«Коррумпированный нацизм». Русской семье в Баку угрожают ваххабиты

Баку — многонациональный город, где русский язык до сих пор используется как местный лингва франка. Официально в Баку насчитывается более 100 тысяч русских, это примерно 95% русского населения Азербайджана. Русские бакинцы говорят по-русски с мягким бакинским акцентом, по которому раньше узнавали азербайджанскую интеллигенцию. Русские бакинцы не покинули родного города в периоды «заката перестройки» и 1990-х годов. Особое уважение к русским в Баку часто подчеркивается властями Азербайджана. Однако жизнь русских в Баку — не идиллия. Помогающая бездомным бакинская общественница Ирина Иорина около пяти лет защищает свою семью от соседей-ваххабитов. Нормой в жизни этой хрупкой женщины стали каждодневные угрозы и ожидание расправ. Войну против джихадистов, которые проживают с ней в одном дворе, Иорина ведет практически в одиночку. Не выдержав равнодушия бакинских чиновников, Иорина этой зимой вскрыла себе вены у здания аппарата президента Азербайджана.

Ирина Иорина с плакатом «Не следствие, а афера». Иллюстрация: turan.az

Корреспондента EADaily с Иориной связали ее бакинские друзья, азербайджанцы.

— Ирина Вячеславовна, расскажите, с чего начались ваши злоключения?

— Я живу по адресу улица Ашиг Гурбан, 19. Здесь я родилась и выросла. По соседству с нашим домом в Баку проживает семья ваххабитов. Мать семейства зовут Афет Шахбазлы. Ее двое сыновей лет пять назад присоединились к ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация. — EADaily). Второй сын перевез к игиловцам всю семью, племянница с мужем также уехали в Сирию. Один сын, как мне говорили, был убит в Сирии. Меня это раньше не касалось. До того, как в 2015 году в Сирию вошли российские ВКС, с этой семьей у меня были ровные отношения. Я с этими людьми вежливо общалась на бытовом уровне, и все. Некоторое время назад меня не было в Баку. Я работала в Москве и получала второе высшее образование на юрфаке МГУ. Но диплома юриста не получила. У моей мамы Татьяны Иориной случился инфаркт, она инвалид. Отец Вячеслав Иорин тоже часто болеющий пожилой человек. Я была вынуждена оставить учебу и работу в России и вернулась в Баку, чтобы помогать родителям.

В Баку я поняла, что волновалась за родных не зря. В Шемахинском районе в селе Чухурюрд у нас есть небольшой дом с участком. Более 200 лет в Чухурюрде компактно проживали русские, сейчас их практически нет. Наш дом в Чухурюрде разграбили. Соседи-азербайджанцы сломали разделительный забор, разрушили постройки и соединили наш участок со своим. Соседи говорят, что наш дом и вся земля теперь принадлежат им. Захватили участок люди, которые работают в райотделе полиции в одном из регионов Азербайджана. Я взяла на себя заботы о нашем доме в селе. Я предлагала папе и маме продать участок, бакинскую квартиру и переехать в Москву. Но родители сказали, что Баку их родной город и в Азербайджане они хотят прожить остаток дней.

Шахбазлы тем временем похоронила своего сына-ваххабита. Странно называть это похоронами. Обычно на мусульманских похоронах завернутое в саван тело покойного выставляют на всеобщее обозрение, когда читают похоронный намаз. Когда похоронная процессия двигается на кладбище, носилки с телом видны всем окружающим. Тела этого ваххабита никто не видел. В августе 2016 года я увидела, как Шахбазлы избивает пожилую азербайджанку. Я и моя знакомая азербайджанка отбили эту бабушку от ваххабитки. С вечера того же дня Базлы стала терроризировать мою семью. Она кричала на всю улицу, что я «известная на весь Баку русская проститутка», «стукачка у полиции». В нашей квартире разбили окно. Шахбазлы однажды полезла со мной драться, ругалась на всю улицу матом.

— Интересно, почему эта ваххабитка назвала вас полицейской стукачкой?

