
– Меня заставили в полиции силой! – пробормотал Андрей. – Наливали мне водку, запугивали…
– Но главное в том, – вмешался я, – что на суде не присутствует потерпевший, нет свидетелей преступления, а якобы украденный телефон не является прямой уликой! Какое тут вообще может быть обвинение?! Надо же считаться с правдой!
– Кому нужна ваша правда?! – возмутился судья. – А вы знаете, что потерпевший в настоящее время сидит в следственном изоляторе городской тюрьмы?! Ему грозит суровое наказание! Вот он написал, – судья поднял со стола исписанную мелким почерком бумажку, – что у него украли телефон из кармана, когда он валялся пьяным под забором! А тут ещё и явка с повинной подсудимого! Разве этого недостаточно? 
– Неужели он указал фамилию моего подзащитного? – усмехнулся я. – И как он узнал, кто его обокрал, если лежал под забором в невменяемом состоянии? А «явка с повинной» может быть чистым самооговором! Такое бывает!
– Знаете что, – судья махнул рукой, – если вы будете продолжать настаивать на невиновности Сараева, я остановлю судебный процесс, посажу его примерно на год в тюрьму на время проведения дополнительного дознания, а потом уже и возобновим это дело! Вас это устраивает?
Я понял, что слова судьи – не пустая угроза и лучше решать дело миром.
– Но зачем тогда сажать в тюрьму человека, который под давлением признался в том, чего не совершал? Это будет совсем несправедливо! Да и кража не столь значительная, если её признать! Это уже следователь явно перестарался!
– Кто вам сказал, что я собираюсь сажать его? – вскинул брови всё ещё сурово смотревший на меня судья. – Он того не заслуживает. Отделается минимально возможным наказанием. Итак, подсудимый, вы признаёте свою вину!
– Признавай! – громко сказал я, понимая, что своими словами судья как бы заключает мирное соглашение.
– Признаю! – буркнул Андрей.
– Садитесь! – молвил уже весёлым голосом судья, заулыбались прокурор и адвокат, и «процесс пошёл»…
К моему изумлению, прокурор не требовала сурового наказания, а даже наоборот, после перечисленных «достоинств» Исаева – болезни печени, искреннего раскаяния, исполнения сыновнего долга перед старушкой-матерью – предложила ограничиться штрафом в три с половиной тысячи рублей. (Исаев заметно повеселел).
Государственный адвокат же поступила в известных российских традициях. Она встала и заявила: – Подсудимый, безусловно, виновен, но я прошу суд быть снисходительным!
Видимо столь краткая речь как раз соответствовала сумме гонорара в триста рублей, которую потом взыщут с Исаева.
Я же, приняв условия поистине шекспировской «игры», тоже встал по мановению руки судьи и долго расписывал достоинства Андрея, поскольку хорошо знал его, и, не сказав ни слова о его вине, попросил суд простить подсудимому его «ошибку».
Судья внимательно и, казалось, с интересом выслушал меня, а потом улыбнулся, и сказал: – Суд удаляется для принятия решения!
Потом последовал звон от удара молоточка по блюдцу.
Мы вышли в коридор, но через полчаса секретарь пригласила всех вновь войти в судебный зал. После объявления секретарем сакраментальной фразы – «Встать! Суд идёт!» – из верхнего бокового входа вышел судья, подошёл к столу и быстро зачитал написанное на листке бумаги решение, последними словами которого были: – …назначить наказание в виде штрафа в три тысячи рублей!
Наступила тишина.
– Я назначил вам минимальное наказание, – после паузы сказал судья, глядя мне прямо в глаза. – Меньше законом не предусмотрено!


– Огромное вам спасибо! – пробормотал Исаев, прижимая руки к груди. – Дай Бог Вам здоровья за ваше милосердие!
Мы вышли на улицу, и я, как жаждущий воды, стал хватать ртом свежий зимний воздух.
– Спасибо тебе, Костя! – весело сказал Андрей, пожимая мне руку. – Если бы не ты – сидеть бы мне в тюрьме!
– Да, – подумал я. – Возможно и так. Но вот твоей бедной матери опять придётся расплачиваться за тебя! Но куда тут денешься: мы не просто в «замкнутом кругу», но в топком болоте! Если попал под колесо российского правосудия – тут уж не плачь! Здесь механизм работает без остановки. Я подумал о судье и почувствовал, что мне жаль его. Ведь этот государственно-бюрократический механизм смертельной хваткой объял всех людей, включая судью, прокурора и адвоката! Ничего не изменилось с давних времён.
Тут вновь пришли в голову гениальные стихи Александра Блока, написанные ещё в 1912 году, в которых он определил перспективу жизни россиян:

«Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи ещё хоть четверть века –
Всё будет так. Исхода нет.

Умрёшь – начнёшь опять сначала,
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь».

Источник: rjjaca.ru

уникальные шаблоны и модули для dle