Могут ли ополченцы заменить полицию? Против мафии, воров и наркоманов
---
В июне 2020 года члены городского совета Миннеаполиса голосовали за расформирование полиции. Но уже 5 августа реформу тормознули — преступность рванула вверх. Логично, ведь кто-то должен с ней бороться? Но на полиции, как показывает история из разных регионов мира, свет клином не сошёлся. О неудачах и успехах ополченцев в их противостоянии криминалу — в нашем материале.
«Но ты же мексиканец!» — и пулемёт застрочил снова
В 2006 году в Мексике началась «война с наркотиками», которая быстро привела к кровавому хаосу и бардаку. Власти и полиция, тесно сращённые с картелями, оказались не в состоянии подавить наркомафию. Число убийств в Мексике резко пошло вверх, в какой-то момент достигнув отметки 30 тысяч в год. Похищения, пытки, убийства; армия, которую привлекли к войне и которая стала вести себя словно в оккупированной стране, — всё это вконец достало мексиканское общество.
В начале 2010-х годов, когда казалось, что всё кончено и страна прогнулась перед картелями, начали появляться группы самообороны — аутодефенсас. Первыми были штаты-оплоты наркомафии — Мичоакан и Гереро.
В 2014 году крупнейшую группу аутодефенсас возглавил Хосе Мануэль Вальверде. Ему удалось немыслимое — подавить с помощью ополченцев самый кровавый и отмороженный картель «рыцарей-тамплиеров». Для страны, погрязшей в коррупции и утонувшей в кровавых межкриминальных разборках, это стало огромным достижением.
Вдохновлённые этим примером, аутодефенсас начали быстро расти по всей стране. На пике в них состояли почти 40 тысяч человек. Освобождённые ими регионы находились в 13 штатах из 31. Власть центрального правительства там пала — её заменили ополченцы вместе с муниципальными служащими.
Правительству Мексики всё это жутко не нравилось. Угрозы, подкуп аутодефенсас, похищение и арест их лидеров по надуманным обвинениям — и власти в итоге смогли подавить независимую от них деятельность ополченцев.
Сам Вальверде попал в тюрьму в июне 2014 года. Но уже в мае 2017-го его освободили, сняв все обвинения. Власти фактически признались, что причины ареста были политическими. В Мехико никто не хотел упускать власть из своих рук. Простые граждане, с оружием в руках эффективно выполнявшие роль полиции, были кошмаром мексиканской верхушки. Вчера они взяли власть в паре штатов, а потом что — во всей стране?
Революция, о которой открыто говорил Вальверде, так и не пришла в Мексику.
Разгром ополченцев вышел Мексике боком. Картели вздохнули свободно. Коррумпированная полиция, в которую попытались влить остатки аутодефенсы, не справилась с их подавлением.
Мексика, поделенная картелями
Контрабанда оружия для наркомафии последние несколько лет бьёт рекорды, достигая цифры в более полумиллиона стволов в год. Растёт число убийств: в 2019 году страна обновила печальный рекорд — 35 тысяч жертв.
В начале июня 2020 года Хосе Селестино, начальник полиции штата Сан Луис Потоси, заключил пакт сразу с несколькими картелями, включая Гольфо и Лос Алеманес, отдав им «в кормление» часть территорий и недвижимости в штате. Примечательно, что эта информация стала всем известна от картеля-конкурента — Новое поколение Халиско.
Ниже, что называется, некуда падать.
Однако именно в это безнадёжное время в штате Гереро опять стали появляться группы ополченцев — всего около 12 тысяч человек. Опять идут бои между картелями — например, Картелем дель Сур — и группами аутодефенсы. Правительство лихорадочно мечется между признанием ополченцев и их подавлением.
История повторяется, и это не самый хороший знак для Мексики.
Когда лекарство хуже болезни: опыт Филиппин
Избранный в 2016 году президентом Родриго Дутерте сразу зашёл с козырей. Мол, самая большая проблема страны не бедность, а повсеместная наркомания. Хотя точных цифры никто не знал: не то их пять миллионов, не то два, не то меньше одного из примерно 105 миллионов человек населения. Объявленная президентом «война с наркотиками» пошла по американскому сценарию — кровь, кишки и массовый террор.
Нет, ну правда, не бороться же с 40 семьями, которым принадлежит 75 процентов ВВП страны?
«Я вас всех убью, я убью сто тысяч ублюдков», — как-то заявил Дутерте. Отличное начало антинаркотической кампании, сеньор! За первые две недели полиция убила 103 человека, а после счёт пошёл на тысячи.
