Еще один самый обычный день в Нью-Йорке
---
Привет, меня зовут Яша, мне 38 лет и я живу в Нью-Йорке. Я уже появлялся в этом замечательном сообществе - тут: Самый обычный день в Нью-Йорке - и тут: Один день туриста в Калькутте. Сегодня, будет еще один мой, самый обычный, будний день — четверг, 15 декабря.
8:30 утра.
1.
9:45 утра. Блин! Буквально на секунду глаза закрыл! Блин, блин! Выпрыгиваю из кровати.
2.
На пути в сортир, спотыкаюсь о кота.
3.
Коту уже почти 17 лет и на такие глупости он даже внимания не обращает. Он просыпается, становится на четвереньки и, кряхтя (артрит!), идет к пустой миске. Уже выходя за дверь, я вспоминаю его — и награждаю банкой вонючей, кошачьей еды.
Сегодня никаких томных прогулок до работы, никаких велосипедов. Во первых — холодно; во вторых — у меня судебное слушание в 10:30 и я уже опаздываю. Лавируя между прохожими, дорожными рабочими и велосипедистами, бегу на метро.
4.
Прямо возле входа в станцию, небритый Джерри угрюмо открывает свой газетный ларек. А ведь всего пару лет назад, он мог лишь мечтать об этом: при предыдущей городской администрации, он проспал какой-то там платёж и его выперли с работы. Просьбы, петиции и жалобы ухали в недра бюрократического аппарата как в черную дыру. Ушел старый мэр, пришел новый. Его подкараулил Джеррин адвокат и — на следующее-же утро, сияющий Джерри сидел посреди жвачек, бутылок с кока-колой и газет — на каждой из которых светились его - и мэрская - физиономии.
Постепенно, Джерри сиял все слабее, приходил на работу все позже, пока совсем не перестал успевать на самую жирную, утреннюю волну планктона. Вот, еле-еле теперь открывается в десять.
5.
На станции греются бездомные, праздно шляются рабочие, похожие на пингвинов в спасательных жилетах, озираются туристы. Подъезжает поезд: туристы и я забегаем вовнутрь; бомжи и рабочие остаются позади.
6.
10:30 утра. Судебное слушание (а, да! я — иммиграционный адвокат, или, как говорит бабушка: «помогаю террористам приехать в эту страну») уже должно начаться, но я все еще в очереди на вход. Огромный сорокаэтажный улей был построен федералами еще в 60-х и теперь служит пристанищем для различных правительственных учреждений — администрации социального страхования, ФБР, иммиграционной службы, федеральных и депортационных судов.
7.
Перед зданием мёрзнет лента из полусотни человек в чалмах, в теплых куртках поверх цветастых халатов, в набедренных повязках. Ну, это я приврал, конечно. Все уже носят трусы, наверное.
Прохожу секьюрити-контроль, поднимаюсь на свой этаж, захожу в зал заседаний. Зал — это такая комнатка, где помещаются человек десять из публики, судья, прокурор, человек, которого пытаются депортировать и я.
8.
Только захожу, судья — мне: «Что, уважаемый защитник, решили что галстук вам больше носить не обязательно?» Извиняюсь и быстро продеваю башку в петлю галстука — еще не хватало разозлить судью: ей сегодня выносить решение по откровенно «слабому» делу. Очень надеюсь на её добрую волю, хорошее настроение и здоровье.
9.
Мой клиент заметно нервничает: через час он либо выйдет из этой комнаты со статусом беженца, либо с приказом о депортации. Судья медленно, медленно зачитывает своё решение. Где-то к середине, я начинаю понимать, что мы выиграли. Мой клиент еще не знает об этом — язык делопроизводства тяжеловесен и загадочен. Я не отвожу от него глаз — хочу увидеть выражение его лица, когда он поймет, что все страхи и волнения последних нескольких лет уже позади. И вот — после слов «удовлетворить прошение...», глаза его расширяются, он делает глубокий, прерывистый вдох и плачет.
10.
На выходе из суда, я останавливаюсь и глотаю неожиданно вкусный холодный воздух. Кстати, уже пол-первого — самое время пожрать. Быстро перечислив в уме скудные дары тошниловок Манхеттенского даунтауна, я ныряю в метро и выныриваю уже прямо рядом с офисом компании, название которой известно всему миру.
