«О мясе советском замолвите слово…»

Не скрою, мне приятно, что моя предыдущая запись вызвала интерес общественности - спасибо всем, кто поучаствовал в обсуждении. В продолжение темы давайте окинем взором развитие мясной ситуации в СССР в застойный период. Начнём, правда, немного раньше - для контексту.

По-настоящему проблемой мясо стало во время «коллективизации» (раскрестьянивания), когда сельские жители, сопротивляясь грабежам, начали массово забивать свой скот. В результате его поголовье упало резко и практически одномоментно - как следствие, рухнуло и потребление мяса. Советские счетоводы даже не могли внятно определить его уровень: на 1937-й, например, оценки были и 15,7 кг на душу населения, и 18,3 кг. При этом, по советским же данным (естественно, заниженным), потребление мяса в Российской Империи в 1913-м составляло 29 кг [1]. Особую пикантность ситуации добавляло то, что подавляющая часть мяса - более 72% от общего производства - даже спустя годы после коллективизации производилась в личных приусадебных хозяйствах населения [2]. Вот тебе и «передовые» колхозы.

Понятно, что на протяжении следующих 10 лет по причине всяких внешних событий питание не могло быть удовлетворительным. Однако уже в 1948 власть провозгласила достижение довоенных показателей, а затем шла неприкрытая пропагандистская трескотня о «неуклонном повышении уровня жизни». Я уже писал о ценности этих деклараций, скажу лишь, что послесталинское урководство страны почти сразу обратило внимание на продовольственную проблему - в т.ч. мясную. Исключительно красноречивы разговоры «вождей» на июльском 1953-го пленуме ЦК, по ходу разбора «дела Берии»: «Хрущев: Дальше терпеть нельзя: молока нет, мяса мало… У нас на 3,5 миллиона голов коров меньше, чем было до войны. Раз меньше коров, значит, меньше мяса, меньше масла, меньше кожи… Каганович: …я был на Урале… Конечно, продовольственный [вопрос] также острый: мяса мало, колбасы не хватает… Микоян: У нас к весне прошлого года обозначился уже кризис мясного снабжения, говоря резким словом - острая нехватка мяса и животного масла. Товарищу Сталину докладывали, что мяса у нас не хватает. Говорит: почему не хватает? Отвечаю, что с животноводством плохо, заготовляем плохо, а спрос растёт… в прошлом году что случилось: видим, что нет мяса, может быть, дать в Москву, Ленинград, Донбасс, а другие прижать… В этом году накопили мясные запасы, нажали на заготовки и вышли на начало этого года с запасами почти вдвое больше, чем в прошлом году… Однако мясом мы торгуем только в Москве, Ленинграде, с грехом пополам в Донбассе и на Урале, в других местах с перебоями. Каганович: На Урале не с грехом пополам, а на четверть» [3]. В записке премьеру Н.А. Булганину в 1955 сотрудники Института питания АМН СССР писали: «…в пищевом рационе населения СССР совершенно недостаточно представлены… продукты животноводства... Резко отстаёт от научных норм фактическое потребление молока и молочных продуктов, мяса, рыбы и яиц что приводит к большому недостатку в пищевом рационе полноценного животного белка, жиров и витамина А… Недостаток белка и витаминов А и С уменьшает сопротивляемость человеческого организма заболеваниям и угрожает нормальному развитию детей и подростков… Потребление продуктов животноводства во всех районах РСФСР явно недостаточно…» [1].

Мясо, кстати, по-прежнему в основном производилось в ЛПХ. Народолюбивый Хрущёв, тем не менее, не придумал ничего лучшего, чем начать эти хозяйства изводить - особенно его бесил личный скот: горожанам и жителям рабочих посёлков оный попросту запретили держать, а у селян массово и, по сути, принудительно выкупали. Как следствие, первенство в производстве «мяса и мясопродуктов» перешло к государству (совхозы, колхозы и пр.): скажем, если в 1940 колхозы, совхозы и прочие госпредприятия производили всего 28% мяса в стране, то уже в 1960 эта цифра составила 60%, а к 1980 поднялась до 69. В товарной продукции они с 1965 обеспечивали 85-88% [4].

Кончилось хрущёвское экспериментирование примерно так: «…сейчас сложилось тяжёлое положение с мясом… Уже сегодня торговля мясными продуктами почти повсеместно идёт с большими перебоями, а в ряде промышленных центров этих продуктов в этом году вообще почти не было… Мы всё ещё очень далеки от того, чтобы удовлетворить потребности народа в продовольствии, и даже в таких продуктах первой необходимости, как… мясо» [5]. Пришедшее к власти новое руководство предприняло ряд мер по облегчению нагрузки на колхозников и ЛПХ (в случае последних меры оказались временными), однако сельское население (в первую голову молодёжь) уже вполне массово бежало в города и подымать животноводство с каждым годом становилось всё более некому. Производство мяса, как показано в предыдущей записи, изначально было невысоким и росло черепашьими темпами, не поспевавшими за приростом населения, особенно городского (кое прирастало в основном за счёт селян).

