Из Лондона в Москву. С верой в Победу

   В этом году отмечается 100-летие Службы внешней разведки России. Считается, что история этого ведомства началась 20 декабря 1920 года, когда в структуре ВЧК был создан Иностранный отдел (ИНО). Приказ за номером 169 о создании ИНО подписал председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии Феликс Дзержинский.

В истории советской разведки было немало ярких страниц. И одна из них – деятельность разведывательных органов в годы Великой Отечественной войны. О планах противника на протяжении всей войны советское военно-политическое руководство регулярно информировала целая плеяда выдающихся разведчиков, начиная с Николая Кузнецова и заканчивая безвестными героями белорусского подполья. Но даже в этом ряду блестящих профессионалов, внесших огромный склад в нашу победу, особое место занимает Лондонская резидентура НКВД-НКГБ СССР и ее агентура, в том числе знаменитая «Кембриджская пятёрка». Именно сотрудники Лондонской резидентуры в годы войны были главными поставщиками секретной информации стратегического значения, которая порой круто меняла ход мировой истории.

Вот лишь некоторые наиболее значимые эпизоды.

***

Осень 1941 года. Основная головоломка, которую тогда пыталось решить советское руководство, заключалась в том, отважится ли японская Квантунская армия перейти границу СССР на Дальнем Востоке. Конечно, о планах японского командования Москву информировал Рихард Зорге, работавший в Токио под дипломатическим прикрытием.

Однако, полной ясности в этом вопросе не было вплоть до конца октября 1941-го. Дело в том, что к сообщениям из токийской резидентуры в Москве относились с настороженностью. Это недоверие возникло неслучайно. На протяжении длительного времени, начиная с ранней весны 1941 года, Зорге предупреждал Москву о готовящейся агрессии со стороны гитлеровской Германии и даже называл конкретные сроки нападения. Однако каждый раз эта информация не подтверждалась. Гораздо позднее, уже после войны, выяснилось, что Гитлер действительно несколько раз переносил сроки операции «Барбаросса», в том числе и по причине затянувшихся военных действий на Балканах. Так что не вина Зорге в том, что его информация не подтверждалась – это вопрос, скорее, к Гитлеру и его генералам.

Но это выяснится позже, а тогда, летом-осенью 1941-го, у руководства советской разведки, получавшей сообщения из Токио, по вполне понятным причинам возникали сомнения в их достоверности. Требовались подтверждения из других источников. И таким источником в октябре 1941-го стали сообщения из Лондона от членов «Кембриджской пятёрки». В разгар битвы за Москву, когда немецкие танки стояли в 30 верстах от советской столицы, Ким Филби сообщил о предстоящем нападении Японии на Сингапур. Это могло означать только одно: Япония сделала, наконец, свой выбор в пользу войны на Тихом океане и в ближайшие месяцы нападать на СССР не собирается.

Надо ли говорить, с каким облегчением восприняли в Москве эту информацию! Она позволила советскому руководству срочно перебросить дивизии с Сибири и Дальнего Востока на московское направление, где тогда решалась судьба страны.

В конце 1942 года Ким Филби, занимавший в то время высокий пост в британской разведке СИС, сообщил в Москву о новейших немецких танках «тигр» и «пантера», на которые немцы возлагали большие надежды, готовясь к летней кампании 1943 года. Более того, Филби не просто сообщил о новых танках, но и добыл абсолютно секретные сведения об их технических характеристиках, в том числе о толщине брони.



Ким Филби

Чуть позже аналогичную информацию передал и соратник Филби по «Кембриджской пятёрке» Джон Кернкросс. Джон в то время работал в британском центре правительственной связи в Блетчли-парк близ Лондона. Именно через него проходила информация суперважности, перехваченная у немцев. Хотя СССР и Англия в годы войны считались союзниками, официальный Лондон далеко не всегда делился стратегической информацией с Москвой. Так что, по сути, Джон, передавая советской разведке перехваченные у немцев шифровки, просто восстанавливал историческую справедливость.

