Русский бунт, осмысленный и пощадный.
---
Из книги Никиты Кричевского "Антискрепа" (про Раскол). Глава о Соляном (1648-1649), Медном (1662) и Хованском (1682) восстаниях.
Строго говоря, Соляной бунт не имеет отношения к Расколу просто потому, что произошёл в 1648-1649 годах, то есть за несколько лет до Раскола. Тем не менее упомянуть его нужно хотя бы для того, чтобы показать всю наследственную дурость власти.
Казна на Руси практически всегда испытывала затруднения, не стало исключением и правление царя Алексея Михайловича. Чтобы поправить государевы финансы, в 1646 году правительство бывшего царского воспитателя, а в тот момент "премьер-министра" Бориса Морозова не только по русской привычке увеличило подати, но и ввело повышенные пошлины на соль, главнейший консервант того времени, позволявший сохранять потребительские свойства пищевых продуктов длительное время.
Само собой, продовольствие быстро поднялось в цене, народ начал отказываться от соли, а у производителей и купцов резко упала выручка со всеми вытекающими для их кошельков и казны последствиями.
В 1647 году соляной побор был отменён, однако прочие подати остались. Чтобы возместить "выпадающие доходы", власти, естественно, решили сократить расходы, конкретно - жалованье государевым людям.
Всё это, помноженное на неприкрытые коррупцию и кумовство, в 1648-1649 годы привело к массовым выступлениям дворовых людей, посадского населения, ремесленников и стрельцов. Но не против царя (сакральность помазанника Божия для русского человека всегда, в том числе и сегодня, неоспорима), а против Морозова и его окружения.
Вот как иностранные посланники описывали происходившее в Москве в те дни: "Морозов, для предотвращения бедствия, велел созвать всех стрельцов, числом до 6000, и приказал им выгнать с Кремлёвской площади мятежную толпу и подавить волнение.
Но стрельцы воспротивились такому приказанию, толпа вместе со стрельцами, по недоразумению полагавшими, что им самим нужно разобраться с Морозовым, бросилась к дому Морозова и принялась его штурмовать. Навстречу им вышел управитель Морозова, по имени Мосей, и хотел их успокоить, но они тотчас сбили его с ног и умертвили ударами дубины...
Когда этот Мосей, управитель Морозова, был умерщвлён таким плачевным образом, весь народ, также и стрельцы, принялись грабить и разрушать дом Морозова так, что даже ни одного гвоздя не осталось в стене; они взламывали сундуки и лари и бросали в окошко, при этом драгоценные одеяния, которые в них находились, разрывались на клочки, деньги и другая домашняя утварь выбрасывалась на улицу, чтобы показать, что не так влечёт их добыча, как мщение врагу".
В ходе Соляного бунта были убиты многие представители высшей власти: толпа забила до смерти "автора" соляного побора дьяка Назария Чистого и буквально растерзала в Кремле двух начальников приказов - Леонтия Плещеева и Петра Траханиотова.
Самого же Морозова под усиленной охраной спешно вывезли в северный Кирилло-Белозерский монастырь. Впрочем, ссылка продлилась недолго, и вскоре тот вернулся в Москву, правда, ключевых должностей, дабы не дразнить гусей, уже не занимал.
К слову, Соляной бунт был подавлен не только силой, но и хитростью. Чтобы расколоть ряды протестующих и возродить в стрельцах расположение к власти, военным выдали двойное денежное и хлебное жалованье, а царь и бояре принялись наперебой зазывать служивых на примирительные обеды, на которых жаловали награды, сукно, пивные и винные бочки.
Тем не менее бунт не на шутку испугал молодого Алексея Михайловича, побудив того лично заняться государственными вопросами, в частности приступить к разработке Соборного уложения, принятого в 1649 году.
Несмотря на подавление бунта в столице, всполохи народного негодования продолжились на местах: в 1648 году мятежи были отмечены в Козлове и Сольвычегодске, в 1649 году в последний момент был предупреждён московский мятеж закладчиков, в 1650 году произошли выступления во Пскове и Новгороде.
