Как кормить птенца и ухаживать за маленькой дикой птицей.
---
Эта история произошла знойным летом 2010 года. 20 июня. Воскресенье. Двенадцатый час дня. Спешу по своим делам, и недалеко от входа в магазин меня окликает знакомая, Лидия Ивановна:
Птенец коростеля.
— Смотри, какую птицу везу домой!
Подросший птенец коростеля.
Она взяла свой дамский велосипед с металлической сетчатой корзиной, прикрепленной спереди, раскрыла стоявшую там сумку и показала крохотного черного цыпленка, тихо сидевшего между пакетами и свертками.
Котики, которые интересовались птенцом.
— Ворошила сено на лугу, а он уцепился за мной. Пыталась прогнать — бесполезно, пришлось взять, а то, ненароком, раздавят любым транспортом. Выпущу к своим цыплятам — пусть растет.
Птенец дыркача (коростель).
То, что эта кроха к курам не имеет никакого отношения, я понял сразу. И отчетливо представил, что первая попавшаяся кошка слопает его, несмотря ни на что. Уж если деревенские кошки и натренированы на то, чтобы не трогать домашних цыплят и утят, то этот найденыш для них просто дичь, как мышь или воробей.
«>
Взрослый птенец коростеля.
Цыпленок был очень голоден и, видимо, со дня рождения вообще ничего не ел. Деревенские жители знают, что первый цыплячий корм — это мелко порезанное крутое яйцо, пшенная крупа и обязательно вода. Посадил свое приобретение к такому «столу»: цыпленок радостно бегал кругами по всему этому и ничего не клевал. Значит в природе таких «ребенков» поначалу кормят с «ложечки», дают корм в ротик. Для меня это было не новостью, и я воспользовался обычным медицинским пинцетом.
Зажал пинцетом маленький кусочек яичного белка и поднес к клювику цыпленка. Он так ловко и быстро схватил и проглотил его, как будто занимался этим не в первый раз. Яичный желток цыпленку не очень понравился, а на крупу он не реагировал вообще. Зато белка наелся вволю, сделал два глоточка воды (при насильном погружении клюва в стакан с водой) и успокоился, сидя в ладони.
Проблема с «детским садиком» появилась сразу же. Посаженный в небольшую картонную коробку цыпленок истошно пищал, требуя моего постоянного присутствия. Да к тому же он оказался не по возрасту прыгучим и постоянно выскакивал из нее.
У нас и в доме, и в саду хозяйничают кошки (две кошки и три кота), которые являлись потенциальной угрозой жизни моего подопечного. Учитывая это обстоятельство, пришлось заменить коробку на более высокую и просторную. А сверху я накрыл ее еще мелкой металлической сеткой. И хотя писка меньше не стало — я спокойно вздохнул, что цыпленок теперь в безопасности, и можно заниматься своими делами.
Кормить птенца приходилось очень часто: через 30—40 минут кроха был голоден как в первый раз. Основным кормом стали муравьиные яйца-куколки еще не вылупившихся рабочих муравьев (яйца поменьше белого цвета) и самок-расселительниц (более крупные коричневатые яйца). Это самый полноценный для растущего птичьего организма корм и, наверное, самый вкусный, так как любая птица от него «без ума».
За один присест кроха уминал до 20 и более таких куколок, а от куриных яиц стал отказываться все чаще и чаще. Между кормежкой он постоянно бегал по коробке и подпрыгивал вверх, пытаясь выбраться на свободу.
Это был настоящий цыпленок, во всяком случае, внешне мало отличался от домашних. Только размерами не вышел — со спичечный коробок, легко помещался в зажатом кулаке. И пух, и ножки, и клювик, и глаза-бусинки — все было черного цвета — эдакий птичий ребенок-негритенок. А вот ножки у него были немного длиннее, чем у домашних цыплят.
Чей же это птенец — не удалось определить никому. Вначале предположили, что это ребенок болотной курочки, которая также имеет черную окраску. Но лапки у нее с небольшими перепонками, чего не было у моего цыпленка. Перепелка и куропатка отпали сами собой, так как нашлись знатоки этой дичи. Наиболее вероятную версию предложила соседка: возможно, это цыпленок фазанов, которые еще встречаются в наших краях.
Из-за жесткого графика кормления мне нельзя было отлучаться из дома на длительное время. Однажды, я задержался часа на полтора, подхожу и глазам своим не верю: в коробке никого нет. Перерыл всю подстилку из кусков ткани — пусто! Не зная, что делать, стал звать обычным «цып-цып-цып-цып». И вдруг из-под соседнего улья выскакивает мой цыпленок и с радостным писком несется к моим ногам. Ну, слава Богу, жив и здоров! Не сразу догадался, как он сумел выбраться наружу. Но через час цыпленок прямо на моих глазах продемонстрировал свои уникальные способности по обретению свободы. Дело в том, что коробка из-под фруктов, в которой он находился, имела 4 вентиляционных отверстия диаметром 2 см. В них могла поместиться только головка моего подопечного. А весь фокус заключался в том, что эта кроха невероятным образом вытягивался в струнку и при помощи крылышек и ножек с трудом, но пролезал сквозь такое маленькое отверстие…
Лето выдалось необычайно жарким. В обеденный перерыв, когда термометр начинал зашкаливать, мы устраивали перерыв на полтора-два часа: в доме в это время было несколько прохладнее. Пока я обедал, цыпленок бегал вокруг моих ног, потом я кормил его, и вместе мы ложились на диван перед телевизором посмотреть выпуск новостей. Кроха-негритенок водружался мне на грудь и только здесь демонстрировал свою усталость. Сначала он садится, потом ползком (на полусогнутых ножках) передвигается в углубление между подушкой, шеей и плечом и начинает дремать. Минут через пять опять ползком перебирается в другое место, потом в третье… А спустя 30—40 минут он уже нестерпимо хочет кушать, и начинаются хождения по груди и животу, просящее заискивающее щебетание и обследование моих носовых отверстий и ушных раковин на предмет пищевых ресурсов. Приходится вставать и кормить эту непоседу.