Родриго Дутерте
Убивали всех подряд. За четыре года «настреляли» более 200 детей — президент заявил, что это был «сопутствующий урон». Убивали жителей трущоб, убивали противников президента — трёх мэров вместе с семьями грохнули прямо у них дома, — убивали священников и руководителей профсоюзов.
Для сбора информации правительство создало инициативу MASA MASID. Теперь неравнодушные граждане могли анонимно доносить на предполагаемого «наркомана», после чего за ним тут же выезжала полиция. Часто обходились и без этого. Должники расправлялись с кредиторами, политические противники сводили счёты друг с другом — и все прикрывались «войной с наркотиками». Почерк был один и тот же: на теле убитого находили револьвер калибра .38 и пакетик с метамфетамином. В отчётах появлялась фраза «застрелен при сопротивлении аресту». И так во всех случаях!
Из официальных семи тысяч убитых только половина — дело рук полиции. Остальные убийства совершали анонимные борцы с преступностью, ополченцы и полицейские агенты.
Из примерно трёх тысяч убийств, совершённых полицией, расследовалось чуть более 70. В 2017 году глава ведомства генерал Рональд дела Роса прямо заявил, что расследований в отношении остальных убийств проводиться не будет. Мол, это сильно подорвёт моральный дух полиции.
Хотя что там подрывать? Официально в тюрьмах содержатся порядка 140 тысяч наркоманов и наркодилеров. Но на самом деле заключённых часто переводят в тайные тюрьмы.
В 2017 году одну из таких тюрем обнаружили в манильском полицейском участке Тондо. Десятки людей содержались в скотских условиях, их пытали и вымогали взятки — от 800 до четырёх тысяч долларов — серьёзные суммы по меркам Филиппин. Дело быстро прикрыли, ни один полицейский не пострадал.
В октябре 2016 года трое полицейских похитили южнокорейского предпринимателя Джу Ик Джо. И быстренько придушили. Родственники убитого этого не знали и выплатили полицейским сто тысяч долларов выкупа. Дело быстро развалилось в суде. Но стражи порядка не пострадали. А власти Филиппин бодро отчитались, что мистер Джо был мафиози, и вообще, заслужил свою смерть.
Убийства продолжались. К 2020 году выяснилось, что анонимные ополченцы вместе с полицией отправили на тот свет не то 13, не то 27 тысяч человек. Террор демократически избранного Дутерте в полтора-три раза превзошёл террор во время диктатуры Маркоса.
А вот с наркотиками дело обстояло паршиво. На потреблении наркотиков террор не отразился вообще. Цена на метамфетамин упала с началом войны, спрос полез вверх.
Двадцать шестого мая 2017 года Антинаркотическое агентство изъяло 604 кило метамфетамина. Оказывается, таможенники дали добро на провоз наркоты в страну. Но никто не пострадал, дело закрыли, а работников просто посчитали «некомпетентными». Так Филиппины и продолжают работать транзитным наркохабом.
Большинство потребителей наркотиков на Филиппинах — рабочие из трущоб. У них маленькие зарплаты, жуткие условия труда — а метамфетамин позволяет работать 24 часа. Больше денег в семью! Так что спрос растёт. И Дутерте каждый год повторяет, что число наркоманов в стране — два-три миллиона человек, и что он их всех нещадно покарает. Но с таким полицейским аппаратом и борцами-анонимусами никакие суровые заклинания не помогают. Война провалилась.
Нигерия: с мачете и амулетами против криминала
Сжигание отрубленных рук и ног производит неизгладимое впечатление на преступников, Нигерия подтверждает. Первое массовое ополчение в стране сложилось в 1999 году на юге, на территории многострадальной Биафры. «Парни Бакасси» через одного были сапожниками и рыночными торговцами. Поначалу они просто гоняли воришек и прочую мелкоту. Покровительство губернатора позволило им расширить свою деятельность на практически все крупные города нигерийского юго‑востока.
Так исторически сложилось, что государство в Нигерии проявляет себя обычно двумя способами: подавляя очередной бунт своих граждан и собирая налоги. Полиция, социальные службы и ЖКХ — лишняя нагрузка. Всё это отпускается только по талонам тем, кому повезёт. Качество при этом — ниже плинтуса, если только вы не принадлежите к верхушке общества. Полиция продажна и жестока, а чиновники воруют как не в себя.
Поскольку преступность в такой ситуации растёт как на дрожжах, население начинает массово вооружаться и искать спасения в группах самообороны.
К 2000 году «Парни Бакасси» успешно зачищали преступность в регионе. Как это и бывает, поначалу казнили наркоторговцев и всякое ворьё. Потом группа стала постепенно заменять власть на местах. Население поддерживало эту деятельность изо всех сил.
