Маньчжурская операция и внутриполитическая жизнь в Китае
---
Владимир Павленко
Если говорить об исторических судьбах Китая и китайской революции, то блестяще осуществленная советскими войсками Маньчжурская операция, разблокировав статус-кво многолетнего внутриполитического конфликта между Гоминьданом и КПК, освободила дорогу историческому творчеству китайского народа.
Вопрос о том, что происходило в Китае на фоне Маньчжурской операции советской Красной Армии, прост и сложен одновременно. Если коротко — происходила гражданская война между армией правящего Гоминьдана и силами КПК, которые с 1937 года были представлены 8-й армией Чжу Дэ и 4-й новой армией Е Тина. Факт гражданской войны прикрывался достаточно длительным, с того же 1937 года, существованием Единого национального фронта, в рамках которого режим Чан Кайши как раз и признал коммунистов с их вооруженными силами временными союзниками против японского вторжения. Здесь надо напомнить, что в июле 1937 года, 7-го числа, после известного инцидента на пекинском мосту Лугоу (более известном, как мост Марко Поло), началась полномасштабная агрессия Японии против Китая, в результате которой были оккупированы обширные территории. Яркий пример — чехарда столиц, когда буквально в течение нескольких месяцев японцы последовательно заняли Нанкин, затем Ухань, вынудив Чан Кайши перенести свою резиденцию, органы власти и иностранные посольства в Чунцин. (Сегодня это крупнейший мировой мегаполис, один из четырех городов центрального подчинения, ранее входивший в далекую от центра юго-западную провинцию Сычуань).
В результате всех этих трагических событий, наиболее кошмарным эпизодом среди которых стала устроенная японцами Нанкинская резня, предпринятая для запугивания китайской армии и населения, и стал возможен антияпонский союз Гоминьдана и КПК, которые воевали между собой с 1927 года, с другой резни, устроенной чанкайшистами против коммунистов в Шанхае.
Формально Единый национальный фронт в Китае дожил до советской Маньчжурской операции. Фактически он прекратил существование в 1938 году, когда японское наступление выдохлось. Токио не удалось добиться капитуляции Китая, режим Чан Кайши устоял и, воспользовавшись предоставленной военной передышкой, возобновил репрессии против коммунистов. В литературе, посвященной тому времени, подчеркивается, что к концу 1938 году проявились явные признаки фашизации Гоминьдана. Китайские историки любят в доказательство приводить известный афоризм Чан Кайши из 1943 года, заимствованный им у Гитлера, который характеризовал созданную им политическую систему как «Одна партия, одно учение, один вождь».
Чан Кайши
Фактический разрыв Единого национального фронта в «матчасти» был обозначен решениями 5-го пленума ЦИК Гоминьдана (январь 1939 г.), который в ответ на просьбу КПК о вступлении в Гоминьдан поставил коммунистам невыполнимые условия — вступать персонально, выйдя из КПК и фактически ее тем самым упразднив, а также отказаться от коммунистической идеологии. Это решение было подкреплено специальной резолюцией пленума «О мерах ограничения чуждых партий», а через месяц дополнительно был принят еще и секретный циркуляр «О мероприятиях, направленных на ограничение деятельности КПК». Тем самым антикоммунизм был восстановлен в качестве главной идеологической скрепы правящего режима. С этого времени беспрецедентных масштабов достигает антикоммунистическая репрессивная деятельность секретной полиции режима Чан Кайши, которую возглавлял Дай Ли по прозвищу «китайский Гиммлер».
Дай Ли
Не гнушались вооруженных провокаций против коммунистов и регулярные китайские войска. Наиболее резонансным оказался аньхойский инцидент в январе 1941 года, когда гоминьдановцы разгромили штабную колонну 4-й новой армии КПК, и при этом погибли около 7 тыс. китайских красноармейцев. Ответом на него, а также на репрессивный зажим молодежных организаций, в том числе патриотических, стало образование в марте того же 1941 года Демократической лиги Китая, объединившей ряд мелких партийных организаций и движений. Это важно потому, что в 1945 году Лига станет фактической союзницей КПК в борьбе с однопартийной диктатурой Гоминьдана.