Ночевать в своей коробке цыпленок не хотел ни в какую и истошно пищал даже в темной комнате. Пришлось брать его к себе без всякой коробки и класть у стенки дивана на его персональную простынку. Это место ему понравилось сразу: затихал и беззвучно сидел до самого утра.
«Ребенок» оказался на удивление чистоплотным: с одиннадцати ночи и до утра он ни разу не испачкал ни свою подстилку, ни мою постель. То же самое происходило и в обеденный перерыв, сидя на мне, и в любое другое время, когда находился у меня на руках. Инстинкт самосохранения у диких видов работает безотказно — место отдыха не должно иметь никаких запахов! Но на бегающего по комнате это правило не распространялось, и каждые 5—10 минут цыпленок выдавал по белой «кляксе». Такая чистоплотность не характерна для домашней птицы.
На третий день я обнаружил окровавленные стенки коробки: цыпленок так настучался о них, что разбил себе кончик клюва, и оттуда постоянно сочилась кровь. Пришлось срочно менять место его дневного пребывания. Купил метровую пластиковую сетку с самой мелкой ячейкой и вокруг усыхающего куста кизила соорудил небольшой вольерчик размером чуть больше одного квадратного метра. От палящего солнца накрыл это сооружение затеняющей сеткой в три слоя. Вкопал с одной стороны кусок луговой дернины с мягкой травой, поставил птичью поилку с автоматической подачей воды из стеклянной банки и посадил туда своего подопечного.
Чтобы не привлекать внимание кошек, боковые стенки вольера обернул легким нетканым укрывным материалом сантиметров на сорок от земли. Свободным оставил лишь один дальний угол. Но из-за постоянного писка все кошачье семейство открыло настоящую охоту на это крохотное существо — пришлось применять крайние меры «дрессировки»: брал охотящегося «зверя» за холку, поднимал так, чтобы он видел цыпленка и больновато хлестал по морде мягкой тряпкой. Такой учебы оказалось достаточно, чтобы кошки обходили его стороной.
В новой обстановке цыпленок по-прежнему рвался на свободу, пытаясь пролезть через ячейки, но они были такого размера, что проходил только клюв. Из-за бесконечных просовываний выше клюва вскоре образовалась залысина, которая никак не сказывалась на его самочувствии. А кончик клюва теперь перестал травмироваться и вскоре зажил.
Спустя неделю или чуть больше малыш стал самостоятельно брать корм, и надобность в пинцете отпала. Воду он пил на удивление редко, чего не скажешь о домашних цыплятах. Да и сама процедура питья была совершенно иной. Если домашние сначала наберут воду в клюв, а потом запрокидывают головку вверх, чтобы вода скатилась внутрь, то этот малыш окунает клюв и вращательными движениями язычка как бы засасывает воду в себя.
Цыпленок подрастал, и муравьиные яйца становились слишком мелкой пищей, да и заготовка их была не очень приятным занятием. К этому времени на лугу заметно выросло в количестве новое поколение кузнечиков, которые на сочном корме увеличивались в размерах не по дням, а по часам. Они-то и стали теперь основным кормом и очень нравились малышу.
Для добывания кузнечиков у меня имеется специальное приспособление. В прошлом я работал длительное время в своем колхозе агрономом-энтомологом, а проще говоря — агрономом по защите растений. Основным инструментом в этой профессии является сельскохозяйственный энтомологический сачок, которым определяется видовой и количественный состав вредных насекомых на той или иной культуре.
Диаметр сачка большой и составляет около 30 см. Работа с ним называется кошение (от слова — косить). Заходишь, к примеру, в цветущее поле гороха и начинаешь «косить»: машешь справа налево и наоборот так, чтобы металлический обод задевал верхнюю часть растений и стряхивал в матерчатый мешок всех находящихся там насекомых. Охота за кормом с таким инструментом занимает считанные минуты: горсть кузнечиков можно «накосить» минут за пять-десять. А попробуйте это же количество отловить голыми руками — потребуется не меньше часа нудной работы.
Интересно было наблюдать, как мой цыпленок виртуозно отправляет кузнечиков в рот. Его язычок казалось, вращается на все 360°, и любого кузнечика он всегда разворачивал в клюве головой вперед, чтобы легче было глотать. То же самое он проделывал и с кусочками яичного белка, стараясь проглотить тонким краем вперед.
Во время дождя и в очень сырую погоду я носил цыпленка с собой. При таких размерах он свободно помещался в нагрудном кармане летней футболки и сидел в тепле и сухости спокойно и, наверное, дремал до очередного желания поесть. В таком случае он вставал, высовывал головку наружу и жалобно, просяще попискивал. Если предстояла работа с наклонами, я сажал птенца за пазуху, и там он курсировал в зависимости от положения моего тела по всему периметру рубашки. И ни разу в такой ситуации он не испачкал мою одежду!
