Король Севера: неукротимая жизнь Петера Фрейхена
---
Датский путешественник и антрополог Петер Фрейхен был известен на всех широтах: дружил с инуитами, разозлил Гитлера, снимался в Голливуде. А белые медведи в Арктике до сих пор пугают его именем своих медвежат.
Человек-айсберг… Теперь таких уж нет, да и слава богу, а то медведей не напасешься!
Питер Фрейхен в шубе из белого медведя с третьей женой, Дагмар Гейл. 1947 год
Ледяной свистящий ветер сбивал с ног. Петеру Фрейхену приходилось наклоняться вперед и медленно продвигаться, будто в толще воды. Он с трудом вытаскивал ноги из сугробов, и обессиленная собачья упряжка, которая плелась за ним, тоже постоянно увязала в снегу. Лагерь был где-то тут, рядом, может быть в километре, но дойти до него было невозможно. Глупая самонадеянность!
Датский полярный исследователь остановился возле большого камня, за которым можно было слегка укрыться от ветра. Ему было тридцать семь лет, а он считал себя все тем же суперменом, каким был в двадцать, когда только приехал в Арктику…
В начале этого бесконечного дня экспедиция сбросила запасы еды, чтобы облегчить упряжки, которые увязали в мягком снегу. Скоро после этого акта отчаяния наст окреп, можно было запросто вернуться и взять груз с собой, но они продолжали двигаться дальше. Петер был так зол из-за этой ошибки, что, как только группа встала на стоянку, решил, пока все спят, в одиночку исправить ситуацию. Он налегке вернулся назад и подобрал груз.
Однако ветер усилился и превратился в снежный ураган, и вот он стоит здесь, за камнем, изможденный до предела, с уставшими собаками, которые были лишены заслуженного отдыха… Глупо! Глаза сами собой закрывались, его подташнивало от усталости, и он решил устроить себе укрытие под санями.
В снежной яме Петер расстелил медвежью шкуру и закрыл выход своей сумкой. Метель мгновенно занесла его укрытие, внутри стало совсем темно. В походном костюме эскимосов — медвежьих штанах, меховой шубе и сапогах из кожи тюленя — ему было тепло и уютно…
Петер Фрейхен родился в маленьком портовом городе Нюкёбинг в 1886 году и детство провел с моряками. Уже в восемь лет у мальчика была своя лодка, и он частенько сбегал с уроков, чтобы покататься на ней по проливу. Петер мечтал о путешествиях и дальних странах, однако его практический и состоятельный отец без лишних сантиментов сразу после окончания школы определил сына в медицинский университет Копенгагена.
Фрейхен оказался способным студентом. Первые два года он показал себя в высшей степени приличным молодым человеком, пока в 1907 году вдруг не сбежал в Гренландию в составе полярной экспедиции Мюлиуса-Эриксена.
«Всему виной был удивительный случай, который произошел в больнице при университете, — вспоминает Петер в своей книге «Арктические приключения». — У нас лежал безнадежный пациент, рабочий доков, который упал с высоты и переломал все кости. Никто не верил, что он проживет больше часа.
Однако лучшие светила университета провели на нем показательную для студентов операцию, и… докер очнулся, пошел на поправку! Это было настоящее чудо. Весь факультет смотрел, как после выздоровления он вышел на улицу, шагал сам, без костылей… И тут его сбил насмерть первый в Копенгагене автомобиль! Все просто онемели от шока. Тогда, помню, я решил: катись оно все!»
Арктика встретила юного покорителя самой пикантной экзотикой. Петер вспоминал, как в крупнейшем городе Южной Гренландии, Суккертоппене, он отправился по делам экспедиции на гребной лодке, на веслах которой сидели исключительно местные женщины (это была слишком легкая и недостойная мужчин работа). При этом периодически к одной из женщин подплывал ее великовозрастный сын на рыбачьем ялике, который был едва ли не ровесником Петера. Ничуть не смущаясь, мадам задирала свою меховую курточку, и отпрыск прикладывался к ее груди. Оказалось, некоторые эскимоски кормят своих сыновей грудью чуть ли не до их свадьбы. Считалось, что, как только женщина перестает кормить, она становится старухой.
Чуть позже молодого датчанина ждал еще один не самый приятный сюрприз. Ему приглянулась одна из девушек, что были на веслах, и Петер пригласил ее на танцы, организованные в честь белых гостей. Эскимоска с восторгом приняла приглашение и предложила кавалеру зайти за ней в дом ее отца.
Белого великана приняли как самого почетного гостя, и у него замерло сердце, когда его барышня решила изменить прическу и каскадом распустила свои роскошные блестящие волосы, которые доходили до пола. К несчастью, красотка захотела усилить впечатление и показать, насколько она чистоплотна.