Всё лучше, чем продажная полиция и ОПГ!
В конечном итоге властям это надоело — и с 2001 года они с группой борются —с неявными результатами.
Однако успех «Парней Бакасси» оказался заразителен. Группы самозащиты стали расти по всей Нигерии. Основания были ровно те же самые: власти на местах либо отсутствуют, либо ничем не отличаются от ОПГ.
И тут в 2009 году в страну пришла новая напасть — «Боко Харам». До 2016 года бомжахеды из этой банды поубивали до 20 тысяч человек, сделав 3,2 миллиона беженцами. Армия и полиция привычно провалили борьбу с исламистами, которые втягивались в такие доходные области деятельности, как похищение людей, работорговля, торговля золотом и наркотиками.
В ответ на это северо-восток Нигерии ощерился многочисленными ополчениями. Большинство из них объединились вокруг двух, спонсируемых государством структур: CJTF (Civilian Joint Task Force), действующей в основном в городах, и преимущественно деревенской VGN (Vigilante Group of Nigeria).
Без ополченцев правительство практически гарантированно проиграло бы войну исламистам. В одной только CJTF официально состоят 26 тысяч человек. Их основное занятие — патрулирование местности, защита гражданских объектов, поиск и выслеживание исламистов и криминала.
Ополченцы сжигают живьём или забивают насмерть заподозренных в связях с «Боко Харам», разрушают их дома и выгоняют из городов их родственников, с помощью мачете рубят на куски насильников и убийц. Доходит до того, что членам ОПГ проще прибежать и сдаться полиции, чем дожидаться мести со стороны ополченцев. Ведь закон у них — винтовка и дубинка.
В 2019 году в Абудже живьём сожгли заподозренных в изнасиловании. Участие в линчевании принимали все, кто оказался поблизости. Полиция попыталась отбить подозреваемых, но не тут-то было — полицейских побили, фургон сожгли, оружие отобрали.
И таких эксцессов всё больше. Хотя ополчение неплохо заменяет продажную полицию, сопутствующие жертвы рискуют помножить на ноль все их достижения.
Любое ополчение — это вызов для государства. Но группы ополченцев появляются там, где государство терпит крах. Когда оно не способно защитить жизни своих граждан, тогда ему на замену приходит милиция — те, кто берёт на себя функцию полиции. Однако их жизнь скоротечна: либо они становятся органами власти, либо должны захватить власть в государстве.
Но провозглашать революции гораздо проще, чем их совершать.
Фарид Мамедов
«Но ты же мексиканец!» — и пулемёт застрочил снова
В 2006 году в Мексике началась «война с наркотиками», которая быстро привела к кровавому хаосу и бардаку. Власти и полиция, тесно сращённые с картелями, оказались не в состоянии подавить наркомафию. Число убийств в Мексике резко пошло вверх, в какой-то момент достигнув отметки 30 тысяч в год. Похищения, пытки, убийства; армия, которую привлекли к войне и которая стала вести себя словно в оккупированной стране, — всё это вконец достало мексиканское общество.
В начале 2010-х годов, когда казалось, что всё кончено и страна прогнулась перед картелями, начали появляться группы самообороны — аутодефенсас. Первыми были штаты-оплоты наркомафии — Мичоакан и Гереро.
В 2014 году крупнейшую группу аутодефенсас возглавил Хосе Мануэль Вальверде. Ему удалось немыслимое — подавить с помощью ополченцев самый кровавый и отмороженный картель «рыцарей-тамплиеров». Для страны, погрязшей в коррупции и утонувшей в кровавых межкриминальных разборках, это стало огромным достижением.
Вдохновлённые этим примером, аутодефенсас начали быстро расти по всей стране. На пике в них состояли почти 40 тысяч человек. Освобождённые ими регионы находились в 13 штатах из 31. Власть центрального правительства там пала — её заменили ополченцы вместе с муниципальными служащими.
Правительству Мексики всё это жутко не нравилось. Угрозы, подкуп аутодефенсас, похищение и арест их лидеров по надуманным обвинениям — и власти в итоге смогли подавить независимую от них деятельность ополченцев.
Сам Вальверде попал в тюрьму в июне 2014 года. Но уже в мае 2017-го его освободили, сняв все обвинения. Власти фактически признались, что причины ареста были политическими. В Мехико никто не хотел упускать власть из своих рук. Простые граждане, с оружием в руках эффективно выполнявшие роль полиции, были кошмаром мексиканской верхушки. Вчера они взяли власть в паре штатов, а потом что — во всей стране?
Революция, о которой открыто говорил Вальверде, так и не пришла в Мексику.