МЕДНЫЙ БУНТ
Начавшаяся в 1654 году длительная война с Речью Посполитой вновь потребовала от казны больших расходов. Осторожное повышение налогов результата не дало, и тогда группа очередных "реформаторов" во главе с Афанасием Ординым-Нащокиным предложила царю провести "медную" эмиссию - наладить чеканку медных денег по номиналу серебряных.
Увеличить производство собственной серебряной монеты Русь тогда не могла, так как своих серебряных рудников у страны ещё не было, а первые бумажные ассигнации появились в России лишь в 1769 году при Екатерине II.
Медные деньги начали чеканиться сразу в Москве, Новгороде и Пскове. Жалованье выплачивалось медью, но вот подати и сборы собирались серебром. Бесконтрольный выпуск медных денег предсказуемо привёл к их обесценению и, несмотря на запретительный царский указ, к повышению розничных цен, прежде всего на хлеб.
Бунт вспыхнул летом 1662 года. Но "спусковым крючком" стал вовсе не рост цен или безответственная правительственная политика, а обвинения царского тестя Ильи Милославского, а также нескольких членов Боярской думы в том, что они вступили в коллаборационистский сговор с враждебной в тот момент Польшей, одним из следствий которого и стало повышение цен на всё и вся.
Разъярённая толпа числом до пяти тысяч человек по обычаю разгромила дома главных "шпионов" и двинулась на этот раз не в Кремль, как при Соляном бунте, а в Коломенское, где в загородном дворце проводил свой "отпуск" царь.
Алексей Михайлович, набравшийся популистско-демагогического опыта общения с народом ещё во время Соляного бунта, естественно, пообещал уменьшить налоги и покарать нерадивых.
Удовлетворённые челобитчики двинулись обратно, но встретили "вторую волну" протестующих, возмущённых тем, что в Москве служивые люди начали уничтожать расклеенные по всему городу листовки ("воровские листы"), в которых рассказывалось о роли высокопоставленных преступников в народном обнищании.
Разминулись бы тогда две нестройные колонны - и никакого Медного бунта не случилось бы. Но в русской жизни (да и не только в русской) всегда была велика роль случая, "чёрного лебедя" как символа непредсказуемости.
Сдвоенная толпа развернулась обратно к Коломенскому. Но там их уже ждали стрелецкие полки и царские наёмники. В результате неравной схватки до тысячи человек были убиты и утоплены в Москве-реке, а ещё до трёх тысяч арестованы.
Бунтовщиков пытали, отсекали руки и ноги, клеймили лица, ссылали в самые дальние уголки Руси: в Сибирь, Казань, Астрахань, на Соловки. Многим "повезло" ещё меньше: их с завязанными руками и ногами сажали в большие лодки-баржи и пускали ко дну на Москве-реке.
К тому же всех грамотных москвичей обязали сдать образцы почерков для выявления изготовителей листовок. Впрочем, "писателей" так и не нашли.
В итоге, помимо традиционного монаршего головотяпства, подметим ещё одну "наследственную" черту русского государственного управления - слепоглухоту власти, хронически не умеющей распознать ухудшение социального самочувствия при наличии соответствующих "глаз" и "ушей".
В начале 1660-х годов, как и в другие исторические периоды, царь и элиты до последнего надеялись, что грозовые тучи разойдутся сами собой, а может, просто не знали, что предпринять. Медные деньги? Ах да - их выпуск был прекращён в 1663 году.
ХОВАНЩИНА
Правление сына царя Алексея Михайловича, Фёдора Алексеевича, было недолгим: через шесть с небольшим лет, 27 апреля 1682 года, в возрасте 20 лет он отошёл в мир иной, не оставив распоряжений относительно престолонаследия.
27 апреля 1682 года, в день смерти Фёдора Алексеевича, Нарышкины, заручившись поддержкой патриарха, поспешили возвести на престол малолетнего Петра. Тут же взбунтовались Милославские, указав на нарушенный порядок престолонаследия по старшинству.
Милославские и подбили стрельцов на бунт, формальной причиной которого стала "утка" об удушении царевича Ивана (на Руси, как мы уже видели на примере Соляного и Медного бунтов, повод для волнений крайне редко соответствовал реальности). О старообрядцах, как видите, пока ни слова.