Первые перышки появились на груди, потом на крылышках — махательные, самые крупные. Рисунок их был очень красив: рыжевато-серая очень темная середина со светлой тонкой каймой по краю каждого пера. Точно такое же оперение и у самки фазана с иллюстрации энциклопедии «Птицы» под редакцией В. Флинта. Все ждал, когда же у моего цыпленка начнет отрастать длинный хвостик.
С ростом перьев цыпленок стал много времени уделять гигиене. Усевшись на ночевку, он бесконечно долго прочесывал своим клювом все места, где пробиваются настоящие перышки. После каждой такой процедуры на его простынке оставалась масса полупрозрачных чешуек.
С тех пор, как цыпленок стал самостоятельно принимать пищу, я все реже брал его в руки. Полупридушенных кузнечиков клал теперь в загородку. Он очень любил гоняться за прыгающими и ползающими насекомыми. Кормил и дождевыми червями, которые, извиваясь и ползая, вызывали у цыпленка особый восторг. С каждым днем изнывающая жара высушивала землю все больше и больше, и к середине июля дождевые черви исчезли почти совсем.
Иногда угощал свое чадо личинками трутневого расплода с пасеки. Белые, жирные и мягкие личинки у домашних цыплят всегда вызывают настоящий переполох: они напихивают в себя такое их количество, что зобики начинают сильно выдуваться из-под пуха, обнажая нежную голенькую кожу. А моему «дикаренку» этот деликатес не очень нравился. Съест 3-4 личинки и все, следующий раз к ним притронется не раньше завтрашнего дня.
Недели через две, с момента «усыновления», цыпленок перестал пищать от одиночества, и меня это особенно порадовало. Теперь после кормления он усаживался у открытого угла и изучал сквозь сеточные ячейки частичку свободного мира. И в этом месте у него была идеальная чистота: следы жизнедеятельности виднелись по всей другой территории, но только не в месте постоянного отдыха. Другим местом отдыха была куртинка луговой травы, вкопанной посредине вольера: здесь он сливался с окружающей обстановкой и был почти незаметен.
Из-за небольших размеров сетчатого вольера, цыпленок не мог тренироваться летать. Но когда после захода солнца оказывался в доме, то здесь наконец-то расправлял свои уже не маленькие крылья и совершал бегающие «полеты». В обеденный перерыв цыпленок без всякой помощи взбирался на кресло, потом мне на плечо и пристраивался возле шеи на отдых. Если я ходил по комнатам, он бегал следом, и нужно было стараться не наступить на эту «собачонку». Очень любил, когда его гладили по шейке и щекотали под клювом. От счастья он закрывал глаза и мог так сидеть бесконечно долго, пока у меня хватало терпения.
Кроме кошек, малышу угрожала другая опасность — быть раздавленным во время ночевки. Как я ни старался, но однажды ночью он подлез под меня и чуть не был задушен насмерть.
Нужно отметить, что «с пеленок» за моим подопечным наблюдалась одна интересная привычка. Когда его что-то интересовало, и это «что-то» было плохо видно из-за преграды, он вытягивался «в струнку» и в такой позе мог стоять длительное время. Сначала я не придавал этому значения, подобное поведение наблюдается и у домашних цыплят. Но у них все это носит кратковременный характер. А у моего дикаренка это было скорее правилом, нежели исключением.
В месячный возраст мой цыпленок уже полностью оперился в свой серенький наряд. Однако хвостик отрастать и не думал. Сидя в куртинке луговой травы, он удивительным образом напоминал детский бумажный кораблик. Маленький аккуратный вздернутый хвостик. Крылышки не прижаты к телу, а расставлены немного по сторонам и опираются на землю. И радостное подрагивание всего тельца во время разговора с ним. Все больше стал дичиться меня и в обеденную жару теперь сидел в своей загородке. После захода солнца я с большим трудом ловил его и выпускал в комнату. Здесь он вначале тренировал свои длинные серые с коричневатой изнанкой крылья, потом оббегал комнату по периметру, склевывал всех зазевавшихся мух и пауков и усаживался за тумбочку таким образом, чтобы, вытянувшись вперед, наблюдать за мной. Мне кажется, что цыпленок научился понимать мою речь, потому что при словах «Давай выходи, будем ложиться спать, цып-цып-цып» он спокойно выходил из своего укромного места. Хотя и с недовольным видом, но давался в руки и отправлялся в свою «постель». Если в самом начале своего пребывания малыш спал по ночам, положив головку на простынь, то в последнее время ночевка выглядела как отдых в постоянной «боевой» готовности к любым неожиданностям.
С повзрослением у цыпленка изменились пищевые пристрастия: он полностью отказался от яичного белка, зато 1—2 раза в день вдоволь наедался желтка, который он поначалу терпеть не мог. Пшено по-прежнему было для него безразличным.
Как-то в обеденный перерыв, спасаясь от нестерпимой жары, я снова достал энциклопедию и начал ее просматривать. Прочитал про выпь и не нашел ничего общего с моим выкормышем. Снова перечитал весь отряд Курообразных и снова ничего подобного. И тут мое внимание привлек рисунок коростеля в своей «фирменной» вертикальной стойке. Ну, конечно же, у меня коростеленок! Я совершенно не предполагал, что мой цыпленок и не цыпленок вовсе, а самый настоящий журавленок! Коростель по классификации относится к отряду Журавлеобразные и семейству Пастушковые.