В результате напряжённость в снабжении высокоэнергетическим продуктом не спадала. В 1967 ЦК и Совмин в своём постановлении констатировали, что «производство ряда важнейших видов мясных и молочных продуктов не обеспечивает возрастающих потребностей населения». В том же году в Свердловске - центре огромного индустриального региона - ввели талоны на мясо: «к Октябрьский, к 1 Мая и к Новому году (по 2 кг говядины с костями и жиром, не хочешь – не бери)» [6]. Летом-осенью 1968 украинский партлидер П.Е. Шелест записывал: «…мяса повсеместно не хватает, много справедливых нареканий… В Донбассе большие сложности с обеспечением питания, в особенности мясом, государственных фондов явно не хватает. А на рынке килограмм мяса 2,5-3 рубля… Из республики отправляется огромное количество продуктов животноводства - даже за границу, а свой собственный рабочий класс, "хозяин" страны, держим на минимальном пайке» [7]. В феврале 1969 второй секретарь Пензенского обкома Г.В. Мясников отмечал: «Не отоваривается рыба, плохо с мясом, и нет просветов» [8], в мае литературовед В.Я. Лакшин писал: «С утра был у меня учитель из Знаменки. Говорил, что на Украине начинают подголадывать, мяса совсем нет… Потом зашел Залыгин, и с ним я продолжил эту же тему. Он говорил, что и в Новосибирске голодно… Мяса нет, но ведь у нас скот не умеют принимать. Холодильников нет, боен недостает. Скот ждет очереди и каждый день теряет живой вес. Деревня это знает и неохотно идет на расширение животноводства» [9]. Официально констатировалось: «Несмотря на значительный рост товарооборота, спрос населения на некоторые товары, в частности на мясо, сельди… удовлетворялся не полностью» [10]. Причём на состоявшемся в декабре 1969 пленуме ЦК глава Госплана Н.К. Байбаков прямо предупредил, что в 1970 «будет ощущаться напряжение в обеспечении населения некоторыми видами пищевой продукции, и, прежде всего, мясом» [11]. Сотрудник костромской газеты «Северная правда», известный позднее литературный критик И.А. Дедков грустил: «…в городе не хватало мяса, в нашей семье оно бывает раз в 7-10 дней» [12].

На июльском пленуме 1970 мясная проблема всплыла вновь: «Как известно, ещё далеко не удовлетворяется спрос населения на продукты животноводства, особенно на мясо», - заявил генсек Брежнев. Однако и год спустя Лакшин фиксировал: «…проблема миллионов - как достать, хоть в драку, в очередь - мясо или колбасу. В Куйбышеве… крупнейшем рабочем городе, мяса в магазинах нет уже лет 20 - привыкли и не просят даже. А из Тулы, Ярославля ездят в Москву за колбасой: кооперируются 4 семьи, и каждую неделю посылают кого-нибудь покупать на всех». Он же осенью записывал: «Рабочий с Коломенского машиностроительного завода, случайно разговорившийся в очереди, все восхищался, как в Москве хорошо - и мясо, и колбаса в магазинах, "а у нас - ничего"» [9]. Коломна - это Подмосковье. Раз уж подобное творилось там, то что говорить о таких удалённых местностях, как, например, Украина: «Очень плохо… получилось по республике с планом товарооборота… Довольно печальное положение с торговлей мясом и животным маслом… Болит голова: чем кормить народ будем?», - вопрошал Шелест. Весной 1972 он замечал: «…цены на продукты на рынке неуклонно растут, килограмм мяса 4,5-5 рублей. В госторговле мяса почти нет». У него же читаем и совсем провокационное: «Многие предприятия по переработке молока и мяса находятся в антисанитарном состоянии и являются источником кишечных заболеваний» [7]. Вот такая вот «великолепная» советская дисциплина и гигиена.

