Ошибки сознания, из-за которых люди боятся прививок, атомной энергии и прочих плодов прогресса
---
Почему многие люди так не любят прогресс, который сделал им мало плохого и много хорошего? Мы поведаем о самых популярных антипрогрессистских страхах и ошибках сознания, с ними связанных.
Пока часть человечества весело несется по пути развития, строя адронные коллайдеры, летая на Марс, изобретая новые сорта редиски и рисуя новые серии «Май литтл пони», другая часть, покраснев от напряжения, цепляется за фалды первой, чтобы та остановилась, подумала, взвесила риски и легла в тенек отдохнуть. К чести человечества отметим, что первая часть несколько больше. И уж точно влиятельнее. (Правда, это деление не совсем верное. Один и тот же человек может быть яростным сторонником прогресса в одной из областей и столь же яростным консерватором — в другой.)
В результате мы живем во вполне шизофреническом, или, выражаясь научно, дуалистическом, мире, который ликует при каждом новом научном или техническом прорыве, одновременно посыпая власы пеплом и пророча беды великие на наши самонадеянные головы.
В этой статье мы не будем спорить на тему опасностей прогресса. Просто примем как должное тот факт, что благодаря прогрессу мы больше не живем в пещерах, не едим своих детей и родителей в голодные годы и не ездим на работу, запрягши корову.
Нас гораздо больше интересует то обстоятельство, почему такое огромное количество людей, вместо того чтобы ставить в церквях свечки божествам научно-технической революции, бесконечно ноют про ученых-вредителей, бизнесменов-преступников и политиков-предателей и искреннее опасаются за свою жизнь и здоровье, живя в самой безопасной и благополучной эпохе за всю историю человечества.
Какие ошибки сознания заставляют их с таким ужасом вглядываться в лицо современной цивилизации? Как выяснилось, таких ошибок насчитывается четыре, и все они так или иначе участвуют во всех алармистских страхах. Но мы постарались выделить наиболее значимую для каждого из нескольких самых ярких примеров антипрогрессизма.
Антипрививочники
Антивакцинаторское движение — это не новомодное увлечение, оно существует примерно столько же, сколько существуют сами прививки. Но если вначале антипрививочники принадлежали к самой темной и малообразованной части населения, то теперь отказываются прививаться сами и прививать своих детей в основном представители относительно среднего класса со средним же уровнем образования.
По данным ВОЗ, уровень отказа от прививок остается примерно одним и тем же: 8—10% популяции. Но в отдельные годы этот процент резко возрастает в связи с какими-либо «прививочными» скандалами, освещаемыми в прессе и обществе. А падение этого процента до стандартного уровня, увы, происходит после того, как наступают последствия, а наступают они быстро.
Самый показательный пример — это, конечно, стокгольмский случай. К середине XIX века Швеция стала одной из первых стран, почти победивших оспу благодаря тотальной вакцинации. И вот шведы, уже несколько десятилетий фактически не сталкивавшиеся с этой чудовищной болезнью, задались вопросом: а зачем в наших детей вообще втыкают эти отвратительные железки? Мысль была подхвачена газетами, журналисты размышляли о пользе и вреде прививок, и читающая публика (прежде всего образованные жители Стокгольма) стала массово отказываться от вакцинации. Практически половина детей и молодежи осталась без прививок, и в 1873 году в Стокгольм пожаловала эпидемия оспы.
Похоронив несколько десятков тысяч детей, шведы надолго исключили вопрос о сомнительной пользе прививок из повестки дня. По похожим, хотя, к счастью, менее трагичным сценариям проходили и шумные антипрививочные кампании XX века. На них ставили точку коклюш в Великобритании (середина 1980-х), корь в Ирландии (2000) и дифтерит в России (1990—1999). Кстати, в последнем случае число жертв достигло нескольких тысяч человек.
Последней победой антивакцинаторов, бесспорно, можно считать появление уже исчезнувшего было полиомиелита в Нигерии, Афганистане и Пакистане, где антивакцинаторы объявили прививки хитроумным замыслом неверных для истребления истинных мусульман.
Оставим в стороне правоверных с их сложным мировосприятием и поинтересуемся: а что заставляет московскую или, скажем, питерскую современную мать, нередко имеющую высшее образование, гордо отказываться от прививок? Ведь она-то уж могла бы знать, что ее предшественницы в истории теряли минимум половину детей из-за болезней, от которых мы избавились благодаря прививкам?
