Жанна Д Арк послесоветского совхоза: новый пост
---
Вечерний штаб шёл долго, тревожно, вопросов обсуждали много. Муж командиру-разведчику и командиру-пограничнику вручил автоматы. Назначил кремлёвца своим боевым заместителем и дал ему пистолет, а второй пистолет себе взял. Так что ещё три ружья рядовые бойцы получили, кремлёвец своё ружьё себе оставил.
Во время штаба вдруг появился “таджик” – один из хозяев придорожной харчевни.
Просил-умолял его выслушать.
Пустили на штаб, и он рассказал, что ему показали всех задержанных в совхозе, а потом начальник и следователь уговорили написать заявления в милицию, “таджики” написали, а потом вспомнили, что через пару дней к ним приедут за данью, если узнают об этих заявлениях, то наверняка разгромят и покалечат!
Вот “таджики” и просят прислать им ребят на охрану, а они эту охрану будут кормить-поить даром и вообще, если совхозу чего нужно, а им это по силам, то готовы помогать.
Муж его послушал и попросил подождать за дверью. Потом сказал командирам, что пост в этой харчевне будет очень даже полезен. Бандюки в посёлок мимо него поедут, пост по рации сможет сказать, сколько машин едет, какие машины.
А у нас будет точно полчаса, чтобы занять позиции. Если же через два дня приедут только к “таджикам” за данью, то их будет мало, можно будет захватить и скрутить, взять “языков”, чтобы узнать о намерениях этой банды.
Потом муж спросил штаб про их соображения по этому вопросу. А кремлёвец за всех ответил, что будут от мужа приказы, тогда и будут от них соображения, как эти приказы выполнять, и точка! Порешили отправить к “таджикам” шесть самых толковых бойцов с рацией под командой разведчика.
Днём они будут прикидываться, что ведут какие-то работы и наблюдать за дорогой, а ночью караулить в замаскированном секрете. Если приедут за данью малым числом, то испортят им машину, вызовут подмогу из совхоза и не дадут бандюкам убежать.
Если же поедет мимо бандитская колонна, то предупредят по рации сколько их и через степь с “таджиками будут незаметно отходить к посёлку. Потом вызвали “таджика”, объявили ему решение и велели на эти дни вывесить на харчевне объявление “сегодня не работаем”, а своих баб с детьми и стариками отправить в совхоз, здесь их временно разместят от греха.
“Таджик” обрадовался, а муж его спросил, как бы нашим мужикам срочно наделать фоток на документы, в район ведь ехать нельзя? А “таджик” и говорит, что у него сын-подросток как раз заядлый фотолюбитель, даже подрабатавает тем, что фотографирует автотуристов, у него всё есть, и этих фоток он всем враз наделает!
Мужики прямо расхохотались от такой удачи, хоть настроение поднялось… После штаба муж, директор и кремлёвец ещё минут десять пошептались, потом муж сел в газик и уехал, сказал, что на всю ночь…
Под утро, в три часа ночи, на грунтовке у въезда в совхоз загрохотало! Это муж подъехал вместе с военным траншеекопателем, который он по договорённости взял вместе с экипажем и командиром-прапорщиком из своего бывшего полка.
Кремлёвец с дежурными бойцами встретил эту технику и мужа. Траншеекопатель выкопал четыре траншеи вдоль грунтовки прямо на въезде в посёлок, две с одной стороны, две с другой. Каждая траншея в рост среднего человека.
По каждую сторону пара траншей в параллель друг другу, расстояние между ними – метр. Как закончили копать, наши выдали прапорщику с экипажем пять литров самогона, корзину помидор и баранину на шашлыки, аж пол-ягнёнка.
Когда уехали копатели, так наши бойцы все окопы накрыли рубероидом, землёй присыпали, вроде и нет ничего. Время утреннее – самый сон у всех, так что можно было надеяться, что секрет от посторонних сохранится.
Утреннего штаба не было, муж и кремлёвец отсыпались. А после вечернего штаба, как хорошо стемнело, все мужики, свободные от караула, пришли к траншеям с ружьями своими и с лопатами, кайлами да ломами.
Надо было сделать окопные перемычки между параллельными траншеями, чтоб можно было из одной в другую перескакивать. Муж и директор тоже хотели копать со всеми, но командиры их прогнали спать.
Мол, ваше дело – башкой работать, вот и держите головы свежими. Земля у нас тяжёлая, но мужики её рубили и копали как бешеные, не переставая полночи, пока всё не сделали и снова замаскировали.
Это была такая засада, наши бойцы планировали засесть в этих окопах, прикрыться тем же рубероидом, а как бандитская колонна заехала бы между траншей, так вскочить всем разом по сигналу и начать их расстреливать, бегая по окопам и перебегая из одного в другой.
На следующих штабах обсуждали в основном, как вести бой, когда бандюки заявятся. Ночной бой – самый трудный. У мужа в рухляди оказался и целый ящик с осветительными ракетами разных цветов, они вроде хлопушек новогодних, дёрнул за шнур, ракета и вылетела из трубки.