— В нашем квартале живут верующие мусульмане. В Азербайджане у мусульман считается хорошим тоном не любить правоохранительные органы. В советские годы каждого муллу подозревали в работе на КГБ, сейчас — на Службу госбезопасности, СГБ. Кто хоть как-то связан с полицией или СГБ, тот для простого народа чужак. Что интересно, азербайджанские уголовники подчеркивают свое уважение к исламу. Если мусульманин попадает в колонию по причине своих религиозных взглядов, уголовники ему там, как правило, помогают. Верующие у нас критикуют власть, а уголовники тоже против власти. Ваххабиты и криминальный мир у нас взаимосвязаны между собой и являются по факту теневой властью в Азербайджане…

Вернусь к своей истории. После драки с Шахбазлы я сняла в травмпункте побои, написала заявление в Хатаинское управление полиции. После этого, когда я уже была дома, соседи мне сказали: во дворе избивают моего отца. Шахбазлы била моего отца в солнечное сплетение оторванной во дворе железной трубой. Вокруг собрались соседи — люди, которые поселились у нас недавно и не очень хорошо знают нашу семью. Симпатии этих соседей были на стороне ваххабитки. Я защитила отца, пошла с ним домой. Ваххабитка подкараулила нас у подъезда, подкралась сзади, схватила меня за волосы и начала избивать. Новые соседи, которых ваххабитка настроила против нас, в это время стояли рядом и снимали на телефоны, как меня избивают. Я смогла дать отпор. Снова сняла побои, обратилась в полицию. Было возбуждено уголовное дело. Я также обратилась в СГБ. Там мне сообщили, что действительно семья Шахбазлы — ваххабиты, в декабре 2016 года сыновья Шахбазлы через Турцию перебрались в Сирию, а племянница Шахбазлы увезла в ИГИЛ всю свою семью. Офицер из СГБ сказал, чтобы я ничего не предпринимала самостоятельно, иначе сделаю себе хуже. Там меня успокоили, попросили, чтобы я и мои родные не волновались, жили обычной жизнью.

— Какова была реакция полиции?

— В Хатаинское управление полиции меня вызвали в январе 2017 года, спустя четыре месяца после возбуждения уголовного дела. А заведенное после моего заявления уголовное дело было закрыто за два месяца до того, как меня вызвали, — по распоряжению Хатаинской районной прокуратуры. В заявлении я дала имена соседей, которые могли дать показания как свидетели. Никого из них не вызывали, процессуальных действий вообще не велось. Я стала бегать по инстанциям. Принимали меня формально, ничего не делали. В Бакинской прокуратуре мне вообще сказали, чтобы я ничего не делала, терпела и никому ничего не говорила. Там я объяснила, что суть конфликта — национальный вопрос. Сказала, что избивали меня и моего отца, что мама боится выходить из квартиры, хотя врачи ей рекомендовали дышать свежим воздухом. Приложила к заявлению записи на диктофон, где Шахбазлы оскорбляет меня и мою семью по национальному признаку и угрожает мне. Дословно она говорила:

«Как в Сирии муджахиды сдирают кожу с неверных собак, так мы тебя разделаем на части, русская проститутка».«Вас не преследуют по национальному признаку. Вы должны запомнить, что конфликтов на национальной почве в Азербайджане нет» — отреагировал на это работник прокуратуры Эльчин Султанов.

— Как считаете, почему Султанов так сказал?

— 2016 год в Азербайджане был Годом толерантности и мультикультурализма. В 2017 году в Баку намечались Всемирные исламские спортивные игры, Исламиада. Исламиада должна была показать, что в Азербайджане люди всех религий и национальностей живут как братья и сестры. О том, что Азербайджан — мультикультурная страна, где царят мир и дружба, часто говорит президент Азербайджана Ильхам Алиев. А тут какая-то русская Иорина жалуется, что ее обижает азербайджанка Шахбазлы. Вся родня у Шахбазлы в ИГИЛ. Даже если весь Хаталинский район Баку уедет в ИГИЛ, что с того? Иориной угрожают, что сдерут с неё заживо кожу… И чего? Не надо портить хорошую статистику, тем более в год Исламиады. В Азербайджане все братья и сестры, конфликтов нет. Точка!

Чем пассивнее были полиция и прокуратура, тем Шахбазлы становилась наглее. Стоило мне выйти во двор, как я слышала в свой адрес грязные ругательства в свой адрес и русского народа. Шахбазлы растрезвонила на всю округу, что я «русская проститутка» и «армянская шпионка». Каждое мое передвижение контролировала кучка агрессивного хулиганья, испускавшая в мой адрес непристойности и провоцировавшая на конфликт. Меня и моих родных старались каждый день избить. Когда мы установили на свои деньги во дворе камеры наблюдения, травля стала еще жестче. Шахбазлы сказала, что я собираюсь следить за всеми соседями. В полиции мне сказали, что они тут бессильны, надо обращаться «наверх». В президентской администрации молчок, в СГБ молчок.

