Обновлённая Конституция РФ требует отмены Монреальского протокола. Часть 2
---
Игорь Мазурин
Россия имела время для подготовки к окончательному запрету Монреальским протоколом с 1996 года «озоноопасных» хладагентов в экспортируемом холодильном оборудовании (как в агрегатах, так и в теплоизоляции). Но, в отличие от всех других стран, необходимые для переходного периода запасы «озоноопасных» фреонов в России сделаны не были. Технических трудностей решения этой задачи не существовало, так как основная доля холодильного экспорта России приходилась на запрещённые фреоны. Так в чем же дело?
История внедрения озонобезопасного и токсичного хладагента R-134a в России
Роль главного эксперта в выборе альтернативы запрещаемым Монреальским протоколом озоноопасным феронам в России взяла на себя ассоциация «Холод-быт» в лице своего главного специалиста, доктора технических наук Игоря Мартыновича Калниня. На научно-техническом Совете Минприроды 14 сентября 1994 года им были представлены данные по состоянию на 1993 год, из которых следовало, что при объёме выпуска в России холодильников и морозильников в количестве 3,3 млн штук, примерно 20% из них уходило на экспорт. Потребность в запрещённых фреонах при этом составила всего 5200 тонн, из них фреона-12 — 1200 тонн, фреона-11 — 2000 тонн, фреона 113 — 2000 тонн.
С опозданием на пять лет с момента вхождения России в состав стран-участниц Монреальского протокола, только в 1994 году на совещании в Минприроды впервые был рассмотрен вопрос о поиске альтернативных хладагентов. По тексту протокола, вывод главного специалиста Ассоциации «Холод-быт» дословно звучал так:
«Общепринятым заменителем R-12 в мировой практике в настоящее время является R-134а, который по большинству свойств отвечает предъявленным требованиям. Фреон-134а принят в качестве основного озонобезопасного холодильного агента и в Ассоциации «Холод-быт».
В своих предыдущих публикациях по испытаниям фреона-134а эксперт от Ассоциации «Холод-быт» И.М. Калнинь давал противоположные оценки по энергетической эффективности R-134а [6], которая была на 20% хуже, чем у фреона-12. Кроме того, этот хладагент продавался без сертификата по токсической безопасности и без указания состава примесей. Для России такая ситуация была недопустима, так как нарушала требования СанПиН 2.3.2.560−96 «Гигиенические требования к качеству и безопасности продовольственного сырья и пищевых продуктов» и не понятно, почему ассоциация «Холод-быт» использовала его в качестве основного озонобезопасного холодильного агента. Подобной практики с другими фторидами в России до этого не было. Поэтому рекомендации эксперта были совершенно безосновательны, поскольку ГОСТы и ТУ в России отменили только в 2003 году, а санитарные нормы до сего дня ещё действуют. Но в отсутствии оппонентов и специалистов-холодильщиков в составе Минприроды, НТС приняло слова главного специалиста Ассоциации «Холод-быт» за истину. Предполагалось, что он точно знает все особенности использования рабочих тел, то есть фреонов в бытовых и промышленных агрегатах. Как позже оказалось, про требования отечественных санитарных норм знали только санитарные врачи, а их в 1994 году в качестве главных действующих лиц по обсуждаемым вопросам уже не было.
Главным итогом совещания в Минприроды было Решение НТС от 14.09.1994 о переводе бытовой холодильной техники на озонобезопасные вещества, которое закрепило полное и безальтернативное воцарение в России фреона R-134a — опасного для человека, нестабильного и ядовитого детища триумвирата ТНК — Дюпон де Немур (США), ICI (Англия), Elf Atochem (Франция).
Свойства этого хладагента, с точки зрения его опасности для человека, на НТС вообще не обсуждались, хотя официальные данные CPMP (Европейская Комиссии по патентованию лекарственных препаратов) по составу ядовитых примесей в этом хладагенте уже появились в июле 1994 года и были неутешительными [7]. Суммарная концентрация примесей, обнаруженных в R-134a, достигала 2%. В запрещённых к использованию ХФУ общее количество примесей ограничивалось сотыми долями процента и каждая фторсодержащая примесь была на уровне тысячных и миллионных долей процента. В R-134a состав примесей даже по американским данным превысил 20 наименований, более половины из которых были малоизученными и не имели отечественных предельно допустимых концентраций (ПДК). Видимо, основанием для столь безответственного решения и стала утрата конституционного приоритета человека, его безопасности и здоровья, быстро усвоенная в Минприроды после принятия Россией Монреальского протокола. Председателем того заседания НТС был первый заместитель министра охраны окружающей среды и природных ресурсов РФ Алексей Филиппович Порядин.
После принятия безальтернативного решения по использованию R-134a в бытовых холодильниках, предназначенных для экспорта, судьба холодильной промышленности России была решена. О собственном производстве альтернативных хладагентов уже не было речи. Осталась надежда на вердикт Санэпидемнадзора, поскольку R-134а не было в перечне хладагентов, разрешённых к контакту с пищевыми продуктами.