Самое интересное то, что голос коростеля в деревне знает каждый, но увидеть его вживую не удается почти никому. Даже название этой птицы мало кто знает, и зовут ее по-местному «дыркач». Со второй половины мая или чуть раньше, когда трава на заливных сенокосных лугах подрастет до 30—40 см, начинается брачный период этих невидимых птиц. И тогда по всем лугам, даже вблизи человеческого жилья, в предвечернее время звучат призывные грубовато-«крякающие» песни коростеля. Я все время думал, что это голос диких уток, пока бывалый охотник не объяснил кто это на самом деле: «Так кричат небольшие кулики — дыркачи. И в глаза их мало кто видел».
Теперь-то я знаю, кто такой коростель, и никогда не забуду, как он выглядит и малышом, и взрослым. Латинское название коростеля — Crex crex (крэкс крэкс). Примерно так (крэ-крэ-крэ) кричат взрослые птицы в свой короткий брачный период накануне лета.
Коростель — птица сумерек и ночи, а днем отсиживается в укромных местах. Эти птицы так быстро и бесшумно передвигаются по траве, что заметить их не представляется возможным. Летать коростели не очень любят и делают это в самых экстремальных условиях, спасаясь от погони. Хотя летают они прекрасно, и миграция в теплые края осуществляется перелетами. Питаются всеми видами насекомых и беспозвоночных, не отказываются и от семян диких растений. В гнезде не более 12 охристых с буроватыми пятнами яиц. Все птенцы черного цвета.
Если в южной части нашей страны — коростеля называют дыркач, то у жителей более северных регионов коростель — это дергач. Упоминание об этой запоминающейся своим скрипучим голосом птице найдете у многих советских писателей: М. Пришвина, К. Паустовского и др. У В. Астафьева из ранних повествований о природе есть очень запоминающийся рассказ «Зачем я убил коростеля?».
«Не приспособленная к полету, но быстрая на бегу, птица эта вынуждена 2 раза в году перелетать Средиземное море. Много коростелей гибнет в пути, особенно при перелете через море. Как идет коростель, где, какими путями — мало кто знает. Лишь один город попадает на пути этих птиц — небольшой древний город на юге Франции. На гербе города изображен коростель. В те дни, когда идут коростели по городу, здесь никто не работает. Все люди справляют праздник и пекут из теста фигурки этой птицы, как у нас, на Руси, пекут жаворонков к их прилету… ».
Как же мой малыш оказался один на лугу — можно только предполагать: место гнездования выкосили, родители, видимо, не смогли собрать всех детей вместе, или вообще все погибли, кроме одного. Коростели — обитатели пойменных сенокосных лугов. И момент гнездования у них совпадает с сенозаготовкой. Если при ручном кошении птицы успевают скрыться и остаются живыми, то в век цивилизации и механизированного сенокошения большинство их погибает, и коростелей становится все меньше и меньше.
Я всегда поражался, как же быстро растут птенцы у диких птиц. Каких-нибудь две недели — и уже подростки, умеющие летать и внешним видом не отличающиеся от родителей. Так и мой цыпленок за 3 недели полностью оперился и вырос, увеличившись в размерах более чем в 3 раза. Домашние цыплята растут гораздо медленней и становятся похожими на взрослых только в 4 месяца.
Переломный момент у моего коростеленка наступил после приезда гостей. Ночевать ему пришлось одному в нежилом помещении. Это продолжалось 4 дня, и за такой срок он успел, наверное, отвыкнуть от меня, хотя все остальное было без изменений. После отъезда родственников цыпленок вдруг стал меньше есть и особенно неживую пищу, т. е. кузнечиков, которых приходилось душить перед кормлением, иначе бы они все улетучились за пределы вольера. Дождевых червей он съедал более охотно, но их уже невозможно было отыскать. И наступило 26 июля, когда он почти перестал есть, хотя выглядел бодрым и гонялся за летающими и ползающими насекомыми.
Мой цыпленок вырос! Ему уже не нужна никакая мама. Ему нужна свобода!
Последнюю ночь коростеленок провел, уже не сидя на своей простынке, а взобравшись на спинку дивана выше меня. Всю ночь он простоял на ногах. Плохо спалось и мне. На рассвете я попытался покормить его, но он от неживой пищи отказался. Посадил его в сумку, и отправились в путь. Тридцать минут быстрым шагом по лугу подальше от человеческого жилья и поближе к реке, где в это знойное лето можно было утолить жажду. Выпустил его на берегу сильно обмелевшей речки, по обе стороны которой было открытое разнотравное пространство со множеством кузнечиков и других насекомых. Прощальные два кадра на фото, и мой цыпленок тихонько пошел в заросли осоки на берегу, сел в укромное местечко и затаился.
Весь день он, вероятно, просидит здесь. А ближе к вечеру выйдет в поисках пищи и своих сородичей. Пока тепло и достаточно корма коростеленок еще немного подрастет, окрепнут его крылья, научится на воле хорошо летать и, надеюсь, останется в живых, чтобы следующей весной возвратиться в свои родные места.
Будь счастлив, мой коростеленок!
Часто фотографировать своего цыпленка, у меня не было желания по одной причине: маловозрастные птенцы диких птиц обычно не выживают в домашних условиях. А делать фотошоу «ребенка», прожившего несколько дней или недель, считаю кощунством. Да и просто боялся сглазить. Снимал всего 3 раза. Первый — через 6 дней с момента появления для того, чтобы определить, чей это птенец. Второй — полностью оперившегося подростка и с той же целью. Только спустя несколько дней по рисунку в энциклопедии и этим снимкам наконец-то понял, кто у меня на самом деле. И третий раз — прощальные два кадра.