— А в Русскую общину Азербайджана вы обращались?

— Глава Русской общины Азербайджана Михаил Забелин — депутат Милли Меджлиса от нашего Хатаинского района. Я ему писала много раз, и все без толку. Думаю, Забелин стесняется своей русской крови. Его лично и его общину финансируют из Москвы, а азербайджанских русских для Забелина не существует. Когда я помогала воевавшему в Карабахе за Азербайджан русскому, которому негде жить, Забелин пальцем о палец не ударил. Русская община похожа на фольклорный ансамбль, чья единственная задача — демонстрировать на весь мир, как русские счастливы в Азербайджане. Русская община — формально демократическая структура. Но их собрания — копия партийных съездов времен СССР. Там по команде возглашают славословия властям Азербайджана, по команде же стоя аплодируют и каждый раз избирают главой Русской общины Забелина. Постоянные свидетели этого фарса — посол России в Баку, от Русской православной церкви — архиепископ Бакинский и Азербайджанский. Все в Азербайджане это понимают. За Забелина стыдно и рядовым азербайджанцам. Но раз в Милли Меджлисе русских представляет Забелин, по «русским» делам идут только к нему. Потому что идти больше не к кому. Вот и я пошла. Он сказал:

«Сидите тихо, не провоцируйте».

Я обращалась в администрацию президента Азербайджана, посольство России, в Общественную палату Российской Федерации. Писала в Федеральную службу безопасности, в приемную президента РоссииВладимира Путина. Я была готова стучаться хоть к папе римскому, лишь бы мне помогли. Становилось все хуже и хуже. В Баку у некоторых людей сложился культ Мевлюта Алтынташа, убийцы посла России в Турции Андрея Карлова в декабре 2016 года. Когда Карлова убили, Афет Шахбазлы несколько дней подряд собирала во дворе митинги, они там радовались смерти Карлова и славили Алтынташа. Шахбазлы со своими людьми ходила в полицию и давала против меня ложные показания. Каждую ночь в наши окна кидали камни, орали матом, дверь в квартиру пытались ломать. Наших соседей, которые могли бы дать показания в мою пользу, Шахбазлы и ее бандиты запугали. Соседи были вынуждены сделать вид, что моя беда их не касается. Они лишь могли иногда встречать меня у автобусной остановки, провести до подъезда и сказать с сожалением, что они бессильны… Бандиты Шахбазлы хвалились, что могут всех убить и им ничего не будет, поскольку у них «везде свои люди».

Как-то мне позвонил по телефону незнакомый мужчина. Не представился. Сказал, чтобы я дала показания в СГБ. В СГБ у меня потребовали полный отчет, почему я обращалась в ФСБ. Я в очередной раз пересказала свои злоключения, описала каждый день и каждый час. Добавила, что я политикой не занимаюсь, в оппозиционных партиях не состою, против семьи Ильхама Алиева не агитирую. Не хочу уж говорить, что моя семья помогает бездомным и малоимущим. Единственное, чего я хочу — навести порядок в моем доме, чтобы моей семье больше не угрожали. В СГБ мне сказали, что поговорят с Афет Шахбазлы, попытаются разобраться в ситуации, а в случае новых провокаций разберутся, не привлекая полицию. Прошло две недели. У Афет Шахбазлы появилась влиятельная и богатая союзница — Парвана Новрузова.

— Кто она такая?

— Парвана Новрузова живет в нескольких кварталах от нас. Ей принадлежит в Баку салон красоты, еще какие-то бизнес-объекты. Она еще молода, ей только 41 год. Но у нее взрослые сыновья, спортсмены. Их машины окрашены полицейской символикой, значит, они имеют отношение к МВД. Сами они говорят, что они внештатные сотрудники полиции. Она приехала в Баку из города Зангелана в Нагорном Карабахе в начале 1990-х годов. Новрузова пришла ко мне домой и сказала, что хочет строить в нашем дворе какой-то объект для своего бизнеса. Я недоуменно ответила, при чем тут я, и добавила, что моя семья и все соседи против стройки. Теперь почти каждый день я видела, как Новрузова вместе с Шахбазлы настраивают людей против меня. В нашем дворе будто прописались личности уголовного вида, кричащие мне: «Эй, русская шлюха, убирайся в Россию!» Один раз я не выдержала. Говорю: «Я родилась и выросла в Баку, мои родители бакинцы с рождения, никуда не уеду». Мне ответили: из Москвы якобы привозят трупы убитых русскими азербайджанцев и с русскими в Баку будет то же самое. Новрузова говорила, что я непонятно кто, русская или армянка, а раз армянка, то враг азербайджанского народа.

