Поражение, увы было неизбежным.
---
Приближается очередная годовщина начала Великой Отечественной войны. Не за горами и 80-летие начала самой страшной в Истории нашего Отечества войны. О войне, в том числе и о ее трагическом начале исписаны горы литературы. Однако до сих пор нет ясного, четкого и понятного для всех ответа на вопрос: Почему произошла трагедия 22 июня 1941 года? То гиперболизируется внезапность нападения, то, оказывается, что-де Сталин якобы сам хотел напасть на Германию, да вот Гитлер упредил его. То утверждают, что ничего подобного не планировалось (сразу же отметим, что это соответствует действительности, причем главное подтверждение чему - постоянное нытье и скулеж гитлеровцев, что СССР ни так, ни сяк не дает ни малейшего повода для нападения), да вот разведка оплошала, не сообщила вовремя ни дату нападения, ни план агрессии. Да и вообще Сталин ей якобы не верил и даже однажды якобы обматерил. То, особенно в последнее время, что-де Сталин вовремя не нажал какую-то красную кнопку и в результате опоздали с развертыванием и сосредоточением своих войск. Ну, и так далее. Концепций много, вывод у всех один – виноват Сталин. Так как же найти наиболее адекватный историческим реалиям ответ на мучающий всю Россию вопрос: Почему же произошла такая трагедия?Едва ли открою какой-либо большой, тем более государственный секрет, если скажу, что в таких случаях необходимо обращаться к мнению и выводам прежде всего высокопрофессиональных военных высшего уровня. Именно они, обладающие гигантским опытом комплексного учета и мгновенного анализа подчас астрономического количества всевозможных разнообразных данных и изыскания на основе результатов такого анализа наиболее верных путей достижения победы, могут и действительно оказались способны указать на точные причины, увы, неизбежного поражения в июне 1941 г.
Высокопрофессиональные военные специалисты-историки Военно-научного управления Генерального штаба еще в 1992 г. в считающимся едва ли не священной Библией для историков, занимающихся историей ВОВ, исследовании «1941 – уроки и выводы» сделали, по сути, безапелляционный вывод: «Советское командование непродуманно подошло к выбору стратегических действий. Фашистской стратегии блицкрига была противопоставлена не оборона, в том числе и маневренная, с широким применением внезапных и хорошо подготовленных контрударов, а, по существу, стратегия молниеносного разгрома вторгшегося противника. Однако в отличие от немецкого блицкрига наши так называемые молниеносные действия не обеспечивались ни заблаговременным развертыванием войск, ни их высокой боевой готовностью, ни умелой организацией контрнаступления, ни поддержкой контрударных группировок авиацией. Естественно, это привело к поражению».
Примечательно, что в этом выводе нет даже тени намека на какую бы то ни было причастность Сталина к столь непродуманному выбору. И это исторически и политически абсолютно верно. Потому что есть две стратегии вступления в войну – стратегия вступления в войну государства и стратегия вступления в войну вооруженных сил государства.
За первую стратегию высшее военное командование не отвечало и тут к нему не может быть каких бы то ни было претензий. За нее отвечало высшее руководство СССР, или, если угодно, лично Сталин. Но он-то со своей задачей справился просто блестяще. И хотя ему не удалось еще раз оттянуть время неминуемого военного столкновения с нацистской Германией, дабы еще лучше подготовиться к отражению неизбежной агрессии, тем не менее, было сделано все, чтобы весь мир ясно и однозначно понял, что произошла ничем не спровоцированная, подлая и вероломная агрессия нацистской Германии против СССР. К тому же Сталин успел под корень срубить угрозу двухфронтового нападения на СССР, то есть Германии и Японии, а заодно ликвидировать и турецкий козырь Берлина. И хотя эти государства всю войну откровенно и подло пакостили Советскому Союзу, но они так и не посмели напасть на СССР. К тому же Сталин заранее создал условия для того, чтобы те, кто особо мечтал руками Гитлера уничтожить СССР – США и Англия – безоговорочно встали на сторону Советского Союза. Более того. Если, например, обратиться к мнению возглавлявшего в 1997-2005 гг. Академию Генерального штаба ВС РФ генерал-полковника В.С. Чечеватова, то блестящий успех Сталина в реализации стратегии вступления государства в неминуемую войну предстанет в еще более ярком свете: «СССР … “перенес” (в 1939-1940 гг.) границу на сотни километров на запад от Москвы, Киева, Минска, Ленинграда, что явилось одной из основных причин срыва плана “Барбаросса”, рассчитанного на молниеносный первый удар. … До начала Смоленского сражения 10 июля 1941 года немецкие войска, наступая со средним темпом до 34 км в сутки, продвинулись в глубину СССР до 680 км, 10 сентября — к концу сражения — они углубились еще до 250 км темпом до 3,7 км в сутки, а оставшиеся до Москвы 250 километров войска вермахта преодолевали с огромными потерями со средним темпом уже до 2,9 км в сутки. Если бы не вырванные у Гитлера 250—350 км пространства от старой границы СССР, Смоленское сражение по времени стало бы битвой за Москву со всеми вытекающими последствиями. Отсюда вывод: Гитлер еще до начала боевых действий против СССР проиграл И.В. Сталину две самые важные стратегические операции — битву за Пространство и битву за Время, чем и обрек себя на поражение уже в 1941 году».
А вот за стратегию вступления в войну вооруженных сил государства отвечало лично высшее военное командование того времени. Увы, но от того, весьма нелицеприятного вывода, авторов блестящего исследования «1941 – уроки и выводы» никуда не деться. Поражение действительно было неминуемо. И если вновь обратиться к мнению военных профессионалов высшего уровня, например, генерал-полковника ГРУ Н.Ф.Червова, то окажется, что «если стратегия вступления … армии в войну изначально ошибочна, то ничто - ни искусство генерала на поле боя, ни доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы - не могло иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае».
Именно генерал-полковнику ГРУ Н.Ф. Червова принадлежит также и вывод о том, что «внезапности нападения в обычном понимании не было, и формулировка Жукова была придумана в свое время для того, чтобы взвалить вину за поражение в начале войны на Сталина и оправдать просчеты высшего военного командования в этот период».
«Уместно также поставить вопрос о внезапности в начале войны, - отмечал более полувека назад прошедший всю войну видный советский военачальник, ставший министром обороны СССР, Маршал Советского Союза А.А. Гречко. - Существует мнение, будто вторжение немецко-фашистских захватчиков 22 июня 1941 года было полностью внезапным. Нам представляется, что такая оценка носит несколько упрощенный, однобокий характер. … Советские разведчики сумели своевременно вскрыть намерения врага, сосредоточение и развертывание его вооруженных сил у наших границ, сроки нападения. Другое дело, что из имеющихся сведений не были своевременно сделаны правильные выводы и приняты все меры, отвечающие обстановке и полученным данным. Но здесь речь должна, видимо, идти не столько о внезапности, сколько о просчете.
… Руководство Наркомата обороны и командование округов уже задолго до этого располагали сведениями о подготовке этого нападения. Говоря о “внезапности для войск”, мы подчеркиваем ту огромную ответственность, которая лежит на руководстве за принятие всех мер, чтобы не допустить этой внезапности или всемерно ослабить ее действие. Действие фактора внезапности в начале Великой Отечественной войны можно было бы значительно уменьшить или вообще нейтрализовать, если бы в соответствии с данными разведки была проведена заблаговременная подготовка к отражению удара гитлеровских армий, что являлось вполне осуществимым. Тогда ход всей войны мог бы принять иной характер».