Договорились этими ракетами освещать вражеские машины, чтоб удобно было расстреливать, а также подавать разные сигналы к бою, во время боя и омоновцам, если подъедут на помощь. Муж сказал, что среди бандюков могут наверняка оказаться бывшие солдаты, воевавшие в Афгане или других местах.
А этих на испуг не возьмёшь, оружием они владеют, и с гонором. Тут командир-пограничник заметил, что у этих сволочей могут оказаться и гранаты. Вот бы нам гранат, мол, я с ними хорошо умею.
Муж на это ответил так: “Гранат у нас нет и не предвидится, но мыслишь толково… У меня есть запас взрывпакетов, наделаем из них гранат, они хоть и не порвут, но если рядом с башкой рванут, то глушанут крепко, и ещё кое-каких ручных “снарядов” наделаем…”.
Директор даже восхитился, что вот ведь чуйка у Гаврилыча, затарился так, будто знал, что воевать придётся.
Потом эти взрывпакеты на стрельбище опробовали и придумали складывать их по две штуки в тряпочные мешочки, так чтобы только шнуры для поджига торчали, ещё в эти мешочки класть песок или мелкую гальку, получалось увесисто, кидалось точнее, а как рванёт, так ещё и “осколками” обдать может.
В ремонтных же мастерских в пустые бутылки по половине наливали керосин, закрывали пробками и заливали горла горячим сургучом, у мужа тоже его большой запас оказался. Пока сургуч не остыл, в него втыкали тряпичный жгут-фитиль.
Даже если фитиль зажечь, то хоть он весь прогори, керосин в бутылке вспыхнуть не сможет, только если её с горящим фитилём разбить, тогда только и загорится. Эти бутылки заранее в окопы расставили, чтобы вражьи машины жечь. А потом в магазине сельпошников весь запас зажигалок разобрали.
Тревожные были дни и ночи… Мужики осунулись, высохли как-то, бриться перестали. Спали урывками, почти не раздеваясь, ружья всегда под рукой, некоторые даже патронташи на сон не отстёгивали.
Лица каменные, глаза тяжёлые. Бабы и дети по струнке все. Бабы тоже с санитарными сумками не расставались, комнату в правлении рядом с фельдшерским пунктом аж выскоблили, пол накрыли чистыми тряпицами, старыми простынями да скатёрками, нанесли тюфяков и всего постельного, застелили, вышла палата лазаретная.
Пока всё делали, то одна, то другая отвернутся, носом шмыгнут, да слезу смахнут украдкой…
Продолжение следует…
Автор: Михаил Гольдреер
Во время штаба вдруг появился “таджик” – один из хозяев придорожной харчевни.
Просил-умолял его выслушать.
Пустили на штаб, и он рассказал, что ему показали всех задержанных в совхозе, а потом начальник и следователь уговорили написать заявления в милицию, “таджики” написали, а потом вспомнили, что через пару дней к ним приедут за данью, если узнают об этих заявлениях, то наверняка разгромят и покалечат!
Вот “таджики” и просят прислать им ребят на охрану, а они эту охрану будут кормить-поить даром и вообще, если совхозу чего нужно, а им это по силам, то готовы помогать.
Муж его послушал и попросил подождать за дверью. Потом сказал командирам, что пост в этой харчевне будет очень даже полезен. Бандюки в посёлок мимо него поедут, пост по рации сможет сказать, сколько машин едет, какие машины.
А у нас будет точно полчаса, чтобы занять позиции. Если же через два дня приедут только к “таджикам” за данью, то их будет мало, можно будет захватить и скрутить, взять “языков”, чтобы узнать о намерениях этой банды.
Потом муж спросил штаб про их соображения по этому вопросу. А кремлёвец за всех ответил, что будут от мужа приказы, тогда и будут от них соображения, как эти приказы выполнять, и точка! Порешили отправить к “таджикам” шесть самых толковых бойцов с рацией под командой разведчика.
Днём они будут прикидываться, что ведут какие-то работы и наблюдать за дорогой, а ночью караулить в замаскированном секрете. Если приедут за данью малым числом, то испортят им машину, вызовут подмогу из совхоза и не дадут бандюкам убежать.
Если же поедет мимо бандитская колонна, то предупредят по рации сколько их и через степь с “таджиками будут незаметно отходить к посёлку. Потом вызвали “таджика”, объявили ему решение и велели на эти дни вывесить на харчевне объявление “сегодня не работаем”, а своих баб с детьми и стариками отправить в совхоз, здесь их временно разместят от греха.
“Таджик” обрадовался, а муж его спросил, как бы нашим мужикам срочно наделать фоток на документы, в район ведь ехать нельзя? А “таджик” и говорит, что у него сын-подросток как раз заядлый фотолюбитель, даже подрабатавает тем, что фотографирует автотуристов, у него всё есть, и этих фоток он всем враз наделает!