Ошибки сознания:
предпочтительность бездействия + яркость негативного примера
Прививка — это обычно внесение инфекции, пусть и полудохлой, в пока здорового ребенка. И даже прививки, работающие по другому принципу, все равно могут привести к проблемам: у ребенка может подняться температура, он может неважно себя чувствовать, у него могут впервые проявиться какие-то хронические заболевания, которые без прививки дали бы знать о себе позже. В исключительных случаях ему придется оказывать врачебную помощь: серьезные осложнения с прививками чрезвычайно редки, но бывают.
При этом риски, которые возникают в случае отказа от прививок, как бы иллюзорны. Мать, слава богу, не видит вокруг себя детей, умирающих от дифтерита или парализованных после полиомиелита. Даже непривитые дети вроде бы вполне здоровы. И пока 90% населения исправно вакцинируется, групповой иммунитет в социуме достаточно силен для того, чтобы инфекция имела мало шансов на распространение. (Но как только матерей-отказниц станет больше, наступит «здравствуй, Стокгольм».)
И вот тут вступает в действие частая когнитивная ошибка, которая именуется «яркость негативного примера». Никто не пишет статей «сегодня не умерло от кори 30 миллионов детей, потому что им пять лет назад сделали прививку». Лишь очень большие оригиналы размещают в Сети фотографии: «А вот мой сын женится. Смотрите, какой он сильный, здоровый и красивый, потому что мы всегда вовремя водили его на все прививки».
Мы не слышим благодарности. Но мы слышим жалобы. «На третий день после прививки у ребенка началась эпилепсия!» (И хотя врачи уверены в наследственной причине заболевания, было решено проверить все вакцины.) «Ребенок умер через восемь дней после прививки!» (Расследование выявит, что ребенок умер от врожденной патологии, но к тому времени новость уже исчезнет из общественного поля зрения.) Негатив перевешивает позитив, он ярче и убедительнее.
Вот если начнется эпидемия — тогда да, преимущества прививок очень быстро станут очевидны для всех. Увы, слишком поздно.
Но даже если мать привыкла принимать решения ответственно и принялась сама изучать статистику, в дело может вступить вторая когнитивная ошибка — «предпочтительность бездействия». Этой ошибке много миллионов лет, мы ее унаследовали не от динозавров даже, а еще от трилобитов. Вырастая и формируясь, живые организмы постоянно получают зарубки на психике. Наступил на колючку — больно лапе. Ударился о камень — больно тому, что у нас заменяет голову. Мы тоже растем в сознании, что наши поступки могут вызвать довольно суровый ответ окружающей среды. Это краеугольный камень на дне пучины нашего бессознательного.
А вот чтобы понять, что бездействие тоже может иметь последствия, нужно принадлежать уже, как минимум, к попперовскому типу разумных существ, то есть уметь строить модели и делать на их основании выводы. Но это умение эволюционно чрезвычайно по́зднее, оно мало подкреплено эмоционально. Нам психологически комфортнее принять свою вину за бездействие («Так случилось, потому что так случилось, кто же мог знать»), чем вину за действие («Я своими руками дала ему эту микстуру!»).
Антиатомщики
Знаешь, сколько человек погибло в результате крупнейшей в истории катастрофы на атомной станции — взрыва Чернобыльской АЭС? Не знаешь. Потому что никто не знает. Достоверно и бесспорно можно говорить только о 29 жертвах: одном работнике станции, погибшем от взрыва, и 28 ликвидаторах, умерших от лучевой болезни. Дальше начинаются исключительно статистические спекуляции.
«Гринпис», например, сразу щедро отводит на жертв круглое число — один миллион. В этот миллион входят все рожденные и еще не рожденные граждане, у которых теоретически могут быть какие-то проблемы со здоровьем. ВОЗ, например, предпочитает более скромный размах — 4 тысячи пострадавших.
При этом никаких реальных, точных цифр о том, как взрыв повлиял на здоровье людей, проживавших в районах более или менее близких к станции, нет. Да, в тех регионах выше процент случаев ранней онкологии. Но и проверяли людей из «группы риска» на порядок чаще, внимательнее и на куда более качественном оборудовании — в результате, естественно, обнаруживали самые мелкие опухоли, которые у обитателей других регионов могли оставаться незамеченными еще годы и десятилетия.
Авария на Фукусиме пока числит за собой две жертвы — это работники станции, погибшие непосредственно во время взрыва.
Если брать бесспорного лидера по убийственности, то самой грандиозной аварией на электростанции можно считать аварию на Саяно-Шушенской ГЭС, которая унесла жизни 75 человек. Если вспомнить, станции какого типа больше всего убили людей за всю историю своего существования, то, лидером будут ТЭЦ, аварии на которых происходят по нескольку раз ежегодно, в том числе и с человеческими жертвами.