15 мая под предлогом отмщения за царевича стрельцы, ведомые Милославскими, захватили Кремль. Их не остановило даже то, что царевна Софья вывела на Красное крыльцо обоих братьев, целых и невредимых.
Поскольку предлог оказался ложным, а первые кровавые шаги уже были сделаны (к тому времени начались расправы над Нарышкиными и некоторыми стрелецкими командирами), возник классический русский бунт, тот самый "бессмысленный и беспощадный", как позднее охарактеризовал его классик.
За три дня стрельцы "бессмысленно" убили многих не успевших укрыться членов клана Нарышкиных, а также некоторых стрелецких начальников и их родственников (стрельцы не без оснований опасались мести).
Убили даже лекаря покойного Фёдора Алексеевича за то, что он якобы давал усопшему Государю отравленные снадобья. Власти в те дни в стране не было, вместо неё гуляла вольница обезумевших от вина и безнаказанности мятежников.
19 мая стрельцы подали челобитную, правда, неизвестно кому (видимо, Петру, против восшествия которого на престол они под началом Милославских выступали; не Ивану же с Софьей), в которой ультимативно потребовали выплатить им долги по жалованью общей суммой в фантастические 240 тысяч рублей.
Челобитная была вынужденно удовлетворена, и царевна Софья, вообще-то на тот момент ещё не обладавшая властными полномочиями, распорядилась собирать деньги по всей стране, начав с переплавки и продажи золотой и серебряной посуды из царской столовой.
23 мая стрельцы с подсказки Милославских предъявили новое требование: венчать на царство сразу обоих царевичей. Причём Иван V должен был стать старшим царём, а Пётр I - младшим. Это условие также было выполнено.
Старообрядческая тема стала заметной лишь в конце июня 1682 года, когда среди стрельцов, не знавших, что им делать дальше, стало ощутимым влияние наивных старообрядческих лидеров (к тому же князь Хованский тайно придерживался старообрядческих убеждений). Престол поделили, жалованье получили, Москву на уши поставили - как бы ещё покуражиться?
В те дни чаша весов начала склоняться от мятежников к власти. Во-первых, посвящение в государи прошло не по старым, как настаивали стрельцы, а по новым церковным книгам.
Во-вторых, религиозный диспут, запланированный на 23 июня, состоялся только 5 июля и не на Лобном месте, а в Грановитой палате (собственно, никакого диспута и не было, случилась перепалка с потасовкой, что, однако, было расценено стрельцами и старообрядцами как победа).
В-третьих, уже в начале июля некоторые стрельцы понесли повинные властям, что "стоять за веру - не их дело", и сами переловили старообрядческих заводил. Один из них, бывший суздальский поп Никита, 11 июля был обезглавлен на Красной площади.
Дальнейшее было делом техники, и Софья Алексеевна провела операцию по возвращению власти с блеском. 19 августа в Донском монастыре должен был состояться крестный ход, в котором по обычаю принимала участие царская семья.
Воспользовавшись этим, высочайшая династия под охраной верных царских стольников выехала якобы в Донской монастырь, но по пути свернула в Коломенское, откуда к 14 сентября добралась до села Воздвиженского, неподалёку от Троице-Сергиевого монастыря. Здесь же собрались члены Боярской думы и участники дворянского ополчения.
Почувствовав, что судьба отвернулась от них окончательно, Хованский с сыном отправились в Воздвиженское на переговоры о будущем государственном устройстве, но неподалёку, в Пушкино, были схвачены.
17 сентября, в день рождения Софьи, Хованских привезли в Воздвиженское, где в присутствии нескольких бояр им было предъявлено обвинение в намерении завладеть престолом и вынесен смертный приговор, тут же приведённый в исполнение. Видимо, в подарок регентше (снова традиция?).
По возвращении в столицу мать Петра Наталья Кирилловна предпочла постоянно жить вместе с сыном Петром Алексеевичем не в Кремле, где по-прежнему хозяйничали Милославские, а в подмосковном селе Преображенском.
Там они наверняка не раз вспоминали ужасы Хованщины: ведь практически все трагические события происходили на глазах царевича, оказав огромное негативное воздействие на его психическое здоровье.