Автор – Михаил Черноусов. Фото автора. Источник: журнал «В мире животных» 2012, № 8.
Птенец коростеля.
— Смотри, какую птицу везу домой!
Подросший птенец коростеля.
Она взяла свой дамский велосипед с металлической сетчатой корзиной, прикрепленной спереди, раскрыла стоявшую там сумку и показала крохотного черного цыпленка, тихо сидевшего между пакетами и свертками.
Котики, которые интересовались птенцом.
— Ворошила сено на лугу, а он уцепился за мной. Пыталась прогнать — бесполезно, пришлось взять, а то, ненароком, раздавят любым транспортом. Выпущу к своим цыплятам — пусть растет.
Птенец дыркача (коростель).
То, что эта кроха к курам не имеет никакого отношения, я понял сразу. И отчетливо представил, что первая попавшаяся кошка слопает его, несмотря ни на что. Уж если деревенские кошки и натренированы на то, чтобы не трогать домашних цыплят и утят, то этот найденыш для них просто дичь, как мышь или воробей.
«>
Взрослый птенец коростеля.
Цыпленок был очень голоден и, видимо, со дня рождения вообще ничего не ел. Деревенские жители знают, что первый цыплячий корм — это мелко порезанное крутое яйцо, пшенная крупа и обязательно вода. Посадил свое приобретение к такому «столу»: цыпленок радостно бегал кругами по всему этому и ничего не клевал. Значит в природе таких «ребенков» поначалу кормят с «ложечки», дают корм в ротик. Для меня это было не новостью, и я воспользовался обычным медицинским пинцетом.
Зажал пинцетом маленький кусочек яичного белка и поднес к клювику цыпленка. Он так ловко и быстро схватил и проглотил его, как будто занимался этим не в первый раз. Яичный желток цыпленку не очень понравился, а на крупу он не реагировал вообще. Зато белка наелся вволю, сделал два глоточка воды (при насильном погружении клюва в стакан с водой) и успокоился, сидя в ладони.
Проблема с «детским садиком» появилась сразу же. Посаженный в небольшую картонную коробку цыпленок истошно пищал, требуя моего постоянного присутствия. Да к тому же он оказался не по возрасту прыгучим и постоянно выскакивал из нее.
У нас и в доме, и в саду хозяйничают кошки (две кошки и три кота), которые являлись потенциальной угрозой жизни моего подопечного. Учитывая это обстоятельство, пришлось заменить коробку на более высокую и просторную. А сверху я накрыл ее еще мелкой металлической сеткой. И хотя писка меньше не стало — я спокойно вздохнул, что цыпленок теперь в безопасности, и можно заниматься своими делами.
Кормить птенца приходилось очень часто: через 30—40 минут кроха был голоден как в первый раз. Основным кормом стали муравьиные яйца-куколки еще не вылупившихся рабочих муравьев (яйца поменьше белого цвета) и самок-расселительниц (более крупные коричневатые яйца). Это самый полноценный для растущего птичьего организма корм и, наверное, самый вкусный, так как любая птица от него «без ума».
За один присест кроха уминал до 20 и более таких куколок, а от куриных яиц стал отказываться все чаще и чаще. Между кормежкой он постоянно бегал по коробке и подпрыгивал вверх, пытаясь выбраться на свободу.
Это был настоящий цыпленок, во всяком случае, внешне мало отличался от домашних. Только размерами не вышел — со спичечный коробок, легко помещался в зажатом кулаке. И пух, и ножки, и клювик, и глаза-бусинки — все было черного цвета — эдакий птичий ребенок-негритенок. А вот ножки у него были немного длиннее, чем у домашних цыплят.
Чей же это птенец — не удалось определить никому. Вначале предположили, что это ребенок болотной курочки, которая также имеет черную окраску. Но лапки у нее с небольшими перепонками, чего не было у моего цыпленка. Перепелка и куропатка отпали сами собой, так как нашлись знатоки этой дичи. Наиболее вероятную версию предложила соседка: возможно, это цыпленок фазанов, которые еще встречаются в наших краях.
Из-за жесткого графика кормления мне нельзя было отлучаться из дома на длительное время. Однажды, я задержался часа на полтора, подхожу и глазам своим не верю: в коробке никого нет. Перерыл всю подстилку из кусков ткани — пусто! Не зная, что делать, стал звать обычным «цып-цып-цып-цып». И вдруг из-под соседнего улья выскакивает мой цыпленок и с радостным писком несется к моим ногам. Ну, слава Богу, жив и здоров! Не сразу догадался, как он сумел выбраться наружу. Но через час цыпленок прямо на моих глазах продемонстрировал свои уникальные способности по обретению свободы. Дело в том, что коробка из-под фруктов, в которой он находился, имела 4 вентиляционных отверстия диаметром 2 см. В них могла поместиться только головка моего подопечного. А весь фокус заключался в том, что эта кроха невероятным образом вытягивался в струнку и при помощи крылышек и ножек с трудом, но пролезал сквозь такое маленькое отверстие…
Лето выдалось необычайно жарким. В обеденный перерыв, когда термометр начинал зашкаливать, мы устраивали перерыв на полтора-два часа: в доме в это время было несколько прохладнее. Пока я обедал, цыпленок бегал вокруг моих ног, потом я кормил его, и вместе мы ложились на диван перед телевизором посмотреть выпуск новостей. Кроха-негритенок водружался мне на грудь и только здесь демонстрировал свою усталость. Сначала он садится, потом ползком (на полусогнутых ножках) передвигается в углубление между подушкой, шеей и плечом и начинает дремать. Минут через пять опять ползком перебирается в другое место, потом в третье… А спустя 30—40 минут он уже нестерпимо хочет кушать, и начинаются хождения по груди и животу, просящее заискивающее щебетание и обследование моих носовых отверстий и ушных раковин на предмет пищевых ресурсов. Приходится вставать и кормить эту непоседу.