Если говорить о наиболее смертоносном производстве, то тут трудно тягаться с химзаводами. Взрыв на бхопальской «Юнион карбайд» (Индия) в 1984 году убил 3 тысячи человек, еще минимум 15 тысяч получили смертельное отравление и вскоре скончались. А если брать вообще техническое приспособление, убившее больше всего народу в мире, то тут на пьедестал поднимаются автомобили, ежедневно (!) истребляющие 3500 жителей планеты.
Так почему при словах «атомная электростанция» половина населения тут же хватается за сердце и бежит рисовать плакаты «Засуньте свой мирный атом туда, где его не найдет даже патологоанатом!»? Почему рассказы физиков и инженеров о том, что атомная энергия — это чисто, дешево, в целом безопасно и вообще прелесть что такое, вызывают у публики саркастический смех? Вот с автомобилями не борются, с химзаводами — тоже не очень-то, тут мы готовы терпеть риски, катастрофы, жертвы. Почему же нам так не угодил именно атом?
Ошибки сознания:
эффект Даннинга — Крюгера
Этот эффект, названный по именам ученых, исследовавших его на добровольцах, в вольном пересказе звучит следующим образом:
а) чем тупее человек, тем менее понимает, что он туп;
б) чем тупее человек, тем более тупыми он считает окружающих;
в) если человек умнеет, он лучше понимает собственную тупость и с бо́льшим уважением относится к знаниям других.
Если все еще непонятно, объясним на примере. Некто Петя идет тусоваться в клуб собаководов, искренне считая, что в собаках и их породах он разбирается вполне прилично. У него в детстве Шарик жил, у бабушки. Да и вообще, чего там разбираться в этих псах, чай, не бином Ньютона. И чем в их клубах занимаются эти гаврики-собаководы, непонятно. Дурака валяют и компот пьют. Через два часа, прослушав лекцию о себадените у акита-ину и проблемах груминга бишон-фризе, Петя выходит просветленный. Он понимает, что ни черта не знает о собаках (хотя на самом деле сейчас знает о них примерно в сто раз больше, чем знал два часа назад). И он преисполнен почтения к познаниям людей, которые занимаются инбридингом салюки и всем таким.
Так вот, первые две части эффекта Даннинга — Крюгера являются общераспространенными и стандартными, а чтобы лицезреть работу его третьей части, нужны соответствующие условия. То есть Пете на самом деле нужно хоть что-то понять в собаках, чтобы оценить всю степень своей некомпетентности в этом вопросе и начать доверять специалистам-собаководам.
Или вот Вася выходит погулять, а навстречу ему идет дядя, который говорит Васе: «Зэуэзэ из гэтин вомэ!» Вася думает, что дядя идиот, и на всякий случай прячется в канаву. Но если бы Вася знал английский язык, он ответил бы, что погода и правда улучшается на глазах. И они с дядей разошлись бы, сохранив крайне благоприятное представление об умственных способностях друг друга.
Именно благодаря эффекту Даннинга — Крюгера атомные электростанции воспринимаются в такие штыки. Дело в том, что средний человек ровным счетом ничего не знает об атомной энергии, какую бы там тройку ему в школе ни натянули. Средний человек более или менее представляет, как работает двигатель внутреннего сгорания, поэтому он осознает степень своего невежества в этом вопросе и доверяет чинить свою машину специалистам. Но лишь 2–3% населения более или менее способны понять, что происходит внутри ядерных реакторов. Поэтому третья часть эффекта Даннинга — Крюгера не реализуется. В головах немалой части населения засело мнение, что в реакторах творится какая-то неведомая зловредная фигня, а эти кретины в белых халатах в конце концов доиграются до того, что рванет.
Именно поэтому организации и общества, живущие на страхах населения, охотно эти страхи раздувающие и получающие средства на борьбу с источниками этого ужаса, так любят сражаться с атомной энергией, глобальным потеплением, адронным коллайдером, ГМО и прочими непонятностями. А вздумай они массово протестовать, скажем, против автомобилей — общество бы покрутило пальцем у виска и пошло по своим делам.
Орторексики
Орторексией называется гипертрофированное желание питаться правильно, которое в конце концов обращается в нервное подозрение практически по отношению к любой еде (а потом к одежде, мебели, домам, городам и т.д.). «Они нас травят! Почему это молоко не скисает полгода?!» При этом орторексик не желает слушать правильный ответ: «Оно не скисает, потому что там нет грибков, которые могли бы запустить этот процесс. А грибков там нет, потому что это правильно стерилизованное молоко в непроницаемой стерильной емкости.