Только через 10 лет, в 2005 году, после официального запроса в Санэпиднадзор по поводу токсических свойств R-134а был получен интересный ответ, из которого следует, что все
«озонобезопасные хладоны R-32, R-21, R-134a, R-125, R-124a относятся к малотоксичным и малоопасным веществам, преимущественно наркотического типа действия».
Кроме того, в письме сообщалось, что R-134a прошёл процедуру государственной регистрации. К упомянутым выше данным 1994 года [7] по составу примесей в R-134a «европейского качества», в 1998 году к ним добавили подтверждение из американского источника [8].
Судя по этим данным, для человека контакт с R-134a мог закончится весьма печально. Роспотребнадзор (или Санэпиднадзор) в своём ответе 2005 года ссылался на единственную работу 1996 года, выполненную в НИИ гигиены и профпатологии Минздравмедпрома РФ (ФГУП «НИИ ГПЭЧ» ФМБА России), г. Санкт-Петербург. Результаты исследования опубликованы в [9]. В этой работе приводятся результаты исследования токсических свойств гидрофторуглеродов R-21, R-32, R-125, R-134a, R-124a и R-124B1. На основе этих данных, полученных по упрощённой методике испытаний, без указания состава примесей в исследуемых веществах, делается вывод о безопасности всех перечисленных гидрофторуглеродов и отнесении их четвёртому классу опасности с ПДК 3000 мг/м3. Иными словами, по опасности они идентичны фреону-12 и близки к азоту. Может это и возможно, если их очищать до уровня, близкого к запрещённым ХФУ. Но в том вся причина, что очистка ГФУ до безопасного уровня пока сделана для R-134a. Но цена такого продукта на два порядка выше в сравнении с фреоном-12 и время безопасного существования в холодильном агрегате этого очищенного вещества составляет несколько рабочих часов. Затем наступает неизбежное загрязнение вещества за счёт продуктов деструкции нестабильного R-134a. Это физические свойства ГФУ и их невозможно изменить.
Возникает вопрос, чьим же данным верить, если санитарные службы Евросоюза и США (CPMP в 1994 году [7] и FDA CDER в 1998 года [8]) показали, что в составе R-134a присутствуют ядовитые примеси, исключающих надежду подопытных мышей даже на короткую жизнь [7, 8], а российский НИИ гигиены и профпатологии, напротив, приходит к выводу, что в R-134a ничего опасного нет и ни о каких примесях даже не упоминает [9]? Может ли такое быть, если не предполагать прямой фальсификации результатов исследования? Оказывается, может, если вспомнить, что в 1990-е годы R-134a высокой степенью очистки сорта «фарма», не содержащий токсичных примесей, выпускался по очень высокой цене для медицинских целей немецкой фирмой «Сольвей». По другим ГФУ аналогичных сообщений не было.
В итоге, результаты единственного российского исследования токсических свойств ГФУ неизвестного состава и производителя, противоречащего заключения санитарных инспекций США и ЕС, оказалось достаточным для утверждения возможности их использования в бытовых холодильниках, где возможен контакт фреона с пищевыми продуктами.
Оставалось дождаться прекращения использования в России последнего сравнительно безопасного фреона-22 в и пока ещё не запрещённого до 2020 года, фреона в России. Но и здесь Россию ожидала неприятная новость.
Неизвестно, чьими стараниями и с какой целью, но в России решили досрочно выполнить обязательства Монреальского протокола по запрету формально практически безопасного для озоносферы фреона-22, ОDP (потенциал озоновой опасности) которого составляет всего 0,05! И сделано это было в 2013 году, за 17 лет до ранее объявленного срока прекращения использования фреона-22 в 2030 году. В это время уже была полная ясность в отношении полной научной несостоятельности гипотезы Молины-Роуленда, уже прошло 20 лет с момента разгадки Владимиром Сывороткиным причин появления озоновых дыр [12].
Видимо, финансовая мощь знакомого нам триумвирата ТНК действительно безгранична. Убытки России опять составили астрономическую сумму, поскольку в эксплуатации находятся не менее полумиллиона холодильных агрегатов с фреоном-22. Но теперь, когда рынок хладагентов и холодильного оборудования России полностью перешёл к иностранным ТНК, возникла новая ситуация.
Неожиданный поворот — повторный кризис исчерпание запасов сырьевого фтора
С подачи ЮНИДО (Организации Объединённых Наций по промышленному развитию) в 2013 году весь мир заговорил о природных хладагентах, к которым необходимо срочно переходить, поскольку все остальные виды хладагентов не подходят для применения из-за их неприлично долгой жизни в атмосфере.
Это уже совершенно новый разворот событий, в котором про озоновую опасность говорить перестали и на первое место выдвинули парниковую опасность, для уменьшения которой придуманы Киотский протокол и Парижское соглашение.
Об отсутствии научной основы парниковой опасности по гипотезе Фурье-Тиндаля Российская академия наук высказалась официально ещё в 2005 году. США также однозначно высказали своё мнение на этот счёт, выйдя из обязательств по Киотскому протоколу в 2002 году ввиду «неполного знания предмета договора». Вышли США и из Парижского соглашения. Россия же вернулась в климатическую мышеловку, которая, по словам Анатолия Чубайса, успешно захлопнулась, несмотря на данное в 2013 году обещание Дмитрия Медведева выйти из обязательств по Киотскому протоколу.