Е Тин и командование 4-й новой армией
Оказавшись перед угрозой войны на два фронта — с Гоминьданом и японцами, несмотря на внутрипартийную борьбу с «московской группой» Ван Мина, Мао Цзэдун начинает осознавать неразрывность судеб Китая и СССР. Самих себя, несмотря на такие же трения с Коминтерном, китайские коммунисты признают частью мирового коммунистического движения. В декларации ЦК КПК от 7 июля 1941 года прямо говорится, что «Победа или поражение СССР будет победой или поражением Китая». Зафиксируем это в качестве очень важного момента: связать свою историческую перспективу и даже судьбу с Москвой за три дня до выхода вермахта на подступы к Смоленску, мало тогда кто решался.
Одновременно Чан Кайши укрепляет связи с американцами. В начале 1943 года США и Великобритания в одностороннем порядке денонсируют неравноправные договоры, навязанные Китаю после поражения в Опиумных войнах, и признают его «великой державой». Важнейший момент: пользуясь тем, что Советский Союз, оказавший Китаю неоценимую политическую, финансовую, военно-техническую и прямую военную помощь по отражению японской агрессии, с началом Великой Отечественной войны от китайских дел оказался отсеченным, союзники получили фору. И уже тогда попытались разыграть «китайскую карту» против не только Японии, но и СССР. С 22 по 26 ноября 1943 года, то есть по пути на Тегеранскую конференцию со Сталиным, Рузвельт и Черчилль сделали остановку в Каире, где вместе с Чан Кайши провели сепаратную китайско-западную конференцию, приняв ряд важных решений. Главное: совместная Декларация о возвращении аннексированных у Китая территорий. И с этим «китайским багажом» американский президент, которого нередко называют чуть ли не другом СССР и советского народа, и британский премьер, никогда не скрывавший к нам вражды, убывают из Каира в Тегеран.
Чан Кайши, Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль на Каирской конференции. 1943
U.S. National Archives and Records Administration
Хорошо известны две исторические работы, на базе которых формировалось представление о Китае и КПК тех лет у широкой советской общественности, которые принадлежат представителям Коминтерна при ЦК КПК — «Особый район Китая» Петра Владимирова и «Китайские записки» Отто Брауна. В них обозначаются многие из позиций Мао Цзэдуна, которые впоследствии привели к разрыву советско-китайских отношений. Упоминается и о том, что главным биографом Мао Цзэдуна стал американский журналист Эдгар Сноу. И о прямых переговорах с Мао и Чжоу Эньлаем, которые вел в Яньани — политическом центре главного советского района Китая — американский генерал Хэрли. А также о совместной поездке после них Чжоу в Чунцин к Чан Кайши, после которой Хэрли остался там послом США. И о предложениях Мао американцам, которые шли намного дальше даже предложений Чан Кайши, в частности, о проекте совместного коммюнике, включавшего пункты о коалиционном правительстве КПК и Гоминьдана, а также объединенном командовании, в рамках которого обсуждалось назначение на первую позицию американского генерала и т.д. К этому можно добавить осуществлявшуюся в 1941—1943 года в советских районах Китая кампанию «чжэнфэн», направленную против старых партийных кадров, в том числе связанных с СССР.
Патрик Хэрли ведёт переговоры с руководством КПК. Яньань. 1945
U.S. National Archives and Records Administration
С другой стороны обычно приводится аргумент о том, что СССР не терял связей и контактов с Чан Кайши и не прекращал его поддержки даже в годы жестких антикоммунистических репрессий. Вспоминают и о договоре СССР с Китайской республикой о дружбе и союзе от 14 августа 1945 года, рассчитанном на 30 лет. Отметим, что это день в день совпадает с решением японского императора о капитуляции. Квантунская армия уже разгромлена, Хиросима и Нагасаки стерты с лица земли атомными бомбардировками. По этому договору, к переговорам по которому, кстати, сторону Чан Кайши настойчиво склоняли американцы, Советский Союз сохранял контроль над КВЖД (переименованной в Китайскую Чаньчуньскую железную дорогу), над Порт-Артуром и Дальним (Далянем), а также над созданными с нашим участием промышленными предприятиями. Претензии к нашей стране обычно предъявляются в связи с обязательствами не допускать к власти в занимаемых Красной Армией районах оппозицию, чтобы не провоцировать усиление гражданской войны. И эти обязательств были выполнены: силы КПК не были допущены в освобожденные города, из-за чего в них воцарилась гоминьдановская администрация. Но и попытки американцев перебросить на север Китая чанкайшистские войска по этому же договору тоже были пресечены. По тем же самым основаниям: не провоцировать гражданскую войну.