И да, если вы выльете это молоко в кастрюльку, оно может скиснуть, если его первыми заселят организмы, сквашивающие молоко, а может и стухнуть, если туда первыми успеют добраться гнилостные бактерии. Лотерея-с!» Единственный ответ, который порадует орторексика, будет таким: «Потому что это молоко от генно-модифицированной коровы. И еще туда яда насыпали для красоты».
Орторексики — яростные противники прогресса в сельском хозяйстве и пищевой промышленности, хотя именно благодаря ему они и возникли как явление. В голодающих регионах никто не озабочен тем, чтобы питаться правильно, — там озабочены тем, чтобы вообще питаться. Там, где личинки мух в мясе воспринимаются как приятный белковый бонус к обеду, никто не будет задумываться о вредности красителей и ароматизаторов.
Надо понимать, что очень и очень долгое время человечество добывало себе еду лишь с большими приключениями. Наш обмен веществ и образ жизни конфликтовали друг с другом всегда, с тех самых пор, как человек стал покидать первичный ареал своего обитания. (Это, кстати, довольно длинная и захватывающая история, оставим ее как-нибудь на потом.) Результат — стремление немедленно сожрать все, что видят наши глаза, очень важная составляющая нашей психики. И в современном мире изобилия человеку, прямо скажем, тяжело держать себя в руках и рекомендуемых стандартах массы тела.
Поэтому традиционный для нашего вида невроз «Еды мало, мы все с голоду умрем!» потихоньку подменяется другим пищевым неврозом: «Не рви яблочко, оно ядовитое!» Тем более что страх перед отравой для всеядных собирателей крайне естествен (врановые, например, отучают птенцов клевать ядовитые ягоды, подавая сигналы опасности).
И все-таки орторексики, какой бы невроз они ни развили, могли бы видеть, что вокруг них живет и питается всякой вредной дрянью огромное число вполне здоровых, долго живущих и исправно размножающихся людей. Как же они поддерживают у себя и других иллюзию, что супермаркеты набиты отравой?
Ошибки сознания:
компетентность ограничена доказательствами
Представь себе группу людей. Часть из них знают, что дважды два — это четыре. Часть — не знают, потому что не умеют считать. А еще какая-то часть искренне верит, что дважды два — пять. Например, потому, что им об этом во сне рассказали ангелы. И «пятерочники» убежденно рассказывают про свою пятерку тем, кто в математике ни бум-бум. Чем могут ответить «четверочники»? Рассказать про арифметику людям, не умеющим считать? Это утопия.
То есть они, конечно, рассказывают, но их никто не понимает. Тогда им приходится доказывать, что существование ангелов сомнительно, впрочем, как и вещих снов. А «пятерочники» в это время говорят, что кроме ангелов про то, что дважды два — это пять, сказали, допустим, бегемоты. И у одного из них, самого большого, у хвоста даже есть отметина, похожая на пять. А еще на руке пять пальцев. Думаете, случайно? Да, так и работает шарлатанство, причем весьма успешно.
Опровергать тонны чуши о вреде глутамата натрия, ГМО, белого мяса, консервантов и прочего у физиологов, химиков и биологов не хватает ни сил, ни юмора, ни времени. Они скованы суровыми рамками реальности, научного метода, лабораторных и статистических подтверждений. Кроме того, даже очень хорошие специалисты, даже вся наука в мире еще далеки от стопроцентного понимания биохимических процессов, поэтому специалисты всегда так осторожны в оценках и предпочитают говорить только о том, в чем они на самом деле хорошо разбираются. И, конечно, по всем фронтам проигрывают шарлатанам, готовым вдохновенно нести захватывающую пургу на радость малоосведомленной, то есть самой большой, части аудитории.
Краткий словарь антипрогрессистов
Алармизм — стремление видеть угрозу человечеству в любом сообщении о новом открытии, потребность в любой новации выискивать опасную изнанку.
Антимодернизм — движение людей, считающих, что мы должны жить как наши предки, что счастье человечества в движении не в будущее, а в прошлое. Обычно антимодернисты крайне религиозны.
Неолуддизм. Луддитами в Англии XVIII века именовали людей, ломавших станки и машины, так как те делали слишком дешевые товары и отнимали у людей работу. Неолуддиты же полагают, что сегодня человек стал придатком машины, потеряв свою самостоятельность и свободу. И с развитием прогресса роль человека сведется либо к положению бессмысленного нахлебника у машин, либо люди в конечном счете будут полностью вытеснены машинами.
Экофашизм. Гитлеровский режим фактически первым всерьез взялся за активную охрану окружающей среды. Доктрина НСДАП предполагала преклонение перед природой, следование «законам натуры». Под этим соусом проводилось и уничтожение «неполноценных» людей и народов, которые нарушают «природную чистоту» рас. Сегодня термин используется лишь в качестве насмешки над активными защитниками экологии.