Тем не менее, с начала 1990-х годов газы с высоким потенциалом глобального потепления всеми силами пытаются приравнять к озоноопасным и перенести их в перечень запрещаемых газов Монреальского протокола. По существующим публикациям, так оно и есть. Метан, который в значительных количествах выбрасывается из земных недр (до 400 млрд тонн в год), не весь сгорает в атмосфере под действием грозовых разрядов. Значительная его часть поднимается в стратосферу, где он и разрушает озоновый слой. Тогда при чём здесь фреоны, которые обвинили в разрушении озона? Они, конечно, теоретически тоже могут участвовать в разрушении озона, но их доля ничтожно мала, что подтвердили данные по последствиям извержения вулкана Пинатубо в 1991 году. Однако, среди безопасных для человека газов, не содержащих хлор и бром, есть те, что могут быть использованы в качестве хладагентов. А условия Монреальского протокола настолько широки, что обычным голосованием зависимых от экспорта стран-участниц можно запретить любые газы, если они за это проголосуют. В этом случае молодая и услужливая наука климатология оказалась весьма кстати.
Но в Киотском протоколе смелость его авторов превзошла все ожидания. Они умудрились с точностью до одного ватта посчитать тепловые балансы Земной поверхности и сделать вывод о необходимости сокращения выбросов углекислоты в атмосферу. Правда, при этом они забыли про главный парниковый газ планеты — водяной пар, который как углекислый газ делится на антропогенный и природный. Парниковые эффекты антропогенных углекислого газа и пара сравнимы по величине. Странным образом не учитывается и собственное тепло Земли. Не учитывается и изменение скорости Земли на орбите. Вулканы и землетрясения тоже не в расчёте. О материальных балансах хлора и фтора в атмосфере Земли ни слова. Ничего удивительного, что Киотский протокол принимался с огромной дырой в балансе — климатологам не было известно куда из атмосферы исчезает приблизительно треть попадающего в нее углерода.
И вдруг непредсказуемый поворот. Внезапно началось охаивание озонобезопасных гидрофторуглеродов, включая R-134a, якобы ввиду их долгой жизни в атмосфере и был предложен переход к «природным газам», в число которых почему-то входят только аммиак, углекислота и углеводороды, а природные фреоны и элегаз опять были забыты.
Такой неожиданный поворот имеет только одно разумное объяснение — как следствие исчерпания запасов сырьевого фтора, количество которого в молекулах ГФУ примерно вдвое больше, чем в запрещённых ХФУ. Кроме того, из-за нестабильности ГФУ, содержащих в молекуле водород в слабой связи с углеродом, их срок использования в герметичных холодильных агрегатах стал в три-четыре раза короче, чем для прежних фреонов, то есть всего 6−10 лет. После чего отработавшие ГФУ выбрасывают в атмосферу, так как технологии их сбора и регенерации нет — её не создали. А не создали её потому, что нет обязывающих к этому документов, а это означает, что ГФУ регенерации не подлежат, несмотря на присвоенный им огромный ПГП (потенциал глобального потепления).
Здесь надо пояснить, что означает ПГП, например, 12 000. С физической точки зрения это означает, что способность создавать парниковый эффект у данного газа в 12 000 раз выше, чем у СО2. А с экономической точки зрения в странах, где введена «цена на углерод» в виде углеродного налога или стоимости квот на выбросы, это означает, что выброс 1 кг газа с таким ПГП будет стоить как выброс 12 тонн СО2. Например, в Швеции, где углеродный налог достигал $150 за тонну СО2, это означает $150 * 12 = $1800 за КИЛОГРАММ газа с ПГП 12 000.
Но почему же тогда не разработаны обязывающие к регенарации ГФУ документы? Во-первых, поскольку революционный по своему значению для решения глобальных экологических проблем стандарт качества ISO-9001 в редакции 1987 года, предполагавший создание технологии полной утилизации всех изделий и материалов на стадии ТЗ, что означало практический переход к экономике 100%-го рециклинга, просуществовал всего 7 лет, так как вступил в непреодолимое противоречие с экономики роста, требующей непрерывного роста и был подвергнут радикальному редактированию в 1994 и 2005 годах, превратившую его в собственную противоположность. Обратите внимание — вторая редакция появляется в 1994 году. Без изменений в стандарте выведение на рынок неизученных ГФУ, не имеющих методики утилизации было бы невозможно.
Для смесевых хладагентов (от R401 до R-411) время жизни в полугерметичных машинах средней и большой мощности ещё короче — всего один-два года по причине разной скорости утечки компонентов неазеотропной смеси и невозможности восстановления их первичных свойств. Технологию регенерации многокомпонентных смесей также не создали. При этом выбросы смесевых хладагентов в атмосферу от крупных машин достигают тысяч килограммов с одной машины. При таком нерачительном использовании хладагентов сырьевые запасы фтора оказались на грани исчезновения, и переход на безфторные хладагенты стал неизбежен.
