Леонид Утесов: зачем одесситу жениться
---
Однажды 86-летний Утёсов позвонил своему старинному приятелю — тоже одесситу, как он сам. И состоялся типичный одесский разговор:
— Как ты думаешь, мне ещё не поздно жениться?, — спросил Утёсов.
— Тебе? Конечно, не поздно. Женись обязательно!
— Но я двадцать лет вдовец. Мне не хотелось бы оскорбить память Леночки…
— Елена Осиповна была умной женщиной, она бы первая сказала, что тебе именно сейчас жениться просто необходимо!
— Необходимо? Это почему?
— Конечно, я желаю тебе прожить до 120 лет и потом еще 20, но всё же… Должен же кто-то ухаживать за могилой!
Со второй женой Тоней Ревельс (на первом фото — с первой женой и с дочерью Дитой)
И Утёсов женился — на Тоне Ревельс; их роман длился без малого 40 лет, а брак — считаные недели… Спустя которые Леонид Осипович, оставив «молодую» супругу в Москве (Тоне было тогда шестьдесят лет), уехал поправить здоровье в военный санаторий в Архангельское. Во время одной прогулки на лавочку к нему подсел генерал Дмитрий Тимофеевич Шепилов. Утёсов пожаловался, что чувствует себя неважно, сердце пошаливает. Потом сам себя перебил: «Ну что это я всё жалуюсь по-стариковски. Хотите анекдот?» Рассказал и, пока Шепилов смеялся, тихо умер. Хороший финал для одессита!
Скандал на всю Одессу
«Я считаю, что родился 22 марта 1895 года, энциклопедия считает, что 21-го. Она энциклопедия, и ей видней», — смеялся Леонид Утёсов. Впрочем, его настоящая фамилия вовсе не Утёсов, а Вайсбейн, а имя — не Леонид, а Лейзер, по-домашнему Ледечка.
Отец будущей знаменитости — тишайший и боязливый Осип Калманович — служил экспедитором Одесского порта за жалованье, которое его супруга считала «прямо-таки смешным». Настоящей главой семьи безусловно была Малка Моисеевна — дама неустрашимая, решительная и крутая нравом. Ее не смели обсчитать даже на одесском Привозе.
Каждый вечер, вернувшись со службы домой, Осип Калманович робко присаживался за стол напротив супруги. «Выкладывай», — строго говорила она. И Осип Калманович отчитывался, не упуская ни единой детали : «Так. Выхожу я утром из дома. Так. Встречаю Мирона Яковлевича. Он мне и говорит…» И так далее, весь день, вплоть до благополучного возвращения домой. Его монотонный монолог время от времени прерывался жениным восклицанием: «Ай!», выражавшим, в зависимости от контекста, то возмущение, то недоверие, то иронию, то одобрение. Пятеро детей при этом сидели рядком на диване и слушали это ежедневную нескончаемую сагу. Взрослым Утёсов в шутку сказал отцу: «В Саратове один мужчина изменил своей жене. Так что ты думаешь? Умер!» Отец грустно вздохнул: «Вот видишь, как бывает…»
По общему мнению, Ледя пошел в Малку Моисеевну. Он был зачинщиком и победителем доброй половины всех мальчишеских боёв в Одессе. К тому же у него вечно водились какие-то мелкие деньги непонятного происхождения.
Родные беспокоились: сможет ли Ледя в будущем найти себе профессию, не связанную с какими-нибудь афёрами, грабежами и тому подобным. Вся надежда была на училище Файга — там даже отъявленных сорванцов выводили в люди…
Одесса, Здание Коммерческого училища Файга
Коммерческое училище Генриха Файга на углу Торговой и Елизаветинской знали далеко за пределами Одессы. Это было единственное в Российской империи учебное заведение, где допускалось обучать не пять, а пятьдесят процентов евреев из общего числа учеников. Просто еврей, чтобы определить своего отпрыска в училище, должен был платить и за него, и ещё за какого-нибудь русского мальчика. К Файгу съезжались русско-еврейские мальчишеские пары из Гомеля, Бердичева, Москвы и Киева. Это был настоящий Ноев ковчег! Цена на обучение была установлена умеренная, а порядки в училище — самые демократические: за всю двадцатипятилетнюю историю существования коммерческого училища Файга оттуда был отчислен один-единственный ученик. Ледечка Вайсбейн.