Все это так, но необходимо отметить ряд соображений, которые в этой одномерной картинке — ЗА или ПРОТИВ — не учитываются.
Во-первых, СССР был пока еще связан союзническими обязательствами с США и Великобританией, и не мог рассматривать их активность в Китае, включая контакты с лидерами КПК, как действия, направленные против Москвы. Примером соблюдения Москвой установленных на тот момент правил игры служит обоснование объявления войны Японии. Напомним, что в рамках Потсдамской конференции союзников 26 июля была подписана Потсдамская декларация — США, Великобритании и — не СССР, а Китая (подпись Чан Кайши была получена по телеграфу). То есть получился документ, преемственный Каирской декларации 1943 года. Советский Союз 8 августа как раз и присоединился к Постадсмской декларации, которая потребовала от Японии капитуляции, на что подписанты получили из Токио фактический отказ. И именно это, а не апрельская денонсация пакта о нейтралитете, которая юридически была лишь уведомлением японской стороны как и положено, за год до истечения срока действия документа, стала основанием для вступления СССР в военные действия.
Еще один важный момент. Там, где это было можно, уже тогда помощь китайским коммунистам оказывалась, и немалая. Это не только передача силам КПК трофейной боевой техники и вооружений, захваченных как у Квантунской армии, так и у гитлеровцев в Европе — это случилось позже, уже в разгар гражданской войны и обеспечило коммунистическим силам материальные условия для сдерживания наступления Гоминьдана в первые месяцы острой фазы внутреннего конфликта. Главное, что несмотря на запрет Чан Кайши взаимодействовать с силами 8-й и 4-й армий КПК в ходе начатого 11 августа гоминьдановскими войсками на фоне Маньчжурской операции наступления на японцев, советское командование поддержало и наступление сил КПК, начатое днем раньше, 10 августа. А 18-го числа, уже после заключения договора между Москвой и Чунцином, части Красной Армии, тем не менее, соединившись с бойцами 8-й НОАК, совместно совершили символический переход Великой Китайской стены на важнейшем стратегическом направлении — пекинском, ясно показав, на чьей стороне находятся симпатии и поддержка СССР. В этой демонстративной акции приняла участие и конно-механизированная группа Монгольской народно-революционной армии.
Советские войска проходят по улицам освобождённого китайского города. 1945
Во-вторых, на момент начала Маньчжурской операции во внутренних делах Китая фактически сложился статус-кво. Страна была поделена на три части с совершенно различной внутренней организацией, идеологией и порядком: регионы, оккупированные японцами, территории, находившиеся под контролем сил Гоминьдана и КПК. С учетом позиций союзников, Советский Союз встал на позиции равной удаленности и невмешательства во внутренний конфликт, понимая, что первая и главная задача — освободить территорию от оккупантов, предоставив стране сделать выбор. А уж на этом фоне можно будет демонстрировать симпатии, когда капитуляция Японии будет получена, и обязательства перед союзниками — исчерпаны. Не забудем: СССР действовал в ситуации уже установленной американской атомной монополии, а также в тот самый момент, когда в англо-американском политическом руководстве решался вопрос о судьбе спланированной штабами двух стран операции «Немыслимое». Вряд ли разумным в этой ситуации было провоцировать союзников на новую войну в Европе, поводом к которой могла стать открытая поддержка КПК. Тем более, что еще осенью 1944 года, невзирая на контакты с Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем, Вашингтон открыто сделал официальную ставку на Чан Кайши.