Наконец, просто шокирующий своей объективностью вывод американского историка Роджера Риза, перу которого принадлежит вышедшее в свет еще в 2003 г. исследование «Сталинские солдаты поневоле: социальная история Красной Армии. 1925–1941 гг.», в которой попытался вскрыть подлинные причины катастрофы Красной Армии в 1941 г.: «Большинство нападок на Сталина инициировали советские военные, им же принадлежит формулировка причин отступления в 1941 г. Одна из целей представляется достаточно ясной: избежать ответственности за бедствия. Несмотря на случайные вкрапления правды, многие из этих аргументов просто не выдерживают критики. Легенды о катастрофической “внезапности” зародились в командирской среде в первые недели войны и охотно распространялись самими военными для оправдания своих не слишком успешных боевых действий. Неприятная для многих командиров истина состоит в том, что германское нападение было неожиданным только для гражданского населения СССР, но не для военачальников».
Теперь о советской разведке. С хрущевских времен гуляет, вежливо говоря, крайне неадекватное утверждение, что-де советская разведка все, что надо сообщила, да вот упрямый Сталин не поверил. Затем появилась не менее неадекватная концепция, что-де советская разведка не смогла вскрыть ни план нападения, ни установить дату. Теперь же утверждается, что если бы что-то конкретно и вразумительно сообщила, то ей поверили бы. А вообще мифов о якобы неэффективности советской разведки накануне войны набирается примерно с полсотни. Все они, вежливо говоря, настолько не соответствуют действительности, что …, впрочем, лучше сразу перейти к фактам. К неоспоримым достижениям советской разведки (подразумевая все сообщество советских спецслужб того времени) относятся (в данном случае опираюсь прежде всего на исключительно аргументированные и обоснованные выводы видных представителей ГРУ и разведки КГБ СССР, и в некоторой степени на результаты собственных исследований):
- более чем своевременное вскрытие переориентации агрессивных устремлений Гитлера на Восток, против СССР; еще не был завершен западный поход Гитлера, как уже 5 июня 1940 г. советская разведка впервые просигнализировала о том, что после победы над Францией Гитлер намерен повернуть на Восток против СССР;
- точно были установлены цели агрессии:
- Полномасштабное уничтожение СССР, как государства, его государственного, общественно-политического и экономического строя. В упреждающем режиме должна была быть уничтожена Красная Армия, как основной силовой компонент военной безопасности СССР. Было установлено, чтона собрании хозяйственников, назначенных для организации экономического грабежа определенных для оккупации советских территорий ближайший подручный фюрера - Альфред Розенберг – заявил, что «понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты». Более того, Розенберг открыто указал следующее: «...Сегодня же мы ищем не “крестового похода” против большевизма только для того, чтобы освободить “бедных русских” на все времена от этого большевизма, а для того, чтобы проводить германскую мировую политику и обезопасить Германскую империю. Мы хотим решить не только временную большевистскую проблему, но также те проблемы, которые выходят за рамки этого явления, как первоначальная сущность европейских исторических сил. ... Мы должны продвинуть далеко на Восток сущность Европы...»
- Отторжение от СССР территории западнее линии Ленинград –Черное море (военной разведкой были получены аналогичные данные о том, что гитлеровское командование планирует отторжение по линии Ленинград-Одесса) и далее продвижение вплоть до Кавказа и Урала. И одновременно лишение Советского Союза выхода в моря с его Европейской территории
- Быстрый захват Москвы.
- Формирование в Москве нового правительства.
- Организация новым, вассально зависимым от Третьего рейха правительством гражданской войны против большевиков при материальной поддержке немцев. Одновременно были получены данные о надеждах высшего руководства Третьего рейха на переворот в СССР в общегосударственном масштабе.
- Захват и эксплуатация в своих интересах источников сырья и продовольствия, главных промышленных центров СССР в его Европейской части, превращение населения оккупированных территорий в дармовую рабочую силу для экономики Третьего рейха.
- Привлечение Финляндии к участию в нападении на СССР в порядке войны «мщения».
- советская разведка предоставила высшему военному командованию и схему возможных вариантов действий фашистской Германии против СССР, подготовленную генерал-майором В.И. Тупиковым для ГРУ, и картографический сценарий прототипа «Варианта Барбаросса», который по своей принципиальной сути мало, чем отличался от варианта 1941 г.; должен сказать, что последнее позволяло проследить генезис плана агрессии от истоков – такое в разведке случается исключительно крайне редко;
- своевременно были установлены ряд тактических особенностей реализации стратегического замысла германского командования;
- своевременно и с высокой степенью точности были установлены численность, боевой состав и вооружения ударных группировок вермахта направления главных ударов; уже в марте 1941 г. Генштаб располагал составленной ГРУ схемой наиболее вероятных направлений главных ударов, которая затем неоднократно подтверждалась иными данными разведывательных служб;
- своевременно было осуществлено вскрытие начала переброски и сосредоточения войск вермахта у советских границ, а затем в непрерывном режиме осуществлялось тщательное наблюдение за динамикой и характером этого процесса;
- своевременно было осуществлено определение временных рамок завершения процесса сосредоточения и развертывания войск вермахта, затем определение (поначалу) наиболее вероятных временных рамок нападения, и, наконец, точной даты и точного времени нападения;
- дважды своевременно было осуществлено вскрытие начала выдвижения ударных группировок на исходные для нападения позиции.
Более того, к 22 июня ГРУ смогло обеспечить наркомат обороны и ГШ следующими документами: схемой вероятных операционных направлений и возможного сосредоточения войск вермахта на Восточном фронте, схемой группировки германских войск на 20 июня 1941 г., картой группировки и дислокации германской и румынской армий на 22 июня, сведениями об общих мобилизационных возможностях и вероятном распределении германских сил по театрам военных действий, а также схемой возможных районов сосредоточения германских войск на территории Финляндии и использования группировки в Норвегии в случае войны против СССР. Более того. Разведка неоднократно и откровенно предупреждала высшее военное командование о фактической неизбежности катастрофы для РККА в начале войны. Вот некоторые из них: -25/26 апреля 1941 г. резидент военной разведки в Берлине, он же военный атташе СССР в Германии, генерал-майор Василий Иванович Тупиков направил в Центр новый подробный доклад о вермахте, его стратегии и тактике, вооружениях, технике и т.п., что традиционно интересует военную разведку, тем более в угрожаемый период. Проанализировав военно-стратегическую ситуацию на основе имевшихся у него различных материалов, Тупиков, который прекрасно знал также и состояние РККА, особенно в приграничных округах, сделал вывод, от которого прошибает холодный пот, волосы дыбом встают, а по спине начинают бегать мурашки: «Красная армия, не имея подготовленных рубежей обороны внутри страны, широко разветвленной аэродромной сети и заранее подготовленных путей сообщения, после первого удара будет стремительно отходить назад, не имея возможности задержаться ни на одном заранее подготовленном рубеже… Немцы одновременным ударом в нескольких направлениях прорвут фронт и разъединят Красную армию на отдельные группы, в дальнейшем будут стремиться окружить и уничтожить их. Особую роль сыграют подвижные войска, которые после прорыва быстро проследуют в глубину, выйдут на пути отхода Красной армии и произведут окружение. Большая роль в этих действиях отводится авиации и воздушным десантам. По времени всю эту операцию (разгром армии и выход на меридиан Москва) предполагается осуществить в один-полтора месяца».