Для этих целей из-под кровати была извлечена бадья с мочой, которая у южных эскимосов служила моющим средством, и прекрасная Рапунцель целиком погрузила в нее свою гриву… Петер не знал куда деваться во время этой процедуры, а когда вел девушку на танцы, старался дышать ртом. Он понял, что странный душок, который чувствовался повсюду, вовсе не игра его брезгливого европейского воображения.
Впрочем, конфузы чужой цивилизации остались на юге. Фрейхен и экспедиция, к которой он был приписан, отправилась далеко на север, в необитаемые пустоши неисследованной Гренландии. Там Петер провел свою первую и единственную зиму в полном одиночестве за полярным кругом — его назначили смотрителем метеорологической станции у подножия ледника.
Впоследствии он признавался, что просто не понимал, на что шел, и никто из его начальников тоже не имел никакого представления о том, что такое одиночная зимовка на севере, даже если у тебя полно запасов и есть собственная хижина.
Главной проблемой стали волки. Первым делом они съели всех собак, которых Петер держал как транспорт, а потом полностью изолировали его от базового корабля, с которого раз в месяц планировалось забирать провиант и топливо. Корабль находился в двух днях пути, и волки неизменно нападали на продовольственный обоз уже во время первой ночевки. Фрейхен вынужден был сидеть в своей хижине без отопления и с очень скудным запасом еды.
На стенах промерзшего маленького каменного домика неумолимо нарастал иней от дыхания, так что стены буквально смыкались вокруг несчастного исследователя, и наступил момент, когда он не мог даже вытянуться в полный рост на койке.
Ночью (а это 24 часа в сутки, поскольку за окном стояла непроглядная полярная тьма) волки не оставляли попыток проникнуть внутрь домика, из которого так аппетитно пахло. Петер постоянно просыпался от подозрительных шорохов и вскоре его сон превратился в непрекращающийся кошмар. Это, конечно, не способствовало психическому здоровью: Фрейхен вспоминал, что под конец он начал разговаривать с кухонной утварью.
Однако двухметровый датчанин все-таки был на редкость крепким парнем. Он и не думал сдаваться, продолжал вести свои полевые дневники. И вот однажды, стоя на вершине ледника, куда Петер должен был подниматься ровно в полдень для измерений, он увидел на горизонте первый луч солнца.
«Это ощущение невозможно передать, когда после шести месяцев черно-белого сумрака вдруг, всего на несколько мгновений, в мире появляется цвет!» — пишет Фрейхен в своих «Арктических приключениях». Начало полярного дня означало, что его вахта завершилась.
Вернувшись в Данию, Петер понял, что попал в зависимость от Крайнего Севера. В большом городе он больше не находил себе места, хотя был молод и перед ним открывались самые разные карьерные перспективы. Например, к нему, как к полярному эксперту, однажды обратилась крупнейшая датская газета Politiken, поскольку в Копенгаген приехал знаменитый путешественник доктор Кук, только что вернувшийся с Северного полюса.
Едва послушав его речи, Фрейхен понял, что старик безбожно врет. Впоследствии это помогло вывести шарлатана на чистую воду. Редактор Politiken был в восторге и предложил Петеру работу, однако тот отказался: к тому моменту он уже познакомился со своим будущим северным напарником Кнудом Расмуссеном и планировал их первую самостоятельную экспедицию.
Это было наполовину исследовательское, наполовину коммерческое предприятие. Два молодых человека, у которых ничего не было за душой, планировали создать в Северной Гренландии первую постоянную исследовательскую базу –магазин промтоваров.
На ружья, ножи, кофе, табак и кухонную утварь датчане хотели выменивать у эскимосов мех по бросовым ценам, а в промежутках между сказочным обогащением картографировать северные ледяные пустоши. План был, конечно, дерзким, так что никто в государственных и научных учреждениях не воспринял его всерьез. Кнуду с Петером так и не удалось получить никаких грантов. Однако идея оказалась не такой уж и безумной. Заняв деньги у друзей и привезя на далекий север первую партию товаров, предприниматели столкнулись с неподдельным энтузиазмом местного населения.
Кнуд и Петер особо не выбирали место, они остановились в самой северной точке, куда смог пройти корабль в августе, когда море максимально очистилось ото льда. Новоприбывшие поселенцы окрестили место своей будущей базы Туле, от Ultima Thule, что на средневековых картах означало «граница изведанной земли»*.
Впоследствии Туле стало крупнейшим поселением в Северной Гренландии и самым густонаселенным городом этой широты. Также в честь Туле была названа древняя цивилизация северных народов, следы которой впервые были обнаружены в этой местности. Интересно иногда наблюдать, как человеческая цивилизация заканчивается и начинается с сельпо…
Конечно, народу в округе проживало немного, но все были готовы нести в магазин горы меха, так как уже знали, что такое ружья и ножи, однако поход за ними далеко на юг до сих пор был слишком рискованным предприятием.