Здесь можно констатировать повторение сырьевого кризиса, который, как и в первый раз, возник из-за бездумного отношения с запасам сырьевого фтора. В 1970-е годы в США в год выбрасывали до полумиллиона тонн в год фреона-12 и фреона-11, используя их в бытовых спреях. Затем спреи с фреонами запретили, но в 1990-е годы перешли исключительно на ГФУ, в молекуле которых фтора до 80%. При этом объём выбросов не сократился, а наоборот увеличился из-за их нестабильности. О сборе и регенерации фторидов после 1990-х годов уже не вспоминали. По этой причине остатки доступных запасов сырьевого фтора исчерпали.
Теперь для применения остались только ядовитый аммиак и бризантные углеводороды, а для холодильных агрегатов ещё ядовитая двуокись серы, которую до появления фреонов использовали в бытовых холодильниках в качестве хладагента. Надо заметить, что хотя и с опозданием, но всем стало понятным требование по применению исключительно замкнутых циклов для агрегатов, использующих в качестве рабочих тел оставшиеся в наличии фторсодержащие рабочие тела, в том числе и фреоны в холодильниках. С опозданием на 30 лет на свет появилась Кигалийская поправка к Монревальскому протоколу, действительно необходимая по причине полнейшей непригодности для использования в качестве рабочих тел нестабильных и ядовитых гидрофторуглеродов (ГФУ).
В очередной раз ТНК блестяще показали, каких невероятных экономических успехов можно добиться, игнорируя конституционные гарантии безопасности человека и окружающей среды, исключая процессов принятия решений санитарные службы и ликвидируя технологический суверенитет целых государств.
О ситуации с запасами сырьевого фтора в России
Сырьевых запасов фтора в России достаточно для обеспечения собственных нужд в металлургии алюминия и стали, в атомной промышленности, а также для производства безхлорных хладагентов. Первичным источником фтора в России сегодня являются заводы по производству удобрений из апатитов и фосфоритов, в которых содержание фтора на уровне 3%. Крупных месторождений плавикового шпата и криолита, в которых фтора 35 и 54% соответственно, в мире практически не осталось ещё полвека назад [11]. По этой причине помимо первичных источников, существенный интерес представляют вторичные ресурсы фтора.
В частности, для производства фторуглеродов, например R-218 (C3F8), вполне подойдёт способ ВНИИХТ (Ведущий научно-исследовательский институт химической технологии госкорпорации «Росатом») по получению озонобезопасных веществ путём фторирования различных органических соединений, к примеру C6F6 (мономер 6) гексафторидом урана (UF6), обеднённого по изoтопу U235. Этот способ известен более 20 лет. Он крайне выгоден с экологической точки зрения, поскольку позволяет решать проблему использования отходов уранового производства. Эта технология вполне реально может обеспечить для России решение навязанных проблем с рабочими телами даже при условии выполнения обязательств России по Монреальскому протоколу.
Проблемы внедрения собственных технологий в России иллюстрируют простую истину «политика есть искусство возможного». В истории с безхлорными хладагентами сегодняшний кризис подтвердил эту истину. Россия, имея прекрасные результаты испытаний альтернативного хладагента Хладона-510, сырьевую базу по фтору, технологию производства и рецикла альтернативного хладагента, за 35 лет так и не смогла использовать свои явные преимущества.
Сегодня Россия данник совершенно бездарного и разорительного технического направления, продиктованного ТНК «Дюпон де Немур» всему миру в конце 1980-х годов. Не имея сырьевой базы, и предложив совершенно непригодный для использования, ядовитый и дорогой фреон R-134а, «Дюпон де Немур» завоевала мировой рынок холодильного оборудования, используя совершенно научно не обоснованные экологические лозунги на основе недоказанной гипотезы Молины-Роуленда. Надо признать высочайший новаторский уровень маркетинга этой ТНК.
Но даже решив проблему производства озонобезопасных хладагентов, необходимо использовать хладагенты по схеме, исключающей их выброс в атмосферу и предусматривающей сбор и восстановление первичных свойств, поскольку фтор как был, так и остался «исчезающим» элементом. Мир уже пытался это делать перед введением запретов на использование фреона-12. Но после введения запретов и воцарения R-134a сбор фторсодержащих хладагентов был прекращён и настала эпоха бездумного отношения к фторидам, хотя сбор и восстановление первичных свойств фторидов не является сложной технической проблемой.
Принципиально важно восстановить первичный текст и обязательства по выполнению стандарта ISO-9001 1987 года, обязывающего производителя заботиться о сборе и восстановлении первичных свойств созданной им продукции. Сегодня в отношении фреонов, цена которых стала на порядок выше, задача сбора и восстановления их первичных свойств имеет существенную финансовую мотивацию. Есть довольно простое техническое решение этой проблемы с использованием сорбентов. Надо только этого захотеть, но на государственном уровне. При этом российскому правительству необходимо излечиться от идиосинкразии в отношении любых НИОКР (знаменитое гайдаровское «всё что надо, купим за границей»). Без научных исследований мы обречены на бесконечное повторение различных кризисов, поскольку маркетинговое искусство ТНК достигло высочайшего уровня в виде установления «зелёного» диктата над всей мировой промышленностью.