Мужики прямо расхохотались от такой удачи, хоть настроение поднялось… После штаба муж, директор и кремлёвец ещё минут десять пошептались, потом муж сел в газик и уехал, сказал, что на всю ночь…
Под утро, в три часа ночи, на грунтовке у въезда в совхоз загрохотало! Это муж подъехал вместе с военным траншеекопателем, который он по договорённости взял вместе с экипажем и командиром-прапорщиком из своего бывшего полка.
Кремлёвец с дежурными бойцами встретил эту технику и мужа. Траншеекопатель выкопал четыре траншеи вдоль грунтовки прямо на въезде в посёлок, две с одной стороны, две с другой. Каждая траншея в рост среднего человека.
По каждую сторону пара траншей в параллель друг другу, расстояние между ними – метр. Как закончили копать, наши выдали прапорщику с экипажем пять литров самогона, корзину помидор и баранину на шашлыки, аж пол-ягнёнка.
Когда уехали копатели, так наши бойцы все окопы накрыли рубероидом, землёй присыпали, вроде и нет ничего. Время утреннее – самый сон у всех, так что можно было надеяться, что секрет от посторонних сохранится.
Утреннего штаба не было, муж и кремлёвец отсыпались. А после вечернего штаба, как хорошо стемнело, все мужики, свободные от караула, пришли к траншеям с ружьями своими и с лопатами, кайлами да ломами.
Надо было сделать окопные перемычки между параллельными траншеями, чтоб можно было из одной в другую перескакивать. Муж и директор тоже хотели копать со всеми, но командиры их прогнали спать.
Мол, ваше дело – башкой работать, вот и держите головы свежими. Земля у нас тяжёлая, но мужики её рубили и копали как бешеные, не переставая полночи, пока всё не сделали и снова замаскировали.
Это была такая засада, наши бойцы планировали засесть в этих окопах, прикрыться тем же рубероидом, а как бандитская колонна заехала бы между траншей, так вскочить всем разом по сигналу и начать их расстреливать, бегая по окопам и перебегая из одного в другой.
На следующих штабах обсуждали в основном, как вести бой, когда бандюки заявятся. Ночной бой – самый трудный. У мужа в рухляди оказался и целый ящик с осветительными ракетами разных цветов, они вроде хлопушек новогодних, дёрнул за шнур, ракета и вылетела из трубки.
Договорились этими ракетами освещать вражеские машины, чтоб удобно было расстреливать, а также подавать разные сигналы к бою, во время боя и омоновцам, если подъедут на помощь. Муж сказал, что среди бандюков могут наверняка оказаться бывшие солдаты, воевавшие в Афгане или других местах.
А этих на испуг не возьмёшь, оружием они владеют, и с гонором. Тут командир-пограничник заметил, что у этих сволочей могут оказаться и гранаты. Вот бы нам гранат, мол, я с ними хорошо умею.
Муж на это ответил так: “Гранат у нас нет и не предвидится, но мыслишь толково… У меня есть запас взрывпакетов, наделаем из них гранат, они хоть и не порвут, но если рядом с башкой рванут, то глушанут крепко, и ещё кое-каких ручных “снарядов” наделаем…”.
Директор даже восхитился, что вот ведь чуйка у Гаврилыча, затарился так, будто знал, что воевать придётся.
Потом эти взрывпакеты на стрельбище опробовали и придумали складывать их по две штуки в тряпочные мешочки, так чтобы только шнуры для поджига торчали, ещё в эти мешочки класть песок или мелкую гальку, получалось увесисто, кидалось точнее, а как рванёт, так ещё и “осколками” обдать может.
В ремонтных же мастерских в пустые бутылки по половине наливали керосин, закрывали пробками и заливали горла горячим сургучом, у мужа тоже его большой запас оказался. Пока сургуч не остыл, в него втыкали тряпичный жгут-фитиль.
Даже если фитиль зажечь, то хоть он весь прогори, керосин в бутылке вспыхнуть не сможет, только если её с горящим фитилём разбить, тогда только и загорится. Эти бутылки заранее в окопы расставили, чтобы вражьи машины жечь. А потом в магазине сельпошников весь запас зажигалок разобрали.
Тревожные были дни и ночи… Мужики осунулись, высохли как-то, бриться перестали. Спали урывками, почти не раздеваясь, ружья всегда под рукой, некоторые даже патронташи на сон не отстёгивали.
Лица каменные, глаза тяжёлые. Бабы и дети по струнке все. Бабы тоже с санитарными сумками не расставались, комнату в правлении рядом с фельдшерским пунктом аж выскоблили, пол накрыли чистыми тряпицами, старыми простынями да скатёрками, нанесли тюфяков и всего постельного, застелили, вышла палата лазаретная.
Пока всё делали, то одна, то другая отвернутся, носом шмыгнут, да слезу смахнут украдкой…
Продолжение следует…
Автор: Михаил Гольдреер
Источник: labuda.blog
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]