Ночевать в своей коробке цыпленок не хотел ни в какую и истошно пищал даже в темной комнате. Пришлось брать его к себе без всякой коробки и класть у стенки дивана на его персональную простынку. Это место ему понравилось сразу: затихал и беззвучно сидел до самого утра.
«Ребенок» оказался на удивление чистоплотным: с одиннадцати ночи и до утра он ни разу не испачкал ни свою подстилку, ни мою постель. То же самое происходило и в обеденный перерыв, сидя на мне, и в любое другое время, когда находился у меня на руках. Инстинкт самосохранения у диких видов работает безотказно — место отдыха не должно иметь никаких запахов! Но на бегающего по комнате это правило не распространялось, и каждые 5—10 минут цыпленок выдавал по белой «кляксе». Такая чистоплотность не характерна для домашней птицы.
На третий день я обнаружил окровавленные стенки коробки: цыпленок так настучался о них, что разбил себе кончик клюва, и оттуда постоянно сочилась кровь. Пришлось срочно менять место его дневного пребывания. Купил метровую пластиковую сетку с самой мелкой ячейкой и вокруг усыхающего куста кизила соорудил небольшой вольерчик размером чуть больше одного квадратного метра. От палящего солнца накрыл это сооружение затеняющей сеткой в три слоя. Вкопал с одной стороны кусок луговой дернины с мягкой травой, поставил птичью поилку с автоматической подачей воды из стеклянной банки и посадил туда своего подопечного.
Чтобы не привлекать внимание кошек, боковые стенки вольера обернул легким нетканым укрывным материалом сантиметров на сорок от земли. Свободным оставил лишь один дальний угол. Но из-за постоянного писка все кошачье семейство открыло настоящую охоту на это крохотное существо — пришлось применять крайние меры «дрессировки»: брал охотящегося «зверя» за холку, поднимал так, чтобы он видел цыпленка и больновато хлестал по морде мягкой тряпкой. Такой учебы оказалось достаточно, чтобы кошки обходили его стороной.
В новой обстановке цыпленок по-прежнему рвался на свободу, пытаясь пролезть через ячейки, но они были такого размера, что проходил только клюв. Из-за бесконечных просовываний выше клюва вскоре образовалась залысина, которая никак не сказывалась на его самочувствии. А кончик клюва теперь перестал травмироваться и вскоре зажил.
Спустя неделю или чуть больше малыш стал самостоятельно брать корм, и надобность в пинцете отпала. Воду он пил на удивление редко, чего не скажешь о домашних цыплятах. Да и сама процедура питья была совершенно иной. Если домашние сначала наберут воду в клюв, а потом запрокидывают головку вверх, чтобы вода скатилась внутрь, то этот малыш окунает клюв и вращательными движениями язычка как бы засасывает воду в себя.
Цыпленок подрастал, и муравьиные яйца становились слишком мелкой пищей, да и заготовка их была не очень приятным занятием. К этому времени на лугу заметно выросло в количестве новое поколение кузнечиков, которые на сочном корме увеличивались в размерах не по дням, а по часам. Они-то и стали теперь основным кормом и очень нравились малышу.
Для добывания кузнечиков у меня имеется специальное приспособление. В прошлом я работал длительное время в своем колхозе агрономом-энтомологом, а проще говоря — агрономом по защите растений. Основным инструментом в этой профессии является сельскохозяйственный энтомологический сачок, которым определяется видовой и количественный состав вредных насекомых на той или иной культуре.
Диаметр сачка большой и составляет около 30 см. Работа с ним называется кошение (от слова — косить). Заходишь, к примеру, в цветущее поле гороха и начинаешь «косить»: машешь справа налево и наоборот так, чтобы металлический обод задевал верхнюю часть растений и стряхивал в матерчатый мешок всех находящихся там насекомых. Охота за кормом с таким инструментом занимает считанные минуты: горсть кузнечиков можно «накосить» минут за пять-десять. А попробуйте это же количество отловить голыми руками — потребуется не меньше часа нудной работы.
Интересно было наблюдать, как мой цыпленок виртуозно отправляет кузнечиков в рот. Его язычок казалось, вращается на все 360°, и любого кузнечика он всегда разворачивал в клюве головой вперед, чтобы легче было глотать. То же самое он проделывал и с кусочками яичного белка, стараясь проглотить тонким краем вперед.
Во время дождя и в очень сырую погоду я носил цыпленка с собой. При таких размерах он свободно помещался в нагрудном кармане летней футболки и сидел в тепле и сухости спокойно и, наверное, дремал до очередного желания поесть. В таком случае он вставал, высовывал головку наружу и жалобно, просяще попискивал. Если предстояла работа с наклонами, я сажал птенца за пазуху, и там он курсировал в зависимости от положения моего тела по всему периметру рубашки. И ни разу в такой ситуации он не испачкал мою одежду!
Первые перышки появились на груди, потом на крылышках — махательные, самые крупные. Рисунок их был очень красив: рыжевато-серая очень темная середина со светлой тонкой каймой по краю каждого пера. Точно такое же оперение и у самки фазана с иллюстрации энциклопедии «Птицы» под редакцией В. Флинта. Все ждал, когда же у моего цыпленка начнет отрастать длинный хвостик.