11.
Стою в фойе, жду. Наконец-то, спускается человек, название которого известно — пусть не всему миру, но нескольким тысячам читателей его трэвэл-жж, что тоже, согласитесь, ничего так. Лифт тащит нас в недра программистского рая, а Лёвик спрашивает меня, че это я в костюме, не заболел-ли. Моя обычная форма одежды - джинсы и рваные майки. Красив, ведь, правда? - спрашиваю.
12.
Заходим в кафетерий, заставленный корытами со всякой всячиной — вокруг них пасутся лучшие умы нашего города. Огибаю умы и набираю себе — два вида яищни, картошечки, и еще — омлетик. С утра не позавтракал и вот, теперь — гештальт бурчит. Лёва неодобрительно фотографирует мою тарелку. Я – в отместку — его всего, целиком.
13.
Садимся, болтаем о жизни. В данном случае: "о жизни" - значит: о Лёве. Он долго рассказывает про то, как он только-что вернулся из Кинг-конга, как он собирается поехать в Пеньпнём и про то, какая рожа у меня сегодня испитая. В какой-то момент он теряет бдительность и спрашивает как дела. Я выдаю ему самые пошлые истории с udaffa, с собой в главной роли.
После еды, Лёва проводит меня по бесконечным кафешкам, игровым комнатам, спортзалам, массажным кабинетам... Вааще не понимаю, когда они тут работают — что немедленно Лёве и высказываю. Он это пропускает мимо ушей, так как за последние 25 лет допилил игнор моих мудрых мыслей до полного совершенства. Многое в жж уже было написано про построение коммунизма в одном, отдельно взятом Гугле, так что повторяться не буду. Пропетляв по коммунизму пару километров, он выводит меня на веранду — от вида и ветра у меня волосы встают дыбом и страшно чешется селфификатор.
14.
Лёва смотрит на меня, типа: пора-мол. Щелкаю его на прощание; он говорит, что фотка кошмарная, ни в коем случае не ставь её никуда. Торжественно обещаю никуда не ставить.
15.
Два часа десять минут буднего времени.
16.
Получаю смс: «Ну где-же ты? Я жду тебя на Бродвей, дом 225, прямо в фойе. Приезжай быстрее.»
17.
Ныряю в метро, как раз подходит экспресс и мчит меня мимо промежуточных станций, на которых молчаливые шеренги незнакомцев стоят и смотрят мне вслед.
18.
Приезжаю на 225 Бродвей. Мужик нетерпеливо шагающий взад и вперед по натертому каменному полу фойе дома 225 подбегает ко мне, хватает за локоть и шипит: «Ну что-же ты? Такое место замечательное! И цена как раз тебе подходит. Пошли быстрее!»
19.
Мужик — мой брокер. Он подыскивает мне новый офис — старый нам уже жмёт. Уже месяц мы обходим с ним различные офисные здания Нью-Йоркского даунтауна, но пока ничего внятного не увидели. Так и в этот раз.
- Нет, - говорю, - не подходит.
- Почему? Ты не смотри на этот кошмарный ремонт. Администрация тебе тут все поменяет, а если подпишешь контракт лет на десять - я тебе еще и несколько бесплатных месяцев выбью.
Администратор здания согласно кивает, но смотрит скептически.
20.
- Ребята, - говорю, - дело не в ремонте! Вы посмотрите — офис в конце длинного узкого коридора! Прямо рядом с сортиром! Клиенты ко мне просто не протиснутся, а те что протиснутся, очень об этом пожалеют!
Администратор здания снова согласно кивает. Нет, так нет. Думаю, он это слышит не первый раз. Мой брокер спрашивает администратора:
- А коридор никак нельзя расширить?.. Сортир убрать или подвинуть?..
Мы весело хохочем, прощаемся, и брокер ведет меня сватать следующий небоскреб.
21.
Нет, не этот. В этом селятся солидные дяди, а не мелкая сошка, типа меня. Рядом.
22.