В интернациональном Баку моего детства жило много армян. Сейчас человека затравят, если у него, например, прабабушка армянка. Армянин в Азербайджане — синоним слова «враг». Когда говорят про Армению как враждебную страну, то обязательно упомянут, что Россия поддерживает Армению, и значит, Россия тоже враг. Здесь еще примешался сирийский фактор. Россия поддерживает в Сирии президента Башара Асада, которого в 2011 году хотела свергнуть Турция, ближайший союзник Азербайджана. У нас считается, что кто против Турции, тот против Азербайджана. А в Баку из сельской местности в последние годы приехало много темных необразованных людей. Многие из них не умеют читать и писать, зато они любители антироссийских и антиармянских агиток в интернете. В сознании у этих людей русские — те же армяне, все беды Азербайджана от русских, надо всех русских выгнать в Россию, тогда в Азербайджане настанет счастливая жизнь. Аудитория Новрузовой и Шахбазлы — сплошь из этой необразованной агрессивной массы.

— Новрузова предприниматель, значит, респектабельный человек. Что у нее общего с Шахбазлы — ваххабиткой, матерью террористов?

— Мой знакомый азербайджанец, который 30 лет проработал в правоохранительных органах республики, сказал, что Новрузову ко мне специально подослали. Ее задача — провоцировать меня, чтобы потом на меня возбудили уголовное дело и посадили в тюрьму как уголовницу. Этот ветеран-силовик сказал, что Новрузова ни перед чем не остановится и будет действовать против меня чужими руками.

«Держи себя в руках сколько можешь, не реагируй, записывай все на диктофон и видеокамеру», — сказал мне этот отставной правоохранитель.

Я подумала, что он шутит. Я обыватель, не хожу на митинги и пикеты, политикой не занимаюсь, зачем ко мне подсылать провокатора? Соседи мне передали, что сказала Новрузова, когда меня не было дома:

«Ваххабиты эту русскую только таскали за волосы по асфальту, а мы ее убьем».

Тем временем Новрузова, запугав моих соседей, строила в нашем дворе свой объект. Наш участковый, майор Шаин Алиев, мне сказал, что он с Новрузовой не может справиться и вообще она очень опасный человек. Я в первый раз видела Алиева таким испуганным. Алиев сказал, чтобы я обращалась «наверх» — в городское управление полиции, в мэрию Баку, СГБ, в аппарат президента страны — куда угодно, но не к нему.

В 2018 году пришел ответ на мой запрос в Россию. Мне сказали за прояснением деталей обратиться в посольство России в Баку. Пошла на консульский прием. Из посольства послали запрос в правоохранительные органы Азербайджана. Консулу быстро ответили, что конфликт Ирины Иориной с ваххабитами носит не национальный, а бытовой характер. Я возмутилась: какая же это бытовуха, если все оскорбления начинаются со слова «русский»? Сказала про Парвану Новрузову и ее бандитов. Консул отправил меня в наш МВД, к начальнику Главного управления общественной безопасности Октаю Керимову. Керимов готовился к параду войск, меня не принял. Подчиненные Керимова отправили меня к замначальника Главного управления полиции Баку Нуруллаху Мамедханлы. Меня принял заместитель Мамедханлы. Когда он докладывал своему начальнику насчет меня на азербайджанском языке, я услышала: «Эта Наталья опять чего-то готовит». Он подумал, что раз я русская, то азербайджанского совсем не знаю.

На столе Мамедханлы лежали материалы моего дела. Полковник Мамедханлы долго слушал про мои злоключения. Я упрекнула полицию за то, что та поставила Шахбазлы на профучет как ваххабитку только после скандала со мной. Шахбазлы за все причиненное мне зло отделалась штрафом в 50 манат, это чуть больше двух тысяч рублей. Уголовное дело, говорю я, закрыто прокуратурой. А теперь еще подруга Шахбазлы Новрузова угрожает мне убийством, а наш участковый боится одного имени Новрузовой. Сказала про идущую в нашем дворе незаконную стройку. Мамедханлы ответил: «Разберемся». Меня проводили до выхода. Прислали к нам капитана. Тот пообщался с папой, нашими соседями, уехал и пропал. Потом наш участковый звонит мне и сообщает жуткую по степени бредовости историю. Его срочно вызвали в городское управление полиции, там просклоняли мое имя и заявили, что участковый — якобы мой любовник… Совершенно меня и моих соседей «добили» в 37-м отделе полиции, которое курирует наш район. Нас там было 13 человек. Начальник отдела насчет меня долго говорил с Бакинской прокуратурой. В прокуратуре заявили: «Мы прекрасно знаем Парвану Новрузову, в курсе ситуации. Терпите». Мы, само собой, возмутились. Начальник отдела Лятиф Джахангиров говорит: «Путина ругают, Трампа ругают, а они терпят, вы терпите тоже». Мы поняли, что там ловить нам нечего.