Памятуя о налёте на Хованщину старообрядчества и, естественно, в продолжение дела своего отца, Софья Алексеевна быстро издала указ, впоследствии названный законом "Двенадцати статей царевны Софьи".
Вот их краткое осовремененное изложение от историка Фёдора Мельникова: "Кто распространяет старую веру, тех приказано пытать и сжечь в срубе, а пепел развеять; кто тайно будет содержать древнюю веру, тех нещадно бить кнутом и ссылать в отдалённые места.
Приказано бить кнутом и батогами даже тех из верующих людей, которые окажут хотя бы какую-нибудь милость гонимым христианам: дадут им или поесть, или хоть только воды испить… Всякое имущество староверов: дворы, поместья, вотчины, лавки и всякие промыслы и заводы - приказано отбирать и отписывать на Великих государей".
Всё, круг замкнулся. Преследование собственного народа, развязанное царскими и церковными властями, действовавшими в рамках "правового поля" (Соборного уложения 1649 года), не оставляло народу выхода - только самоистребление или бегство.
МЕНТАЛИТЕТ?
Задолго до ратных подвигов в Русско-японскую, а особенно в Великую Отечественную войну многим исследователям Раскола было ясно, что они открывают прежде малоизведанные черты русского менталитета.
Ещё в 1871 году Николай Костомаров, рассуждая о гарях, приходил к следующему выводу: "Раскольничьи самосожжения были в своё время такими же геройскими подвигами, какими бы теперь считали решимость защитников отечества лучше погибнуть в крепости, взорвав её на воздух, чем сдаться неприятелю".
Костомаров как в воду глядел. Вот, к примеру, что сообщал с фронта в начале Великой Отечественной войны начальник Генерального штаба Сухопутных войск вермахта (1938–1942) Франц Гальдер: "На отдельных участках экипажи танков противника покидают свои машины, но в большинстве случаев запираются в танках и предпочитают сжечь себя вместе с машинами".
Что касается "погибнуть в крепости", то в историю Великой Отечественной навсегда вошла героическая оборона Брестской крепости: к тому времени враг был уже под Смоленском, а защитники крепости по-прежнему стояли насмерть. "Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина!" - надпись, сделанная неизвестным солдатом на стене крепости 20 июля 1941 года.
Строго говоря, Соляной бунт не имеет отношения к Расколу просто потому, что произошёл в 1648-1649 годах, то есть за несколько лет до Раскола. Тем не менее упомянуть его нужно хотя бы для того, чтобы показать всю наследственную дурость власти.
Казна на Руси практически всегда испытывала затруднения, не стало исключением и правление царя Алексея Михайловича. Чтобы поправить государевы финансы, в 1646 году правительство бывшего царского воспитателя, а в тот момент "премьер-министра" Бориса Морозова не только по русской привычке увеличило подати, но и ввело повышенные пошлины на соль, главнейший консервант того времени, позволявший сохранять потребительские свойства пищевых продуктов длительное время.
Само собой, продовольствие быстро поднялось в цене, народ начал отказываться от соли, а у производителей и купцов резко упала выручка со всеми вытекающими для их кошельков и казны последствиями.
В 1647 году соляной побор был отменён, однако прочие подати остались. Чтобы возместить "выпадающие доходы", власти, естественно, решили сократить расходы, конкретно - жалованье государевым людям.
Всё это, помноженное на неприкрытые коррупцию и кумовство, в 1648-1649 годы привело к массовым выступлениям дворовых людей, посадского населения, ремесленников и стрельцов. Но не против царя (сакральность помазанника Божия для русского человека всегда, в том числе и сегодня, неоспорима), а против Морозова и его окружения.
Вот как иностранные посланники описывали происходившее в Москве в те дни: "Морозов, для предотвращения бедствия, велел созвать всех стрельцов, числом до 6000, и приказал им выгнать с Кремлёвской площади мятежную толпу и подавить волнение.
Но стрельцы воспротивились такому приказанию, толпа вместе со стрельцами, по недоразумению полагавшими, что им самим нужно разобраться с Морозовым, бросилась к дому Морозова и принялась его штурмовать. Навстречу им вышел управитель Морозова, по имени Мосей, и хотел их успокоить, но они тотчас сбили его с ног и умертвили ударами дубины...