Как видим, исключительно лаконично, по-военному четко и ясно изложена суть германской стратегии блицкрига и основные тактические приемы, которые намерено использовать германское командование при нападении на СССР, а также весь сценарий неминуемо неизбежного разгрома приграничной группировки советских войск, включая основные причины. Ко всему прочему прямо указано направление главного удара – Москва. Увы, все подтвердилось до жути кроваво сверхточно.
-Красная Армия «будет окружена и расколота быстро бронемеханизированными частями по испытанной немецкой тактике, и будет иметь судьбу польской армии, механизированная русская армия поставит себя под удар немецкого наступления в западной части СССР и будет там разбита наголову в кратчайший срок. Это из сообщения бухарестской резидентуры ГРУ от 28 мая 1941 г. Источник – один из наиболее ценных агентов ГРУ АБС, он же Курт Велкиш, сотрудник германского посольства в Бухаресте.
- в свою очередь берлинская резидентура НКБ СССР представила документальное подтверждение того, что гитлеровское командование запланировало взять Минск на 5-е сутки с начала агрессии. Источник резидентуры – ЙОН ЗИГ, являвшийся одним из руководителей берлинского железнодорожного узла – представил своему оператору письменное предписание верховного командования вермахта на пятые сутки возглавить Минский железнодорожный узел. Кстати, этот же источник передавал советской разведке данные о переброске войск вермахта к советским границам, а также заранее сообщил о дате перевода этих перевозок - с 00. 00. 23 мая - в режим наиболее уплотненного графика, что на языке германского ГШ означало начало финишного этапа сосредоточения германских войск. И вовсе не случайно, что уже 24 мая на совещании военных, на котором подводились итоги последних перед войной КШИ в Генштабе, в процессе которых проверялись действия наших ВВС в случае нападения Германии и проверка Планов прикрытия округов, Сталин открыто предупредил их о том, что в ближайшее время СССР может подвергнуться внезапному нападению. Увы, но подобные предупреждения на разных уровнях реализации информации в основном были проигнорированы.
А что уж говорить о том беспрецедентном количестве раз, когда разведка устанавливала сначала наиболее вероятные временные рамки, когда может состояться нападение, а затем и точную дату. Ведь СТО ТРИДЦАТЬ ТРИ РАЗА в донесениях всех видов разведки прозвучал июнь месяц, причем как приблизительно, ориентировочно, относительно точно и, наконец, абсолютно точно, то есть с указанием точной даты и часа начала агрессии! Из них 76 раз- в основном ориентировочно - в промежутке с 5 мая по 21 июня 1941 г. включительно, хотя и до этого июнь звучал в донесениях разведки, в промежутке с 11 июня по 21 июня включительно 47 раз были указаны близкие к точности ориентировочные сроки, в том числе 24 раза как ориентировочно, так и точно были установлены сразу оба параметра - дата и время начала агрессии, в том числе 17 раз ориентировочно (типа «на рассвете», «ранним утром», «в ближайшие часы» и т.п.) и 7 раз час начала агрессии был установлен точно, причем как по среднеевропейскому (оно же берлинское) времени, так и по-местному (как по московскому, так и по местному времени на границе)!!! Причем как минимум два раза удалось документально установить точную дату и час начала нападения!
19 июня 1941 г. ГРУ подготовило и направило высшему руководства СССР специальное сообщение «О признаках вероятного нападения Германии на СССР в ближайшее время». 20 июня 1941 г. ГРУ подготовило и направило высшему руководству СССР донесение «О признаках неизбежности нападения Германии на СССР в ближайшие дни». Вечером 21 июня1941 г. ГРУ подготовило и направило высшему руководству Советского Союза срочное донесение «О признаках нападения Германии на СССР в ночь с 21.06 на 22.06». В 20:0021 июня 1941 г. оно было срочно доставлено в Кремль в двойном конверте, на котором было написано «Только адресату. Сотрудникам аппарата не вскрывать». Адресатами были И.В. Сталин, В.М. Молотов и С.К. Тимошенко.
Так что какие могут быть претензии к разведке, точнее, разведывательному сообществу СССР накануне войны? И какие из-за этого могут быть претензии к Сталину?! Или, что, по мнению отдельных т.н. «историков» Сталин совсем не отдавал себе отчета в том, что означает достигшее ста тридцати с лишним количество предупреждений разведке о времени нападения?! Неужели кто-то может сегодня продолжать верить в то, что Сталин «не верил» разведке и запрещал военным что-то делать?! И вот вывод еще 1989 г. генерала Михайлова – одного из руководителей советского ГШ: «Вопреки некоторым бытующим представлениям в Центр регулярно поступала достоверная информация о подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз. С большой точностью были переданы боевой состав, численность, группировка войск противника, сообщено решение Гитлера о нападении на СССР, поступала информация о первоначальных сроках нападения и о последующих изменениях в них. Исследования трофейных документов показали, что данные советской разведки о противнике были очень близки к реальным. Иными словами, информация была. Другое дело - как она использовалась».
Здесь, правда, надо сделать небольшое уточнение. Фактически дата нападения никогда не изменялась Гитлером, если не считать разницы в три часа между 24.00 21 июня, на которое в документах планирования сначала было назначено нападение и 03.00 по берлинскому времени 22 июня, на которые была назначена и реально началась агрессия. Дело в том, что июнь месяц 1941 г., точнее, 21 июня 1941 г. как дата нападения была зафиксирована в плане стратегического развертывания вермахта по «Варианту Барбаросса» еще 31 января 1941 г. А то, что Гитлер перенес конкретное начало агрессии на 3 часа утра по берлинскому времени (4.00 по московскому) 22 июня ни один здравомыслящий человек не сможет расценивать как многократный перенос. Что же до известного разнобоя в вопросе о сроках нападения в разведывательных донесениях, то происходил он из того, что наши источники, по крайней мере, те, которые известны, к сожалению, не имели прямого доступа непосредственно к документам военного планирования германского командования. Все узнавалось окольными путями, как правило, в вербальном режиме по каналам межличностного общения. А тут происходило вот что. Источники, от которых агентура советской разведки узнавала те или иные данные о сроках нападения, сами толком не знали, что означают те или иные сроки. Дело в том, что согласно директиве № 21, огромный комплекс всевозможных подготовительных для нападения мероприятий должен был быть завершен в основном к 15 маю, часть чуть позже, ко 2 июня. Так вот эти самые источники, на данные которых ссылалась наша агентура, не зная, что за этими сроками кроется, а скрывалось всего лишь время окончания тех или иных подготовительных мероприятий, высказывали фактически свое мнение, что вот такого-то числа или после такой даты возможно нападение. И агентура передавала то, что слышала. Вот и весь секрет. В реальности же, Гитлер впервые, но пока только устно озвучил точную дату нападения 30 апреля 1941 г. на совещании со своими генералами. И лишь 10 июня 1941 г. конкретная дата нападения была официально и письменно закреплена в соответствующем распоряжении верховного командования Германии. И вот еще что. О том, что нападение состоится в июне, гитлеровцы откровенно проговорились еще на исходе зимы и весной 1941 г., причем проговорились оригинально. Из разных источников советская разведка неоднократно получала сведения о том, что гитлеровское командование планирует напасть на СССР после окончания весенне-полевых с/х работ с тем, чтобы успеть захватить советские посевы зерновых зелеными. В Европейской части СССР сев яровых, в зависимости от конкретных климатических условий конкретного года и конкретной территории заканчивался самое позднее в первой декаде июня. Зелеными же посевы зерновых – как озимых, так и яровых можно захватить только в июне. В это время их невозможно поджечь. Далее они постепенно начинают желтеть и их уже можно уничтожить огнем. Кстати говоря, разведывательная информация с таким аграрным признаком без промедления докладывалась высшему советскому руководству и никогда не вызывала каких-либо нареканий с его стороны.