Поднимаемся на 7 этаж. «Глянь какой вид!» шепчет брокер. Вид действительно отличный.
23.
И офис шикарный — просторный, светлый.
- Сколько? - спрашиваю.
...С понурым видом, тяжело переставляя ноги, выходим на улицу.
- Ладно, - хмуро говорит брокер, - нарою тебе еще чего-нибудь и звякну.
Когда я выхожу из метро уже начинает темнеть.
24.
Захожу к себе, проверяю почту, перезваниваю клиентам. Заходит секретарша и бросает мне пакет документов. Я подписываю там, где печатными буквами встречается моё имя и отдаю пакет обратно. Решаю, что мой рабочий день уже закончен. Прощаюсь с секретаршей и выхожу из офиса. На улице темно, холодно.
25.
Самое время прогуляться. Народу немного — все сразу ныряют в подземку или, короткими перебежками, снуют из магазина в магазин.
26.
Редкие прохожие смотрят на меня как на сумасшедшего. Сами такие.
27.
Дохожу до рождественской ярмарки на Юнион Сквер, покупаю себе пожрать. Здесь — движуха; морозоустойчивые туристы делают вид, что прогуливаются:
28.
Иду домой.
29.
Я полон планов на вечер. Щас как пожру! Как посмотрю что-нибудь! Ка-ак засну! Вдруг — звонок:
- Слушай, можно я у тебя останусь сегодня? Завтра ранняя сходка на работе и от тебя ближе. Да и вообще - я соскууучилась, сто лет тебя не видела.
- Приходи, конечно. Если приставать не будешь.
- Да кому ты нужен!
30.
Батареи жарко посвистывают, кот сладко похрапывает, а мы уже на второй бутылке. Под нами, по дну каньона из домов на Второй авеню, громыхает мусороуборочная машина. Пора спать. Иди чистить зубы, говорю, а сам, пока занят сортир, открываю фэйсбук. Там трам-па-пам-пам трамп и френда, уверяющая, что женщина в длинной юбке — заземляется, а без неё — электризуется. Закрываю фэйсбук и иду умываться.
31.
Ныряю в прохладные простыни, там подруга уже конфисковала мою подушку и две-трети одеяла. Лежу, жду когда приставать начнет.
32.
Всё жду.
33.
Жду.
34.
8:30 утра.
1.
9:45 утра. Блин! Буквально на секунду глаза закрыл! Блин, блин! Выпрыгиваю из кровати.
2.
На пути в сортир, спотыкаюсь о кота.
3.
Коту уже почти 17 лет и на такие глупости он даже внимания не обращает. Он просыпается, становится на четвереньки и, кряхтя (артрит!), идет к пустой миске. Уже выходя за дверь, я вспоминаю его — и награждаю банкой вонючей, кошачьей еды.
Сегодня никаких томных прогулок до работы, никаких велосипедов. Во первых — холодно; во вторых — у меня судебное слушание в 10:30 и я уже опаздываю. Лавируя между прохожими, дорожными рабочими и велосипедистами, бегу на метро.
4.
Прямо возле входа в станцию, небритый Джерри угрюмо открывает свой газетный ларек. А ведь всего пару лет назад, он мог лишь мечтать об этом: при предыдущей городской администрации, он проспал какой-то там платёж и его выперли с работы. Просьбы, петиции и жалобы ухали в недра бюрократического аппарата как в черную дыру. Ушел старый мэр, пришел новый. Его подкараулил Джеррин адвокат и — на следующее-же утро, сияющий Джерри сидел посреди жвачек, бутылок с кока-колой и газет — на каждой из которых светились его - и мэрская - физиономии.
Постепенно, Джерри сиял все слабее, приходил на работу все позже, пока совсем не перестал успевать на самую жирную, утреннюю волну планктона. Вот, еле-еле теперь открывается в десять.
5.
На станции греются бездомные, праздно шляются рабочие, похожие на пингвинов в спасательных жилетах, озираются туристы. Подъезжает поезд: туристы и я забегаем вовнутрь; бомжи и рабочие остаются позади.
6.
