«Жизнь, в которой есть Бах, благословенна». О Вере Лотар-Шевченко
---
Оригинал взят у 
proshakov в «Жизнь, в которой есть Бах, благословенна». О Вере Лотар-Шевченко
В 1965 году имя Веры Лотар-Шевченко стало известным всем Советскому Союзу. Очерк о судьбе Веры Августовны — на тот момент солистки барнаульской областной филармонии, опубликованный в «Комсомольской правде», взволновал тысячи людей. Она получала огромное количество писем, а её концерты стали проходить с аншлагами. Её судьба — пример потрясающего мужества и верности искусству.
Дочь француза и испанки — преподавателей Парижского университета Сорбонна, Вера Лотар училась в Париже у Альфреда Корто, затем в Венской академии музыки. В 14 лет дебютировала с оркестром под руководством великого Артуро Тосканини.
Будучи уже известной пианисткой, дававшей сольные концерты во многих странах мира, вышла замуж за инженера-акустика Владимира Шевченко, известного создателя смычковых инструментов. Его отец эмигрировал из России еще в 1905 году, и Владимир Яковлевич мечтал вернуться на родину. Разрешение он получил в 1937 году.
Вчетвером — вместе с двумя сыновьями Владимира от первого брака — они жили в крохотной комнатке в Ленинграде. Работы почти не было, Вера была вынуждена продавать свои парижские платья. Но самое страшное ждало их впереди
— в 1941-м, перед самой войной, Владимира арестовали.
Вера кинулась в НКВД и, путая русские и французские слова, объясняла, что её муж — замечательный честный человек, патриот... Через некоторое время арестовали и её. Знаменитую европейскую пианистку отправили на лесоповал — на 13 лет. За это время муж её умер в лагере. Дети, как ей сообщили, погибли в блокадном Ленинграде (позже выяснилось, что старший мальчик все же выжил, он разыскал мать уже в 50-е). Но Вера не сдалась.
В лагере зэки кухонным ножом вырезали для нее на нарах фортепианную клавиатуру. И она по ночам играла на этом безмолвном инструменте Баха, Бетховена, Шопена. Женщины из барака уверяли потом, что слышали эту беззвучную музыку, просто следя за ее искореженными работой на лесоповале пальцами и лицом.
Пальцы у Веры Августовны до конца жизни были красные, корявые, узловатые, гнутые, изуродованные артритом. И еще — неправильно сросшиеся после того, как их на допросах переломал следователь.
Освободилась в Нижнем Тагиле. И прямо с вокзала в драной лагерной телогрейке из последних сил побежала поздним вечером в музыкальную школу, стучала в двери, умоляя о «разрешении подойти к роялю»... чтобы «играть концерт»... Боялась, что уже не сможет играть.
Ей разрешили. У закрытой двери, не смея зайти, рыдали навзрыд педагоги. Им было понятно, откуда она прибежала в драной телогрейке. Играла почти всю ночь. И заснула за инструментом. Потом, смеясь, рассказывала: «А проснулась я уже преподавателем той школы».
На первую зарплату она взяла напрокат кабинетный рояль. На вторую — сшила концертное платье в пол. Через несколько лет она действительно начала выступать.
Перед первым ее концертом в Уральской консерватории ведущая заглянула в гримерку, чтобы проверить, прилично ли выглядит выступающая. Вера Августовна — в том самом черном платье в пол — улыбнулась: «Она думает, я из Тагила. Она забыла, что я из Парижа».
Кстати, родные звали её вернуться в Париж, но она неизменно отказывалась. Объясняла: «Это было бы предательством по отношению к тем русским женщинам, которые поддерживали меня в самые трудные годы в сталинских лагерях».
Несмотря на гениальное мастерство Веры Лотар-Шевченко, спрос на её искусство в Тагиле и Барнауле был невысоким. В 1965 году, когда о ней написала «Комсомолка», она играла перед полупустыми залами. После публикации всё изменилось.
