Подвижники, живущие в миру
---
Произошла эта небольшая история пару лет назад и началась она для меня, приходского священника, весьма тривиально — вызовом на требу. Некая особа позвонила и попросила пособоровать свою тяжелобольную маму. В назначенное время за мной подъехала солидная иномарка, в которой за рулём сидела со вкусом одетая красивая женщина.
Хотя она была явно постарше меня, я воспринимал её почему-то на равных, слушая её непринуждённый монолог (наверное, было бы вернее употребить вульгарное, но здесь более подходящее слово — щебетание). Видимо, сказывалась какая-то психологическая молодость, поскольку дама была жизнерадостна и, несмотря на болезнь своей мамы, о чём-то непринуждённо расспрашивала меня, никак не выдавая в себе человека глубокого, а тем более религиозного. Во всём её облике чувствовался здоровый, и в общем-то нормальный гедонизм солидной беззаботности.
Почему я так подробно описываю этот психологический портрет? Чтобы стало понятно, насколько я был озадачен, когда между делом Вера — так назовём мою героиню — изъявила желание и сама пособороваться вместе с мамой. «Если Вас не затруднит, конечно…», — вежливо сказала она. «Нисколько не затруднит», — ответил я, смутившись. Смутился, не понимая, знает ли она, что это за Таинство и какое оно имеет значение. Может быть, для неё соборование — лишь замена «белой магии» целительницы бабы Дуни из газетного объявления на что-нибудь новенькое, экзотическое?
Уже подбирая слова, чтобы вежливо выяснить серьезность ее намерения, я онемел, когда мы вошли в её дом. Оказалось, что женщина — мама ребёнка-инвалида со сложнейшей формой ДЦП. Мальчик лет пятнадцати с ангельским лицом сидел в специальном кресле, в окружении родственников, и на него было больно взглянуть: настолько его искалечила болезнь, согнув в дугу все члены маленького тщедушного тела. Вера сказала, что хорошо бы когда-нибудь и сына причастить и пособоровать, но только не сейчас: он боится посторонних и может переволноваться…
Наше знакомство не ограничилось совершением требы, и я потом не раз еще приезжал к этому удивительному семейству, постепенно узнавая некоторые подробности их жизни. Вера оказалась глубоко верующим человеком, живущим церковными Таинствами. Когда пятнадцать лет назад она родила второго ребёнка, он оказался настолько бесперспективно больным, что отказаться от него не умолял разве что муж — офицер разведки, здоровенный богатырь с лицом голливудского актёра. Жалели и уговаривали все, аргументируя тем, что там, на гособеспечении, ребёнку будет лучше, а муж, мол, иначе непременно уйдёт из семьи, похорохорившись годок для приличия. Ну, а про карьеру, даже не свою, а супруга, можно, учитывая ряд обстоятельств, забыть навсегда. Но в сердце матери не было сомнения, и она посвятила себя безвозвратно своему тяжелобольному чаду.
Потом, как в сказке, появилось «случайно» подаренное специальное кресло-коляска, стоимость которого можно сравнить со стоимостью автомобиля. Любовь между супругами со временем только окрепла (причём мужа воцерковлённым человеком никак не назовёшь). Карьера молодого офицера пошла по возрастающей, и с недавних пор их стало возможным назвать вполне обеспеченными людьми. А не так давно появилась ещё одна нечаянная радость: Дима (так зовут больного мальчика) почти научился держать ложку…
Знакомство с этой семьёй и их ситуацией я переживал с особым трепетом. Всё потому, что оно совпало с испытанием в нашей личной семейной жизни: мы с женой ждали третьего ребёнка, и нам дали понять, что велика вероятность рождения малыша с синдромом Дауна. Потом родился здоровый мальчик, сейчас уже успевший поотковыривать мне половину кнопок на клавиатуре ноутбука, но эта история о том, как можно нести свой тяжкий крест не только без ропота на Бога, но и без единой угрюмой морщинки на лице, мне запомнилась навсегда.
Веру я уже довольно давно не видел — её мужа перевели, и теперь они живут в другом месте. Мама Веры, соборовавшись и причастившись, вскоре преставилась. А я, ещё немного познав на примере её жизни красоту цветов Святого Духа и своё несовершенство, теперь уже боюсь фантазировать о том, как выглядят и ведут себя они — современные подвижники, живущие в миру.