10:30 утра. Судебное слушание (а, да! я — иммиграционный адвокат, или, как говорит бабушка: «помогаю террористам приехать в эту страну») уже должно начаться, но я все еще в очереди на вход. Огромный сорокаэтажный улей был построен федералами еще в 60-х и теперь служит пристанищем для различных правительственных учреждений — администрации социального страхования, ФБР, иммиграционной службы, федеральных и депортационных судов.
7.
Перед зданием мёрзнет лента из полусотни человек в чалмах, в теплых куртках поверх цветастых халатов, в набедренных повязках. Ну, это я приврал, конечно. Все уже носят трусы, наверное.
Прохожу секьюрити-контроль, поднимаюсь на свой этаж, захожу в зал заседаний. Зал — это такая комнатка, где помещаются человек десять из публики, судья, прокурор, человек, которого пытаются депортировать и я.
8.
Только захожу, судья — мне: «Что, уважаемый защитник, решили что галстук вам больше носить не обязательно?» Извиняюсь и быстро продеваю башку в петлю галстука — еще не хватало разозлить судью: ей сегодня выносить решение по откровенно «слабому» делу. Очень надеюсь на её добрую волю, хорошее настроение и здоровье.
9.
Мой клиент заметно нервничает: через час он либо выйдет из этой комнаты со статусом беженца, либо с приказом о депортации. Судья медленно, медленно зачитывает своё решение. Где-то к середине, я начинаю понимать, что мы выиграли. Мой клиент еще не знает об этом — язык делопроизводства тяжеловесен и загадочен. Я не отвожу от него глаз — хочу увидеть выражение его лица, когда он поймет, что все страхи и волнения последних нескольких лет уже позади. И вот — после слов «удовлетворить прошение...», глаза его расширяются, он делает глубокий, прерывистый вдох и плачет.
10.
На выходе из суда, я останавливаюсь и глотаю неожиданно вкусный холодный воздух. Кстати, уже пол-первого — самое время пожрать. Быстро перечислив в уме скудные дары тошниловок Манхеттенского даунтауна, я ныряю в метро и выныриваю уже прямо рядом с офисом компании, название которой известно всему миру.
11.
Стою в фойе, жду. Наконец-то, спускается человек, название которого известно — пусть не всему миру, но нескольким тысячам читателей его трэвэл-жж, что тоже, согласитесь, ничего так. Лифт тащит нас в недра программистского рая, а Лёвик спрашивает меня, че это я в костюме, не заболел-ли. Моя обычная форма одежды - джинсы и рваные майки. Красив, ведь, правда? - спрашиваю.
12.
Заходим в кафетерий, заставленный корытами со всякой всячиной — вокруг них пасутся лучшие умы нашего города. Огибаю умы и набираю себе — два вида яищни, картошечки, и еще — омлетик. С утра не позавтракал и вот, теперь — гештальт бурчит. Лёва неодобрительно фотографирует мою тарелку. Я – в отместку — его всего, целиком.
13.
Садимся, болтаем о жизни. В данном случае: "о жизни" - значит: о Лёве. Он долго рассказывает про то, как он только-что вернулся из Кинг-конга, как он собирается поехать в Пеньпнём и про то, какая рожа у меня сегодня испитая. В какой-то момент он теряет бдительность и спрашивает как дела. Я выдаю ему самые пошлые истории с udaffa, с собой в главной роли.
После еды, Лёва проводит меня по бесконечным кафешкам, игровым комнатам, спортзалам, массажным кабинетам... Вааще не понимаю, когда они тут работают — что немедленно Лёве и высказываю. Он это пропускает мимо ушей, так как за последние 25 лет допилил игнор моих мудрых мыслей до полного совершенства. Многое в жж уже было написано про построение коммунизма в одном, отдельно взятом Гугле, так что повторяться не буду. Пропетляв по коммунизму пару километров, он выводит меня на веранду — от вида и ветра у меня волосы встают дыбом и страшно чешется селфификатор.
14.
Лёва смотрит на меня, типа: пора-мол. Щелкаю его на прощание; он говорит, что фотка кошмарная, ни в коем случае не ставь её никуда. Торжественно обещаю никуда не ставить.
15.
Два часа десять минут буднего времени.
16.