Теперь от желающих услышать её игру не было отбоя. Ей писали письма со всей страны. А академик Лаврентьев, руководитель Сибирского отделения АН СССР, предложил Вере Августовне жить и работать в Новосибирском Академгородке. Она стала солисткой Новосибирской государственной филармонии и в конце жизни давала концерты даже в Москве и Ленинграде. Билеты в первый ряд на них не продавали. Места здесь предназначались для тех, с кем разделила она страшные лагерные годы.
Удивительным было её воздействие на окружающих. Кажется, даже самые далёкие от искусства люди, оказывались во власти её таланта и силы её характера. Знавшие Веру Августовну люди рассказывали о совершенно потрясающих случаях, происходивших в её жизни.
Например, еще живя в Тагиле, она накопила денег и купила себе каракулевую шубку. Буквально в первый же вечер, когда она гуляла по городу, эту шубу с неё попытались снять. Но, услышав «Это моя первая одежда после лагеря!», — извинились и заверили, что больше её никто в городе не тронет.
Другой случай произошел уже в Новосибирске. Уже пожилая Вера Августовна как-то в предновогодний вечер захотела «кутить» и нашла с сопровождавшими её друзьями, пожалуй, самое неподходящее для этого места — забегаловку в промышленном районе. Обнаружив, что рояля там нет (такая неожиданность!), она, купив две бутылки, обратилась к посетителям: «Месье! Есть водка. Нужен рояль!» Двое «месье» ушли и вернулись с роялем — выменяли на водку у сторожа Дворца культуры по соседству. И Вера Августовна играла Брамса.
Последние шестнадцать лет своей жизни Вера Лотар-Шевченко прожила в Академгородке. Она умерла в 1982 году. На памятнике на её могиле выбита её собственная фраза: «Жизнь, в которой есть Бах, благословенна».
К сожалению, записей выступлений Веры Лотар-Шевченко практически не сохранилось. Вот одна из немногих, где можно услышать её игру.
ИСТОЧНИК http://izbrannoe.com/
proshakov в «Жизнь, в которой есть Бах, благословенна». О Вере Лотар-ШевченкоВ 1965 году имя Веры Лотар-Шевченко стало известным всем Советскому Союзу. Очерк о судьбе Веры Августовны — на тот момент солистки барнаульской областной филармонии, опубликованный в «Комсомольской правде», взволновал тысячи людей. Она получала огромное количество писем, а её концерты стали проходить с аншлагами. Её судьба — пример потрясающего мужества и верности искусству.
Дочь француза и испанки — преподавателей Парижского университета Сорбонна, Вера Лотар училась в Париже у Альфреда Корто, затем в Венской академии музыки. В 14 лет дебютировала с оркестром под руководством великого Артуро Тосканини.
Будучи уже известной пианисткой, дававшей сольные концерты во многих странах мира, вышла замуж за инженера-акустика Владимира Шевченко, известного создателя смычковых инструментов. Его отец эмигрировал из России еще в 1905 году, и Владимир Яковлевич мечтал вернуться на родину. Разрешение он получил в 1937 году.
Вчетвером — вместе с двумя сыновьями Владимира от первого брака — они жили в крохотной комнатке в Ленинграде. Работы почти не было, Вера была вынуждена продавать свои парижские платья. Но самое страшное ждало их впереди
— в 1941-м, перед самой войной, Владимира арестовали.
Вера кинулась в НКВД и, путая русские и французские слова, объясняла, что её муж — замечательный честный человек, патриот... Через некоторое время арестовали и её. Знаменитую европейскую пианистку отправили на лесоповал — на 13 лет. За это время муж её умер в лагере. Дети, как ей сообщили, погибли в блокадном Ленинграде (позже выяснилось, что старший мальчик все же выжил, он разыскал мать уже в 50-е). Но Вера не сдалась.