Священник Димитрий Фетисов
Хотя она была явно постарше меня, я воспринимал её почему-то на равных, слушая её непринуждённый монолог (наверное, было бы вернее употребить вульгарное, но здесь более подходящее слово — щебетание). Видимо, сказывалась какая-то психологическая молодость, поскольку дама была жизнерадостна и, несмотря на болезнь своей мамы, о чём-то непринуждённо расспрашивала меня, никак не выдавая в себе человека глубокого, а тем более религиозного. Во всём её облике чувствовался здоровый, и в общем-то нормальный гедонизм солидной беззаботности.
Почему я так подробно описываю этот психологический портрет? Чтобы стало понятно, насколько я был озадачен, когда между делом Вера — так назовём мою героиню — изъявила желание и сама пособороваться вместе с мамой. «Если Вас не затруднит, конечно…», — вежливо сказала она. «Нисколько не затруднит», — ответил я, смутившись. Смутился, не понимая, знает ли она, что это за Таинство и какое оно имеет значение. Может быть, для неё соборование — лишь замена «белой магии» целительницы бабы Дуни из газетного объявления на что-нибудь новенькое, экзотическое?
Уже подбирая слова, чтобы вежливо выяснить серьезность ее намерения, я онемел, когда мы вошли в её дом. Оказалось, что женщина — мама ребёнка-инвалида со сложнейшей формой ДЦП. Мальчик лет пятнадцати с ангельским лицом сидел в специальном кресле, в окружении родственников, и на него было больно взглянуть: настолько его искалечила болезнь, согнув в дугу все члены маленького тщедушного тела. Вера сказала, что хорошо бы когда-нибудь и сына причастить и пособоровать, но только не сейчас: он боится посторонних и может переволноваться…
Наше знакомство не ограничилось совершением требы, и я потом не раз еще приезжал к этому удивительному семейству, постепенно узнавая некоторые подробности их жизни. Вера оказалась глубоко верующим человеком, живущим церковными Таинствами. Когда пятнадцать лет назад она родила второго ребёнка, он оказался настолько бесперспективно больным, что отказаться от него не умолял разве что муж — офицер разведки, здоровенный богатырь с лицом голливудского актёра. Жалели и уговаривали все, аргументируя тем, что там, на гособеспечении, ребёнку будет лучше, а муж, мол, иначе непременно уйдёт из семьи, похорохорившись годок для приличия. Ну, а про карьеру, даже не свою, а супруга, можно, учитывая ряд обстоятельств, забыть навсегда. Но в сердце матери не было сомнения, и она посвятила себя безвозвратно своему тяжелобольному чаду.
Потом, как в сказке, появилось «случайно» подаренное специальное кресло-коляска, стоимость которого можно сравнить со стоимостью автомобиля. Любовь между супругами со временем только окрепла (причём мужа воцерковлённым человеком никак не назовёшь). Карьера молодого офицера пошла по возрастающей, и с недавних пор их стало возможным назвать вполне обеспеченными людьми. А не так давно появилась ещё одна нечаянная радость: Дима (так зовут больного мальчика) почти научился держать ложку…
Знакомство с этой семьёй и их ситуацией я переживал с особым трепетом. Всё потому, что оно совпало с испытанием в нашей личной семейной жизни: мы с женой ждали третьего ребёнка, и нам дали понять, что велика вероятность рождения малыша с синдромом Дауна. Потом родился здоровый мальчик, сейчас уже успевший поотковыривать мне половину кнопок на клавиатуре ноутбука, но эта история о том, как можно нести свой тяжкий крест не только без ропота на Бога, но и без единой угрюмой морщинки на лице, мне запомнилась навсегда.
Веру я уже довольно давно не видел — её мужа перевели, и теперь они живут в другом месте. Мама Веры, соборовавшись и причастившись, вскоре преставилась. А я, ещё немного познав на примере её жизни красоту цветов Святого Духа и своё несовершенство, теперь уже боюсь фантазировать о том, как выглядят и ведут себя они — современные подвижники, живущие в миру.
Священник Димитрий Фетисов
Источник: labuda.blog
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]