Новрузова от угроз перешла к действиям. 8 сентября 2018 года меня избили в присутствии полицейских, прямо под работающей у нас во дворе полицейской камерой. Подбежала женщина, начала оскорблять русских, ударила меня в грудь, в живот, повалила на асфальт, начала бить. Она истерично вопила: «Вы все заткнитесь, молчите!» Камера все это время работала. Полицейские стояли в бездействии. Потом они дали показания, что якобы меня не били, а я сама спровоцировала словесную перепалку своим агрессивным поведением. Новрузова продолжила психологический террор. Каждую ночь в своем окне я слышала угрозы и оскорбления в свой адрес. 26 сентября я с отцом и соседями-свидетелями пошла в исполнительную власть Хатаинского района, наш районный муниципалитет. У входа дежурила полиция. На глазах у полиции какая-то женщина бросила в меня бутылку. Рядом стояла кучка зевак. Я слышала, как полицейский сказал на азербайджанском: «У кого смелости хватит, бейте…» Эта женщина избила меня, сломала палец. Палец с тех пор деформирован. Мне также разбили губу, сломали зуб. Пока это безумие происходило, капитан полиции по имени Рашад Хаджиев стоял и улыбался. Я не рискнула сопротивляться, ведь иначе бы меня обвинили в провоцировании драки, возбудили дело и, того глядишь, отправили бы в СИЗО. Эта дама отобрала мой телефон и стала разбивать его камнем. Я слышала, как полицейский сказал на азербайджанском: «Не подпускайте Наталью к телефону». Один полицейский нам помог, только когда кучка визжащих женщин била моего отца и разбивала его телефон. Вызвали скорую, врачи зафиксировали побои.

9 сентября мы подали заявление в президентский аппарат. Нас оттуда отправили в Хатаинское управление полиции, для дачи показаний. Оттуда нас развернули со словами, что «сегодня все следователи заняты». Потом моего соседа-азербайджанца вызвали по моему делу как свидетеля в наш райотдел. Я его сопровождала, взяли с собой группу поддержки из мужчин с нашего двора. У входа в райотдел стояла Парвана Новрузова, ее сыновья и мать. Сыновья Новрузовой накинулись с кулаками на наших мужчин, Парвана Новрузова и ее мать повалили меня на асфальт и стали бить. Они держали мои длинные волосы с двух сторон, я даже не могла поднять головы. Третий сын Новрузовой, студент бакинской Академии физкультуры, профессиональный дзюдоист, нанес мне два удара ногой по голове. Я потеряла сознание. Когда очнулась, надо мной стояли полицейские, а Новрузова с семейством непринужденно болтали в сторонке.

«Если вы не задержите этих людей, я пожалуюсь министру внутренних дел», — сказала я полицейским.

Только после этого меня завели в райотдел. Старший сын Новрузовой Фарид Алиев сбежал. Ее младшего сына Фуада, который дзюдоист, пригласили в отделение для беседы. Новрузову и ее мать не трогали. Те у входа в отделение устроили митинг, обзывали меня «русской проституткой», матерно ругались. Через пять минут приехала скорая. Хоть я была вся избитая, врачи не посмотрели в мою сторону. Дзюдоист, который меня бил, при виде врачей стал имитировать сердечный приступ, а врачи стали возле него хлопотать. Скорую вызвали для него! При виде нас врач сказал: «Этих — на экспертизу».