О том, что наше высшее военное командование «непродуманно подошло к выбору стратегии отражения агрессии» в свое время писали в закрытых (ныне уже рассекреченных) тогда работах маршалы М.В. Захаров и И.Х. Баграмян, генералы М.Д. Грецов и М.А. Гареев, академик А.А. Кокошин и другие. Вот только увешанным всевозможными регалиями «историкам» все недосуг довести бесценные знания выдающихся военных профессионалов высшего уровня до сведения широких читательских масс, а, быть может, они просто не находят времени даже для изучения их трудов...
Говоря о сути вывода о том, что «советское командование непродуманно подошло к выбору стратегии отражения агрессии», необходимо иметь ввиду следующее. Согласно рассмотренному и в целом одобренному высшим советским руководством, но, увы, письменно и официально так им и неутвержденному варианту об основах стратегического развертывания вооруженных сил СССР на Западе и на Востоке на 1941 г., в связи с чем этот вариант был принят за рабочую основу, которую еще требовалось доработать, войска Первого стратегического эшелона должны были активной обороной и активными действиями по сковыванию сил противника обеспечить прикрытие отмобилизования и сосредоточение основных сил, только после чего и только при наличии благоприятных для того условий, перейти в решительное контрнаступления с целью окончательного разгрома агрессора в том числе и на его же территории. Это именно то, с чем было согласно высшее советское руководство.
Сразу же следует указать и то, что высшее военное командование на всех этапах разработки плана отражения агрессии абсолютно точно прогнозировало, что свои главные силы гитлеровское командование выставит на своем левом крыле, то есть севернее устья р. Сан, севернее Бреста – то есть против нашего правого крыла, на направлениях против Западного и Прибалтийского округов. Этому есть прямое документальное подтверждение в виде хорошо известных историкам карт-схем «северного» и «южного» варианта стратегического развертывания советских войск на границе, которые были опубликованы в качестве приложения к упомянутому выше исследованию «1941 – уроки и выводы». В обоих случаях четко указано, что главные силы вермахта будут сосредоточены только против Западного и Прибалтийского округов.
Однако при смене начальников Генерального штаба произошло резкое и едва ли чем-то серьезным аргументированное изменение. Первым принципиально и детально проанализировавшим предвоенные планы Маршал Советского Союза, впоследствии многолетний глава Генерального штаба М.В. Захаров отмечал по этому поводу в своем ранее секретном (ныне рассекреченном и опубликованном) исследовании «Накануне великих испытаний»: «При анализе планов стратегического развертывания Красной Армии на случай войны бросается в глаза резкое изменение в определении направления нашего главного удара на Западном фронте. Испокон веков, еще с наполеоновского наступления на Россию, считалось, что главным направлением для действий противника против нас на западе будет смоленско-московское направление, севернее рек Припять и Сан. Так оно оценивалось и в записке Генерального штаба РККА за подписью Б.М.Шапошникова. При этом предлагалось против основных сил врага выставит и наши главные силы. Но с приходом на должность Наркома обороны тов. C.K. Тимошенко и начальника Генерального штаба тов. К. А. Мерецкова взгляды на стратегическое сосредоточение и развертывание резко меняются, хотя в оценке возможных действий противника расхождений не было.
Главная группировка советских войск создается южнее Припяти для выполнения следующей стратегической задачи: “Мощным ударом в направлении Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне”. В плане стратегического развертывания указывалось: “Удар наших сил в направлении Краков, Бреслау, отрезая Германию от Балканских стран, приобретает исключительно политическое значение. Кроме того, удар в этом направлении будет проходить по слабо еще подготовленной в оборонном отношении территории бывшей Польши”. По этому варианту и была развернута Красная Армия к началу Великой Отечественной войны».
А в книге «Генеральный штаб в предвоенные годы», Маршал М.В. Захаров отмечал в связи с этим следующее: «По сравнению с прежним в новом плане нет каких-либо заметных изменений в оценке противника и своих войск, в распределении наших сил и в постановке им боевых задач, а также избираемых способах борьбы. Но совсем иными стали взгляды на решение коренного вопроса обороны страны на Западном театре. В представленном плане Генеральный штаб предлагал главные силы Красной Армии в зависимости от обстановки развертывать по двум вариантам: к югу или к северу от Брест-Литовска (Бреста). Окончательное решение на развертывание, по мнению Генштаба, зависело от той военно-политической обстановки, которая сложится непосредственно к началу войны. Поэтому в условиях мирного времени считалось необходимым иметь разработанными оба варианта. Существенно новым моментом в сентябрьском проекте плана являлось признание, что основным его вариантом следует считать развертывание главных сил Красной Армии к югу от Брест-Литовска. Это утверждение вступало в явное противоречие с оценкой предполагаемых намерений противника, приведенной в плане».
Некоторое время штабные стратеги вермахта действительно пытались рассматривать такой вариант (правда, об этом стало известно лишь после войны) – этим, в частности, занимался генерал фон Зоденштерн (в начале войны являлся начальником штаба ГА «Юг»). Как отмечал Маршал М.В. Захаров, «план Зоденштерна не нашел поддержки у немецкого верховного командования главным образом потому что Южный театр военных действий, ограниченный Карпатами и припятскими болотами, имел малую оперативную емкость. Состояние коммуникаций в Венгрии и Румынии не позволяло осуществить своевременное сосредоточение достаточно мощной ударной группировки и внезапное вторжение в пределы СССР, а также обеспечить ее всем необходимым. Пугали Гитлера ненадежный балканский тыл, а также необходимость преодолевать в ходе наступления многочисленные реки, протекавшие в этом районе с северо-запада на юго-восток. Приведенные мотивы заставили немецко-фашистское руководство придерживаться северного варианта при нападении на СССР, который по всем предъявляемым требованиям имeл существенный перевес по отношению к южному.
Было бы наивным утверждать, что указанные негативные стороны Юго-Западного театра военных действий оставались неизвестными нашему генеральному штабу. Скорее всего их отнесли в то время к числу второстепенных и при оценке обстановки в расчет не приняли. <…> Наше стратегическое руководство не уловило своевременно момент, когда гитлеровский генеральный штаб отказался от “имеющихся выгод” на юге в связи со сложившейся военно-политической ситуацией на Балканах и принял сторону “кратчайших путей” на севере. Время же для этого, хотя и ограниченное, имелось. Это позволило бы нам переориентировать свои вооруженные силы с учетом вероятных намерений противника».