Когда этот Мосей, управитель Морозова, был умерщвлён таким плачевным образом, весь народ, также и стрельцы, принялись грабить и разрушать дом Морозова так, что даже ни одного гвоздя не осталось в стене; они взламывали сундуки и лари и бросали в окошко, при этом драгоценные одеяния, которые в них находились, разрывались на клочки, деньги и другая домашняя утварь выбрасывалась на улицу, чтобы показать, что не так влечёт их добыча, как мщение врагу".
В ходе Соляного бунта были убиты многие представители высшей власти: толпа забила до смерти "автора" соляного побора дьяка Назария Чистого и буквально растерзала в Кремле двух начальников приказов - Леонтия Плещеева и Петра Траханиотова.
Самого же Морозова под усиленной охраной спешно вывезли в северный Кирилло-Белозерский монастырь. Впрочем, ссылка продлилась недолго, и вскоре тот вернулся в Москву, правда, ключевых должностей, дабы не дразнить гусей, уже не занимал.
К слову, Соляной бунт был подавлен не только силой, но и хитростью. Чтобы расколоть ряды протестующих и возродить в стрельцах расположение к власти, военным выдали двойное денежное и хлебное жалованье, а царь и бояре принялись наперебой зазывать служивых на примирительные обеды, на которых жаловали награды, сукно, пивные и винные бочки.
Тем не менее бунт не на шутку испугал молодого Алексея Михайловича, побудив того лично заняться государственными вопросами, в частности приступить к разработке Соборного уложения, принятого в 1649 году.
Несмотря на подавление бунта в столице, всполохи народного негодования продолжились на местах: в 1648 году мятежи были отмечены в Козлове и Сольвычегодске, в 1649 году в последний момент был предупреждён московский мятеж закладчиков, в 1650 году произошли выступления во Пскове и Новгороде.
МЕДНЫЙ БУНТ
Начавшаяся в 1654 году длительная война с Речью Посполитой вновь потребовала от казны больших расходов. Осторожное повышение налогов результата не дало, и тогда группа очередных "реформаторов" во главе с Афанасием Ординым-Нащокиным предложила царю провести "медную" эмиссию - наладить чеканку медных денег по номиналу серебряных.
Увеличить производство собственной серебряной монеты Русь тогда не могла, так как своих серебряных рудников у страны ещё не было, а первые бумажные ассигнации появились в России лишь в 1769 году при Екатерине II.
Медные деньги начали чеканиться сразу в Москве, Новгороде и Пскове. Жалованье выплачивалось медью, но вот подати и сборы собирались серебром. Бесконтрольный выпуск медных денег предсказуемо привёл к их обесценению и, несмотря на запретительный царский указ, к повышению розничных цен, прежде всего на хлеб.
Бунт вспыхнул летом 1662 года. Но "спусковым крючком" стал вовсе не рост цен или безответственная правительственная политика, а обвинения царского тестя Ильи Милославского, а также нескольких членов Боярской думы в том, что они вступили в коллаборационистский сговор с враждебной в тот момент Польшей, одним из следствий которого и стало повышение цен на всё и вся.
Разъярённая толпа числом до пяти тысяч человек по обычаю разгромила дома главных "шпионов" и двинулась на этот раз не в Кремль, как при Соляном бунте, а в Коломенское, где в загородном дворце проводил свой "отпуск" царь.
Алексей Михайлович, набравшийся популистско-демагогического опыта общения с народом ещё во время Соляного бунта, естественно, пообещал уменьшить налоги и покарать нерадивых.
Удовлетворённые челобитчики двинулись обратно, но встретили "вторую волну" протестующих, возмущённых тем, что в Москве служивые люди начали уничтожать расклеенные по всему городу листовки ("воровские листы"), в которых рассказывалось о роли высокопоставленных преступников в народном обнищании.
Разминулись бы тогда две нестройные колонны - и никакого Медного бунта не случилось бы. Но в русской жизни (да и не только в русской) всегда была велика роль случая, "чёрного лебедя" как символа непредсказуемости.
Сдвоенная толпа развернулась обратно к Коломенскому. Но там их уже ждали стрелецкие полки и царские наёмники. В результате неравной схватки до тысячи человек были убиты и утоплены в Москве-реке, а ещё до трёх тысяч арестованы.