За несколько лет самая северная промбаза стала центром местной цивилизации, а Петер и Кнуд — авторитетами у эскимосов. Датчане на равных участвовали в местных охотах и полностью прошли эскимосскую инициацию, требовавшую убить тюленя, моржа и белого медведя, из шкуры которого охотник по традиции делал себе теплые и практичные штаны.
Помимо удачной торговли молодые полярники не переставали заниматься картографическими исследованиями. Они провели несколько рискованных экспедиций и описали всю местность к северу от своего «последнего предела». Жизнерадостный гигант Петер был настолько популярен в здешнем обществе, что ему постоянно сватали красавиц.
Однажды он не устоял и женился на эскимоске, которая родила белому великану двоих детей, научила его премудростям северного быта, а после путешествия в Копенгаген, повидав чудеса Большой земли, умерла, подхватив свирепствовавшую на континенте «испанку»…
Первая мировая война перекрыла поставки товаров на север, однако после ее окончания мех, который Петер и Кнуд успели накопить, многократно возрос в цене, а их исследования были по достоинству оценены Датским географическим обществом. В свою новую канадскую полярную экспедицию Фрейхен и Расмуссен отправлялись уже в статусе знаменитых исследователей и с основательным бюджетом.
Возможно, это изобилие и привело к тому, что у них было слишком много приборов, слишком много запасов. А Петер, помня о голоде и дискомфорте гренландского исследовательского прошлого, не мог позволить себе вот так все бросить.
Петер очнулся от сна под санями от странного ощущения. В ледяной тьме он прислушался к своему телу и понял, что не чувствует левую ногу. Это было плохо, очень плохо. Фрейхен попытался толкнуть сумку, которая закрывала выход, но сверху намело так много снега, что он был намертво забаррикадирован. Попытка руками и ногами приподнять сани тоже ни к чему не привела. Еще одна ошибка! Как глупо…
Обычно, если полярных путешественников застигает непогода, они строят просторное иглу из снежных кирпичей, выход из которого легко прорубить с помощью инструментов. Ледяной гроб, в котором невозможно повернуться, — это нелепый и страшный конец…
Однако Петер Фрейхен слишком любил жизнь, чтобы сдаться. Его мозг перебирал варианты спасения — например, заморозить руку, чтобы использовать ее в качестве лопаты, однако человеческие конечности в замороженном виде слишком хрупки*. Наконец он остановился на том, чтобы облизать угол медвежьей шкуры, на которой он лежал, и та, замерзнув, превратилась бы в острый резец.
Описывая этот случай в книге «Арктические приключения», Петер вспоминает, что ему, среди прочих, действительно пришла в голову идея использовать в качестве инструмента собственный замороженный кал. Однако проще оказалось смачивать шкуру. Многим последующим биографам Фрейхена идея с калом кажется настолько увлекательной, что ее провозглашают состоявшимся фактом. Однако мы все-таки ратуем за документальность событий
Часа два ушло на то, чтобы примитивным инструментом проковырять выход наружу. Много раз казалось, что кончается воздух, что невозможно повернуться, однако Петер не сдавался. Выбравшись на свободу, он сделал шаг и тут же упал: левая нога полностью отказывалась действовать…
Позже выяснилось, что стопа действительно была отморожена, и ее пришлось ампутировать. Кстати, сделано это было северной знахаркой, которая для того, чтобы удалить ткани, пораженные гангреной, приклеивала к ране свежие шкурки леммингов… Увы, это был конец северной одиссеи. После ампутации стопы полноценные полярные экспедиции, которые часто требуют длительных переходов, стали для Петера невозможны.
Тут-то и пригодились прежние знакомства в газете Politiken, а точнее, в семье владельца этой газеты, миллионера ван Лауридсена, дочка которого с давних пор была отчаянной поклонницей арктических приключений Петера и писала ему на север письма. В 1924 году Магдалена ван Лауридсен, не раздумывая, согласилась стать женой своего героя.
Фрейхен в качестве приданого получил собственный географический журнал и личный остров неподалеку от Копенгагена, где светская пара принимала гостей, которых Петер потчевал историями про белых медведей и прочую северную экзотику.
Среди гостей были самые рафинированные персонажи из Старого и Нового света, так что Фрейхен не успел опомниться, как стал консультантом по Дальнему Северу не только в Дании, но и в Америке, в частности в Голливуде. По его сценарию в 1933 году был снят фильм «Эскимос. Великолепный Мала», который получил «Оскара». Петер даже сыграл в этом фильме роль белого капитана корабля, охочего до эскимосок.