Продолжение следует…
Источник
Россия имела время для подготовки к окончательному запрету Монреальским протоколом с 1996 года «озоноопасных» хладагентов в экспортируемом холодильном оборудовании (как в агрегатах, так и в теплоизоляции). Но, в отличие от всех других стран, необходимые для переходного периода запасы «озоноопасных» фреонов в России сделаны не были. Технических трудностей решения этой задачи не существовало, так как основная доля холодильного экспорта России приходилась на запрещённые фреоны. Так в чем же дело?
История внедрения озонобезопасного и токсичного хладагента R-134a в России
Роль главного эксперта в выборе альтернативы запрещаемым Монреальским протоколом озоноопасным феронам в России взяла на себя ассоциация «Холод-быт» в лице своего главного специалиста, доктора технических наук Игоря Мартыновича Калниня. На научно-техническом Совете Минприроды 14 сентября 1994 года им были представлены данные по состоянию на 1993 год, из которых следовало, что при объёме выпуска в России холодильников и морозильников в количестве 3,3 млн штук, примерно 20% из них уходило на экспорт. Потребность в запрещённых фреонах при этом составила всего 5200 тонн, из них фреона-12 — 1200 тонн, фреона-11 — 2000 тонн, фреона 113 — 2000 тонн.
С опозданием на пять лет с момента вхождения России в состав стран-участниц Монреальского протокола, только в 1994 году на совещании в Минприроды впервые был рассмотрен вопрос о поиске альтернативных хладагентов. По тексту протокола, вывод главного специалиста Ассоциации «Холод-быт» дословно звучал так:
«Общепринятым заменителем R-12 в мировой практике в настоящее время является R-134а, который по большинству свойств отвечает предъявленным требованиям. Фреон-134а принят в качестве основного озонобезопасного холодильного агента и в Ассоциации «Холод-быт».
В своих предыдущих публикациях по испытаниям фреона-134а эксперт от Ассоциации «Холод-быт» И.М. Калнинь давал противоположные оценки по энергетической эффективности R-134а [6], которая была на 20% хуже, чем у фреона-12. Кроме того, этот хладагент продавался без сертификата по токсической безопасности и без указания состава примесей. Для России такая ситуация была недопустима, так как нарушала требования СанПиН 2.3.2.560−96 «Гигиенические требования к качеству и безопасности продовольственного сырья и пищевых продуктов» и не понятно, почему ассоциация «Холод-быт» использовала его в качестве основного озонобезопасного холодильного агента. Подобной практики с другими фторидами в России до этого не было. Поэтому рекомендации эксперта были совершенно безосновательны, поскольку ГОСТы и ТУ в России отменили только в 2003 году, а санитарные нормы до сего дня ещё действуют. Но в отсутствии оппонентов и специалистов-холодильщиков в составе Минприроды, НТС приняло слова главного специалиста Ассоциации «Холод-быт» за истину. Предполагалось, что он точно знает все особенности использования рабочих тел, то есть фреонов в бытовых и промышленных агрегатах. Как позже оказалось, про требования отечественных санитарных норм знали только санитарные врачи, а их в 1994 году в качестве главных действующих лиц по обсуждаемым вопросам уже не было.
Главным итогом совещания в Минприроды было Решение НТС от 14.09.1994 о переводе бытовой холодильной техники на озонобезопасные вещества, которое закрепило полное и безальтернативное воцарение в России фреона R-134a — опасного для человека, нестабильного и ядовитого детища триумвирата ТНК — Дюпон де Немур (США), ICI (Англия), Elf Atochem (Франция).
Свойства этого хладагента, с точки зрения его опасности для человека, на НТС вообще не обсуждались, хотя официальные данные CPMP (Европейская Комиссии по патентованию лекарственных препаратов) по составу ядовитых примесей в этом хладагенте уже появились в июле 1994 года и были неутешительными [7]. Суммарная концентрация примесей, обнаруженных в R-134a, достигала 2%. В запрещённых к использованию ХФУ общее количество примесей ограничивалось сотыми долями процента и каждая фторсодержащая примесь была на уровне тысячных и миллионных долей процента. В R-134a состав примесей даже по американским данным превысил 20 наименований, более половины из которых были малоизученными и не имели отечественных предельно допустимых концентраций (ПДК). Видимо, основанием для столь безответственного решения и стала утрата конституционного приоритета человека, его безопасности и здоровья, быстро усвоенная в Минприроды после принятия Россией Монреальского протокола. Председателем того заседания НТС был первый заместитель министра охраны окружающей среды и природных ресурсов РФ Алексей Филиппович Порядин.
После принятия безальтернативного решения по использованию R-134a в бытовых холодильниках, предназначенных для экспорта, судьба холодильной промышленности России была решена. О собственном производстве альтернативных хладагентов уже не было речи. Осталась надежда на вердикт Санэпидемнадзора, поскольку R-134а не было в перечне хладагентов, разрешённых к контакту с пищевыми продуктами.
Только через 10 лет, в 2005 году, после официального запроса в Санэпиднадзор по поводу токсических свойств R-134а был получен интересный ответ, из которого следует, что все
«озонобезопасные хладоны R-32, R-21, R-134a, R-125, R-124a относятся к малотоксичным и малоопасным веществам, преимущественно наркотического типа действия».