С ростом перьев цыпленок стал много времени уделять гигиене. Усевшись на ночевку, он бесконечно долго прочесывал своим клювом все места, где пробиваются настоящие перышки. После каждой такой процедуры на его простынке оставалась масса полупрозрачных чешуек.
С тех пор, как цыпленок стал самостоятельно принимать пищу, я все реже брал его в руки. Полупридушенных кузнечиков клал теперь в загородку. Он очень любил гоняться за прыгающими и ползающими насекомыми. Кормил и дождевыми червями, которые, извиваясь и ползая, вызывали у цыпленка особый восторг. С каждым днем изнывающая жара высушивала землю все больше и больше, и к середине июля дождевые черви исчезли почти совсем.
Иногда угощал свое чадо личинками трутневого расплода с пасеки. Белые, жирные и мягкие личинки у домашних цыплят всегда вызывают настоящий переполох: они напихивают в себя такое их количество, что зобики начинают сильно выдуваться из-под пуха, обнажая нежную голенькую кожу. А моему «дикаренку» этот деликатес не очень нравился. Съест 3-4 личинки и все, следующий раз к ним притронется не раньше завтрашнего дня.
Недели через две, с момента «усыновления», цыпленок перестал пищать от одиночества, и меня это особенно порадовало. Теперь после кормления он усаживался у открытого угла и изучал сквозь сеточные ячейки частичку свободного мира. И в этом месте у него была идеальная чистота: следы жизнедеятельности виднелись по всей другой территории, но только не в месте постоянного отдыха. Другим местом отдыха была куртинка луговой травы, вкопанной посредине вольера: здесь он сливался с окружающей обстановкой и был почти незаметен.
Из-за небольших размеров сетчатого вольера, цыпленок не мог тренироваться летать. Но когда после захода солнца оказывался в доме, то здесь наконец-то расправлял свои уже не маленькие крылья и совершал бегающие «полеты». В обеденный перерыв цыпленок без всякой помощи взбирался на кресло, потом мне на плечо и пристраивался возле шеи на отдых. Если я ходил по комнатам, он бегал следом, и нужно было стараться не наступить на эту «собачонку». Очень любил, когда его гладили по шейке и щекотали под клювом. От счастья он закрывал глаза и мог так сидеть бесконечно долго, пока у меня хватало терпения.
Кроме кошек, малышу угрожала другая опасность — быть раздавленным во время ночевки. Как я ни старался, но однажды ночью он подлез под меня и чуть не был задушен насмерть.
Нужно отметить, что «с пеленок» за моим подопечным наблюдалась одна интересная привычка. Когда его что-то интересовало, и это «что-то» было плохо видно из-за преграды, он вытягивался «в струнку» и в такой позе мог стоять длительное время. Сначала я не придавал этому значения, подобное поведение наблюдается и у домашних цыплят. Но у них все это носит кратковременный характер. А у моего дикаренка это было скорее правилом, нежели исключением.
В месячный возраст мой цыпленок уже полностью оперился в свой серенький наряд. Однако хвостик отрастать и не думал. Сидя в куртинке луговой травы, он удивительным образом напоминал детский бумажный кораблик. Маленький аккуратный вздернутый хвостик. Крылышки не прижаты к телу, а расставлены немного по сторонам и опираются на землю. И радостное подрагивание всего тельца во время разговора с ним. Все больше стал дичиться меня и в обеденную жару теперь сидел в своей загородке. После захода солнца я с большим трудом ловил его и выпускал в комнату. Здесь он вначале тренировал свои длинные серые с коричневатой изнанкой крылья, потом оббегал комнату по периметру, склевывал всех зазевавшихся мух и пауков и усаживался за тумбочку таким образом, чтобы, вытянувшись вперед, наблюдать за мной. Мне кажется, что цыпленок научился понимать мою речь, потому что при словах «Давай выходи, будем ложиться спать, цып-цып-цып» он спокойно выходил из своего укромного места. Хотя и с недовольным видом, но давался в руки и отправлялся в свою «постель». Если в самом начале своего пребывания малыш спал по ночам, положив головку на простынь, то в последнее время ночевка выглядела как отдых в постоянной «боевой» готовности к любым неожиданностям.
С повзрослением у цыпленка изменились пищевые пристрастия: он полностью отказался от яичного белка, зато 1—2 раза в день вдоволь наедался желтка, который он поначалу терпеть не мог. Пшено по-прежнему было для него безразличным.
Как-то в обеденный перерыв, спасаясь от нестерпимой жары, я снова достал энциклопедию и начал ее просматривать. Прочитал про выпь и не нашел ничего общего с моим выкормышем. Снова перечитал весь отряд Курообразных и снова ничего подобного. И тут мое внимание привлек рисунок коростеля в своей «фирменной» вертикальной стойке. Ну, конечно же, у меня коростеленок! Я совершенно не предполагал, что мой цыпленок и не цыпленок вовсе, а самый настоящий журавленок! Коростель по классификации относится к отряду Журавлеобразные и семейству Пастушковые.