И в-третьих. В Москве хорошо видели ту волну недовольства, которую вызывает в Китае однопартийная диктатура Гоминьдана, подкрепленная соответствующими решениями VI конгресса правящей партии Чан Кайши в мае 1945 года. И связывали с ней определенные надежды и перспективы. Ибо параллельно этому форуму, с апреля по июнь 1945 года, в Яньани проходил исторический VII съезд КПК, который, подобно историческому VI съезду РСДРП (б) в июле 1917 года, взял курс на революцию, конечной целью которой было провозглашено установление в Китае социалистического режима «новой демократии». Формально — через расширение советских районов путем перехода от партизанщины к регулярности и маневренной войне, а также антияпонской мобилизации масс.
Съезд консолидировал партию, существенно смягчил внутренние противоречия, в частности, из повестки был вычеркнут доклад «китайского Берии» — Кан Шэна — об итогах репрессивной кампании «чжэнфэн» (хотя сам он был избран в состав Политбюро, а через некоторое время вернулся в «обойму» большой политики, став одним из организаторов Культурной революции). Одновременно, правда, Мао и его сторонники добились на съезде самокритики «промосковского» Ван Мина. Разговор об этой фигуре отдельный. Но в целом ошибочная ставка на него Москвы во многом объяснялась идеологическим догматизмом, в частности, определенной недооценкой наследия поздних работ В. И. Ленина, в которых вождь подчеркивал неизбежность национального своеобразия революций на Востоке, показав, что такого своеобразия очень много и у Великого Октября. Сегодня следует признать:
История, как всегда, все расставила по своим местам, полностью оправдав советскую осторожность по отношению к внутриполитическим делам Китая в августе 1945 года.
Материал представляет собой выступление автора на Круглом столе «День Победы над Японией — День воинской славы СССР и России», состоявшемся 1 сентября 2020 года в ИА REGNUM.
Источник
Если говорить об исторических судьбах Китая и китайской революции, то блестяще осуществленная советскими войсками Маньчжурская операция, разблокировав статус-кво многолетнего внутриполитического конфликта между Гоминьданом и КПК, освободила дорогу историческому творчеству китайского народа.
Вопрос о том, что происходило в Китае на фоне Маньчжурской операции советской Красной Армии, прост и сложен одновременно. Если коротко — происходила гражданская война между армией правящего Гоминьдана и силами КПК, которые с 1937 года были представлены 8-й армией Чжу Дэ и 4-й новой армией Е Тина. Факт гражданской войны прикрывался достаточно длительным, с того же 1937 года, существованием Единого национального фронта, в рамках которого режим Чан Кайши как раз и признал коммунистов с их вооруженными силами временными союзниками против японского вторжения. Здесь надо напомнить, что в июле 1937 года, 7-го числа, после известного инцидента на пекинском мосту Лугоу (более известном, как мост Марко Поло), началась полномасштабная агрессия Японии против Китая, в результате которой были оккупированы обширные территории. Яркий пример — чехарда столиц, когда буквально в течение нескольких месяцев японцы последовательно заняли Нанкин, затем Ухань, вынудив Чан Кайши перенести свою резиденцию, органы власти и иностранные посольства в Чунцин. (Сегодня это крупнейший мировой мегаполис, один из четырех городов центрального подчинения, ранее входивший в далекую от центра юго-западную провинцию Сычуань).
В результате всех этих трагических событий, наиболее кошмарным эпизодом среди которых стала устроенная японцами Нанкинская резня, предпринятая для запугивания китайской армии и населения, и стал возможен антияпонский союз Гоминьдана и КПК, которые воевали между собой с 1927 года, с другой резни, устроенной чанкайшистами против коммунистов в Шанхае.
Формально Единый национальный фронт в Китае дожил до советской Маньчжурской операции. Фактически он прекратил существование в 1938 году, когда японское наступление выдохлось. Токио не удалось добиться капитуляции Китая, режим Чан Кайши устоял и, воспользовавшись предоставленной военной передышкой, возобновил репрессии против коммунистов. В литературе, посвященной тому времени, подчеркивается, что к концу 1938 году проявились явные признаки фашизации Гоминьдана. Китайские историки любят в доказательство приводить известный афоризм Чан Кайши из 1943 года, заимствованный им у Гитлера, который характеризовал созданную им политическую систему как «Одна партия, одно учение, один вождь».