Кроме того, в письме сообщалось, что R-134a прошёл процедуру государственной регистрации. К упомянутым выше данным 1994 года [7] по составу примесей в R-134a «европейского качества», в 1998 году к ним добавили подтверждение из американского источника [8].
Судя по этим данным, для человека контакт с R-134a мог закончится весьма печально. Роспотребнадзор (или Санэпиднадзор) в своём ответе 2005 года ссылался на единственную работу 1996 года, выполненную в НИИ гигиены и профпатологии Минздравмедпрома РФ (ФГУП «НИИ ГПЭЧ» ФМБА России), г. Санкт-Петербург. Результаты исследования опубликованы в [9]. В этой работе приводятся результаты исследования токсических свойств гидрофторуглеродов R-21, R-32, R-125, R-134a, R-124a и R-124B1. На основе этих данных, полученных по упрощённой методике испытаний, без указания состава примесей в исследуемых веществах, делается вывод о безопасности всех перечисленных гидрофторуглеродов и отнесении их четвёртому классу опасности с ПДК 3000 мг/м3. Иными словами, по опасности они идентичны фреону-12 и близки к азоту. Может это и возможно, если их очищать до уровня, близкого к запрещённым ХФУ. Но в том вся причина, что очистка ГФУ до безопасного уровня пока сделана для R-134a. Но цена такого продукта на два порядка выше в сравнении с фреоном-12 и время безопасного существования в холодильном агрегате этого очищенного вещества составляет несколько рабочих часов. Затем наступает неизбежное загрязнение вещества за счёт продуктов деструкции нестабильного R-134a. Это физические свойства ГФУ и их невозможно изменить.
Возникает вопрос, чьим же данным верить, если санитарные службы Евросоюза и США (CPMP в 1994 году [7] и FDA CDER в 1998 года [8]) показали, что в составе R-134a присутствуют ядовитые примеси, исключающих надежду подопытных мышей даже на короткую жизнь [7, 8], а российский НИИ гигиены и профпатологии, напротив, приходит к выводу, что в R-134a ничего опасного нет и ни о каких примесях даже не упоминает [9]? Может ли такое быть, если не предполагать прямой фальсификации результатов исследования? Оказывается, может, если вспомнить, что в 1990-е годы R-134a высокой степенью очистки сорта «фарма», не содержащий токсичных примесей, выпускался по очень высокой цене для медицинских целей немецкой фирмой «Сольвей». По другим ГФУ аналогичных сообщений не было.
В итоге, результаты единственного российского исследования токсических свойств ГФУ неизвестного состава и производителя, противоречащего заключения санитарных инспекций США и ЕС, оказалось достаточным для утверждения возможности их использования в бытовых холодильниках, где возможен контакт фреона с пищевыми продуктами.
Оставалось дождаться прекращения использования в России последнего сравнительно безопасного фреона-22 в и пока ещё не запрещённого до 2020 года, фреона в России. Но и здесь Россию ожидала неприятная новость.
Неизвестно, чьими стараниями и с какой целью, но в России решили досрочно выполнить обязательства Монреальского протокола по запрету формально практически безопасного для озоносферы фреона-22, ОDP (потенциал озоновой опасности) которого составляет всего 0,05! И сделано это было в 2013 году, за 17 лет до ранее объявленного срока прекращения использования фреона-22 в 2030 году. В это время уже была полная ясность в отношении полной научной несостоятельности гипотезы Молины-Роуленда, уже прошло 20 лет с момента разгадки Владимиром Сывороткиным причин появления озоновых дыр [12].
Видимо, финансовая мощь знакомого нам триумвирата ТНК действительно безгранична. Убытки России опять составили астрономическую сумму, поскольку в эксплуатации находятся не менее полумиллиона холодильных агрегатов с фреоном-22. Но теперь, когда рынок хладагентов и холодильного оборудования России полностью перешёл к иностранным ТНК, возникла новая ситуация.
Неожиданный поворот — повторный кризис исчерпание запасов сырьевого фтора
С подачи ЮНИДО (Организации Объединённых Наций по промышленному развитию) в 2013 году весь мир заговорил о природных хладагентах, к которым необходимо срочно переходить, поскольку все остальные виды хладагентов не подходят для применения из-за их неприлично долгой жизни в атмосфере.
Это уже совершенно новый разворот событий, в котором про озоновую опасность говорить перестали и на первое место выдвинули парниковую опасность, для уменьшения которой придуманы Киотский протокол и Парижское соглашение.
Об отсутствии научной основы парниковой опасности по гипотезе Фурье-Тиндаля Российская академия наук высказалась официально ещё в 2005 году. США также однозначно высказали своё мнение на этот счёт, выйдя из обязательств по Киотскому протоколу в 2002 году ввиду «неполного знания предмета договора». Вышли США и из Парижского соглашения. Россия же вернулась в климатическую мышеловку, которая, по словам Анатолия Чубайса, успешно захлопнулась, несмотря на данное в 2013 году обещание Дмитрия Медведева выйти из обязательств по Киотскому протоколу.