Не слишком менялось положение и в годы, номинально успешные для сельского хозяйства. Летом 1973 проходили выборы в местные советы РСФСР и, например, в Челябинске избиратели требовали - путём надписей на бюллетенях - «улучшить снабжение трудящихся продуктами питания (мясом, маслом, квасом, овощами)» [13]. Брежнев с населением не соглашался: «Аграрная политика правильная и народ её разделяет. Продовольственное снабжение бесперебойное. Народ не почувствовал тягот 1972 года. Улучшилась структура потребления, больше стало потребляться мяса, молока и яиц» (из выступления в октябре 1974 на пленуме ЦК КПСС). Некоторые достаточно высокопоставленные партийные чиновники задавались неприятными вопросами - например, замзав международного отдела ЦК А.С. Черняев полагал: «…наверно, ему докладывают (если не помощники, то Андропов), что, например, в Перми (большой город с военной промышленностью) мясо дают по талонам один раз в неделю - в пятницу, и уже не в магазинах, а распределяют по предприятиям» [14]. Однако «наверху» проблему явно старались не будировать - мясо всё-таки было идеологически важным продуктом, свидетельствуя (по мнению идеологов) о резком повышении уровня жизни населения под советами. Поэтому поступили просто, в духе выучки: в конце 1974 по каналам цензуры прошла инструкция, запрещавшая «публиковать материалы, касающиеся снабжения населения (в том числе мясом) и жизненного уровня». «Мясо не появится оттого, что о его отсутствии не будут писать. Но отсутствие информации об отсутствии мяса создает иллюзию, что оно есть», - иронизировал историк-эмигрант М.Я. Геллер [39].

Тем временем, талоны стремительно расползались по стране. Летом 1975 жительница Казани писала в ЦК: «…поехали мы с женихом за яйцами в город Волжск, что от Казани 2 часа на электричке… мясо свободно на прилавках лежит (и свинина, и говядина, и куры, и даже индюшки), такой картины в Казани никогда ещё не было. Стоим мы и сетуем друг на друга, что денег мало взяли. Ведь в Казани на базаре мясо трудно достать. Ну кое-как наскребли на одну курицу. Хотели выбивать в кассе, а с нас какие-то талоны спрашивают… К празднику 1 Мая в магазинах появилась свинина. Народу море, а мяса капля… мясокомбинат нашего города выполнил план на 120-150%. Только непонятно, где они, эти 150%». Милиционер из «Куйбышева» жаловался: «Начиная с 1967 года и по настоящий день в магазинах нашего города очень редко купишь мясо, в основном продажа этого продукта идет на рынке, где стоимость одного кг 4,5-5 рублей. Разве это справедливо, что в таком крупном городе, как Куйбышев, в магазинах очень редко бывает такой важный в жизни продукт. Такая же история с курами…». Из Харькова поддерживали: «У нас нет мясных продуктов. На базаре все продукты вдвое-втрое дороже… всё только на рынке. Но там своё царство! Что хотят, то и просят. А где же набрать денег, чтобы жить по рыночным ценам!..» [15]. Однако власть не обещала народу лёгкой жизни: в речи на декабрьском пленуме ЦК генсек ванговал «трудности с молоком и мясом». Будто в подтверждение Черняев приводит в дневнике запись рассказа своей секретарши, съездившей в Кострому: «Никаких колбас, вообще ничего мясного. Когда мясо появляется - давка» [14]. Нехватка мяса и белков оказывала прямое влияние на здоровье населения, прежде всего детей и подростков. Так, демограф М.С. Бедный отмечал, что школьники в сельской местности РСФСР на 10-20 см ниже ростом, чем их городские сверстники [16]. Кстати, положение дел со здоровьем населения как раз в «сытые» 1970-е начало неуклонно ухудшаться, индикатором чего стало снижение ожидаемой продолжительности жизни (в первую очередь, у мужчин).

Наверху начали задумываться над положением. Осенью 1976 на политбюро ЦК Брежнев говорил о том, что «вопрос продовольствия надо сделать вопросом №1. Сделать программу обеспечения населения мясом, восстановить поголовье свиней» [17]. Чтобы хоть как-то облегчить тяготы мясного дефицита, по четвергам вводится знаменитый «рыбный день» в общепите, на предприятиях и т.д. (причем на прилавках появились виды рыбы, которые в поваренных книгах 50-х значились как несъедобные, - тот же минтай). Кроме того, вышла ведомственная инструкция под названием «Меры по эффективному использованию мяса и мясных продуктов на 1976 г.», которая, в частности, предусматривала сокращение в процессе изготовления колбасы содержания мяса - с целью его экономии. Власть вообще начала хвататься за всевозможные альтернативные и нетрадиционные источники поступления мяса: рекламировали конину, верблюжатину, закупали за рубежом сою (и пытались поднять её производство у себя). И, конечно, старались всячески экономить на собственно мясе: вот, почитайте разбор ГОСТа 1979 по колбасам, сосискам и сарделькам - впечатляет, не правда ли? Доходило до анекдотических решений: в 1978 вышел циркуляр об издании книг по вопросам питания, который запрещал публикацию иллюстраций с фотографиями мяса (в крайних случаях разрешалось использовать рисунки - но как можно более схематичные).