Все что угодно было в жизни Петера Фрейхена, кроме стабильности. Пятнадцать лет в качестве знаменитого путешественника, любимца дам и зятя директора датского Национального банка пролетели незаметно, и тут Европа оказалась на пороге Второй мировой войны.
Петер, который помимо путешествий писал и о политике, с самого первого момента занял активную антифашистскую позицию. Дания выбрала бескровную капитуляцию, и Гитлер проводил на территории страны показательно мягкую политику, все-таки северяне в его глазах тоже были арийцами. Датская верхушка любила заигрывать с этой идеей, и Фрейхен никогда не упускал случая устроить скандал. Едва кто-либо в его присутствии начинал заводить антисемитские разговоры, как «белый медведь» вставал во весь свой внушительный рост перед болтуном и раскатистым голосом спрашивал: «Имеете что-то против евреев? Ну, я еврей!»
У Фрейхена действительно были родственники-иудеи со стороны матери. Однако Петер не ограничивался своими выступлениями в светских гостиных. Он писал антифашистские статьи в газете Politiken и почти сразу присоединился к датскому движению Сопротивления. Под конец войны его популярность была настолько велика, что Гитлер выписал персональный ордер на его арест, и Фрейхену пришлось бежать из страны.
Нацисты поймали его во Франции и уже готовились привести в исполнение смертный приговор, однако благодаря друзьям и соратникам из Сопротивления Петеру удалось бежать из концентрационного лагеря в Швецию. Там вместе с радостными новостями об окончании войны к нему пришло известие о том, что нервная барышня Магдалена не выдержала этой политической драмы и подала на развод. Фрейхен не особо огорчился: в этот момент у него уже зарождался новый роман — с элегантной художницей Дагмар Гейл, которая работала иллюстратором в модных журналах и была на двадцать лет моложе своего кавалера-героя.
Вместе с Дагмар Фрейхен оставил руины старого мира и эмигрировал в Америку — у него сохранились голливудские контакты и довоенные связи с самыми влиятельными банкирами Нью-Йорка. В этом городе эксцентричный журналист и писатель, а также его модная жена в полной мере нашли себя. Знаменитая фотография Ирвинга Пенна, на которой Фрейхен возвышается в своей шубе из белого медведя, а Дагмар изящно примостилась рядом с ухмылкой укротительницы, прекрасно отражает этот союз.
Свои последние годы Петер Фрейхен провел в путешествиях (он продолжал писать для географических журналов) и за написанием новых книг. Он умер в 71 год от сердечного приступа во время экспедиции на Аляску. Прах «белого медведя» был развеян в Гренландии над горой, которая возвышается рядом с поселением Туле. Той самой горой, на которой он был счастлив столько раз, возвращаясь из своих экстремальных экспедиций и видя внизу дымок из трубы маленького домика полярной исследовательской базы.
Петер Фрейхен славился знатоком экзотических северных блюд, и его третья жена даже написала поваренную книгу на основе его рассказов.
КИВИАК. Квашеные в тюленьей шкуре птички аук
Следует убить тюленя, обезглавить и выпотрошить, следя за тем, чтобы подкожный жир оставался на шкуре. Далее с помощью сачка наловить маленьких птичек аук, которые гнездятся на утесах. Тюлений «мешок» набить дичью и завалить камнями. Нельзя, чтобы воздух и солнце проникали внутрь, иначе жир прогоркнет. Зимой нашпигованный тюлень извлекается из тайника. Деликатес едят прямо с нежными косточками, выбрасывая лишь самые длинные перья.
☛ МАКТАК. Жир нарвала
Лучшим средством от цинги на Севере является подкожный жир нарвала. Его можно употреблять в сыром виде, сразу после охоты освежевав животное. Однако настоящим деликатесом является шкура нарвала, пролежавшая в каменном тайнике не менее двух лет. Жир при этом приобретает нежный цвет свежей травы. Шкуру нарезают небольшими кусочками, которые гости с причмокиванием обсасывают, отпуская комплименты хозяину.
☛ КОНГУЛАГ. Тухлая печень кита
Самое яркое на вкус блюдо Заполярья. Оболочка из кожи тюленя промазывается жиром, затем в нее укладывается печень кита. Далее применяется традиционный метод квашения в камнях. Спустя год печень приобретает остроту и аромат самого забористого индийского карри. Ее едят исключительно мужчины — со слезами на глазах, отдуваясь и соревнуясь в выносливости.
☛ ДЕТСКОЕ МЕНЮ. Живой лосось
Излюбленным развлечением детей эскимосов до 6–7 лет является игра с лососем на оттаявших отмелях. Рыб, приходящих на нерест, так много, что их легко поймать руками и есть живьем. Особенно веселит едоков, когда рыба дергается у них во рту.