Анализируя далее причины такого резкого изменения, Маршал М.В. Захаров также указал: «Перенацеливание основных усилий Красной Армии на Юго-Западное направление в плане стратегического развертывания <…> отчасти <…> можно объяснить и тем, что ключевые посты в Генеральном штабе начиная с лета 1940 года постепенно заняли специалисты по Юго-Западному направлению. С назначением Народным комиссаром обороны маршала С.К. Тимошенко, до этого командовавшего Киевским Особым военным округом, произошли крупные перестановки в Генштабе. В июле 1940 года из Киевского Особого военного округа в генеральный штаб были назначены: генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин (начальник штаба округа) – сначала на должность начальника Оперативного управления, затем первого заместителя начальника Генштаба; генерал-майор Н.Л. Никитин – начальником мобилизационного управления; корпусной комиссар С.К. Кожевников (член Военного совета КОВО) – военным комиссаром Генштаба. В феврале 1941 года командующий КОВО генерал армии Г.К. Жуков выдвигается на пост начальника Генштаба. В марте этого года на должность начальника Оперативного управления Генштаба переводится заместитель начальника штаба КОВО генерал-майор Г.К. Маландин, а начальник отдела укрепленных районов штаба КОВО генерал-майор С.И. Ширяев – на должность начальника укрепленных районов. Сотрудники, выдвинутые на ответственную работу в Генштаб из Киевского Особого военного округа, в силу своей прежней службы продолжали придавать более важное значение Юго-Западному направлению. При оценке общей военно-стратегической обстановки на Западном театре войны их внимание, на наш взгляд, невольно приковывалось к тому что было более знакомо, тщательно изучено и проверено, что “прикипело к сердцу”, длительно владело сознанием и, естественно, заслоняло собой и отодвигало на второй план наиболее весомые факты и обстоятельства, без которых нельзя было воспроизвести верную картину надвигавшихся событий. Подобный метод подбора руководящих работников Генерального штаба нельзя признать удачным. Никакого повода или веских оснований к широкому обновлению его состава в условиях приближавшейся войны, да к тому же лицами, тяготевшими по опыту прежней деятельности к оценке обстановки с позиций интересов командования Юго-Западного направления, не было».
Естественно, что в этой связи едва ли не автоматически возникает вопрос: Какова роль Сталина в переносе центра тяжести всех мероприятий по отражению агрессии на Украинское направление, о чем постоянно пишут во всех исследованиях, а ранее отмечалось в ряде мемуаров. Откровенно говоря, к выводам Маршала М.В. Захарова добавить нечего – они являют собой самый лучший, самый честный, самый объективный ответ на этот вопрос. Многолетний глава Генерального штаба ясно и четко показал, откуда растут ноги у этого новоявленного приоритета Юго-Западного направления. Если бы Сталин был причастен к этому, то он так и указал бы. Кстати говоря, ни Маршал Г.К. Жуков, ни Маршал А.М. Василевский никогда, нигде, ни в одном выступлении, ни в каких мемуарах в категорической форме не утверждали, что именно Сталин приказал или как-то навязал высшему военному командованию особый приоритет Украинского направления. Единственное, что сделал Сталин, так это то, что во время одного из обсуждений проекта плана отражения агрессии высказал пожелание о дополнительном усилении Киевского округа, что, сохраняя элементарную объективность, не может быть расценено как навязывание особого приоритета ЮЗН. Просто в западной части Европейской части СССР Украина являла собой самую большую республику, экономический, в том числе и военно-экономический потенциал которой играл в то время колоссальную роль. И не заботиться об упрочении обороны такого региона он просто физически не мог. К тому же это пожелание относилось к усилению наших войск, которым по плановым наметкам предстояло перейти в решительное контрнаступление, но только, подчеркиваю это особо, после сдерживания и отражения первого удара активной обороной и активными действиями по сковыванию сил противника под прикрытием чего должны были быть осуществлены отмобилизование и сосредоточение основных сил. А вот анализ предвоенных документов показывает, что сторонниками усиления КОВО, под видом того, что там якобы надо ждать главный удар и главные силы немцев – были как раз наши военные. В том числе и генерал армии Г.К. Жуков!
В результате такого резкого изменения произошло то, что впоследствии видный и авторитетный военный историк, генерал армии М.А. Гареев четко и ясно объяснил следующим образом: «Направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической оборонительной операции (такая операция просто не предусматривалась и не планировалась – и в этом состояла одна из серьезных ошибок), а применительно совсем к другим способам действий, когда западные военные округа после кратковременного отражения вторжения противника и завершения отмобилизования армии должны были переходить в наступление. Но для подобного способа действий, которые не состоялись, упомянутый выше вариант направления сосредоточения на Юго-Западном направлении был вполне обоснованным и более выгодным, чем на Западном направлении. Главный удар на юго-западе пролегал по более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и тыл главной группировки противника <...>
<…> совсем другие условия, а, следовательно, и соображения могли возникнуть, если бы стратегическим замыслом предусматривалось проведение в начале войны оборонительных операций по отражению агрессии. В этом случае, безусловно, более выгоднее основные усилия иметь в полосе Западного фронта. Но такой способ стратегических действий тогда не предполагался <...>
<…> Невыгодное положение советских войск усугублялось тем, что войска пограничных военных округов имели задачи не на оборонительные операции, а лишь на прикрытие развертывания войск <…>
<…> если бы войска прикрытия действительно готовились к отражению ударов противника, то это означало бы, что «приграничные военные округа должны иметь тщательно разработанные планы отражения вторжения противника, то есть планы оборонительных операций, так как отражение наступления превосходящих сил противника невозможно осуществить мимоходом, просто как промежуточную задачу. Для этого требуется ведение целого ряда длительных ожесточенных оборонительных сражений и операций. Если бы такие планы были, то в соответствии с ними совсем по-другому, а именно с учетом оборонительных задач, располагались бы группировки сил и средств этих округов, по-иному строилось бы управление и осуществлялось эшелонирование материальных запасов и других мобилизационных ресурсов. Готовность к отражению агрессии требовала также, чтобы были не только разработаны планы операций, но и в полном объеме подготовлены эти операции, в том числе в материально-техническом отношении, чтобы они были освоены командирами и штабами. Совершенно очевидно, что в случае внезапного нападения противника не остается времени на доподготовку таких операций. Но этого не было сделано в приграничных военных округах».