Тем не менее, с начала 1990-х годов газы с высоким потенциалом глобального потепления всеми силами пытаются приравнять к озоноопасным и перенести их в перечень запрещаемых газов Монреальского протокола. По существующим публикациям, так оно и есть. Метан, который в значительных количествах выбрасывается из земных недр (до 400 млрд тонн в год), не весь сгорает в атмосфере под действием грозовых разрядов. Значительная его часть поднимается в стратосферу, где он и разрушает озоновый слой. Тогда при чём здесь фреоны, которые обвинили в разрушении озона? Они, конечно, теоретически тоже могут участвовать в разрушении озона, но их доля ничтожно мала, что подтвердили данные по последствиям извержения вулкана Пинатубо в 1991 году. Однако, среди безопасных для человека газов, не содержащих хлор и бром, есть те, что могут быть использованы в качестве хладагентов. А условия Монреальского протокола настолько широки, что обычным голосованием зависимых от экспорта стран-участниц можно запретить любые газы, если они за это проголосуют. В этом случае молодая и услужливая наука климатология оказалась весьма кстати.
Но в Киотском протоколе смелость его авторов превзошла все ожидания. Они умудрились с точностью до одного ватта посчитать тепловые балансы Земной поверхности и сделать вывод о необходимости сокращения выбросов углекислоты в атмосферу. Правда, при этом они забыли про главный парниковый газ планеты — водяной пар, который как углекислый газ делится на антропогенный и природный. Парниковые эффекты антропогенных углекислого газа и пара сравнимы по величине. Странным образом не учитывается и собственное тепло Земли. Не учитывается и изменение скорости Земли на орбите. Вулканы и землетрясения тоже не в расчёте. О материальных балансах хлора и фтора в атмосфере Земли ни слова. Ничего удивительного, что Киотский протокол принимался с огромной дырой в балансе — климатологам не было известно куда из атмосферы исчезает приблизительно треть попадающего в нее углерода.
И вдруг непредсказуемый поворот. Внезапно началось охаивание озонобезопасных гидрофторуглеродов, включая R-134a, якобы ввиду их долгой жизни в атмосфере и был предложен переход к «природным газам», в число которых почему-то входят только аммиак, углекислота и углеводороды, а природные фреоны и элегаз опять были забыты.
Такой неожиданный поворот имеет только одно разумное объяснение — как следствие исчерпания запасов сырьевого фтора, количество которого в молекулах ГФУ примерно вдвое больше, чем в запрещённых ХФУ. Кроме того, из-за нестабильности ГФУ, содержащих в молекуле водород в слабой связи с углеродом, их срок использования в герметичных холодильных агрегатах стал в три-четыре раза короче, чем для прежних фреонов, то есть всего 6−10 лет. После чего отработавшие ГФУ выбрасывают в атмосферу, так как технологии их сбора и регенерации нет — её не создали. А не создали её потому, что нет обязывающих к этому документов, а это означает, что ГФУ регенерации не подлежат, несмотря на присвоенный им огромный ПГП (потенциал глобального потепления).
Здесь надо пояснить, что означает ПГП, например, 12 000. С физической точки зрения это означает, что способность создавать парниковый эффект у данного газа в 12 000 раз выше, чем у СО2. А с экономической точки зрения в странах, где введена «цена на углерод» в виде углеродного налога или стоимости квот на выбросы, это означает, что выброс 1 кг газа с таким ПГП будет стоить как выброс 12 тонн СО2. Например, в Швеции, где углеродный налог достигал $150 за тонну СО2, это означает $150 * 12 = $1800 за КИЛОГРАММ газа с ПГП 12 000.
Но почему же тогда не разработаны обязывающие к регенарации ГФУ документы? Во-первых, поскольку революционный по своему значению для решения глобальных экологических проблем стандарт качества ISO-9001 в редакции 1987 года, предполагавший создание технологии полной утилизации всех изделий и материалов на стадии ТЗ, что означало практический переход к экономике 100%-го рециклинга, просуществовал всего 7 лет, так как вступил в непреодолимое противоречие с экономики роста, требующей непрерывного роста и был подвергнут радикальному редактированию в 1994 и 2005 годах, превратившую его в собственную противоположность. Обратите внимание — вторая редакция появляется в 1994 году. Без изменений в стандарте выведение на рынок неизученных ГФУ, не имеющих методики утилизации было бы невозможно.
Для смесевых хладагентов (от R401 до R-411) время жизни в полугерметичных машинах средней и большой мощности ещё короче — всего один-два года по причине разной скорости утечки компонентов неазеотропной смеси и невозможности восстановления их первичных свойств. Технологию регенерации многокомпонентных смесей также не создали. При этом выбросы смесевых хладагентов в атмосферу от крупных машин достигают тысяч килограммов с одной машины. При таком нерачительном использовании хладагентов сырьевые запасы фтора оказались на грани исчезновения, и переход на безфторные хладагенты стал неизбежен.