Я дала сигнал своим, что надо отсюда бежать, пока нас не убили. Вызов в райотдел и последующие события были подстроены, чтобы добить нас! Добрались до СГБ, нас никто не принял, сказали, что поздно вечером у них никого нет. В Генпрокуратуре нам тоже никто не открыл. Мы обратились в МВД, здания Генпрокуратуры и МВД находятся рядом. В МВД дежурный офицер послал нас в наш райотдел по месту жительства. «Нас там сегодня чуть не убили!» — ответила я. Тогда нас отправили в Бакинское городское управление полиции. Хоть следы побоев были у меня на всем теле, в городском управлении скорую мне не вызвали. В законе Азербайджана о полиции сказано, что полицейский обязан вызвать врачей, если у пострадавшего следы телесных повреждений или он жалуется на плохое самочувствие. Скорую я вызвала сама. В городское управление вызвали полицейских из нашего райотдела, которые дежурили в день нападения на меня. Те стали доказывать, что мои обидчики задержаны, в райотделе мне якобы была оказана медпомощь, это зафиксировано камерами в райотделе. На скорой нас увезли в больницу, прямо в машине врачи стали мне оказывать помощь. Предложили госпитализацию, я отказалась, из-за больной мамы. Когда приехала домой, пришлось вызывать скорую и для мамы.

— Какова была реакция российского посольства в Баку? Там были в курсе вашей ситуации?

— Побоище в 37-м райотделе произошло 26 сентября 2018 года. 27 числа в Баку приехал Владимир Путин. У здания президентского аппарата я устроила пикет. Я говорила, что я русская, но гражданка Азербайджана всю свою жизнь, патриот своей страны. Не имею отношения к Карабаху, Армении, Сирии, обычный человек… Мой сосед снимал меня, но дежурившие полицейские отняли у него телефон и удалили файл с записью. Нас приняли в аппарате, обещали, что все будет хорошо, заверили, что нашей ситуацией занимается лично глава МВД Рамиль Усубов.

Усубов — большой человек в Азербайджане, земляк и друг семьи президента. Получается абсурд: сам Усубов держит мою ситуацию на контроле. А меня бьют под полицейскими камерами, на глазах у сотрудников МВД! Начальник следственного отдела Хатаинского управления полиции Бахадур Шукюров потом жаловался мне, что не хочет проблем с Новрузовой, у него двое детей, скоро пенсия… Принявший меня наконец Октай Керимов отдал приказ открыть по моей ситуации уголовное дело. Назначили по делу лучшего следователя, подполковника Мехмана Керимова, взяли двор под контроль. Я по совету адвоката сказала, что не дам показаний, пока не увижу съемок нападения на меня, зафиксированных на камеры МВД. Съемку я увидела — с частной видеокамеры. Мне сказали, что в день нападения ни одна камера в 37-м отделе не работала. Это была ложь. Сами же сотрудники этого отдела говорили мне, что камеры работали. Через год я получила письмо из МВД, где было сказано: записей нападения на меня не сохранилось, так как в момент нападения память камер была якобы переполнена. Это абсолютный нонсенс.

Началась пародия на следствие. Нам не помогали, а полтора года мотали нервы. Мои травмы дали о себе знать, я легла в больницу. По моему делу сменились шесть следователей, один хуже другого. Бахадур Шукюров, о котором я говорила, советовал мне отозвать претензии к Новрузовой, так как я все равно ничего не добьюсь. Любовник Новрузовой, известный в Баку врач Вугар Сафаров, в разговоре со мной прямым текстом намекал на высоких покровителей своей подруги: «Наталья, ты кто вообще такая?»

В феврале 2020 года я пошла на последний шаг — публично перерезала вены у здания посольства России в Баку. Была масса зевак, но из посольства никто не вышел, чтобы оказать помощь. Меня забрали в полицейский участок. Только после этого дело сдвинулось с мертвой точки, ушло в городское управление полиции. Дело уже имело огласку в азербайджанских СМИ. Мне стали помогать азербайджанские журналисты, правозащитники, обычные граждане страны. Русская община Михаила Забелина не делала ничего. В марте я писала послу России Михаилу Бочарникову, сказала ему, что вскрывала вены у посольства. Ответа от Бочарникова так и не было. Мои родственники в Москве и Петербурге писали в онлайн-приемную Путина. Им пришел ответ, что их письмо передано в МИД России. С марта по май в Азербайджане был жесткий карантин по коронавирусу. Связей с Россией никаких не было. Мы были предоставлены самим себе.