Если все это резюмировать в сжатой форме, то произошло вот что. То, что по плановым наметкам должно было стать прямым следствием активной обороны и активных действий по сковыванию сил противника, под прикрытием чего должны были быть осуществлены отмобилизование и сосредоточение главных сил, то есть решительному контрнаступлению (причем только при наличии благоприятных условий) неофициально и не согласованно с высшим советским руководством был придан двойственный статус главной цели и главного метода отражения грядущей агрессии. Как отмечал Маршал М.В. Захаров, по этому варианту и была развернута Красная Армия к началу Великой отечественной войны. Причем суть этого развертывания состояла в том, что против очевидных уже даже невооруженным глазом основных сил противника были выставлены наши не главные силы, к тому же с очень расширенными против уставных требований линиями обороны (хотя если честно, то не везде это следовало делать, особенно в Западном округе). Генерал-полковник ГРУ Н.Ф.Червов, на сугубо профессиональные выводы которого автор уже имел честь ссылаться, отмечал: «Советские дивизии, находясь непосредственно вдоль границы, располагались «узкой лентой» на фронте 40-50 км каждая. Они должны были, по замыслу Наркомата обороны и Генерального штаба, в разыгравшемся приграничном сражении прикрыть завершения отмобилизования и развертывания основных сил западных военных округов. Но это для них была заведомо невыполнимая задача, так как на направлениях «танковых клиньев» (главных ударов) гитлеровцы создали шести-восьмикратное превосходство в силах и средствах. Складывалась ситуация, при которой немецкие войска имели возможность наносить поражение нашим войскам по частям: сначала всеми силами обрушиться на немногочисленные соединения и части, расположенные вдоль границы; затем преодолеть сопротивление главных сил прикрытия приграничных округов и, прорвавшись на оперативную глубину, напасть на войска вторых эшелонов и резервов этих округов (фронтов). В этом была роковая ошибка Генштаба. Крупный просчет в создании исходной группировки войск состоял в несоблюдении одного из основных принципов военного искусства - решительного сосредоточения (массирования) сил и средств на избранных направлениях. Это обнаружилось сразу же в первых сражениях. Например, войска Западного фронта в Белоруссии вынуждены были сражаться в каждый момент времени с превосходящими силами противника из-за стремления прикрыть войсками всю полосу обороны. Вторые эшелоны (резервы), предназначенные для нанесения контрударов и для усиления, во многих случаях выдвигались по частям с запозданием и использовались для затыкания “дыр”. Раздробленность исходной группировки войск приграничных округов была обусловлена, конечно, не политикой, а военным искусством. Результатом ее стала трагедия для наших войск - многочисленные «котлы» (Белостокский, Слонимский, Новогрудский), фланговые удары, охваты, прорывы в глубину, огромные потери в живой силе и технике. Т.е. немцы, используя наши ошибки, повторили в основном те же приемы военных действий, что были в германо-польской войне, только в более крупных масштабах».
Подводя итог всему сказанному, даже при столь кратком изложении известных и доступных практически всем материалов легко убедиться, что авторы блестящего исследования «1941 – уроки и выводы» сделали безошибочный вывод - фашистской стратегии блицкрига действительно была противопоставлена не оборона, в том числе и маневренная, с широким применением внезапных и хорошо подготовленных контрударов, а, по существу, стратегия молниеносного разгрома вторгшегося противника. То есть стратегия немедленного ответного контрудара с плацдарма Киевского округа по НЕ ОСНОВНЫМ силам противника, который сам ударит первым севернее устья р. Сан! Своими ГЛАВНЫМИ силами ударит по Белоруссии и Прибалтике – севернее Полесья. Однако в отличие от немецкого блицкрига наши так называемые молниеносные действия в реальности не обеспечивались ни заблаговременным развертыванием войск, ни их высокой боевой готовностью, ни умелой организацией контрнаступления, ни поддержкой контрударных группировок авиацией. Естественно, это привело к поражению. Увы, но и это абсолютная, горькая, но правда. Во-первых, неминуемый крах столь непродуманно избранной стратегии и, увы, абсолютную неизбежность поражения изначально предрешал сильно ограниченный в то время транспортный доступ вообще на театр военных действий, лежавший к западу от старой границы СССР. На вновь вошедших в 1939-1940 гг. территориях имелись колоссальные транспортные проблемы, полностью решить которые в кратчайшие сроки было физически невозможно, хотя и сделано было немало. Во-вторых, основная ударная сила в непродуманно избранной стратегии молниеносного разгрома вторгшегося противника – механизированные корпуса – находились в состоянии всеобъемлющей реформы, страдавшей всеми пороками неуместного гигантизма. Как отмечали авторы «1941 – уроки и выводы», «в результате проводимых мероприятий сколоченные ранее и хорошо обученные танковые бригады (их было 39) и отдельные танковые батальоны расформировывались и растворялись в огромной массе новых формирований, которые могли стать боеспособными и боеготовыми лишь много времени спустя».
Не хватало новых танков, формируемые МК располагали в основном старой бронетехникой, большая часть которой приехала на вновь присоединенные территории своим ходом и требовала ремонта, не хватало хорошо обученных кадров-танкистов, не хватало четкого понимания и тем более практического взаимодействия со стрелковыми дивизиями, не хватало даже бронебойных снарядов для пушек КВ-1 и Т-34. Короче говоря, не хватало столь многого, что до сих пор пишут огромнейшие фолианты на эту тему. А их непосредственному боевому применению как единого бронированного кулака категорически препятствовал так называемый бытовой вопрос – входившие в состав МК части и соединения были рассредоточены в разных населенных пунктах на больших расстояниях между собой, а между МК соседствующих округов имелся колоссальный разрыв и т.д. Ни при каких обстоятельствах они не могли быть быстро, не говоря уже о том, что молниеносно, собраны в единый бронированный кулак. Их вводили в бой по частям, в результате чего они массово гибли.
То же самое – всеобъемлющая реформа – происходило и в ВВС, естественно, с поправкой на их специфику. Также не хватало новых самолетов, не хватало налета у летчиков, было много неплохой, но, увы, устаревшей в сравнении с самолетами противника, техники, не хватало навыков взаимодействия с наземными войсками, не хватало оперативных (полевых, запасных) аэродромов, авиадивизии дислоцировались рассредоточено, часть из них была подчинена армейскому командованию и, естественно, как единая сила, выступить не могли. Сухопутные войска также находились в стадии реформы. Одна история с запоздалым возобновлением создания противотанковых артиллерийских бригад чего стоит. А у стрелковых дивизий в пользу формируемых МК были изъяты их танковые батальоны – их основная ударная сила.
И вот главная, практически неразрешимая загадка трагедии 22 июня 1941 г.? Так как же при таких условиях можно было с одной стороны продолжать такие всеобъемлющие реформы, а с другой - непродуманно избрать стратегию молниеносных ответных действий, то есть немедленное (молниеносное) по факту нападения контрнаступление? Ведь наше высшее военное командование все это прекрасно знало. И не только это. Приведенный в составленном уже при Г.К. Жукове МП-41 прогноз потерь четко показывает, что в ГШ понимали, что никакого молниеносного разгрома Третьего рейха не будет, что война будет длиться несколько лет, что жертвы будут колоссальные. Потому что этот прогноз был назван «Потребность на покрытие предположительных потерь на год войны в младшем начальствующем и рядовом составе, исходя из 100% обновления состава армии…». Проще говоря, в ГШ времен Жукова прекрасно отдавали себе отчет в том, что уже в первый год войны будет выбита вся армия.