Вся эта забота власти о народе не очень помогала - даже из «Ленинграда» писали: «…колбасы и мяса всё меньше». Что уж говорить о городах вроде Костромы: «Пенсионерам дают к Новому году талоны на мясо в домоуправлениях (1 кг на пенсионера). Впрочем, не талоны, а "приглашения". Получаешь "приглашение" и идёшь в магазин. Сегодня "Северная правда" отправила своих представителей в магазин, чтобы получить мясо (по 1 кг на работника). Именно так "дают" мясо трудовым коллективам» [12]. О том, что «трудно с мясом», жаловался Брежневу и глава казахской компартии Д.А. Кунаев [19].

Не всех, правда, волновали такие низменные категории, были и люди идейные, несгибаемые - вот отрывок из беседы «поэта» Ф.И. Чуева с верным сталинцем «Молотовым»: «…пока империализм есть, нам легко не будет. Хотим пожить лучше. И хотим, и должны, но это будет медленно идти. – Но люди не видят мяса по всей стране. – Ну и чёрт с ним, с мясом, только бы империализм подох!» [20].

Тем не менее, времена были уже совсем не сталинские, как-то надо было народу объяснять, чего происходит. На роль главного врага идеально подходили засухи, на которые так богаты были 70-е. Секретарь ЦК М.В. Зимянин, выступая весной 1977 на пресс-конференции, прямо, по-ленински говорил, что последствия катастрофы 1975 «преодолеваются, хотя пока ощущаются трудности в обеспечении населения продуктами животноводства» [21]. Преодоление шло, судя по всему, непросто, ибо годовой план министерство мясомолочной промышленности выполнило всего на 98% [22]. Жители страны уныло фиксировали: «…нет мяса (на рынке в очередь - по 4 рубля за кг), нет колбасы, сала и прочего» [12], «…многие сложности снабжения населения, прежде всего, мясом» [8]. Из Свердловского обкома в конце года писали в ЦК не обинуясь: «…торговля мясом в области не производится. В продаже имеются колбасные изделия, ассортимент которых ограничен. В отдельных промышленных городах торговля ими производится с перебоями…».

Имелись, конечно, островки благополучия: «…мясо, колбаса, яйца всё же есть в Ленинграде - в Москве меньше, - есть в Литве, на Украине; народ ворчит, но не более того…» [18]. Но, в то же время, «медленно решается задача обеспечения населения мясными и молочными продуктами за счёт собственного производства в республиках Закавказья и Средней Азии» (из речи Брежнева на июльском 1978 пленуме ЦК). «В Смоленске нет мяса. Если его «выбрасывают», что случается далеко не каждый день, у магазинов вырастают длиннющие хвосты. На рынке килограмм говядины стоит 4-5 рублей, что не по карману семье, где даже 2 работника. Приехавшие на гастроли актёры Челябинского театра удивлялись благополучному положению с продовольствием в Смоленске» [24]. «В Кострому прибыли 25 молодых азербайджанцев-мелиораторов… поговаривают, то ли в шутку, то ли всерьёз, что они уже просят барашков и удивляются, почему это в Костроме буквально каждый день - мяса нет» [12]. «По мясу. Ростов-Дон: после вычета на ясли, детсады, на рестораны и т.п. в розничную продажу поступает из расчета 1,5 кг на человека в год! Есть лучшие районы, но больше 7 кг на душу в год нигде нет» [14]. Журналист Л.М. Тимофеев констатировал: «Уже сегодня потребности населения в мясе удовлетворяются лишь наполовину, и распределение мяса в крупных промышленных центрах (таких, например, как Ростов-на-Дону, Одесса и мн. др.) происходит строго лимитированно по месту работы главы семьи» [16].

Отдельно стоит сказать о столице страны советов. «Москва в эти декабрьские дни наводнена приезжим народом. За мясом и колбасой огромные очереди», - писал Дедков на исходе 1978 [12]. Этот ажиотажный спрос стал причиной серьёзных перебоев с наличием вожделенного продукта в «образцовом коммунистическом городе». По этому поводу в январе 1979 пресс-конференцию провёл министр сельского хозяйства В.К. Месяц. Он заявил: «Партия открыто признаёт, что следует сделать усилия в области животноводства, и прежде всего в области производства мяса». Вообще, начало 1979-го выдалось горячим - вот Китай вторгся во Вьетнам, а в СССР паника: «Всё раскуплено в магазинах: спички, соль, крупы, мука. Масла и мяса нет», - записал живший в богатой Эстонии поэт Д.А. Самойлов [24]. Случались и катаклизмы местного масштаба (г. Владимир): «Население вышебло дверь при открытии нового гастронома по ул. Суворова; думали, там есть мясо - которое, конечно, съедено продавцами ещё за неделю до события» [25].