Пока часть человечества весело несется по пути развития, строя адронные коллайдеры, летая на Марс, изобретая новые сорта редиски и рисуя новые серии «Май литтл пони», другая часть, покраснев от напряжения, цепляется за фалды первой, чтобы та остановилась, подумала, взвесила риски и легла в тенек отдохнуть. К чести человечества отметим, что первая часть несколько больше. И уж точно влиятельнее. (Правда, это деление не совсем верное. Один и тот же человек может быть яростным сторонником прогресса в одной из областей и столь же яростным консерватором — в другой.)
В результате мы живем во вполне шизофреническом, или, выражаясь научно, дуалистическом, мире, который ликует при каждом новом научном или техническом прорыве, одновременно посыпая власы пеплом и пророча беды великие на наши самонадеянные головы.
В этой статье мы не будем спорить на тему опасностей прогресса. Просто примем как должное тот факт, что благодаря прогрессу мы больше не живем в пещерах, не едим своих детей и родителей в голодные годы и не ездим на работу, запрягши корову.
Нас гораздо больше интересует то обстоятельство, почему такое огромное количество людей, вместо того чтобы ставить в церквях свечки божествам научно-технической революции, бесконечно ноют про ученых-вредителей, бизнесменов-преступников и политиков-предателей и искреннее опасаются за свою жизнь и здоровье, живя в самой безопасной и благополучной эпохе за всю историю человечества.
Какие ошибки сознания заставляют их с таким ужасом вглядываться в лицо современной цивилизации? Как выяснилось, таких ошибок насчитывается четыре, и все они так или иначе участвуют во всех алармистских страхах. Но мы постарались выделить наиболее значимую для каждого из нескольких самых ярких примеров антипрогрессизма.
Антипрививочники
Антивакцинаторское движение — это не новомодное увлечение, оно существует примерно столько же, сколько существуют сами прививки. Но если вначале антипрививочники принадлежали к самой темной и малообразованной части населения, то теперь отказываются прививаться сами и прививать своих детей в основном представители относительно среднего класса со средним же уровнем образования.
По данным ВОЗ, уровень отказа от прививок остается примерно одним и тем же: 8—10% популяции. Но в отдельные годы этот процент резко возрастает в связи с какими-либо «прививочными» скандалами, освещаемыми в прессе и обществе. А падение этого процента до стандартного уровня, увы, происходит после того, как наступают последствия, а наступают они быстро.
Самый показательный пример — это, конечно, стокгольмский случай. К середине XIX века Швеция стала одной из первых стран, почти победивших оспу благодаря тотальной вакцинации. И вот шведы, уже несколько десятилетий фактически не сталкивавшиеся с этой чудовищной болезнью, задались вопросом: а зачем в наших детей вообще втыкают эти отвратительные железки? Мысль была подхвачена газетами, журналисты размышляли о пользе и вреде прививок, и читающая публика (прежде всего образованные жители Стокгольма) стала массово отказываться от вакцинации. Практически половина детей и молодежи осталась без прививок, и в 1873 году в Стокгольм пожаловала эпидемия оспы.
Похоронив несколько десятков тысяч детей, шведы надолго исключили вопрос о сомнительной пользе прививок из повестки дня. По похожим, хотя, к счастью, менее трагичным сценариям проходили и шумные антипрививочные кампании XX века. На них ставили точку коклюш в Великобритании (середина 1980-х), корь в Ирландии (2000) и дифтерит в России (1990—1999). Кстати, в последнем случае число жертв достигло нескольких тысяч человек.
Последней победой антивакцинаторов, бесспорно, можно считать появление уже исчезнувшего было полиомиелита в Нигерии, Афганистане и Пакистане, где антивакцинаторы объявили прививки хитроумным замыслом неверных для истребления истинных мусульман.
Оставим в стороне правоверных с их сложным мировосприятием и поинтересуемся: а что заставляет московскую или, скажем, питерскую современную мать, нередко имеющую высшее образование, гордо отказываться от прививок? Ведь она-то уж могла бы знать, что ее предшественницы в истории теряли минимум половину детей из-за болезней, от которых мы избавились благодаря прививкам?
Ошибки сознания:
предпочтительность бездействия + яркость негативного примера
Прививка — это обычно внесение инфекции, пусть и полудохлой, в пока здорового ребенка. И даже прививки, работающие по другому принципу, все равно могут привести к проблемам: у ребенка может подняться температура, он может неважно себя чувствовать, у него могут впервые проявиться какие-то хронические заболевания, которые без прививки дали бы знать о себе позже. В исключительных случаях ему придется оказывать врачебную помощь: серьезные осложнения с прививками чрезвычайно редки, но бывают.