Знало высшее военное командование и то, что такое блицкриг и как с ним надо бороться – ведь на их же глазах два года кряду происходил один германский блицкриг за другим! И если, например, почитать материалы декабрьского 1940 г. совещания высшего командного состава РККА, на котором как раз и проводился анализ идущей в Европе и мире мировой войны, то сразу станет понятно, что ВСЕ ВСЁ прекрасно видели и знали, КАК Германии громит все армии Европы, какую стратегию и тактику использует! И на этом же совещании сами же военные показали, КАК можно и нужно противодействовать такой стратегии и тактике – ведь это реально не было для советского командования каким-то неизвестным «ноу хау» в военном искусстве! Нашему командованию прекрасно было известно главное противоядие от танкового блицкрига немцев - им могла быть только серьезная оборона, прежде всего, на направлениях главных ударов танковых клиньев немцев! Что, кстати говоря, впоследствии применили уже под Курском, причем для организации такой обороны вовсе не понадобилось строить какие-то особые бетонные укрепления…
Разведка дала практически все, что было нужно высшему командованию. Самовысшее командование практически не только безошибочно прогнозировало, но и даже точно знало замысел противника и его расстановку сил, что, кстати, говоря, десятилетия спустя после войны было подтверждено данными германской разведки, которые ныне хранятся Политическом архиве МИД ФРГ. Страна, напрягаясь изо всех сил, старалась обеспечить РККА всем необходимым. А в итоге – такая трагедия, боль от которой не проходит даже в 21 веке!? Зачем же столь непродуманно была избрана такая стратегия, которую сами же после войны обозвали «безграмотным сценарием вступления вооруженных сил в войну»? Стратегия немедленного ответного удара с плацдарма Киевского округа при том, что против главных сил немцев были оставлены заведомо слабые наши силы – в ПРИБОВО и ЗАПОВО! Вот на этот наиглавнейший вопрос пока нет ответа. Как, впрочем, нет ответа и на вопрос, как так могло получиться, что именно в самих планах НКО и ГШ и были заложены предпосылки наших будущих поражений в начале войны! Ведь именно это и подчеркивали в своих блестящих трудах настоящие профессиональные военные высшего уровня и военные историки.
Вот о чем надо говорить, вот что надо особо тщательно анализировать, а не распинаться в теле- и радиоэфирах на тему о какой-то мифической красной кнопке которую якобы не нажал Сталин и уж тем более не надо постоянно заявлять, что-де немцы якобы упредили НАС в мифическом развертывании, что мы опоздали на две недели с выводом войск по планам прикрытия. Проще говоря, надо показывать подлинную правду о предвоенных планах и действиях НКО и ГШ. Ведь в действительности-то войска приводились в повышенную боеготовность с 8-11 июня, а с 18 июня 1941 г. уже в полную боевую готовность. Единственно, что пока запрещалось – выдавать патроны на руки бойцам. Кстати говоря, во всех приграничных частях и соединениях – тех что начали выводить по Планам прикрытия с 8-11 и 18 июня 1941 г. было начато ведение Журналов боевых действий, которые заводятся только при объявлении полной боевой готовности в связи с реальной угрозой нападения, и при вводе Плана прикрытия в действие. В ОдВО свои приграничные дивизии начали выводить по ПП с 8-го июня, в КОВО с 11-го, в ПрибОВО – с 18 июня. И только в одном округе, кстати достаточно защищенном самой природой, где нарезанные приграничным дивизиям участки границы даже по 20-40 км имели естественные «препятствия в виде лесов и болот – в ЗапОВО не вывели к 21 июня НИ ОДНОЙ своей приграничной дивизии по ПП!
Как отмечал полковник Генерального штаба В.В. Славин в своей статье «Теории и мифы о начале Великой Отечественной», опубликованной еще 12 октября 2007 г. в «Независимом военном обозрении», Москва знала о дате нападения и потому «с 18 июня 1941 года началось приведение соединений и частей западных приграничных военных округов СССР в полную боевую готовность. Уже 20 июня округа доложили о занятии установленных районов войсками и готовности к отражению наступления. Никакая “внезапность нападения” никакими документами, кроме “воспоминаний и размышлений” тех, кто позорно проиграл начало войны, не подтверждается. Так зачем выдумывать что-то за немцев?».
Правда, отчитаться-то действительно отчитались, только вот почему в действительности получилось следующее. Взгляните на ниже приводимую таблицу, которая была приведена на стр. 474 первого тома «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза1941-1945» (в 6 томах), изданного в Москве в 1960 г. Издание жестко контролировалось ЦК КПСС при участии отдела истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма, а на стр. 475 также ниже приводимый вывод авторов этого тома. В состав редакционной комиссии входили видные советские военачальники, прошедшие войну: Маршалы Советского Союза - И.Х. Баграмян, Ф.И. Голиков, А.А. Гречко, В.Д. Соколовский, генералы – П.А. Белов, Л.Ф. Ильичев, В.В. Курасов и другие, а также видные советские ученые-историки, писатели и общественные деятели. Таблица составлена под контролем высших военачальников на основе, как указано в этом томе, следующих материалов: Архив МО СССР, ф. 229, оп. 9776, д. 5, л. 7; ф. 208, оп. 355 802, д. 39, л. 1, ф. 209, оп. 5561, д. 8, л. 17.
Сосредоточение сил на направлениях действий танковых
групп немецко-фашистских войск к утру 22 июня 1941 г.
Танковые группы вермахта
Состав первого эшелона танковых групп вермахта
Фронт наступления танковой группы, км
Советские части на этом направлении
4-я ТГР
1, 6 и 8-я танковые дивизии (свыше 600 танков) и 268-я пехотная дивизия
125-я стрелковая дивизия
3-я ТГР
7, 12 и 20-я танковые дивизии (свыше 600 танков)
128-я стрелковая дивизия и один полк 188-й стрелковой дивизии
2 ТГР
3, 4, 17 и 18-я танковые дивизии (свыше 800 танков)
Части и подразделения 6, 42 и 75-й стрелковых дивизий, 22-й танковой дивизии (в состоянии неготовности)
1 ТГР
299, 111, 75, 57, 298, 44-я пехотные дивизии. В первом эшелоне 1-й танковой группы танковые дивизии (до 600 танков) развертывались непосредственно за пехотными дивизиями.
87-я и 124-я стрелковые дивизии
Приведенные в таблице данные раскрывают весь секрет якобы имевшего место упреждения немцами развертывания наших сил. Дело в том, что молниеносными прорывами танковыми частями первой линии нашей обороны на границе, а в каком виде она была в момент начала агрессии, таблица показывает с кристальной ясностью, не говоря уже об упомянутых выше растянутых против уставной нормы линиях обороны стрелковых дивизий, немцы по сути дела упреждали развертывания именно основных сил РККА, выдвижение которых едва ли не в абсолютном большинстве случаев происходило под непрерывными бомбежками и артиллерийскими обстрелами. Проще говоря, немцы громили наши дивизии прямо на маршах. Потому что на границе их фактически никто задержать и дать, таким образом, время ОСНОВНЫМ силам РККА отмобилизоваться и развернуться на второй лини и обороны – не мог!
Как уже было отмечено выше, советские дивизии, находясь непосредственно вдоль границы, располагались «узкой лентой» на фронте 40-50 км каждая. Увы, но именно такая их дислокация фигурировала в замысле Наркомата обороны и Генерального штаба, которые полагали, что в разыгравшемся приграничном сражении они якобы смогут прикрыть завершение отмобилизования и развертывания основных сил западных военных округов. Но это для них была действительно заведомо невыполнимая задача. Ведь по фантазиям НКО и ГШ при Мерецкове-Жукове нападение Германии на СССР произойдет НЕ ТАК, КАК немцы били по Польше или Франции! Это на Польшу немцы двинули сразу свои танковые группы, вводя в бой сразу и все силы прорывая фронт и срывая тем самым сосредоточение и развертывание основных сил польской армии и в итоге громя ее по частям! Нет! По СССР немцы так бить не станут! Они на СССР нападут малыми силами, не ТАНКАМИ, а ПЕХОТОЙ! А вот мы им в ОТВЕТ – сами врежем лихо!