По итогам 1978 выяснилось, что мясомолочная промышленность снова «недовыполнила» план - на сей раз показатель составил 97% [26]. Однако партия не теряла присутствия духа: совместно с Совмином ленинский ЦК в феврале принял постановление об организации предприятиями и учреждениями «подсобных сельских хозяйств», а в марте вождь, выступая перед избирателями, заявил о намерении в течение года удвоить производство мяса. В газету «Правда» немедленно пришло 43 письма с вопросом: «За счет каких ресурсов?» Эпистолярное творчество приобрело широких размах: в Свердловске разбросали более 300 листовок с текстом «Товарищи, вычеркнем продажных кандидатов, они забывают о нас сразу после выборов, их не беспокоит, что партия стала выше народа, сильнее закона, что растут цены, пустеют магазины» (разбросавших не нашли) [27]. Черняев записывал: «…"с мест" идет поток писем, всё более требовательный и угрожающий. Например, "не думайте, что у русского народа терпение беспредельно"… Всё чаще всерьёз (не анонимно) требуют введения карточек на мясо, молоко, крупы» [14]. На очередном, ноябрьском пленуме ЦК, снова признавалось, что «трудно решается обеспечение народа продовольствием и особенно мясом» [17].

А вскоре чорт дёрнул партейных старцев влезть в Афганистан. В результате после одной из тяжелейших засух десятилетия СССР получил массу всевозможных санкций и эмбарго. «Меры Картера оказались очень чувствительны. Обкомам запрещено "допустить" убой скота. Но мяса от этого не прибавится: будут сдавать полудохлый истощенный скот… Нормы доведены до смешного: на 1981 год Ростову-на-Дону планируется мяса на душу населения… 2 кг в год. Положение хуже, чем во время войны, так как тогда приходилось снабжать только города, а теперь - и деревню. Отовсюду идут требования и просьбы ввести карточки, но этого невозможно сделать не только по соображениям политическим, но и потому, что на это не хватит продуктов: ведь придется давать ограниченно, но всем, а не выборочно - Москве». Проблема усугублялась тем, что на носу была Олимпиада - в результате «в провинции - на Урале, на Волге, в Сибири, не говоря о Севере, - в магазинах пусто. В Риге (!) даже молока и сыра нет» [14]. «Прогулка… по Казани… чёрный ужас бытия. Масло по карточкам, всё везут из Москвы, мяса нет и в помине… Апокалиптичность. Ощущение позднеримского конца времени», - отмечал литератор Н.Я. Эйдельман [28]. А вот публицист В.Е. Шамбаров: «Вспоминается и то, как после падежей скота в Калмыкии - из-за недостатка корма, в Северокавказском военном округе в офицерских столовых подавали "баранину холодного убоя", т.е. дохлятину» [40]. Снабжение населения тех или иных местностей решалось на уровне Политбюро и оформлялось решениями ЦК и Совмина - например, в 1980-м дважды (август и ноябрь) из госрезервов выделялась 1 тыс. тонн мяса для снабжения населения Свердловской области.

Для советского руководства вообще наступило крайне непростое время: летом начинаются волнения в Польше, спровоцированные, среди главного, продовольственными затруднениями (при том, что в Польше потребление отчётливо превышало СССРовское), по СССР также катится забастовочная волна. Тем временем производства мяса по сравнению с 1979 «несколько уменьшилось», в результате «дело стоит на краю введения карточной системы на многие продукты» [8], а «секретарь ЦК обратился к обкомам и республиканским ЦК с письмом «принять все меры», чтобы исправить положение со снабжением мясом, так как в большинстве мест - катастрофа с этим и ситуация названа политической» [14]. Тут-то и настал звёздный час ЛПХ подсоветских селян - в январе 1981 вышло решение партии и правительства «O дополнительных мерах по увеличению производства сельскохозяйственной продукции в личных подсобных хозяйствах граждан», в газетах, вплоть до «Правды», начал активно пропагандироваться их опыт. Правда, к тому времени увеличивать производство было уже очень мало кому - всё-таки 20 лет планомерной укатайки не прошли просто так.

Очередной по счёту съезд КП в начале года «подчеркнул, что снабжение населения продовольственными товарами представляет проблему не только экономическую, но и политическую, социальную» [29]. Тем не менее, годовой план по производству пищевых продуктов провалился - мясомолочная промышленность его выполнила на анекдотические 99,9% [30], и в сентябре руководство страны сделало, наконец, ход конём: парторганизациям было разослано «закрытое письмо ЦК» о введении рационирования продовольственных товаров. Карточную систему официально так и не ввели, однако на самом высоком уровне - в речи Брежнева на ноябрьском пленуме ЦК - признавалось, что и в наступившей, 11-й пятилетке «сохранятся перебои в снабжении мясом, молочными продуктами… и рядом других товаров». Катастрофическое положение дел с едой начало приводить к психопатическим случаям - так, в Ярославле задержали местного жителя, который готовил взрывы самодельных бомб «с целью побуждения населения к активному выражению недовольства недостатками в снабжении продуктами» [27].