В ночь на 12 мая Новрузова со своим любовником кричали под моими окнами на азербайджанском: «Мы тебя зарежем!» Мой папа вышел, чтобы выдворить нахалов, любовник Новрузовой пытался отца избить. На следующий день я с родителями поехала к аппарату Ильхама Алиева и вышла в прямой видеоэфир на своей странице в Facebook. Я уже не стеснялась, терять было нечего. Прямо заявила, что глава МВД страны Вилайет Эйвазов, преемник Усубова, пытается меня заткнуть. Мимо как раз ехал кортеж президента. Комендатура аппарата, как преступников, запихнула нас в полицейскую машину, отцу скрутили руки. Потребовали немедленно удалить прямой эфир с Facebook. Я ответила: «Если и удалю, мое видео уже просмотрели тысячи человек». В городском управлении полиции маме стало плохо, скорую ей не вызвали. Я сама вызывала врачей. В городском управлении опять клялись-божились, что по делу будет объективное следствие и попросили меня ни в коем случае не общаться с прессой. Агентство «Туран», бакинская газета «Зеркало» писали о нашей проблеме, и после каждой публикации я получала нарекания от полицейских. «Туран» и «Зеркало» у нас считаются антиправительственными изданиями. У правозащитника Мехмана Алиева, который помогает мне чем может, официальные журналисты старательно ищут армянские корни — ведь Мехман критикует власть. Я каждый раз отвечала полицейским:

«Раз я, по вашим словам, не имею права общаться с прессой, подавайте на меня в суд, и я там докажу, что в Конституции Азербайджана прописано право граждан на свободу слова».

В соцсетях неизвестные мне люди писали мне: зачем я даю ход делу, если во всех учреждениях в Баку меня, извиняюсь, посылают на три буквы?

«Не замолкнешь, останется только убить тебя. Мы скажем, что ты армянка, нам ничего не будет», — писали мне эти анонимы.

Другие писали, что «русские, как и армяне, — неблагодарные твари, которые клевещут на приютивший их Азербайджан». Я была вынуждена закрыть свою страницу в Facebook.

— Вашему делу все же дали ход?

— Следствие идет. Офицер Рашад Хаджиев, который улыбался, когда меня и отца били, сейчас уже майор. Хаджиев заявляет: мой папа упал во время избиения, потому что был вдрызг пьян, его никто не бил. Из уголовного дела удаляются свидетельствующие в мою пользу документы и факты, а меня в известность не ставят. Я вынуждена добиваться повторного включения этих материалов в дело со скандалами. Так, видео, где меня избивают у полицейского участка, было приобщено только через год — благодаря тому, что я этого смогла добиться. Меня не информируют о передвижении дела по инстанциям. Следователи пользуются тем, что не в совершенстве знаю азербайджанский язык. Накануне наступления лета я взяла тайм-аут на общение с прессой.

9 июня меня позвали в Бакинское управление полиции на очную ставку с Парваной Новрузовой, а других пострадавших — с сыновьями Новрузовой. Я попросила начальника отдела по особо тяжким преступлениям подполковника Эльнура Новрузова, чтобы он обеспечил порядок. Ведь когда Новрузову вызывают по моему делу, подойдя к полицейской дежурке в отделении, она начинает: «Вы не верьте этим русским, они захватили Карабах. Иорина устроила дома притон, ее отец алкоголик, все соседи против них». Все это я рассказала начальнику «убойного» отдела Новрузову. Тот мне: «А что я сделаю, это ее конституционное право»… Парвана Новрузова начала оскорблять нас, как русских, еще до начала очной ставки. На самой ставке она сказала, что Афет Шахбазлы — та самая ваххабитка — ее подруга, много лет терпит издевательства от «русской проститутки» Иориной и ее семьи. «Афет не может с Иориной справиться столько лет, а вот я этих русских поставлю на место», — сказала Новрузова. Когда опять пошла матерная брань в адрес России и русских, я покинула очную ставку со скандалом.

Вторая очная ставка прошла нормально. 9 июля, когда меня вызвали для ознакомления с уголовным делом, я узнала: мать Афет Шахбазлы Гюляра Махмудова, которая, согласно материалам дела, избивала меня вместе с Новрузовой и своей дочерью, освобождена от уголовного преследования за отсутствием состава преступления. Получается, раз били двое, а не трое, то Иорина могла отбиться, значит, Иорина лжет. Следователь мне отказал в копировании материалов уголовного дела, хотя по закону у меня такое право есть. Он также сказал, что Махмудова уже не подозреваемая, потому что это согласовано с прокуратурой. Я потребовала вернуть протоколы, где стоит моя подпись, что я получила уголовное дело для ознакомления. Раз мать Шахбазлы выведена из уголовного дела без оснований, значит, дело уже сфальсифицировано против меня и моя подпись под протоколами недействительна. Следователь с наглым видом собрал все бумаги и положил в ящик своего стола. Мне и свидетелям по моему делу не отдали удостоверений личности. Я уже собиралась освещать этот маразм в соцсетях в формате видео — у меня отобрали телефон, сказав, что отдадут обратно, если прекращу свой эфир. Мы поехали опять по инстанциям. В аппарате президента, СГБ, прокуратуре нас не приняли. Мы писали в МВД, Генпрокуратуру, СГБ: требуем считать наши подписи под протоколами недействительными, так как уголовное дело сфальсифицировано.