В Москве к этой информации отнеслись со всей серьезностью. В предельно сжатые сроки советская оборонная промышленность освоила массовый выпуск противотанковых орудий и кумулятивных снарядов, способных пробивать «тигриную» броню. Так, к лету 1943 года на фронте появились 57-миллиметровые пушки с начальной скоростью снаряда около 1000 метров в секунду, а также противотанковые гранаты РПГ-43. С таким вооружением можно было эффективно противостоять бронированному натиску противника.

Тем более что к тому времени советские солдаты научились воевать. Вид немецкой бронетехники уже не вызывал такого панического ужаса, как в первые месяцы войны. На Курской дуге все происходило четко и слаженно, наши артиллеристы подпускали немецкие танки на расстояние в полкилометра и лупили по ним прямой наводкой. На случай, если танки противника прорвутся в наш тыл, на некотором отдалении от передовой стояли самоходки, готовые в любой момент закрыть брешь в советской обороне. Ну а там, где мощи артиллерийского огня не хватало, на помощь приходили советские штурмовики Ил-2, которые расстреливали немецкие танки с воздуха. Неудивительно, что вскоре противник увяз в нашей обороне, и никакие «тигры» и «пантеры» с их непробиваемой, как считали фрицы, броней врага не спасли…

Нет нужды объяснять, сколь бесценными оказались сведения, переданные Филби и Кернкроссом, сколько тысяч жизней советских солдат удалось спасти благодаря информации, полученной от членов «пятёрки»!

Неудивительно, что, когда Кима Филби спрашивали, что он сам считает главным достижением в своей разведывательной деятельности, он всегда отвечал одним словом: «Прохоровка». Именно там, под Прохоровкой, разыгралась беспрецедентная по своему масштабу и накалу танковая баталия, существенно повлиявшая на исход Курской битвы, да и всей войны.

Кроме того, Филби регулярно информировал Москву о ситуации с открытием второго фронта и вообще о поведении союзников, которое, как известно, не отличалось искренностью по отношению к СССР. Именно сообщения Филби, основанные на абсолютно секретной переписке между англичанами и американцами, помогли советскому руководству выработать линию поведения, например, на Тегеранской конференции 1943 года. Вкратце история такова.

В течение двух лет союзники, как известно, тянули с открытием второго фронта, придумывая всякие, на первый взгляд, убедительные доводы. В качестве оправдания своей медлительности американцы и англичане называли отсутствие должного количества десантных судов для переброски войск, занятость англичан в боевых операциях в Средиземноморье, необходимость помочь Турции, которая, дескать, может вступить в войну с Германией, но не располагает необходимыми для этого силами.

Вот и на Тегеранской конференции, где открытие второго фронта стало основным вопросом повестки дня, Черчилль снова завел разговор о том, что десантная операция в северной Франции – слишком дорогое удовольствие, требующее большого напряжения сил, и пытался убедить Сталина в важности операций в бассейне Средиземного моря. Все было весьма убедительно, особенно когда в ход шли технические выкладки о тоннаже судов, необходимых для десантирования.

Однако Сталин, получавший информацию из Лондона по каналам разведки, был прекрасно осведомлен об истинном положении дел и об истинных намерениях союзников. Из секретных документов, которые в Москву передавали Филби и его коллеги по «пятёрке», явствовало, что затяжка по времени с открытием второго фронта была вызвана вовсе не объективными трудностями, а преднамеренным желанием Англии и США тянуть время. Зная об этом, Сталин на протяжении всех четырех дней переговоров в Тегеране деликатно, но твердо настаивал на том, что без открытия полноценного второго фронта именно на севере Франции разгром нацизма может растянуться на долгие годы. И буквально вырвал у западных лидеров обещание начать операцию «Оверлод», то есть высадку в Нормандии, не позже мая-июня 1944 года. Что в итоге и было сделано.