При этом риски, которые возникают в случае отказа от прививок, как бы иллюзорны. Мать, слава богу, не видит вокруг себя детей, умирающих от дифтерита или парализованных после полиомиелита. Даже непривитые дети вроде бы вполне здоровы. И пока 90% населения исправно вакцинируется, групповой иммунитет в социуме достаточно силен для того, чтобы инфекция имела мало шансов на распространение. (Но как только матерей-отказниц станет больше, наступит «здравствуй, Стокгольм».)
И вот тут вступает в действие частая когнитивная ошибка, которая именуется «яркость негативного примера». Никто не пишет статей «сегодня не умерло от кори 30 миллионов детей, потому что им пять лет назад сделали прививку». Лишь очень большие оригиналы размещают в Сети фотографии: «А вот мой сын женится. Смотрите, какой он сильный, здоровый и красивый, потому что мы всегда вовремя водили его на все прививки».
Мы не слышим благодарности. Но мы слышим жалобы. «На третий день после прививки у ребенка началась эпилепсия!» (И хотя врачи уверены в наследственной причине заболевания, было решено проверить все вакцины.) «Ребенок умер через восемь дней после прививки!» (Расследование выявит, что ребенок умер от врожденной патологии, но к тому времени новость уже исчезнет из общественного поля зрения.) Негатив перевешивает позитив, он ярче и убедительнее.
Вот если начнется эпидемия — тогда да, преимущества прививок очень быстро станут очевидны для всех. Увы, слишком поздно.
Но даже если мать привыкла принимать решения ответственно и принялась сама изучать статистику, в дело может вступить вторая когнитивная ошибка — «предпочтительность бездействия». Этой ошибке много миллионов лет, мы ее унаследовали не от динозавров даже, а еще от трилобитов. Вырастая и формируясь, живые организмы постоянно получают зарубки на психике. Наступил на колючку — больно лапе. Ударился о камень — больно тому, что у нас заменяет голову. Мы тоже растем в сознании, что наши поступки могут вызвать довольно суровый ответ окружающей среды. Это краеугольный камень на дне пучины нашего бессознательного.
А вот чтобы понять, что бездействие тоже может иметь последствия, нужно принадлежать уже, как минимум, к попперовскому типу разумных существ, то есть уметь строить модели и делать на их основании выводы. Но это умение эволюционно чрезвычайно по́зднее, оно мало подкреплено эмоционально. Нам психологически комфортнее принять свою вину за бездействие («Так случилось, потому что так случилось, кто же мог знать»), чем вину за действие («Я своими руками дала ему эту микстуру!»).
Антиатомщики
Знаешь, сколько человек погибло в результате крупнейшей в истории катастрофы на атомной станции — взрыва Чернобыльской АЭС? Не знаешь. Потому что никто не знает. Достоверно и бесспорно можно говорить только о 29 жертвах: одном работнике станции, погибшем от взрыва, и 28 ликвидаторах, умерших от лучевой болезни. Дальше начинаются исключительно статистические спекуляции.
«Гринпис», например, сразу щедро отводит на жертв круглое число — один миллион. В этот миллион входят все рожденные и еще не рожденные граждане, у которых теоретически могут быть какие-то проблемы со здоровьем. ВОЗ, например, предпочитает более скромный размах — 4 тысячи пострадавших.
При этом никаких реальных, точных цифр о том, как взрыв повлиял на здоровье людей, проживавших в районах более или менее близких к станции, нет. Да, в тех регионах выше процент случаев ранней онкологии. Но и проверяли людей из «группы риска» на порядок чаще, внимательнее и на куда более качественном оборудовании — в результате, естественно, обнаруживали самые мелкие опухоли, которые у обитателей других регионов могли оставаться незамеченными еще годы и десятилетия.
Авария на Фукусиме пока числит за собой две жертвы — это работники станции, погибшие непосредственно во время взрыва.
Если брать бесспорного лидера по убийственности, то самой грандиозной аварией на электростанции можно считать аварию на Саяно-Шушенской ГЭС, которая унесла жизни 75 человек. Если вспомнить, станции какого типа больше всего убили людей за всю историю своего существования, то, лидером будут ТЭЦ, аварии на которых происходят по нескольку раз ежегодно, в том числе и с человеческими жертвами.