В лагере зэки кухонным ножом вырезали для нее на нарах фортепианную клавиатуру. И она по ночам играла на этом безмолвном инструменте Баха, Бетховена, Шопена. Женщины из барака уверяли потом, что слышали эту беззвучную музыку, просто следя за ее искореженными работой на лесоповале пальцами и лицом.
Пальцы у Веры Августовны до конца жизни были красные, корявые, узловатые, гнутые, изуродованные артритом. И еще — неправильно сросшиеся после того, как их на допросах переломал следователь.
Освободилась в Нижнем Тагиле. И прямо с вокзала в драной лагерной телогрейке из последних сил побежала поздним вечером в музыкальную школу, стучала в двери, умоляя о «разрешении подойти к роялю»... чтобы «играть концерт»... Боялась, что уже не сможет играть.
Ей разрешили. У закрытой двери, не смея зайти, рыдали навзрыд педагоги. Им было понятно, откуда она прибежала в драной телогрейке. Играла почти всю ночь. И заснула за инструментом. Потом, смеясь, рассказывала: «А проснулась я уже преподавателем той школы».
На первую зарплату она взяла напрокат кабинетный рояль. На вторую — сшила концертное платье в пол. Через несколько лет она действительно начала выступать.
Перед первым ее концертом в Уральской консерватории ведущая заглянула в гримерку, чтобы проверить, прилично ли выглядит выступающая. Вера Августовна — в том самом черном платье в пол — улыбнулась: «Она думает, я из Тагила. Она забыла, что я из Парижа».
Кстати, родные звали её вернуться в Париж, но она неизменно отказывалась. Объясняла: «Это было бы предательством по отношению к тем русским женщинам, которые поддерживали меня в самые трудные годы в сталинских лагерях».
Несмотря на гениальное мастерство Веры Лотар-Шевченко, спрос на её искусство в Тагиле и Барнауле был невысоким. В 1965 году, когда о ней написала «Комсомолка», она играла перед полупустыми залами. После публикации всё изменилось.
Теперь от желающих услышать её игру не было отбоя. Ей писали письма со всей страны. А академик Лаврентьев, руководитель Сибирского отделения АН СССР, предложил Вере Августовне жить и работать в Новосибирском Академгородке. Она стала солисткой Новосибирской государственной филармонии и в конце жизни давала концерты даже в Москве и Ленинграде. Билеты в первый ряд на них не продавали. Места здесь предназначались для тех, с кем разделила она страшные лагерные годы.
Удивительным было её воздействие на окружающих. Кажется, даже самые далёкие от искусства люди, оказывались во власти её таланта и силы её характера. Знавшие Веру Августовну люди рассказывали о совершенно потрясающих случаях, происходивших в её жизни.
Например, еще живя в Тагиле, она накопила денег и купила себе каракулевую шубку. Буквально в первый же вечер, когда она гуляла по городу, эту шубу с неё попытались снять. Но, услышав «Это моя первая одежда после лагеря!», — извинились и заверили, что больше её никто в городе не тронет.
Другой случай произошел уже в Новосибирске. Уже пожилая Вера Августовна как-то в предновогодний вечер захотела «кутить» и нашла с сопровождавшими её друзьями, пожалуй, самое неподходящее для этого места — забегаловку в промышленном районе. Обнаружив, что рояля там нет (такая неожиданность!), она, купив две бутылки, обратилась к посетителям: «Месье! Есть водка. Нужен рояль!» Двое «месье» ушли и вернулись с роялем — выменяли на водку у сторожа Дворца культуры по соседству. И Вера Августовна играла Брамса.
Последние шестнадцать лет своей жизни Вера Лотар-Шевченко прожила в Академгородке. Она умерла в 1982 году. На памятнике на её могиле выбита её собственная фраза: «Жизнь, в которой есть Бах, благословенна».
К сожалению, записей выступлений Веры Лотар-Шевченко практически не сохранилось. Вот одна из немногих, где можно услышать её игру.
ИСТОЧНИК http://izbrannoe.com/
Взято: foto-history.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]