Чан Кайши
Фактический разрыв Единого национального фронта в «матчасти» был обозначен решениями 5-го пленума ЦИК Гоминьдана (январь 1939 г.), который в ответ на просьбу КПК о вступлении в Гоминьдан поставил коммунистам невыполнимые условия — вступать персонально, выйдя из КПК и фактически ее тем самым упразднив, а также отказаться от коммунистической идеологии. Это решение было подкреплено специальной резолюцией пленума «О мерах ограничения чуждых партий», а через месяц дополнительно был принят еще и секретный циркуляр «О мероприятиях, направленных на ограничение деятельности КПК». Тем самым антикоммунизм был восстановлен в качестве главной идеологической скрепы правящего режима. С этого времени беспрецедентных масштабов достигает антикоммунистическая репрессивная деятельность секретной полиции режима Чан Кайши, которую возглавлял Дай Ли по прозвищу «китайский Гиммлер».
Дай Ли
Не гнушались вооруженных провокаций против коммунистов и регулярные китайские войска. Наиболее резонансным оказался аньхойский инцидент в январе 1941 года, когда гоминьдановцы разгромили штабную колонну 4-й новой армии КПК, и при этом погибли около 7 тыс. китайских красноармейцев. Ответом на него, а также на репрессивный зажим молодежных организаций, в том числе патриотических, стало образование в марте того же 1941 года Демократической лиги Китая, объединившей ряд мелких партийных организаций и движений. Это важно потому, что в 1945 году Лига станет фактической союзницей КПК в борьбе с однопартийной диктатурой Гоминьдана.
Е Тин и командование 4-й новой армией
Оказавшись перед угрозой войны на два фронта — с Гоминьданом и японцами, несмотря на внутрипартийную борьбу с «московской группой» Ван Мина, Мао Цзэдун начинает осознавать неразрывность судеб Китая и СССР. Самих себя, несмотря на такие же трения с Коминтерном, китайские коммунисты признают частью мирового коммунистического движения. В декларации ЦК КПК от 7 июля 1941 года прямо говорится, что «Победа или поражение СССР будет победой или поражением Китая». Зафиксируем это в качестве очень важного момента: связать свою историческую перспективу и даже судьбу с Москвой за три дня до выхода вермахта на подступы к Смоленску, мало тогда кто решался.
Одновременно Чан Кайши укрепляет связи с американцами. В начале 1943 года США и Великобритания в одностороннем порядке денонсируют неравноправные договоры, навязанные Китаю после поражения в Опиумных войнах, и признают его «великой державой». Важнейший момент: пользуясь тем, что Советский Союз, оказавший Китаю неоценимую политическую, финансовую, военно-техническую и прямую военную помощь по отражению японской агрессии, с началом Великой Отечественной войны от китайских дел оказался отсеченным, союзники получили фору. И уже тогда попытались разыграть «китайскую карту» против не только Японии, но и СССР. С 22 по 26 ноября 1943 года, то есть по пути на Тегеранскую конференцию со Сталиным, Рузвельт и Черчилль сделали остановку в Каире, где вместе с Чан Кайши провели сепаратную китайско-западную конференцию, приняв ряд важных решений. Главное: совместная Декларация о возвращении аннексированных у Китая территорий. И с этим «китайским багажом» американский президент, которого нередко называют чуть ли не другом СССР и советского народа, и британский премьер, никогда не скрывавший к нам вражды, убывают из Каира в Тегеран.