А в конце войны колоссальное значение для советского руководства приобретали сообщения, поступавшие из Лондона, о возможных сепаратных переговорах Запада с нацистами. Впервые об этом Москву проинформировал член «Кембриджской пятёрки» Энтони Блант, работавший в то время в английской контрразведке МИ-5. Именно ему удалось добыть сведения о том, что в Берне в обстановке строжайшей секретности начались переговоры между эсэсовским генералом Вольфом и представителем американской разведки Даллесом. В обмен на прекращение войны на Западе Вольф, действовавший от имени Гиммлера, гарантировал, что вермахт сосредоточит все свои усилия только против Красной армии.

Эта информация была немедленно доложена Сталину. Тот обратился за официальными разъяснениями к лидерам Англии и США. Поняв, что завеса секретности над переговорами в Берне снята, англосаксы отказались от сепаратных сделок с фашистской Германией. Эта история легла в основу сюжета замечательного советского телефильма «17 мгновений весны».

Благодаря Бланту Москве стало известно и о секретных переговорах с Италией, которые вели Англия и США с помощью Ватикана. После свержения Муссолини союзники, не ставя в известность СССР, подписали перемирие с главой нового итальянского кабинета министров. Каково же было удивление англосаксов, когда Москва по официальным дипломатическим каналам известило правительства Англии и США о своем намерении подключиться к переговорам. Итогом этих переговоров стало официальное признание советским правительством нового кабинета министров Италии.

Осенью 1944 года Джон Кернкросс передал в Москву секретные директивы Гиммлера о создании террористического подполья на занятых Красной армией территориях. Подполье строилось по принципу пятерок. Во главе каждой из них должны были стоять офицеры СС и преданные члены национал-социалистической партии. При этом руководители и наиболее активные деятели будущего подполья могли в целях конспирации маскироваться под узников фашистских тюрем и концентрационных лагерей, то есть жертв нацистского режима.

Однако ничего у немцев не вышло: получив своевременные предупреждения Кернкросса, советские спецслужбы приняли превентивные меры. Кстати говоря, отчасти именно этим объясняются некоторые строгости, которые имели место при проверке бывших военнопленных, узников лагерей и угнанных на работу граждан Советского Союза и других стран. Советские контрразведчики были прекрасно осведомлены о том, что под видом жертв фашистского режима могли скрываться нацистские функционеры и их пособники, пытавшиеся таким образом избежать справедливого возмездия.

Впрочем, абсолютно секретной информацией, во многом повлиявшей на ход военных действий, вклад «Кембриджской пятёрки» в Великую Победу не исчерпывается. Есть и еще один немаловажный аспект: создание благоприятного имиджа СССР в глазах западного обывателя. И вот на этом поприще особенно отличился Гай Бёрджесс.

Гай, как известно, начинал свою карьеру с работы в качестве корреспондента радиовещательной компании Би-би-си. Он сразу проявил себя как блестящий репортер, чему способствовали и хорошо подвешенный язык, и широкий кругозор, и обширные знакомства среди британской элиты. Так вот, в начале 1941 года Гай возвратился на Би-би-си, где его старый друг по Кембриджу Джордж Барнс руководил «дискуссионным клубом», и активно включился в журналистскую работу. Гай регулярно приглашал в студию Би-би-си влиятельных британских политиков и общественных деятелей и вел с ними непринужденный разговор о международных делах. При этом тональность бесед была такова, что неизменно вызывала у слушателей сочувствие к советскому народу, в одиночку сражавшемуся с фашизмом.

Так что в том, что рядовые англичане на протяжении всей войны искренне радовались успехам Красной армии и считали русских своими друзьями и союзниками, есть немалая заслуга и «Кембриджской пятерки». Тогда, в отличие от нынешних времен, ни у кого не возникало сомнений в том, кто является истинным виновником войны, а кто – жертвой агрессора.

Источник: neputevie.ru

уникальные шаблоны и модули для dle