Если говорить о наиболее смертоносном производстве, то тут трудно тягаться с химзаводами. Взрыв на бхопальской «Юнион карбайд» (Индия) в 1984 году убил 3 тысячи человек, еще минимум 15 тысяч получили смертельное отравление и вскоре скончались. А если брать вообще техническое приспособление, убившее больше всего народу в мире, то тут на пьедестал поднимаются автомобили, ежедневно (!) истребляющие 3500 жителей планеты.
Так почему при словах «атомная электростанция» половина населения тут же хватается за сердце и бежит рисовать плакаты «Засуньте свой мирный атом туда, где его не найдет даже патологоанатом!»? Почему рассказы физиков и инженеров о том, что атомная энергия — это чисто, дешево, в целом безопасно и вообще прелесть что такое, вызывают у публики саркастический смех? Вот с автомобилями не борются, с химзаводами — тоже не очень-то, тут мы готовы терпеть риски, катастрофы, жертвы. Почему же нам так не угодил именно атом?
Ошибки сознания:
эффект Даннинга — Крюгера
Этот эффект, названный по именам ученых, исследовавших его на добровольцах, в вольном пересказе звучит следующим образом:
а) чем тупее человек, тем менее понимает, что он туп;
б) чем тупее человек, тем более тупыми он считает окружающих;
в) если человек умнеет, он лучше понимает собственную тупость и с бо́льшим уважением относится к знаниям других.
Если все еще непонятно, объясним на примере. Некто Петя идет тусоваться в клуб собаководов, искренне считая, что в собаках и их породах он разбирается вполне прилично. У него в детстве Шарик жил, у бабушки. Да и вообще, чего там разбираться в этих псах, чай, не бином Ньютона. И чем в их клубах занимаются эти гаврики-собаководы, непонятно. Дурака валяют и компот пьют. Через два часа, прослушав лекцию о себадените у акита-ину и проблемах груминга бишон-фризе, Петя выходит просветленный. Он понимает, что ни черта не знает о собаках (хотя на самом деле сейчас знает о них примерно в сто раз больше, чем знал два часа назад). И он преисполнен почтения к познаниям людей, которые занимаются инбридингом салюки и всем таким.
Так вот, первые две части эффекта Даннинга — Крюгера являются общераспространенными и стандартными, а чтобы лицезреть работу его третьей части, нужны соответствующие условия. То есть Пете на самом деле нужно хоть что-то понять в собаках, чтобы оценить всю степень своей некомпетентности в этом вопросе и начать доверять специалистам-собаководам.
Или вот Вася выходит погулять, а навстречу ему идет дядя, который говорит Васе: «Зэуэзэ из гэтин вомэ!» Вася думает, что дядя идиот, и на всякий случай прячется в канаву. Но если бы Вася знал английский язык, он ответил бы, что погода и правда улучшается на глазах. И они с дядей разошлись бы, сохранив крайне благоприятное представление об умственных способностях друг друга.
Именно благодаря эффекту Даннинга — Крюгера атомные электростанции воспринимаются в такие штыки. Дело в том, что средний человек ровным счетом ничего не знает об атомной энергии, какую бы там тройку ему в школе ни натянули. Средний человек более или менее представляет, как работает двигатель внутреннего сгорания, поэтому он осознает степень своего невежества в этом вопросе и доверяет чинить свою машину специалистам. Но лишь 2–3% населения более или менее способны понять, что происходит внутри ядерных реакторов. Поэтому третья часть эффекта Даннинга — Крюгера не реализуется. В головах немалой части населения засело мнение, что в реакторах творится какая-то неведомая зловредная фигня, а эти кретины в белых халатах в конце концов доиграются до того, что рванет.
Именно поэтому организации и общества, живущие на страхах населения, охотно эти страхи раздувающие и получающие средства на борьбу с источниками этого ужаса, так любят сражаться с атомной энергией, глобальным потеплением, адронным коллайдером, ГМО и прочими непонятностями. А вздумай они массово протестовать, скажем, против автомобилей — общество бы покрутило пальцем у виска и пошло по своим делам.
Орторексики
Орторексией называется гипертрофированное желание питаться правильно, которое в конце концов обращается в нервное подозрение практически по отношению к любой еде (а потом к одежде, мебели, домам, городам и т.д.). «Они нас травят! Почему это молоко не скисает полгода?!» При этом орторексик не желает слушать правильный ответ: «Оно не скисает, потому что там нет грибков, которые могли бы запустить этот процесс. А грибков там нет, потому что это правильно стерилизованное молоко в непроницаемой стерильной емкости.
И да, если вы выльете это молоко в кастрюльку, оно может скиснуть, если его первыми заселят организмы, сквашивающие молоко, а может и стухнуть, если туда первыми успеют добраться гнилостные бактерии. Лотерея-с!» Единственный ответ, который порадует орторексика, будет таким: «Потому что это молоко от генно-модифицированной коровы. И еще туда яда насыпали для красоты».
