Герой Советского Союза Катя Демина, - единственная женщина в разведке морской пехоты

 



… В июне 1941 года собралась Катя в гости к брату, который служил в Белоруссии. И получилось, что ехала она навстречу войне. Фронт для неё начался на Смоленском направлении (7-я армия). Сестрой милосердия Катя Михайлова стала в неполные восемнадцать лет (насколько я знаю, Екатерина Илларионовна, чтобы попасть на фронт, прибавила себе два года; по паспорту она с 1923 года – Л.П.)

   Может, будь у неё живы родители, то не пустили бы на фронт дочку, уговорили бы как-то – ради того, чтобы уберечь девчонку от ранних испытаний. Но вряд ли! По характеру она очень решительная, настойчивая. Даже в том, как Екатерина Илларионовна произносит слова - твёрдо и чётко – чувствуется волевой характер.
   Только откуда эта воля? Природа не дала ей даже среднего роста, но зато щедро отпустила человеколюбия, жизнестойкости и мужества.

   И ещё хочу отметить, что у неё дар оратора. В её рассказах о войне нет пафоса и рисовки. Екатерина Илларионовна просто рассказывает о том, что видела, что пережили на войне её боевые товарищи и она сама.

   Через два с половиной месяца от начала войны под Гжатском Катюша Михайлова была тяжело ранена. Казалось, выход один: чтобы жить, надо лишиться ноги. И во время войны бывают чудеса. В той поминутной спешке врачей, когда у них не было времени, возможности, сил, чтобы прислушиваться к желаниям раненых, пожалели её юность.
   Подлечили, отправили в тыл – в свердловский госпиталь. Рана заживала, а нога плохо гнулась. «Ах, плохо гнёшься? Буду тебя разрабатывать!», – упрямо твердила Катюша.



   Когда девушка оказалась в Баку, куда её отправили в профильный санаторий, лечилась там недолго. Упросила, убедила, доказала – и оказалась в самой горячей тогда военной точке – в Сталинграде. Санитарные теплоходы «Туркменистан», «Дагестан», «Красная Москва» вывозили оттуда раненых в тыловые госпитали.

   - До полутора тысяч человек брал теплоход, - рассказывает Екатерина Илларионовна. – Раненых размещали везде, где только можно было. На бреющем полёте расстреливали теплоходы фашистские лётчики – им-то хорошо были видны белые повязки раненых. Погибали и раненые, и медицинский персонал.
   Невозможно забыть страдания людей, искалеченные молодые тела. Не могу забыть крик обгоревшего танкиста Осипова: «Не хочу умирать!».
   А кто из нас хотел умирать? Мне трудно было передвигаться, нога опухала и болела. Но сколько страданий я видела, так много крови, что именно ненависть к фашистам поднимала, когда, казалось, не было уже сил.
   На моих глазах навсегда уходили под воду Волги тяжело раненные люди, и этого мне не забыть, пока дышу.

   И надо видеть, как волнение румянит щёки фронтовички; как подрагивают пальцы, словно и сейчас пытаются удержать раненого, сброшенного взрывом за борт теплохода; как прерывается голос.
   Нет, женщина не плачет. Выплакала, если не все, то почти все слёзы. И она всё хорошо помнит!



   … В 1943 году в Баку формировался батальон морской пехоты. Моряков подбирали чуть ли не двухметровых. Катя Михайлова попросилась в тот батальон медсестрой. Моряки посмеивались, когда её увидели. Даже пошутили: «Купим тебе соску».
   Но с серьёзной Катей такие шутки не проходили.

   Из моряков, залечивших раны в госпиталях Баку, добровольцев в батальон морской пехоты набирал капитан Воронов. К нему и обратилась Катюша. Когда он её увидел, сказал:
    - Если бы Пётр Первый знал, что такие на флоте служат – в гробу бы перевернулся.
   Капитал имел в виду её вовсе не гренадёрский вид.