Дело возбуждено по статье 221 часть 3 Уголовного кодекса Азербайджана — групповое хулиганство с применением насилия к пострадавшему и повреждением чужого имущества, с применением оружия. Максимальное наказание по этой статье — шесть лет. В деяниях банды Шахбазлы и Новрузовой есть экстремистский состав, ведь они угрожали моей семье именно как русским. В УК Азербайджана на этот счет предусмотрены более тяжкие статьи: подстрекательство к совершению геноцида, преследование по национальным или расовым мотивам, апартеид. Наказание по этим статьям — до пожизненного заключения. Про Гюляру Махмудову мне рассказывал один из следователей по моему делу. По словам следователя, мать Шахбазлы избивала своего мужа (или сожителя — не помню уже) железным прутом по голове, из-за чего мужчина едва не скончался. Шахбазлы не села в тюрьму, уголовное дело почему-то приостановили. В полиции говорят, что Шахбазлы-мать судить нельзя из-за возраста. К тому же, как сказали в полиции, внуки этой женщины в розыске как террористы, дочь на профучете как ваххабитка, получается, что вся семья — уголовники. Получается неприглядная картина для государственной пропаганды.

Мое дело в июле ушло в суд, — несмотря на наши протесты и заверения прокурора по надзору, что без моего ведома с делом ничего делать не будут. Новрузова в соцсетях хвалится своими большими связями в МВД. По ее словам, ее друг — начальник Бакинского управления полиции генерал-полковник Миргафар Сеидов. Я сохранила скриншот из Facebook, где Новрузова называет этого генерала фамильярно Миргафаром. Где-то месяц назад руководитель пресс-службы ГАИ Азербайджана полковник Вагиф Асадов связался со мной. Он пришел к нам домой и вежливо спросил, можно ли замять уголовное дело против Новрузовой. Как я знаю от знакомых журналистов, родственник Асадова купил рядом с моим домом землю под застройку. Парвана Новрузова — их близкий человек, которого они послали к нам, чтобы силой «пробить» стройку объекта рядом с нашим домом. Женат Асадов, как я слышала, на гражданке России.

Закрывал уголовное дело против Новрузовой и ее банды прокурор Хатаинского района Баку Юсиф Ильдырымзаде. Он тесть экс-главы МВД Рамиля Усубова. Несколько людей сказали мне, что Ильдырымзаде ранее покрывал многочисленные хулиганские действия Парваны Новрузовой. В соцсетях сыновей Новрузовой есть фотографии главы Службы безопасности президента Бейляра Эюбова. Они так пишут об Эюбове, будто он любимый родственник их семьи. По телефону Новрузова однажды мне сказала, что якобы дошла до вице-президента Азербайджана Мехрибан Алиевойи теперь «мне конец». От знакомых я слышала, что Новрузова говорила: «Российский консул мне прохода не дает из-за этой Иориной». В период карантина в Баку на ряд территорий можно заходить или заезжать только по пропускам. Я сама видела, что Новрузова везде проходит и проезжает свободно. Такой человек вместе со своим старшим сыном угрожал по телефону мне, что зарежет меня, моих родителей и свидетелей по делу, если я не заберу заявления!

Русская община Азербайджана от меня отвернулась. Надежда осталась на моих друзей-азербайджанцев. Я надеюсь, что власти России не бросят в беде своих соотечественников из Баку. Произошедшее с моей семьей — коррумпированный нацизм в стране, где власти на каждом шагу пропагандируют мультикультурализм и соблюдение прав человека. У кого деньги и связи, тот может нарушать закон сколько влезет. А маленького человека здесь ничего не стоит убрать с дороги.

Примечание. В распоряжении EADaily есть аудиозаписи устных угроз в адрес семьи Иориных на азербайджанском языке, видеозаписи нападений, фотоснимки нанесенных Ирине Иориной побоев. На момент публикации материала делом семьи Иориных занялся Правозащитный центр Всемирного русского народного собора.

Муса Ибрагимбеков

Источник

Источник: bazaistoria.ru

уникальные шаблоны и модули для dle