Орторексики — яростные противники прогресса в сельском хозяйстве и пищевой промышленности, хотя именно благодаря ему они и возникли как явление. В голодающих регионах никто не озабочен тем, чтобы питаться правильно, — там озабочены тем, чтобы вообще питаться. Там, где личинки мух в мясе воспринимаются как приятный белковый бонус к обеду, никто не будет задумываться о вредности красителей и ароматизаторов.
Надо понимать, что очень и очень долгое время человечество добывало себе еду лишь с большими приключениями. Наш обмен веществ и образ жизни конфликтовали друг с другом всегда, с тех самых пор, как человек стал покидать первичный ареал своего обитания. (Это, кстати, довольно длинная и захватывающая история, оставим ее как-нибудь на потом.) Результат — стремление немедленно сожрать все, что видят наши глаза, очень важная составляющая нашей психики. И в современном мире изобилия человеку, прямо скажем, тяжело держать себя в руках и рекомендуемых стандартах массы тела.
Поэтому традиционный для нашего вида невроз «Еды мало, мы все с голоду умрем!» потихоньку подменяется другим пищевым неврозом: «Не рви яблочко, оно ядовитое!» Тем более что страх перед отравой для всеядных собирателей крайне естествен (врановые, например, отучают птенцов клевать ядовитые ягоды, подавая сигналы опасности).
И все-таки орторексики, какой бы невроз они ни развили, могли бы видеть, что вокруг них живет и питается всякой вредной дрянью огромное число вполне здоровых, долго живущих и исправно размножающихся людей. Как же они поддерживают у себя и других иллюзию, что супермаркеты набиты отравой?
Ошибки сознания:
компетентность ограничена доказательствами
Представь себе группу людей. Часть из них знают, что дважды два — это четыре. Часть — не знают, потому что не умеют считать. А еще какая-то часть искренне верит, что дважды два — пять. Например, потому, что им об этом во сне рассказали ангелы. И «пятерочники» убежденно рассказывают про свою пятерку тем, кто в математике ни бум-бум. Чем могут ответить «четверочники»? Рассказать про арифметику людям, не умеющим считать? Это утопия.
То есть они, конечно, рассказывают, но их никто не понимает. Тогда им приходится доказывать, что существование ангелов сомнительно, впрочем, как и вещих снов. А «пятерочники» в это время говорят, что кроме ангелов про то, что дважды два — это пять, сказали, допустим, бегемоты. И у одного из них, самого большого, у хвоста даже есть отметина, похожая на пять. А еще на руке пять пальцев. Думаете, случайно? Да, так и работает шарлатанство, причем весьма успешно.
Опровергать тонны чуши о вреде глутамата натрия, ГМО, белого мяса, консервантов и прочего у физиологов, химиков и биологов не хватает ни сил, ни юмора, ни времени. Они скованы суровыми рамками реальности, научного метода, лабораторных и статистических подтверждений. Кроме того, даже очень хорошие специалисты, даже вся наука в мире еще далеки от стопроцентного понимания биохимических процессов, поэтому специалисты всегда так осторожны в оценках и предпочитают говорить только о том, в чем они на самом деле хорошо разбираются. И, конечно, по всем фронтам проигрывают шарлатанам, готовым вдохновенно нести захватывающую пургу на радость малоосведомленной, то есть самой большой, части аудитории.
Краткий словарь антипрогрессистов
Алармизм — стремление видеть угрозу человечеству в любом сообщении о новом открытии, потребность в любой новации выискивать опасную изнанку.
Антимодернизм — движение людей, считающих, что мы должны жить как наши предки, что счастье человечества в движении не в будущее, а в прошлое. Обычно антимодернисты крайне религиозны.
Неолуддизм. Луддитами в Англии XVIII века именовали людей, ломавших станки и машины, так как те делали слишком дешевые товары и отнимали у людей работу. Неолуддиты же полагают, что сегодня человек стал придатком машины, потеряв свою самостоятельность и свободу. И с развитием прогресса роль человека сведется либо к положению бессмысленного нахлебника у машин, либо люди в конечном счете будут полностью вытеснены машинами.
Экофашизм. Гитлеровский режим фактически первым всерьез взялся за активную охрану окружающей среды. Доктрина НСДАП предполагала преклонение перед природой, следование «законам натуры». Под этим соусом проводилось и уничтожение «неполноценных» людей и народов, которые нарушают «природную чистоту» рас. Сегодня термин используется лишь в качестве насмешки над активными защитниками экологии.
Источник: polonsil.ru
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]