   В батальон её взяли.
   Осенью командованием решено было высадить десант моряков в районе горы Митридат, возвышающейся над древней Керчью. Берег Керченского пролива в том районе был опутан колючей проволокой.
   Десант прошёл с Тамани на Маяк, Опасное, Жуковку… Когда моряки были обнаружены фашистами, началась страшная бомбёжка. Раненые повисали на проволоке.

   - В каждом моряке килограммов сто, а у меня вес сорок пять килограммов, - рассказывая, Екатерина Илларионовна улыбалась, но не до смеха ей было тогда. – Да ещё при нём противотанковое ружьё в шестнадцать килограммов. Надо было снять раненого с колючей проволоки, выволочь из воды, оттащить в безопасное место.
   Кстати, когда говорят, что вода покрывалась кровью – это не придумано, так было на самом деле.
   У меня не было времени считать, сколько я вынесла раненых, но другие считали. И получилось, что за годы Великой Отечественной войны я вынесла с поля боя около 400 человек; в том числе и 150 раненых с их личным оружием.
   Сейчас те мои раненые живут в Москве, Ленинграде, Измаиле, Керчи… И не только в этих городах.



                И БЕСКОЗЫРКУ НА ВОЛНЕ…

   Есть у Екатерины Илларионовны на Керченском полуострове особо памятные места. Одно из них – колодец.
   Где-то в районе Керчи после боя с фашистами моряки собрали раненых. Катюша перевязала их раны. В Крыму всегда была (и осталась) проблема с питьевой водой. Таков природный ресурс полуострова.

   Вода нужна была всем, но особенно раненым. Колодец недалеко, но он был на прицеле фашистов. И вот, пренебрегая опасностью, Катюша с ведром ранним утром пробирается к колодцу. Набрала воды. И вдруг видит немца. Он сел на землю, достал губную гармошку и начал наигрывать что-то вроде «Расцветали яблони и груши…».
   У Катюши, как говорят, замерло сердце. Но она сказала немцу (не знаю, на каком языке), что раненые просят пить, а она -  медицинская сестра. Понял фриц что-то или нет, но не задержал её; продолжал наигрывать русскую песню, в которой есть слова: «Выходила на берег Катюша…».
   Она получила выговор за безрассудство. А моряки были восхищены её храбростью и, наверное, не раз жалели о своей шутке по поводу соски.

   Дальше из моего очерка «Катюша»:
   «Керчь, Одесса, Измаил; Керченский пролив, Чёрное море, Дунай…
   «Нам песня твердила: «Дунай голубой», а мы его серым видали с тобой» - это из стихов писателя-фронтовика Сергея Сергеевича Смирнова.
   Серым Дунай видели и моряки 369-го отдельного Керченского Краснознамённого батальона морской пехоты, и медсестра Катюша, прозванная С. Смирновым «Дунайской» за мужество и смелость. Не пряталась, не пугалась, не плакала хрупкая медсестра.

   Она перевязывала и вытаскивала в безопасное место раненых, и строчила из пулемёта, защищая их. Была ранена в руку.
   Те осколки из 1944 года носит она в руке и до сих пор. Порой они вызывают сильную боль, она не может спать. И тогда Екатерина Илларионовна идёт в один из научных институтов, где с помощью магнитной установки «ставят» их так, чтобы рука не болела.

    … 1945 год. Фашистская Германия и её союзники проиграли. Победа!
    Катя Михайлова вернулась в Ленинград. 6-го декабря 1945 года пришла она к декану 2-го медицинского института. Занятия там шли вовсю. Её приняли. Училась старательно: днём в институте, а вечером – в десятом классе вечерней школы.



   Стипендия была такой скромной, что ей приходилось работать – охраняла гараж. Она с фронта вернулась в шинели и сапогах сорок первого размера; долго в них ходила, время от времени зашивая дырки «хомутовой иголкой».
   Институт Катюша окончила.  Работу врачом начала в г. Электростали Московской области. Вышла замуж, родила сына. Стала Дёминой.



Источник

Источник: zagopod.com

уникальные шаблоны и модули для dle