Именно в это время советское руководство всерьёз затряслось над сельхозом. Правда, как-то упустили из внимания, что если полвека угнетать селянина, издеваться над ним и держать за раба и второй сорт, то потом никакими комбайнами делу не поможешь. И уж точно не получится ситуацию переломить в краткие сроки - однако именно на последнее была рассчитана принятая в середине 1982 Продовольственная программа СССР. Это был документ чисто декларативный, принятый с тем, чтобы хоть как-то отвлечь поникшее население от чудовищных для якобы развитой страны трудностей. «Внутри» всё прекрасно понимали: «…выступал зав. отделом Госплана… К 1990 году (конечный рубеж программы) не выходим на рациональные нормы потребления (Хотя они и были снижены Академией медицинских наук - эти его слова были покрыты долгим, громким смехом зала)… По мясу - по норме надо бы произвести 26,5 млн. тонн, а произведем к 1990 году только 21 млн. тонн. Сейчас считается, что у нас 58 кг на душу. Однако, с 1975 года мы не увеличили ни на грамм, наоборот, произошло снижение на 2 кг, в то время как в 1935-1975 увеличили производство на душу на 17 кг… Сейчас государственные дотации на мясо, молоко, масло - 30 млрд. рублей. В два раза дороже обходится их производство, чем продажа. Выход - повысить цены. Но это - вопрос политический» [14]. План по мясу уже который год подряд оказался не выполнен [31].

Принималась программа в ситуации, как нельзя более соответствующей. «В наших магазинах ничего нет» [12]. «В областных городах нет мяса вообще, разве что в комиссионных на рынках… Картина в колыбели революции похожая. Ни сыра, ни колбасы, ни круп» [14]. «За год, который прошёл после моей предыдущей поездки в Ленинград, экономическая ситуация там ухудшилась катастрофически. Например, нет сливочного масла. Из мяса осталась только жирная свинина» [18]. Осенью талоны появились в Вологде и потом распространились на область. «Бог мой, как много у нас говорят о пище!», - восклицал сценарист А.Б. Гребнёв [32]. Писатель Ю.М. Нагибин считал, что «90% населения вообще не ест мяса» [33].

К этому времени «кризис снабжения» дотянулся до Москвы. Журналист Л.А. Левицкий писал весной 1983: «Утром побежал в магазин. Пустые полки. Ни сыра, ни колбасы, ни мяса или кур. Потому ли, что и в самом деле ничего нет, или потому, что по случаю выходного дня решено припрятать наличие от иногородних, которые, несмотря на все угрозы, прут и прут, обездоливая славную нашу столицу. Вот наглецы-то! Тоже, видишь ли, есть хотят». Осенью 1984 - похожая картина: «Случается, что побывав в десятках магазинов, я ничего не раздобываю и, несолоно хлебавши, возвращаюсь восвояси» [23]. Впрочем, мясо - за его абсолютной нехваткой - уже как-то отошло на второй план: проблемой стало даже наличие самых базовых продуктов. В прессе развернулась кампания по «бережному отношению к хлебу»! Мясо же выделялось буквально точечно: «Новосибирск… Два дня бесполезных дебатов. Зачем я здесь? Зачем здесь мы все с нашими проблемами? Жрём ихнее мясо, которое тут по талонам. На нашу ораву - 28 человек - спустили специально "фонды"» [32]. Судьбоносные же решения партии в канун «перестройки» свелись к констатации очевидного: «Весьма ощутимый ущерб сельскому хозяйству наносят прежде всего засухи, которые в последние годы участились. Это приводит к заметным колебаниям объёмов производства сельскохозяйственных продуктов, создаёт напряжённость в обеспечении ими населения, сказывается на экономике в целом» (решение октябрьского пленума ЦК о мелиорации). По итогам года «во многих районах страны улучшилось обеспечение населения продуктами животноводства… Однако годовой план розничного товарооборота недовыполнен» [34].