Разгром ополченцев вышел Мексике боком. Картели вздохнули свободно. Коррумпированная полиция, в которую попытались влить остатки аутодефенсы, не справилась с их подавлением.
Мексика, поделенная картелями
Контрабанда оружия для наркомафии последние несколько лет бьёт рекорды, достигая цифры в более полумиллиона стволов в год. Растёт число убийств: в 2019 году страна обновила печальный рекорд — 35 тысяч жертв.
В начале июня 2020 года Хосе Селестино, начальник полиции штата Сан Луис Потоси, заключил пакт сразу с несколькими картелями, включая Гольфо и Лос Алеманес, отдав им «в кормление» часть территорий и недвижимости в штате. Примечательно, что эта информация стала всем известна от картеля-конкурента — Новое поколение Халиско.
Ниже, что называется, некуда падать.
Однако именно в это безнадёжное время в штате Гереро опять стали появляться группы ополченцев — всего около 12 тысяч человек. Опять идут бои между картелями — например, Картелем дель Сур — и группами аутодефенсы. Правительство лихорадочно мечется между признанием ополченцев и их подавлением.
История повторяется, и это не самый хороший знак для Мексики.
Когда лекарство хуже болезни: опыт Филиппин
Избранный в 2016 году президентом Родриго Дутерте сразу зашёл с козырей. Мол, самая большая проблема страны не бедность, а повсеместная наркомания. Хотя точных цифры никто не знал: не то их пять миллионов, не то два, не то меньше одного из примерно 105 миллионов человек населения. Объявленная президентом «война с наркотиками» пошла по американскому сценарию — кровь, кишки и массовый террор.
Нет, ну правда, не бороться же с 40 семьями, которым принадлежит 75 процентов ВВП страны?
«Я вас всех убью, я убью сто тысяч ублюдков», — как-то заявил Дутерте. Отличное начало антинаркотической кампании, сеньор! За первые две недели полиция убила 103 человека, а после счёт пошёл на тысячи.
Родриго Дутерте
Убивали всех подряд. За четыре года «настреляли» более 200 детей — президент заявил, что это был «сопутствующий урон». Убивали жителей трущоб, убивали противников президента — трёх мэров вместе с семьями грохнули прямо у них дома, — убивали священников и руководителей профсоюзов.
Для сбора информации правительство создало инициативу MASA MASID. Теперь неравнодушные граждане могли анонимно доносить на предполагаемого «наркомана», после чего за ним тут же выезжала полиция. Часто обходились и без этого. Должники расправлялись с кредиторами, политические противники сводили счёты друг с другом — и все прикрывались «войной с наркотиками». Почерк был один и тот же: на теле убитого находили револьвер калибра .38 и пакетик с метамфетамином. В отчётах появлялась фраза «застрелен при сопротивлении аресту». И так во всех случаях!
Из официальных семи тысяч убитых только половина — дело рук полиции. Остальные убийства совершали анонимные борцы с преступностью, ополченцы и полицейские агенты.
Из примерно трёх тысяч убийств, совершённых полицией, расследовалось чуть более 70. В 2017 году глава ведомства генерал Рональд дела Роса прямо заявил, что расследований в отношении остальных убийств проводиться не будет. Мол, это сильно подорвёт моральный дух полиции.
Хотя что там подрывать? Официально в тюрьмах содержатся порядка 140 тысяч наркоманов и наркодилеров. Но на самом деле заключённых часто переводят в тайные тюрьмы.
В 2017 году одну из таких тюрем обнаружили в манильском полицейском участке Тондо. Десятки людей содержались в скотских условиях, их пытали и вымогали взятки — от 800 до четырёх тысяч долларов — серьёзные суммы по меркам Филиппин. Дело быстро прикрыли, ни один полицейский не пострадал.
В октябре 2016 года трое полицейских похитили южнокорейского предпринимателя Джу Ик Джо. И быстренько придушили. Родственники убитого этого не знали и выплатили полицейским сто тысяч долларов выкупа. Дело быстро развалилось в суде. Но стражи порядка не пострадали. А власти Филиппин бодро отчитались, что мистер Джо был мафиози, и вообще, заслужил свою смерть.
Убийства продолжались. К 2020 году выяснилось, что анонимные ополченцы вместе с полицией отправили на тот свет не то 13, не то 27 тысяч человек. Террор демократически избранного Дутерте в полтора-три раза превзошёл террор во время диктатуры Маркоса.
А вот с наркотиками дело обстояло паршиво. На потреблении наркотиков террор не отразился вообще. Цена на метамфетамин упала с началом войны, спрос полез вверх.