Самое интересное то, что голос коростеля в деревне знает каждый, но увидеть его вживую не удается почти никому. Даже название этой птицы мало кто знает, и зовут ее по-местному «дыркач». Со второй половины мая или чуть раньше, когда трава на заливных сенокосных лугах подрастет до 30—40 см, начинается брачный период этих невидимых птиц. И тогда по всем лугам, даже вблизи человеческого жилья, в предвечернее время звучат призывные грубовато-«крякающие» песни коростеля. Я все время думал, что это голос диких уток, пока бывалый охотник не объяснил кто это на самом деле: «Так кричат небольшие кулики — дыркачи. И в глаза их мало кто видел».
Теперь-то я знаю, кто такой коростель, и никогда не забуду, как он выглядит и малышом, и взрослым. Латинское название коростеля — Crex crex (крэкс крэкс). Примерно так (крэ-крэ-крэ) кричат взрослые птицы в свой короткий брачный период накануне лета.
Коростель — птица сумерек и ночи, а днем отсиживается в укромных местах. Эти птицы так быстро и бесшумно передвигаются по траве, что заметить их не представляется возможным. Летать коростели не очень любят и делают это в самых экстремальных условиях, спасаясь от погони. Хотя летают они прекрасно, и миграция в теплые края осуществляется перелетами. Питаются всеми видами насекомых и беспозвоночных, не отказываются и от семян диких растений. В гнезде не более 12 охристых с буроватыми пятнами яиц. Все птенцы черного цвета.
Если в южной части нашей страны — коростеля называют дыркач, то у жителей более северных регионов коростель — это дергач. Упоминание об этой запоминающейся своим скрипучим голосом птице найдете у многих советских писателей: М. Пришвина, К. Паустовского и др. У В. Астафьева из ранних повествований о природе есть очень запоминающийся рассказ «Зачем я убил коростеля?».
«Не приспособленная к полету, но быстрая на бегу, птица эта вынуждена 2 раза в году перелетать Средиземное море. Много коростелей гибнет в пути, особенно при перелете через море. Как идет коростель, где, какими путями — мало кто знает. Лишь один город попадает на пути этих птиц — небольшой древний город на юге Франции. На гербе города изображен коростель. В те дни, когда идут коростели по городу, здесь никто не работает. Все люди справляют праздник и пекут из теста фигурки этой птицы, как у нас, на Руси, пекут жаворонков к их прилету… ».
Как же мой малыш оказался один на лугу — можно только предполагать: место гнездования выкосили, родители, видимо, не смогли собрать всех детей вместе, или вообще все погибли, кроме одного. Коростели — обитатели пойменных сенокосных лугов. И момент гнездования у них совпадает с сенозаготовкой. Если при ручном кошении птицы успевают скрыться и остаются живыми, то в век цивилизации и механизированного сенокошения большинство их погибает, и коростелей становится все меньше и меньше.
Я всегда поражался, как же быстро растут птенцы у диких птиц. Каких-нибудь две недели — и уже подростки, умеющие летать и внешним видом не отличающиеся от родителей. Так и мой цыпленок за 3 недели полностью оперился и вырос, увеличившись в размерах более чем в 3 раза. Домашние цыплята растут гораздо медленней и становятся похожими на взрослых только в 4 месяца.
Переломный момент у моего коростеленка наступил после приезда гостей. Ночевать ему пришлось одному в нежилом помещении. Это продолжалось 4 дня, и за такой срок он успел, наверное, отвыкнуть от меня, хотя все остальное было без изменений. После отъезда родственников цыпленок вдруг стал меньше есть и особенно неживую пищу, т. е. кузнечиков, которых приходилось душить перед кормлением, иначе бы они все улетучились за пределы вольера. Дождевых червей он съедал более охотно, но их уже невозможно было отыскать. И наступило 26 июля, когда он почти перестал есть, хотя выглядел бодрым и гонялся за летающими и ползающими насекомыми.
Мой цыпленок вырос! Ему уже не нужна никакая мама. Ему нужна свобода!
Последнюю ночь коростеленок провел, уже не сидя на своей простынке, а взобравшись на спинку дивана выше меня. Всю ночь он простоял на ногах. Плохо спалось и мне. На рассвете я попытался покормить его, но он от неживой пищи отказался. Посадил его в сумку, и отправились в путь. Тридцать минут быстрым шагом по лугу подальше от человеческого жилья и поближе к реке, где в это знойное лето можно было утолить жажду. Выпустил его на берегу сильно обмелевшей речки, по обе стороны которой было открытое разнотравное пространство со множеством кузнечиков и других насекомых. Прощальные два кадра на фото, и мой цыпленок тихонько пошел в заросли осоки на берегу, сел в укромное местечко и затаился.
Весь день он, вероятно, просидит здесь. А ближе к вечеру выйдет в поисках пищи и своих сородичей. Пока тепло и достаточно корма коростеленок еще немного подрастет, окрепнут его крылья, научится на воле хорошо летать и, надеюсь, останется в живых, чтобы следующей весной возвратиться в свои родные места.
Будь счастлив, мой коростеленок!
Часто фотографировать своего цыпленка, у меня не было желания по одной причине: маловозрастные птенцы диких птиц обычно не выживают в домашних условиях. А делать фотошоу «ребенка», прожившего несколько дней или недель, считаю кощунством. Да и просто боялся сглазить. Снимал всего 3 раза. Первый — через 6 дней с момента появления для того, чтобы определить, чей это птенец. Второй — полностью оперившегося подростка и с той же целью. Только спустя несколько дней по рисунку в энциклопедии и этим снимкам наконец-то понял, кто у меня на самом деле. И третий раз — прощальные два кадра.
Автор – Михаил Черноусов. Фото автора. Источник: журнал «В мире животных» 2012, № 8.
Источник: labuda.blog
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]