Пришедший весной 1985 к власти Горби взялся за дела очень резво - от него, собственно, этого и ожидали: молодой, полный сил, взнуздает и вперёд на всех парах погонит. И действительно, почти сразу начались организационные и кадровые перетряски, на пенсию отправлялись люди, десятилетиями пребывавшие в верхах. Заседания парторганов приобрели острокритическую направленность: «На сегодняшнем ПБ… Горбачев огласил следующие данные… 140 мясокомбинатов не имеет холодильников, 42% их требуют срочного капитального ремонта… При заготовке и транспортировке скота гибнет 100 000 тонн мяса… Из-за нехватки мощностей по переработке пропадает до 1 000 000 тонн выловленной рыбы» [14]. Но тут вот что интересно: в целом, как кажется, к середине 1980-х широкие круги советского населения морально смирились со сложившимся в сфере еды положением - воцарилась та самая уверенность в завтрашнем дне, о которой сейчас любят спеть политруки и их молодые выученики: «Сегодня жратвы нету, так с чего бы ей завтра появиться?» У Нагибина читаем: «Были у Нины С. Ели вареники с валуями и картошкой, соленые валуи и жирную свинину, запивая облепихой, ежевикой, брусникой. Все восторгались столом и удивлялись, где Нина достала свинину. Это был стол эпохи сплошной коллективизации. До чего же всё развалилось! За столом… сидели почти оборванцы. А ведь это всё ученые, люди со степенями» [33]. Дедков так формулировал общественные настроения: «Ненормальное давно и незаметно стало нормальным. Мы молчаливо допустили, что обойтись можно без молока каждый день, без хорошего чая, без масла. Без какой-нибудь ваты, без электрических лампочек. Без батареек. Без свободы выбирать одного из двух. Без свободы писать письма, огражденные от перлюстрации. Без многих других свобод… Потому что мы имели в виду возможные худшие варианты. И только поэтому мы говорили: всё хорошо!» [12].

Впрочем, «настоящие буйные» всё-таки находились - так, летом 1985 во французское посольство проник сварщик О. Алифанов и попросил политического убежища (в чём ему свободолюбивые французы, конечно, отказали, - зато галантно проводили до метро, где уже поджидали милиционеры). С собой он принёс письмо, вскоре опубликованное в «Le Mond», в котором было, среди прочего, следующее: «Прошло 40 лет после войны, а в стране по-прежнему действуют продовольственные талоны и карточки на основные продукты питания. Даже в Москве проблема купить после работы колбасу, молоко, кефир, свежий хлеб, яйца… В Куйбышеве и в Ульяновске один человек в месяц по продовольственному талону может купить не более 500 граммов мяса. В Сургуте - столице нефтяного края, где я жил, там получше - 2 кг мяса на человека, но чтобы их отоварить, нужно целыми днями бегать по городским магазинам… Колбаса для жителей сёл и городов просто экзотический продукт» [35].

Подводя итоги 1985, министр торговли Г.И. Ващенко сообщал в Совмин: «Продажа продуктов животноводства… в большинстве регионов страны в истекшем году по-прежнему осуществлялась с использованием различных форм рационирования». «Несколько улучшилось снабжение населения продуктами питания… Однако годовой план общего объёма розничного товарооборота не выполнен. С заданиями справились только торгующие организации БССР, Литовской, Армянской и Эстонской ССР» [36]. Левицкий иллюстрировал эти сухие строки так: «…выехал в Ленинград... В соседнем кресле сидели женщина… из Бугульмы… Несметные нефтяные залежи. Второе Баку. Город влачит убогое существование. Мясо по талонам. Колбаса по талонам... И нормы их жалчайшие» [23]. Отдельные особо тонко чувствовавшие буквально терзались: «Эфрос: Плохо себя чувствую, сердце болит… Да я ещё из Парижа… такая разница, просто убивает… Там все весёлые, радостные… приветливые. Тут все злые, очереди за мясом…» [37].

До поры до времени ситуация освещалась в СМИ - откуда большинство подсоветских жителей и черпало большую часть информации о положении в стране и мире, - по традиции довольно глухо. Однако взятый в 1987 курс на гласность продовольственную проблему высветил едва ли не первой. «…невозможно примириться с ситуацией, когда страна, самая богатая в мире по природным богатствам, существует в условиях хронического дефицита с одним из самых низких в Европе уровней жизни», - возвещала «Московская правда». «Сколько лет я работал хорошо, а ел - плохо. А вот мной руководили плохо, а ели хорошо. Почему?», - вопрошал рабочий из Рязани через «Комсомольскую правду». Похожие вопросы задавали себе и западные дипломаты - например, посол Нидерландов в СССР П. Бювалда: «Остаётся непонятным, почему же такая мировая держава не в состоянии должным образом, не говоря уж о гигиене, обеспечить население страны товарами первой необходимости» [38].