Двадцать шестого мая 2017 года Антинаркотическое агентство изъяло 604 кило метамфетамина. Оказывается, таможенники дали добро на провоз наркоты в страну. Но никто не пострадал, дело закрыли, а работников просто посчитали «некомпетентными». Так Филиппины и продолжают работать транзитным наркохабом.
Большинство потребителей наркотиков на Филиппинах — рабочие из трущоб. У них маленькие зарплаты, жуткие условия труда — а метамфетамин позволяет работать 24 часа. Больше денег в семью! Так что спрос растёт. И Дутерте каждый год повторяет, что число наркоманов в стране — два-три миллиона человек, и что он их всех нещадно покарает. Но с таким полицейским аппаратом и борцами-анонимусами никакие суровые заклинания не помогают. Война провалилась.
Нигерия: с мачете и амулетами против криминала
Сжигание отрубленных рук и ног производит неизгладимое впечатление на преступников, Нигерия подтверждает. Первое массовое ополчение в стране сложилось в 1999 году на юге, на территории многострадальной Биафры. «Парни Бакасси» через одного были сапожниками и рыночными торговцами. Поначалу они просто гоняли воришек и прочую мелкоту. Покровительство губернатора позволило им расширить свою деятельность на практически все крупные города нигерийского юго‑востока.
Так исторически сложилось, что государство в Нигерии проявляет себя обычно двумя способами: подавляя очередной бунт своих граждан и собирая налоги. Полиция, социальные службы и ЖКХ — лишняя нагрузка. Всё это отпускается только по талонам тем, кому повезёт. Качество при этом — ниже плинтуса, если только вы не принадлежите к верхушке общества. Полиция продажна и жестока, а чиновники воруют как не в себя.
Поскольку преступность в такой ситуации растёт как на дрожжах, население начинает массово вооружаться и искать спасения в группах самообороны.
К 2000 году «Парни Бакасси» успешно зачищали преступность в регионе. Как это и бывает, поначалу казнили наркоторговцев и всякое ворьё. Потом группа стала постепенно заменять власть на местах. Население поддерживало эту деятельность изо всех сил.
Всё лучше, чем продажная полиция и ОПГ!
В конечном итоге властям это надоело — и с 2001 года они с группой борются —с неявными результатами.
Однако успех «Парней Бакасси» оказался заразителен. Группы самозащиты стали расти по всей Нигерии. Основания были ровно те же самые: власти на местах либо отсутствуют, либо ничем не отличаются от ОПГ.
И тут в 2009 году в страну пришла новая напасть — «Боко Харам». До 2016 года бомжахеды из этой банды поубивали до 20 тысяч человек, сделав 3,2 миллиона беженцами. Армия и полиция привычно провалили борьбу с исламистами, которые втягивались в такие доходные области деятельности, как похищение людей, работорговля, торговля золотом и наркотиками.
В ответ на это северо-восток Нигерии ощерился многочисленными ополчениями. Большинство из них объединились вокруг двух, спонсируемых государством структур: CJTF (Civilian Joint Task Force), действующей в основном в городах, и преимущественно деревенской VGN (Vigilante Group of Nigeria).
Без ополченцев правительство практически гарантированно проиграло бы войну исламистам. В одной только CJTF официально состоят 26 тысяч человек. Их основное занятие — патрулирование местности, защита гражданских объектов, поиск и выслеживание исламистов и криминала.
Ополченцы сжигают живьём или забивают насмерть заподозренных в связях с «Боко Харам», разрушают их дома и выгоняют из городов их родственников, с помощью мачете рубят на куски насильников и убийц. Доходит до того, что членам ОПГ проще прибежать и сдаться полиции, чем дожидаться мести со стороны ополченцев. Ведь закон у них — винтовка и дубинка.
В 2019 году в Абудже живьём сожгли заподозренных в изнасиловании. Участие в линчевании принимали все, кто оказался поблизости. Полиция попыталась отбить подозреваемых, но не тут-то было — полицейских побили, фургон сожгли, оружие отобрали.
И таких эксцессов всё больше. Хотя ополчение неплохо заменяет продажную полицию, сопутствующие жертвы рискуют помножить на ноль все их достижения.
Любое ополчение — это вызов для государства. Но группы ополченцев появляются там, где государство терпит крах. Когда оно не способно защитить жизни своих граждан, тогда ему на замену приходит милиция — те, кто берёт на себя функцию полиции. Однако их жизнь скоротечна: либо они становятся органами власти, либо должны захватить власть в государстве.
Но провозглашать революции гораздо проще, чем их совершать.
Фарид Мамедов
Источник: labuda.blog
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]