Бунтовщиков пытали, отсекали руки и ноги, клеймили лица, ссылали в самые дальние уголки Руси: в Сибирь, Казань, Астрахань, на Соловки. Многим "повезло" ещё меньше: их с завязанными руками и ногами сажали в большие лодки-баржи и пускали ко дну на Москве-реке.
К тому же всех грамотных москвичей обязали сдать образцы почерков для выявления изготовителей листовок. Впрочем, "писателей" так и не нашли.
В итоге, помимо традиционного монаршего головотяпства, подметим ещё одну "наследственную" черту русского государственного управления - слепоглухоту власти, хронически не умеющей распознать ухудшение социального самочувствия при наличии соответствующих "глаз" и "ушей".
В начале 1660-х годов, как и в другие исторические периоды, царь и элиты до последнего надеялись, что грозовые тучи разойдутся сами собой, а может, просто не знали, что предпринять. Медные деньги? Ах да - их выпуск был прекращён в 1663 году.
ХОВАНЩИНА
Правление сына царя Алексея Михайловича, Фёдора Алексеевича, было недолгим: через шесть с небольшим лет, 27 апреля 1682 года, в возрасте 20 лет он отошёл в мир иной, не оставив распоряжений относительно престолонаследия.
27 апреля 1682 года, в день смерти Фёдора Алексеевича, Нарышкины, заручившись поддержкой патриарха, поспешили возвести на престол малолетнего Петра. Тут же взбунтовались Милославские, указав на нарушенный порядок престолонаследия по старшинству.
Милославские и подбили стрельцов на бунт, формальной причиной которого стала "утка" об удушении царевича Ивана (на Руси, как мы уже видели на примере Соляного и Медного бунтов, повод для волнений крайне редко соответствовал реальности). О старообрядцах, как видите, пока ни слова.
15 мая под предлогом отмщения за царевича стрельцы, ведомые Милославскими, захватили Кремль. Их не остановило даже то, что царевна Софья вывела на Красное крыльцо обоих братьев, целых и невредимых.
Поскольку предлог оказался ложным, а первые кровавые шаги уже были сделаны (к тому времени начались расправы над Нарышкиными и некоторыми стрелецкими командирами), возник классический русский бунт, тот самый "бессмысленный и беспощадный", как позднее охарактеризовал его классик.
За три дня стрельцы "бессмысленно" убили многих не успевших укрыться членов клана Нарышкиных, а также некоторых стрелецких начальников и их родственников (стрельцы не без оснований опасались мести).
Убили даже лекаря покойного Фёдора Алексеевича за то, что он якобы давал усопшему Государю отравленные снадобья. Власти в те дни в стране не было, вместо неё гуляла вольница обезумевших от вина и безнаказанности мятежников.
19 мая стрельцы подали челобитную, правда, неизвестно кому (видимо, Петру, против восшествия которого на престол они под началом Милославских выступали; не Ивану же с Софьей), в которой ультимативно потребовали выплатить им долги по жалованью общей суммой в фантастические 240 тысяч рублей.
Челобитная была вынужденно удовлетворена, и царевна Софья, вообще-то на тот момент ещё не обладавшая властными полномочиями, распорядилась собирать деньги по всей стране, начав с переплавки и продажи золотой и серебряной посуды из царской столовой.
23 мая стрельцы с подсказки Милославских предъявили новое требование: венчать на царство сразу обоих царевичей. Причём Иван V должен был стать старшим царём, а Пётр I - младшим. Это условие также было выполнено.
Старообрядческая тема стала заметной лишь в конце июня 1682 года, когда среди стрельцов, не знавших, что им делать дальше, стало ощутимым влияние наивных старообрядческих лидеров (к тому же князь Хованский тайно придерживался старообрядческих убеждений). Престол поделили, жалованье получили, Москву на уши поставили - как бы ещё покуражиться?
В те дни чаша весов начала склоняться от мятежников к власти. Во-первых, посвящение в государи прошло не по старым, как настаивали стрельцы, а по новым церковным книгам.