Чан Кайши, Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль на Каирской конференции. 1943
U.S. National Archives and Records Administration
Хорошо известны две исторические работы, на базе которых формировалось представление о Китае и КПК тех лет у широкой советской общественности, которые принадлежат представителям Коминтерна при ЦК КПК — «Особый район Китая» Петра Владимирова и «Китайские записки» Отто Брауна. В них обозначаются многие из позиций Мао Цзэдуна, которые впоследствии привели к разрыву советско-китайских отношений. Упоминается и о том, что главным биографом Мао Цзэдуна стал американский журналист Эдгар Сноу. И о прямых переговорах с Мао и Чжоу Эньлаем, которые вел в Яньани — политическом центре главного советского района Китая — американский генерал Хэрли. А также о совместной поездке после них Чжоу в Чунцин к Чан Кайши, после которой Хэрли остался там послом США. И о предложениях Мао американцам, которые шли намного дальше даже предложений Чан Кайши, в частности, о проекте совместного коммюнике, включавшего пункты о коалиционном правительстве КПК и Гоминьдана, а также объединенном командовании, в рамках которого обсуждалось назначение на первую позицию американского генерала и т.д. К этому можно добавить осуществлявшуюся в 1941—1943 года в советских районах Китая кампанию «чжэнфэн», направленную против старых партийных кадров, в том числе связанных с СССР.
Патрик Хэрли ведёт переговоры с руководством КПК. Яньань. 1945
U.S. National Archives and Records Administration
С другой стороны обычно приводится аргумент о том, что СССР не терял связей и контактов с Чан Кайши и не прекращал его поддержки даже в годы жестких антикоммунистических репрессий. Вспоминают и о договоре СССР с Китайской республикой о дружбе и союзе от 14 августа 1945 года, рассчитанном на 30 лет. Отметим, что это день в день совпадает с решением японского императора о капитуляции. Квантунская армия уже разгромлена, Хиросима и Нагасаки стерты с лица земли атомными бомбардировками. По этому договору, к переговорам по которому, кстати, сторону Чан Кайши настойчиво склоняли американцы, Советский Союз сохранял контроль над КВЖД (переименованной в Китайскую Чаньчуньскую железную дорогу), над Порт-Артуром и Дальним (Далянем), а также над созданными с нашим участием промышленными предприятиями. Претензии к нашей стране обычно предъявляются в связи с обязательствами не допускать к власти в занимаемых Красной Армией районах оппозицию, чтобы не провоцировать усиление гражданской войны. И эти обязательств были выполнены: силы КПК не были допущены в освобожденные города, из-за чего в них воцарилась гоминьдановская администрация. Но и попытки американцев перебросить на север Китая чанкайшистские войска по этому же договору тоже были пресечены. По тем же самым основаниям: не провоцировать гражданскую войну.
Все это так, но необходимо отметить ряд соображений, которые в этой одномерной картинке — ЗА или ПРОТИВ — не учитываются.
Во-первых, СССР был пока еще связан союзническими обязательствами с США и Великобританией, и не мог рассматривать их активность в Китае, включая контакты с лидерами КПК, как действия, направленные против Москвы. Примером соблюдения Москвой установленных на тот момент правил игры служит обоснование объявления войны Японии. Напомним, что в рамках Потсдамской конференции союзников 26 июля была подписана Потсдамская декларация — США, Великобритании и — не СССР, а Китая (подпись Чан Кайши была получена по телеграфу). То есть получился документ, преемственный Каирской декларации 1943 года. Советский Союз 8 августа как раз и присоединился к Постадсмской декларации, которая потребовала от Японии капитуляции, на что подписанты получили из Токио фактический отказ. И именно это, а не апрельская денонсация пакта о нейтралитете, которая юридически была лишь уведомлением японской стороны как и положено, за год до истечения срока действия документа, стала основанием для вступления СССР в военные действия.
Еще один важный момент. Там, где это было можно, уже тогда помощь китайским коммунистам оказывалась, и немалая. Это не только передача силам КПК трофейной боевой техники и вооружений, захваченных как у Квантунской армии, так и у гитлеровцев в Европе — это случилось позже, уже в разгар гражданской войны и обеспечило коммунистическим силам материальные условия для сдерживания наступления Гоминьдана в первые месяцы острой фазы внутреннего конфликта. Главное, что несмотря на запрет Чан Кайши взаимодействовать с силами 8-й и 4-й армий КПК в ходе начатого 11 августа гоминьдановскими войсками на фоне Маньчжурской операции наступления на японцев, советское командование поддержало и наступление сил КПК, начатое днем раньше, 10 августа. А 18-го числа, уже после заключения договора между Москвой и Чунцином, части Красной Армии, тем не менее, соединившись с бойцами 8-й НОАК, совместно совершили символический переход Великой Китайской стены на важнейшем стратегическом направлении — пекинском, ясно показав, на чьей стороне находятся симпатии и поддержка СССР. В этой демонстративной акции приняла участие и конно-механизированная группа Монгольской народно-революционной армии.