Так оно и случилось. Ведь, повторюсь, немцы «упредили» нас не тем что напали раньше, чем мы ждали это нападение! На самом деле действительно приграничные дивизии, что и должны были по нашим планам встретить врага на границе и удержать его на минимум неделю, давая, таким образом, время ОСНОВНЫМ силам Красной армии на развертывание и мобилизацию начали выводиться в свои основные полосы обороны уже с 8-11 и 18 июня! И эти дивизии были выведены по Планам прикрытия в лагеря в основной полосе обороны и с запретом занимать т.н. «предполья» ВЕЗДЕ, во ВСЕХ округах – кроме Белоруссии, в ЗапОВО у Павлова. И они реально вполне готовы были по боевой тревоге занять свои и позиции на границе, а точнее в основной полосе обороны дивизии буквально в считанные часы – по т.н. «директиве №1», в ночь перед нападением!
Немцы упреждали ВСЕ армии Европе своей тактикой – быстрым прорывом танковыми кулаками первой лини обороны на границе и этим рывком они и «упреждали» развертывание уже именно ОСНОВНЫХ сил армии! Громя их на маршах к местам сосредоточения! Но наши приграничные дивизии были по планам НКО и растянуты на границе вместо уставных в обороне 10 км – до 50! И они естественно НЕ МОГЛИ НИКАК удержать немцев и предоставить время основным силам РККА даже если бы их посадили в окопы на границе в марте! Т.е. – это «упреждение» нас в развертывании – разгром ОСНОВНЫХ сил армии – действительно были заложены в сами планы НКО и ГШ! И когда Танковые группы немцев били по ОДНОЙ дивизии на границе – по той же 125-й в ПрибОВО, что к утру 22 июня реально сидела в окопах – они сметали эти дивизии за несколько часов! Ведь на направлениях ударов немцев, их танковых кулаков, Танковых Групп, о которых как боевом ударном соединении в нашем Генштабе знали вполне – по опыту уже идущей войны в Европе, серьезной обороны, такой как предлагал на декабрьском совещании генерал армии Тюленев, показывая какой должен быть армейский район обороны против танкового блицкрига немцев – НЕ СТРОИЛОСЬ.
В Прибалтике против двух ТГ немцев на границе – 4-й ТГ Гёпнера и 3-й ТГ Гота – оставили по одной стр. дивизии РККА растянутые как раз до 50 км на границе! И хотя они и были практически в окопах на границе с 18 июня – удержать немцев и дать время на развертывание основным силам армии они не могли никак! В Белоруссии – против 2-й ТГ Гудериана, в полосе вокруг Бреста была 4-я армия, а непосредственно на границе должны были держать оборону 4-е стрелковые дивизии и одна танковая – в очень серьезном УРе. А в КОВО против 1-й ТГ Кляйста было только две сд и два УРа. И хотя на направлениях ударов 1-й и 2-й ТГ вермахта наши дивизии занимали оборону в полосе не более 20 км, но в этих округах эти части «не успели» занять оборону в своих полосах обороны и соответственно эти дивизии тоже не смогли дать время основным силам РККА на развертывание и на мобилизацию. И естественно немцы быстро разгромили эти дивизии и затем рванув вперед начали громить и остальные наши силы – и вторые эшелоны округов – «на марше».
Надеюсь теперь понятно – КАК немцы «упредили наши войска в развертывании и мобилизации»?!
Только в одном месте – удара 2-й ТГ Гудериана на Брестском направлении, по Брестскому Уру, немцам противостояли не по одной-две неполные стрелковой дивизии как в Прибалтике или на Украине, растянутые по Планам прикрытия сочиненного в Генштабе до 40-50 км, а четыре стрелковых и одна танковая! Но эти дивизии остались к 21 июня в Бресте (6-я и 42-я с 22-й тд), а утром 22-го июня их будили немцы! А в 75-й сд, по воспоминаниям очевидцев в ГАП 19 июня была изъята и отправлена в Минск ВСЯ оптика – под предлогом «поверки». Которую в артчастях в принципе не проводят с оптикой «по определению»…
Кстати, принципиально о том же, только в отношении предписаний из «красных пакетов» для механизированных корпусов, в свое время писал и Маршал К.К. Рокоссовский. И вся беда состояла в том, что этот замысел НКО и ГШ, увы, был воплощен в действительности, хотя официально на это не было никакого письменного согласия высшего советского руководства. И точно тоже самое сотворили и в округах, чему есть немало очень серьезных подтверждений.
Не случайно «данные этой таблицы свидетельствуют, что противник в первых эшелонах своих танковых групп имел неизмеримо больше сил, чем наши соединения, расположенные вблизи границы. Конечно, за передовыми советскими соединениями в глубине территории округов находилось немало других наших войск, однако условия для нанесения первоначального удара были исключительно благоприятны для врага, а быстрый захват им инициативы определил успех этого удара» (этот вывод принадлежит авторам упомянутого тома истории ВОВ).
Вот это самое «противник в первых эшелонах своих танковых групп имел неизмеримо больше сил, чем наши соединения, расположенные вблизи границы» аккуратно и очень дипломатично прикрывает то воистину гигантское превосходство, которое враг имел над нашими войсками в момент начала агрессии. Потому что никакого, часто упоминаемого 6-8 кратного перевеса в силах и средствах у противника не было. Перевес в силах и средствах у противника превышал оборонительные возможности наших дивизий у границы на несколько порядков. Особенно буквально чудовищным это превосходство было над пограничными отрядами и заставами. Увы, но какими стойкими, храбрыми, отважными, мужественно презирающими смерть солдатами не были бы полегшие в первых сражениях верные сыны Отчизны, но они просто физически не могли долго выстоять в таких условиях.
Увы, но действительно естественно, что в момент начала агрессии противник в первых эшелонах своих танковых групп реально имел неизмеримо больше сил, чем наши соединения, расположенные вблизи границы. И, также увы, еще более естественно, что условия для нанесения первоначального удара были исключительно благоприятны для врага, и в результате быстрый захват им инициативы определил успех этого удара.Соответственно,нет ничего удивительного в том, что складывалась ситуация, при которой немецкие войска имели возможность наносить поражение нашим войскам по частям: сначала всеми силами обрушиться на немногочисленные соединения и части, расположенные вдоль границы; затем преодолеть сопротивление главных сил прикрытия приграничных округов и, прорвавшись на оперативную глубину, напасть на войска вторых эшелонов и резервов этих округов (фронтов). Вот что произошло в действительности.
А в заключение уместно было бы привести мнение еще одного маршала - маршала артиллерии Н.Д. Яковлева, который, говоря о войне, счел наиболее честным сказать так: «Когда мы беремся рассуждать о 22 июня 1941 г., черным крылом накрывшем весь наш народ, то нужно отвлечься от всего личного и следовать только правде, непозволительно пытаться взвалить всю вину за внезапность нападения фашистской Германии только на И.В. Сталина. В бесконечных сетованиях наших военачальников о “внезапности” просматривается попытка снять с себя всю ответственность за промахи в боевой подготовке войск, в управлении ими в первый период войны. Они забывают главное: приняв присягу, командиры всех звеньев — от командующих фронтами до командиров взводов обязаны держать войска в состоянии боевой готовности. Это их профессиональный долг, и объяснять невыполнение его ссылками на И.В. Сталина не к лицу солдатам».
А.Б.Мартиросян
Источник: cccp2.mirtesen.ru
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]