Вообще, Горби очень не повезло - именно при нём система начала разваливаться и уже никакие меры ничего не могли простимулировать. Из-за этого складывается впечатление, что «Меченый во всём виноват, великую державу развалил». Однако документы и свидетельства говорят об ином: ситуация попросту вышла из-под контроля, принимаемые на всех уровнях решения не действовали и даже, такое впечатление, положение только усугубляли. Осенью 1988 отделы ЦК несколько озадаченно констатировали: «…происходит ухудшение качества ряда важнейших продуктов: колбасы, сосисок, пельменей и других мясопродуктов… увеличивается доля и расширяется ассортимент товаров, реализуемых населению по ценам кооперативной торговли, в том числе и из государственных ресурсов… Во многих регионах удельный вес мясных продуктов, реализуемых по ценам коопторгов, значительно выше». Интересно, что сотрудники Госплана фиксировали снижение качества продовольственных товаров уже в начале 1970-х [17] - можно себе представить, что творилось спустя полтора десятилетия неуклонной деградации. Наконец, на мартовском пленуме 1989 генсек окончательно признал: «Действительность такова, что продукции сельского хозяйства нам не хватает… дефицит продовольствия создает социальную напряженность, вызывает не просто нарекания, а уже недовольство людей. Такая ситуация с продовольственным снабжением сохраняется многие годы». За что ему в обстановке первых альтернативных выборов во всесоюзный парламент начало доставаться по полной программе: «Назвавшийся рабочим кандидатом в депутаты Пряхин во встрече с избирателями на весь Советский Союз по TV заявляет, что Горбачев обманывает народ со своими программами, от которых не пахнет ни хлебом, ни мясом» [14]. По всей стране началось введение талонов, «визиток покупателя» на всевозможные продукты и товары и прочих атрибутов карточной системы. Дальше все, надеюсь, помнят.

На сём завершу, надеюсь, сухие цифры из предыдущей записи по прочтении этой обретут реальные контуры и очертания.

[1] Советская жизнь. 1945-1953 гг. М., 2003. С. 118.
[2] Симчера В.М. Развитие экономики России за 100 лет. 1900-2000. М., 2006. С. 184.
[3] Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1999.
[4] Народное хозяйство СССР в 1980 году. М., 1981. С. 208.
[5] Доклад Полянского
[6] Черниченко Ю.В. Время ужина. Образы былого. Феодосия, 2009.
[7] Шелест П.Е. Да не судимы будете. Дневниковые записи, воспоминания члена Политбюро ЦК КПСС. Киев, 1994.
[8] Мясников Г.В. Страницы из дневника. М., 2008.
[9] Лакшин В.Я. После журнала. Дневники 1970-1971.
[10] Ежегодник БСЭ. М., 1970. С. 82.
[11] байбаков
[12] Дедков И.А. Дневник. 1953-1994. М., 2005.
[13] Взгляд из прошлого в настоящее. История парламентаризма в Челябинской области в XX - начале XXI вв. Челябинск, 2012.
[14] Черняев А.С. Совместный исход. Дневники двух эпох. 1972-1991 годы. М., 2008.
[15] Памятные послания // Коммерсант-Власть. № 31. 2005. 8 авг.
[16] Тимофеев Л.М. Чёрный рынок как политическая система. М.-Вильнюс, 1993.
[17] Краснопивцев А.А. Жажда справедливости. Политические мемуары. Т. I. М., 2013.
[18] Эткинд Е.Я. Переписка за четверть века. СПб., 2012.
[19] «Пробовал говорить в зале Кремля»: дневник Брежнева.
[20] Чуев Ф.И. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991.
[21] зимянин
[22] Ежегодник БСЭ. М., 1978. С. 64.
[23] Левицкий Л.А. Термос времени: дневник, 1978-1997. СПб., 2006.
[24] Самойлов Д.А. Поденные записи. Т. II. М., 2003.
[25] Шелохаев В.В. Самостояние. М., 2010.
[26] Ежегодник БСЭ. М., 1979. С. 62.
[27] Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. М., 2005.
[28] Эйдельман Н.Я. Дневники. М., 2003.
[29] Ежегодник БСЭ. М., 1981. С. 6.
[30] Ежегодник БСЭ. М., 1982. С. 68.
[31] Ежегодник БСЭ. М., 1983. С. 64.
[32] Гребнёв А.Б. Дневник последнего сценариста 1945-2002. М., 2006.
[33] Нагибин Ю.М. Дневник. М., 1996.
[34] Ежегодник БСЭ. М., 1985. С. 69.
[35] Геллер М.Я. Российские заметки. 1980-1990. М., 2001.
[36] Ежегодник БСЭ. М., 1986. С. 72.
[37] Золотухин В.С. Таганский дневник. Кн. 1. М., 2002.
[38] Бювалда П. Дневник дипломата. Москва - Гаага. Записки Чрезвычайного и Полномочного Посла Королевства Нидерландов в Москве. 1986-1990 годы. М., 2000.
[39] Геллер М.Я., Некрич А.М. Утопия у власти. М., 2000.
[40] Шамбаров В.Е. Государство и революции. М., 2001.

Источник: cccp2.mirtesen.ru

уникальные шаблоны и модули для dle