Советские войска проходят по улицам освобождённого китайского города. 1945
Во-вторых, на момент начала Маньчжурской операции во внутренних делах Китая фактически сложился статус-кво. Страна была поделена на три части с совершенно различной внутренней организацией, идеологией и порядком: регионы, оккупированные японцами, территории, находившиеся под контролем сил Гоминьдана и КПК. С учетом позиций союзников, Советский Союз встал на позиции равной удаленности и невмешательства во внутренний конфликт, понимая, что первая и главная задача — освободить территорию от оккупантов, предоставив стране сделать выбор. А уж на этом фоне можно будет демонстрировать симпатии, когда капитуляция Японии будет получена, и обязательства перед союзниками — исчерпаны. Не забудем: СССР действовал в ситуации уже установленной американской атомной монополии, а также в тот самый момент, когда в англо-американском политическом руководстве решался вопрос о судьбе спланированной штабами двух стран операции «Немыслимое». Вряд ли разумным в этой ситуации было провоцировать союзников на новую войну в Европе, поводом к которой могла стать открытая поддержка КПК. Тем более, что еще осенью 1944 года, невзирая на контакты с Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем, Вашингтон открыто сделал официальную ставку на Чан Кайши.
И в-третьих. В Москве хорошо видели ту волну недовольства, которую вызывает в Китае однопартийная диктатура Гоминьдана, подкрепленная соответствующими решениями VI конгресса правящей партии Чан Кайши в мае 1945 года. И связывали с ней определенные надежды и перспективы. Ибо параллельно этому форуму, с апреля по июнь 1945 года, в Яньани проходил исторический VII съезд КПК, который, подобно историческому VI съезду РСДРП (б) в июле 1917 года, взял курс на революцию, конечной целью которой было провозглашено установление в Китае социалистического режима «новой демократии». Формально — через расширение советских районов путем перехода от партизанщины к регулярности и маневренной войне, а также антияпонской мобилизации масс.
Съезд консолидировал партию, существенно смягчил внутренние противоречия, в частности, из повестки был вычеркнут доклад «китайского Берии» — Кан Шэна — об итогах репрессивной кампании «чжэнфэн» (хотя сам он был избран в состав Политбюро, а через некоторое время вернулся в «обойму» большой политики, став одним из организаторов Культурной революции). Одновременно, правда, Мао и его сторонники добились на съезде самокритики «промосковского» Ван Мина. Разговор об этой фигуре отдельный. Но в целом ошибочная ставка на него Москвы во многом объяснялась идеологическим догматизмом, в частности, определенной недооценкой наследия поздних работ В. И. Ленина, в которых вождь подчеркивал неизбежность национального своеобразия революций на Востоке, показав, что такого своеобразия очень много и у Великого Октября. Сегодня следует признать:
- и что китайская революция развивалась именно по ленинской модели, и по-другому в крестьянском Китае, как и в России, где массы сельского населения тоже с энтузиазмом отнеслись к лозунгу большевиков «Земля — крестьянам!», быть не могло;
- и что теория «новой демократии» Мао Цзэдуна, во многом развивающая ленинское наследие в части, касающейся осуществления революции в аграрных и зависимых странах, тесно связанная, кстати с неомарксистской мир-системной теорией, благодаря настойчивому продвижению в этих условиях руководящей роли партии, доказала эффективность в конкретно-исторических условиях. То есть, выражаясь языком марксизма, прошла проверку практикой.
Ван Мин
История, как всегда, все расставила по своим местам, полностью оправдав советскую осторожность по отношению к внутриполитическим делам Китая в августе 1945 года.
Материал представляет собой выступление автора на Круглом столе «День Победы над Японией — День воинской славы СССР и России», состоявшемся 1 сентября 2020 года в ИА REGNUM.
Источник
Источник: bazaistoria.ru
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]