Человек-айсберг… Теперь таких уж нет, да и слава богу, а то медведей не напасешься!
Ледяной свистящий ветер сбивал с ног. Петеру Фрейхену приходилось наклоняться вперед и медленно продвигаться, будто в толще воды. Он с трудом вытаскивал ноги из сугробов, и обессиленная собачья упряжка, которая плелась за ним, тоже постоянно увязала в снегу. Лагерь был где-то тут, рядом, может быть в километре, но дойти до него было невозможно. Глупая самонадеянность!
Датский полярный исследователь остановился возле большого камня, за которым можно было слегка укрыться от ветра. Ему было тридцать семь лет, а он считал себя все тем же суперменом, каким был в двадцать, когда только приехал в Арктику…
В начале этого бесконечного дня экспедиция сбросила запасы еды, чтобы облегчить упряжки, которые увязали в мягком снегу. Скоро после этого акта отчаяния наст окреп, можно было запросто вернуться и взять груз с собой, но они продолжали двигаться дальше. Петер был так зол из-за этой ошибки, что, как только группа встала на стоянку, решил, пока все спят, в одиночку исправить ситуацию. Он налегке вернулся назад и подобрал груз.
Однако ветер усилился и превратился в снежный ураган, и вот он стоит здесь, за камнем, изможденный до предела, с уставшими собаками, которые были лишены заслуженного отдыха… Глупо! Глаза сами собой закрывались, его подташнивало от усталости, и он решил устроить себе укрытие под санями.
В снежной яме Петер расстелил медвежью шкуру и закрыл выход своей сумкой. Метель мгновенно занесла его укрытие, внутри стало совсем темно. В походном костюме эскимосов — медвежьих штанах, меховой шубе и сапогах из кожи тюленя — ему было тепло и уютно…
Детство
Петер Фрейхен родился в маленьком портовом городе Нюкёбинг в 1886 году и детство провел с моряками. Уже в восемь лет у мальчика была своя лодка, и он частенько сбегал с уроков, чтобы покататься на ней по проливу. Петер мечтал о путешествиях и дальних странах, однако его практический и состоятельный отец без лишних сантиментов сразу после окончания школы определил сына в медицинский университет Копенгагена.
Фрейхен оказался способным студентом. Первые два года он показал себя в высшей степени приличным молодым человеком, пока в 1907 году вдруг не сбежал в Гренландию в составе полярной экспедиции Мюлиуса-Эриксена.
«Всему виной был удивительный случай, который произошел в больнице при университете, — вспоминает Петер в своей книге «Арктические приключения». — У нас лежал безнадежный пациент, рабочий доков, который упал с высоты и переломал все кости. Никто не верил, что он проживет больше часа.
Однако лучшие светила университета провели на нем показательную для студентов операцию, и… докер очнулся, пошел на поправку! Это было настоящее чудо. Весь факультет смотрел, как после выздоровления он вышел на улицу, шагал сам, без костылей… И тут его сбил насмерть первый в Копенгагене автомобиль! Все просто онемели от шока. Тогда, помню, я решил: катись оно все!»
Арктика встретила юного покорителя самой пикантной экзотикой. Петер вспоминал, как в крупнейшем городе Южной Гренландии, Суккертоппене, он отправился по делам экспедиции на гребной лодке, на веслах которой сидели исключительно местные женщины (это была слишком легкая и недостойная мужчин работа). При этом периодически к одной из женщин подплывал ее великовозрастный сын на рыбачьем ялике, который был едва ли не ровесником Петера. Ничуть не смущаясь, мадам задирала свою меховую курточку, и отпрыск прикладывался к ее груди. Оказалось, некоторые эскимоски кормят своих сыновей грудью чуть ли не до их свадьбы. Считалось, что, как только женщина перестает кормить, она становится старухой.
Чуть позже молодого датчанина ждал еще один не самый приятный сюрприз. Ему приглянулась одна из девушек, что были на веслах, и Петер пригласил ее на танцы, организованные в честь белых гостей. Эскимоска с восторгом приняла приглашение и предложила кавалеру зайти за ней в дом ее отца.
Белого великана приняли как самого почетного гостя, и у него замерло сердце, когда его барышня решила изменить прическу и каскадом распустила свои роскошные блестящие волосы, которые доходили до пола. К несчастью, красотка захотела усилить впечатление и показать, насколько она чистоплотна.
Для этих целей из-под кровати была извлечена бадья с мочой, которая у южных эскимосов служила моющим средством, и прекрасная Рапунцель целиком погрузила в нее свою гриву… Петер не знал куда деваться во время этой процедуры, а когда вел девушку на танцы, старался дышать ртом. Он понял, что странный душок, который чувствовался повсюду, вовсе не игра его брезгливого европейского воображения.