Получаю смс: «Ну где-же ты? Я жду тебя на Бродвей, дом 225, прямо в фойе. Приезжай быстрее.»
17.
Ныряю в метро, как раз подходит экспресс и мчит меня мимо промежуточных станций, на которых молчаливые шеренги незнакомцев стоят и смотрят мне вслед.
18.
Приезжаю на 225 Бродвей. Мужик нетерпеливо шагающий взад и вперед по натертому каменному полу фойе дома 225 подбегает ко мне, хватает за локоть и шипит: «Ну что-же ты? Такое место замечательное! И цена как раз тебе подходит. Пошли быстрее!»
19.
Мужик — мой брокер. Он подыскивает мне новый офис — старый нам уже жмёт. Уже месяц мы обходим с ним различные офисные здания Нью-Йоркского даунтауна, но пока ничего внятного не увидели. Так и в этот раз.
- Нет, - говорю, - не подходит.
- Почему? Ты не смотри на этот кошмарный ремонт. Администрация тебе тут все поменяет, а если подпишешь контракт лет на десять - я тебе еще и несколько бесплатных месяцев выбью.
Администратор здания согласно кивает, но смотрит скептически.
20.
- Ребята, - говорю, - дело не в ремонте! Вы посмотрите — офис в конце длинного узкого коридора! Прямо рядом с сортиром! Клиенты ко мне просто не протиснутся, а те что протиснутся, очень об этом пожалеют!
Администратор здания снова согласно кивает. Нет, так нет. Думаю, он это слышит не первый раз. Мой брокер спрашивает администратора:
- А коридор никак нельзя расширить?.. Сортир убрать или подвинуть?..
Мы весело хохочем, прощаемся, и брокер ведет меня сватать следующий небоскреб.
21.
Нет, не этот. В этом селятся солидные дяди, а не мелкая сошка, типа меня. Рядом.
22.
Поднимаемся на 7 этаж. «Глянь какой вид!» шепчет брокер. Вид действительно отличный.
23.
И офис шикарный — просторный, светлый.
- Сколько? - спрашиваю.
...С понурым видом, тяжело переставляя ноги, выходим на улицу.
- Ладно, - хмуро говорит брокер, - нарою тебе еще чего-нибудь и звякну.
Когда я выхожу из метро уже начинает темнеть.
24.
Захожу к себе, проверяю почту, перезваниваю клиентам. Заходит секретарша и бросает мне пакет документов. Я подписываю там, где печатными буквами встречается моё имя и отдаю пакет обратно. Решаю, что мой рабочий день уже закончен. Прощаюсь с секретаршей и выхожу из офиса. На улице темно, холодно.
25.
Самое время прогуляться. Народу немного — все сразу ныряют в подземку или, короткими перебежками, снуют из магазина в магазин.
26.
Редкие прохожие смотрят на меня как на сумасшедшего. Сами такие.
27.
Дохожу до рождественской ярмарки на Юнион Сквер, покупаю себе пожрать. Здесь — движуха; морозоустойчивые туристы делают вид, что прогуливаются:
28.
Иду домой.
29.
Я полон планов на вечер. Щас как пожру! Как посмотрю что-нибудь! Ка-ак засну! Вдруг — звонок:
- Слушай, можно я у тебя останусь сегодня? Завтра ранняя сходка на работе и от тебя ближе. Да и вообще - я соскууучилась, сто лет тебя не видела.
- Приходи, конечно. Если приставать не будешь.
- Да кому ты нужен!
30.
Батареи жарко посвистывают, кот сладко похрапывает, а мы уже на второй бутылке. Под нами, по дну каньона из домов на Второй авеню, громыхает мусороуборочная машина. Пора спать. Иди чистить зубы, говорю, а сам, пока занят сортир, открываю фэйсбук. Там трам-па-пам-пам трамп и френда, уверяющая, что женщина в длинной юбке — заземляется, а без неё — электризуется. Закрываю фэйсбук и иду умываться.
31.
Ныряю в прохладные простыни, там подруга уже конфисковала мою подушку и две-трети одеяла. Лежу, жду когда приставать начнет.
32.
Всё жду.
33.
Жду.
34.
Взято: odin-moy-den.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]