Здесь можно констатировать повторение сырьевого кризиса, который, как и в первый раз, возник из-за бездумного отношения с запасам сырьевого фтора. В 1970-е годы в США в год выбрасывали до полумиллиона тонн в год фреона-12 и фреона-11, используя их в бытовых спреях. Затем спреи с фреонами запретили, но в 1990-е годы перешли исключительно на ГФУ, в молекуле которых фтора до 80%. При этом объём выбросов не сократился, а наоборот увеличился из-за их нестабильности. О сборе и регенерации фторидов после 1990-х годов уже не вспоминали. По этой причине остатки доступных запасов сырьевого фтора исчерпали.
Теперь для применения остались только ядовитый аммиак и бризантные углеводороды, а для холодильных агрегатов ещё ядовитая двуокись серы, которую до появления фреонов использовали в бытовых холодильниках в качестве хладагента. Надо заметить, что хотя и с опозданием, но всем стало понятным требование по применению исключительно замкнутых циклов для агрегатов, использующих в качестве рабочих тел оставшиеся в наличии фторсодержащие рабочие тела, в том числе и фреоны в холодильниках. С опозданием на 30 лет на свет появилась Кигалийская поправка к Монревальскому протоколу, действительно необходимая по причине полнейшей непригодности для использования в качестве рабочих тел нестабильных и ядовитых гидрофторуглеродов (ГФУ).
В очередной раз ТНК блестяще показали, каких невероятных экономических успехов можно добиться, игнорируя конституционные гарантии безопасности человека и окружающей среды, исключая процессов принятия решений санитарные службы и ликвидируя технологический суверенитет целых государств.
О ситуации с запасами сырьевого фтора в России
Сырьевых запасов фтора в России достаточно для обеспечения собственных нужд в металлургии алюминия и стали, в атомной промышленности, а также для производства безхлорных хладагентов. Первичным источником фтора в России сегодня являются заводы по производству удобрений из апатитов и фосфоритов, в которых содержание фтора на уровне 3%. Крупных месторождений плавикового шпата и криолита, в которых фтора 35 и 54% соответственно, в мире практически не осталось ещё полвека назад [11]. По этой причине помимо первичных источников, существенный интерес представляют вторичные ресурсы фтора.
В частности, для производства фторуглеродов, например R-218 (C3F8), вполне подойдёт способ ВНИИХТ (Ведущий научно-исследовательский институт химической технологии госкорпорации «Росатом») по получению озонобезопасных веществ путём фторирования различных органических соединений, к примеру C6F6 (мономер 6) гексафторидом урана (UF6), обеднённого по изoтопу U235. Этот способ известен более 20 лет. Он крайне выгоден с экологической точки зрения, поскольку позволяет решать проблему использования отходов уранового производства. Эта технология вполне реально может обеспечить для России решение навязанных проблем с рабочими телами даже при условии выполнения обязательств России по Монреальскому протоколу.
Проблемы внедрения собственных технологий в России иллюстрируют простую истину «политика есть искусство возможного». В истории с безхлорными хладагентами сегодняшний кризис подтвердил эту истину. Россия, имея прекрасные результаты испытаний альтернативного хладагента Хладона-510, сырьевую базу по фтору, технологию производства и рецикла альтернативного хладагента, за 35 лет так и не смогла использовать свои явные преимущества.
Сегодня Россия данник совершенно бездарного и разорительного технического направления, продиктованного ТНК «Дюпон де Немур» всему миру в конце 1980-х годов. Не имея сырьевой базы, и предложив совершенно непригодный для использования, ядовитый и дорогой фреон R-134а, «Дюпон де Немур» завоевала мировой рынок холодильного оборудования, используя совершенно научно не обоснованные экологические лозунги на основе недоказанной гипотезы Молины-Роуленда. Надо признать высочайший новаторский уровень маркетинга этой ТНК.
Но даже решив проблему производства озонобезопасных хладагентов, необходимо использовать хладагенты по схеме, исключающей их выброс в атмосферу и предусматривающей сбор и восстановление первичных свойств, поскольку фтор как был, так и остался «исчезающим» элементом. Мир уже пытался это делать перед введением запретов на использование фреона-12. Но после введения запретов и воцарения R-134a сбор фторсодержащих хладагентов был прекращён и настала эпоха бездумного отношения к фторидам, хотя сбор и восстановление первичных свойств фторидов не является сложной технической проблемой.
Принципиально важно восстановить первичный текст и обязательства по выполнению стандарта ISO-9001 1987 года, обязывающего производителя заботиться о сборе и восстановлении первичных свойств созданной им продукции. Сегодня в отношении фреонов, цена которых стала на порядок выше, задача сбора и восстановления их первичных свойств имеет существенную финансовую мотивацию. Есть довольно простое техническое решение этой проблемы с использованием сорбентов. Надо только этого захотеть, но на государственном уровне. При этом российскому правительству необходимо излечиться от идиосинкразии в отношении любых НИОКР (знаменитое гайдаровское «всё что надо, купим за границей»). Без научных исследований мы обречены на бесконечное повторение различных кризисов, поскольку маркетинговое искусство ТНК достигло высочайшего уровня в виде установления «зелёного» диктата над всей мировой промышленностью.
Продолжение следует…
Источник
Источник: bazaistoria.ru
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]