Одинокий полярник
Впрочем, конфузы чужой цивилизации остались на юге. Фрейхен и экспедиция, к которой он был приписан, отправилась далеко на север, в необитаемые пустоши неисследованной Гренландии. Там Петер провел свою первую и единственную зиму в полном одиночестве за полярным кругом — его назначили смотрителем метеорологической станции у подножия ледника.
Впоследствии он признавался, что просто не понимал, на что шел, и никто из его начальников тоже не имел никакого представления о том, что такое одиночная зимовка на севере, даже если у тебя полно запасов и есть собственная хижина.
Главной проблемой стали волки. Первым делом они съели всех собак, которых Петер держал как транспорт, а потом полностью изолировали его от базового корабля, с которого раз в месяц планировалось забирать провиант и топливо. Корабль находился в двух днях пути, и волки неизменно нападали на продовольственный обоз уже во время первой ночевки. Фрейхен вынужден был сидеть в своей хижине без отопления и с очень скудным запасом еды.
На стенах промерзшего маленького каменного домика неумолимо нарастал иней от дыхания, так что стены буквально смыкались вокруг несчастного исследователя, и наступил момент, когда он не мог даже вытянуться в полный рост на койке.
Ночью (а это 24 часа в сутки, поскольку за окном стояла непроглядная полярная тьма) волки не оставляли попыток проникнуть внутрь домика, из которого так аппетитно пахло. Петер постоянно просыпался от подозрительных шорохов и вскоре его сон превратился в непрекращающийся кошмар. Это, конечно, не способствовало психическому здоровью: Фрейхен вспоминал, что под конец он начал разговаривать с кухонной утварью.
Однако двухметровый датчанин все-таки был на редкость крепким парнем. Он и не думал сдаваться, продолжал вести свои полевые дневники. И вот однажды, стоя на вершине ледника, куда Петер должен был подниматься ровно в полдень для измерений, он увидел на горизонте первый луч солнца.
«Это ощущение невозможно передать, когда после шести месяцев черно-белого сумрака вдруг, всего на несколько мгновений, в мире появляется цвет!» — пишет Фрейхен в своих «Арктических приключениях». Начало полярного дня означало, что его вахта завершилась.
Граница изведанной земли
Вернувшись в Данию, Петер понял, что попал в зависимость от Крайнего Севера. В большом городе он больше не находил себе места, хотя был молод и перед ним открывались самые разные карьерные перспективы. Например, к нему, как к полярному эксперту, однажды обратилась крупнейшая датская газета Politiken, поскольку в Копенгаген приехал знаменитый путешественник доктор Кук, только что вернувшийся с Северного полюса.
Едва послушав его речи, Фрейхен понял, что старик безбожно врет. Впоследствии это помогло вывести шарлатана на чистую воду. Редактор Politiken был в восторге и предложил Петеру работу, однако тот отказался: к тому моменту он уже познакомился со своим будущим северным напарником Кнудом Расмуссеном и планировал их первую самостоятельную экспедицию.
Это было наполовину исследовательское, наполовину коммерческое предприятие. Два молодых человека, у которых ничего не было за душой, планировали создать в Северной Гренландии первую постоянную исследовательскую базу –магазин промтоваров.
На ружья, ножи, кофе, табак и кухонную утварь датчане хотели выменивать у эскимосов мех по бросовым ценам, а в промежутках между сказочным обогащением картографировать северные ледяные пустоши. План был, конечно, дерзким, так что никто в государственных и научных учреждениях не воспринял его всерьез. Кнуду с Петером так и не удалось получить никаких грантов. Однако идея оказалась не такой уж и безумной. Заняв деньги у друзей и привезя на далекий север первую партию товаров, предприниматели столкнулись с неподдельным энтузиазмом местного населения.
Кнуд и Петер особо не выбирали место, они остановились в самой северной точке, куда смог пройти корабль в августе, когда море максимально очистилось ото льда. Новоприбывшие поселенцы окрестили место своей будущей базы Туле, от Ultima Thule, что на средневековых картах означало «граница изведанной земли»*.
Впоследствии Туле стало крупнейшим поселением в Северной Гренландии и самым густонаселенным городом этой широты. Также в честь Туле была названа древняя цивилизация северных народов, следы которой впервые были обнаружены в этой местности. Интересно иногда наблюдать, как человеческая цивилизация заканчивается и начинается с сельпо…
Конечно, народу в округе проживало немного, но все были готовы нести в магазин горы меха, так как уже знали, что такое ружья и ножи, однако поход за ними далеко на юг до сих пор был слишком рискованным предприятием.