Во-вторых, религиозный диспут, запланированный на 23 июня, состоялся только 5 июля и не на Лобном месте, а в Грановитой палате (собственно, никакого диспута и не было, случилась перепалка с потасовкой, что, однако, было расценено стрельцами и старообрядцами как победа).
В-третьих, уже в начале июля некоторые стрельцы понесли повинные властям, что "стоять за веру - не их дело", и сами переловили старообрядческих заводил. Один из них, бывший суздальский поп Никита, 11 июля был обезглавлен на Красной площади.
Дальнейшее было делом техники, и Софья Алексеевна провела операцию по возвращению власти с блеском. 19 августа в Донском монастыре должен был состояться крестный ход, в котором по обычаю принимала участие царская семья.
Воспользовавшись этим, высочайшая династия под охраной верных царских стольников выехала якобы в Донской монастырь, но по пути свернула в Коломенское, откуда к 14 сентября добралась до села Воздвиженского, неподалёку от Троице-Сергиевого монастыря. Здесь же собрались члены Боярской думы и участники дворянского ополчения.
Почувствовав, что судьба отвернулась от них окончательно, Хованский с сыном отправились в Воздвиженское на переговоры о будущем государственном устройстве, но неподалёку, в Пушкино, были схвачены.
17 сентября, в день рождения Софьи, Хованских привезли в Воздвиженское, где в присутствии нескольких бояр им было предъявлено обвинение в намерении завладеть престолом и вынесен смертный приговор, тут же приведённый в исполнение. Видимо, в подарок регентше (снова традиция?).
По возвращении в столицу мать Петра Наталья Кирилловна предпочла постоянно жить вместе с сыном Петром Алексеевичем не в Кремле, где по-прежнему хозяйничали Милославские, а в подмосковном селе Преображенском.
Там они наверняка не раз вспоминали ужасы Хованщины: ведь практически все трагические события происходили на глазах царевича, оказав огромное негативное воздействие на его психическое здоровье.
Памятуя о налёте на Хованщину старообрядчества и, естественно, в продолжение дела своего отца, Софья Алексеевна быстро издала указ, впоследствии названный законом "Двенадцати статей царевны Софьи".
Вот их краткое осовремененное изложение от историка Фёдора Мельникова: "Кто распространяет старую веру, тех приказано пытать и сжечь в срубе, а пепел развеять; кто тайно будет содержать древнюю веру, тех нещадно бить кнутом и ссылать в отдалённые места.
Приказано бить кнутом и батогами даже тех из верующих людей, которые окажут хотя бы какую-нибудь милость гонимым христианам: дадут им или поесть, или хоть только воды испить… Всякое имущество староверов: дворы, поместья, вотчины, лавки и всякие промыслы и заводы - приказано отбирать и отписывать на Великих государей".
Всё, круг замкнулся. Преследование собственного народа, развязанное царскими и церковными властями, действовавшими в рамках "правового поля" (Соборного уложения 1649 года), не оставляло народу выхода - только самоистребление или бегство.
МЕНТАЛИТЕТ?
Задолго до ратных подвигов в Русско-японскую, а особенно в Великую Отечественную войну многим исследователям Раскола было ясно, что они открывают прежде малоизведанные черты русского менталитета.
Ещё в 1871 году Николай Костомаров, рассуждая о гарях, приходил к следующему выводу: "Раскольничьи самосожжения были в своё время такими же геройскими подвигами, какими бы теперь считали решимость защитников отечества лучше погибнуть в крепости, взорвав её на воздух, чем сдаться неприятелю".
Костомаров как в воду глядел. Вот, к примеру, что сообщал с фронта в начале Великой Отечественной войны начальник Генерального штаба Сухопутных войск вермахта (1938–1942) Франц Гальдер: "На отдельных участках экипажи танков противника покидают свои машины, но в большинстве случаев запираются в танках и предпочитают сжечь себя вместе с машинами".
Что касается "погибнуть в крепости", то в историю Великой Отечественной навсегда вошла героическая оборона Брестской крепости: к тому времени враг был уже под Смоленском, а защитники крепости по-прежнему стояли насмерть. "Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина!" - надпись, сделанная неизвестным солдатом на стене крепости 20 июля 1941 года.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]