За несколько лет самая северная промбаза стала центром местной цивилизации, а Петер и Кнуд — авторитетами у эскимосов. Датчане на равных участвовали в местных охотах и полностью прошли эскимосскую инициацию, требовавшую убить тюленя, моржа и белого медведя, из шкуры которого охотник по традиции делал себе теплые и практичные штаны.
Помимо удачной торговли молодые полярники не переставали заниматься картографическими исследованиями. Они провели несколько рискованных экспедиций и описали всю местность к северу от своего «последнего предела». Жизнерадостный гигант Петер был настолько популярен в здешнем обществе, что ему постоянно сватали красавиц.
Однажды он не устоял и женился на эскимоске, которая родила белому великану двоих детей, научила его премудростям северного быта, а после путешествия в Копенгаген, повидав чудеса Большой земли, умерла, подхватив свирепствовавшую на континенте «испанку»…
Первая мировая война перекрыла поставки товаров на север, однако после ее окончания мех, который Петер и Кнуд успели накопить, многократно возрос в цене, а их исследования были по достоинству оценены Датским географическим обществом. В свою новую канадскую полярную экспедицию Фрейхен и Расмуссен отправлялись уже в статусе знаменитых исследователей и с основательным бюджетом.
Возможно, это изобилие и привело к тому, что у них было слишком много приборов, слишком много запасов. А Петер, помня о голоде и дискомфорте гренландского исследовательского прошлого, не мог позволить себе вот так все бросить.
В ледяном гробу
Петер очнулся от сна под санями от странного ощущения. В ледяной тьме он прислушался к своему телу и понял, что не чувствует левую ногу. Это было плохо, очень плохо. Фрейхен попытался толкнуть сумку, которая закрывала выход, но сверху намело так много снега, что он был намертво забаррикадирован. Попытка руками и ногами приподнять сани тоже ни к чему не привела. Еще одна ошибка! Как глупо…
Обычно, если полярных путешественников застигает непогода, они строят просторное иглу из снежных кирпичей, выход из которого легко прорубить с помощью инструментов. Ледяной гроб, в котором невозможно повернуться, — это нелепый и страшный конец…
Однако Петер Фрейхен слишком любил жизнь, чтобы сдаться. Его мозг перебирал варианты спасения — например, заморозить руку, чтобы использовать ее в качестве лопаты, однако человеческие конечности в замороженном виде слишком хрупки*. Наконец он остановился на том, чтобы облизать угол медвежьей шкуры, на которой он лежал, и та, замерзнув, превратилась бы в острый резец.
Описывая этот случай в книге «Арктические приключения», Петер вспоминает, что ему, среди прочих, действительно пришла в голову идея использовать в качестве инструмента собственный замороженный кал. Однако проще оказалось смачивать шкуру. Многим последующим биографам Фрейхена идея с калом кажется настолько увлекательной, что ее провозглашают состоявшимся фактом. Однако мы все-таки ратуем за документальность событий
Часа два ушло на то, чтобы примитивным инструментом проковырять выход наружу. Много раз казалось, что кончается воздух, что невозможно повернуться, однако Петер не сдавался. Выбравшись на свободу, он сделал шаг и тут же упал: левая нога полностью отказывалась действовать…
Позже выяснилось, что стопа действительно была отморожена, и ее пришлось ампутировать. Кстати, сделано это было северной знахаркой, которая для того, чтобы удалить ткани, пораженные гангреной, приклеивала к ране свежие шкурки леммингов… Увы, это был конец северной одиссеи. После ампутации стопы полноценные полярные экспедиции, которые часто требуют длительных переходов, стали для Петера невозможны.
Тут-то и пригодились прежние знакомства в газете Politiken, а точнее, в семье владельца этой газеты, миллионера ван Лауридсена, дочка которого с давних пор была отчаянной поклонницей арктических приключений Петера и писала ему на север письма. В 1924 году Магдалена ван Лауридсен, не раздумывая, согласилась стать женой своего героя.
Фрейхен в качестве приданого получил собственный географический журнал и личный остров неподалеку от Копенгагена, где светская пара принимала гостей, которых Петер потчевал историями про белых медведей и прочую северную экзотику.
Среди гостей были самые рафинированные персонажи из Старого и Нового света, так что Фрейхен не успел опомниться, как стал консультантом по Дальнему Северу не только в Дании, но и в Америке, в частности в Голливуде. По его сценарию в 1933 году был снят фильм «Эскимос. Великолепный Мала», который получил «Оскара». Петер даже сыграл в этом фильме роль белого капитана корабля, охочего до эскимосок.
Война и немцы
Все что угодно было в жизни Петера Фрейхена, кроме стабильности. Пятнадцать лет в качестве знаменитого путешественника, любимца дам и зятя директора датского Национального банка пролетели незаметно, и тут Европа оказалась на пороге Второй мировой войны.
Петер, который помимо путешествий писал и о политике, с самого первого момента занял активную антифашистскую позицию. Дания выбрала бескровную капитуляцию, и Гитлер проводил на территории страны показательно мягкую политику, все-таки северяне в его глазах тоже были арийцами. Датская верхушка любила заигрывать с этой идеей, и Фрейхен никогда не упускал случая устроить скандал. Едва кто-либо в его присутствии начинал заводить антисемитские разговоры, как «белый медведь» вставал во весь свой внушительный рост перед болтуном и раскатистым голосом спрашивал: «Имеете что-то против евреев? Ну, я еврей!»
У Фрейхена действительно были родственники-иудеи со стороны матери. Однако Петер не ограничивался своими выступлениями в светских гостиных. Он писал антифашистские статьи в газете Politiken и почти сразу присоединился к датскому движению Сопротивления. Под конец войны его популярность была настолько велика, что Гитлер выписал персональный ордер на его арест, и Фрейхену пришлось бежать из страны.
Нацисты поймали его во Франции и уже готовились привести в исполнение смертный приговор, однако благодаря друзьям и соратникам из Сопротивления Петеру удалось бежать из концентрационного лагеря в Швецию. Там вместе с радостными новостями об окончании войны к нему пришло известие о том, что нервная барышня Магдалена не выдержала этой политической драмы и подала на развод. Фрейхен не особо огорчился: в этот момент у него уже зарождался новый роман — с элегантной художницей Дагмар Гейл, которая работала иллюстратором в модных журналах и была на двадцать лет моложе своего кавалера-героя.
Вместе с Дагмар Фрейхен оставил руины старого мира и эмигрировал в Америку — у него сохранились голливудские контакты и довоенные связи с самыми влиятельными банкирами Нью-Йорка. В этом городе эксцентричный журналист и писатель, а также его модная жена в полной мере нашли себя. Знаменитая фотография Ирвинга Пенна, на которой Фрейхен возвышается в своей шубе из белого медведя, а Дагмар изящно примостилась рядом с ухмылкой укротительницы, прекрасно отражает этот союз.
Свои последние годы Петер Фрейхен провел в путешествиях (он продолжал писать для географических журналов) и за написанием новых книг. Он умер в 71 год от сердечного приступа во время экспедиции на Аляску. Прах «белого медведя» был развеян в Гренландии над горой, которая возвышается рядом с поселением Туле. Той самой горой, на которой он был счастлив столько раз, возвращаясь из своих экстремальных экспедиций и видя внизу дымок из трубы маленького домика полярной исследовательской базы.
Деликатесы Заполярья
Петер Фрейхен славился знатоком экзотических северных блюд, и его третья жена даже написала поваренную книгу на основе его рассказов.
КИВИАК. Квашеные в тюленьей шкуре птички аук
Следует убить тюленя, обезглавить и выпотрошить, следя за тем, чтобы подкожный жир оставался на шкуре. Далее с помощью сачка наловить маленьких птичек аук, которые гнездятся на утесах. Тюлений «мешок» набить дичью и завалить камнями. Нельзя, чтобы воздух и солнце проникали внутрь, иначе жир прогоркнет. Зимой нашпигованный тюлень извлекается из тайника. Деликатес едят прямо с нежными косточками, выбрасывая лишь самые длинные перья.
☛ МАКТАК. Жир нарвала
Лучшим средством от цинги на Севере является подкожный жир нарвала. Его можно употреблять в сыром виде, сразу после охоты освежевав животное. Однако настоящим деликатесом является шкура нарвала, пролежавшая в каменном тайнике не менее двух лет. Жир при этом приобретает нежный цвет свежей травы. Шкуру нарезают небольшими кусочками, которые гости с причмокиванием обсасывают, отпуская комплименты хозяину.
☛ КОНГУЛАГ. Тухлая печень кита
Самое яркое на вкус блюдо Заполярья. Оболочка из кожи тюленя промазывается жиром, затем в нее укладывается печень кита. Далее применяется традиционный метод квашения в камнях. Спустя год печень приобретает остроту и аромат самого забористого индийского карри. Ее едят исключительно мужчины — со слезами на глазах, отдуваясь и соревнуясь в выносливости.
☛ ДЕТСКОЕ МЕНЮ. Живой лосось
Излюбленным развлечением детей эскимосов до 6–7 лет является игра с лососем на оттаявших отмелях. Рыб, приходящих на нерест, так много, что их легко поймать руками и есть живьем. Особенно веселит едоков, когда рыба дергается у них во рту.
Источник: extremal.mirtesen.ru
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]