Это был скандал на всю Одессу! Однажды преподаватель математики за какую-то провинность схватил шестиклассника Вайсбейна за ухо. Тот освободился, дернув кудлатой головой, встал из-за парты, подошел к окну и зачем-то опустил глухую штору — в классе воцарилась тьма. Когда штору подняли, глаз бедняги математика заплыл, а бровь сочилась кровью. Это было слишком даже для ангельского терпения Генриха Файга.
Терять Леде было совершенно нечего. Тем же вечером, не дожидаясь материнской кары, он уехал из города с бродячим цирком некоего Бороданова, гастролировавшего по Малороссии. Его приняли в труппу как человека, способного написать афишу — никто из бородановских артистов грамоты не знал, и юный Вайсбейн вызывал у них уважение своей образованностью.
От трагедии до трапеции
Год 1910-й. Ледя колесит с Бородановым из города в город, хватает на лету опасную цирковую науку: работает на трапеции, на канате — выделывает такое, что его бесстрашие восхищает даже бывалых цирковых. «А я заговорен, — хвастается Ледечка. — Жены у меня нет, дома нет, состояния нет, даже костюма приличного — и того нет. Удача таких любит». Впрочем, женой пятнадцатилетний Лейзер уже чуть было не обзавелся: семнадцатилетняя Анна Кольба была красива и имела приданое (100 рублей, портсигар и серебряные часы). Ледя, прибавив себе для солидности пару лет, сделал предложение, но в последний момент вдруг попросил у будущей свекрови рубль семьдесят копеек и уехал в Одессу — якобы за личными вещами и за родительским согласием. Аня потом слала ему письма каждый день: «Лети, мое письмо, к Ледечке в окно. А если неприятно, прошу вернуть обратно». Ледечка на эти послания не отвечал.
Ещё циркач
Много лет спустя в кафешантане на Крещатике черноглазая красавица пела цыганские романсы. Не в правилах Утёсова было оплачивать ужин малознакомым дамам, но тут он не устоял — пригласил её за свой столик, просил заказывать что душеньке угодно. «Цыганка» придирчиво изучила меню и заказала какую-то дешёвую малость — всего-то на рубль семьдесят копеек. Молча съела, поднялась из-за стола, сказала: «Я Анна Кольба, ваша невеста. Считайте, что долг моим родителям вы отдали».
В Одессе Ледя дебютировал на театральных подмостках: он выбегал на сцену перед началом представления и кричал: «Хватит хлопать, хочу лопать!» Но настоящему актеру нужен сценический псевдоним. Что-нибудь красивое, возвышенное. Возвышенности в поле зрения имелись, и Ледя ежедневно видел их, когда бродил по морскому берегу. Скалов? Вроде бы такой артист в Одессе уже есть. Горский? Их вообще двое! Тогда Утёсов! Леонид Утёсов! И вот уже не Ледя Вайсбейн, а Леонид Утёсов колесит по стране. Залог его успеха — талант и бесстрашие. Заболел премьер? Не беда! Утёсов назубок знает все роли репертуара и не испугается выйти на сцену без единой репетиции.
Его амплуа со временем значительно расширилось: один из его бенефисов назывался «От трагедии до трапеции». Представление начиналось в восемь часов вечера и длилось до двух ночи. Сначала шла сцена у следователя из «Преступления и наказания» (Утёсов в роли Раскольникова, потому что ну не Порфирия же Петровича ему играть!), потом — первый акт из оперетты «Прекрасная Елена» (Утёсов пел Менелая), потом — скрипичное трио (Утёсов — первая скрипка), потом — пантомима, комический рассказ, эксцентрический танец, романсы, пародии, жонглирование и полет на трапеции. Ну и, конечно, эстрадное пение — то, в чём Утёсов был особенно силён, эти его одесские песни. В общем, зритель уходил полностью удовлетворённый.
Мишка Япончик
Особенно горячо Утёсова принимает Одесса-мама. В числе верных поклонников — некоронованный король города Михаил Винницкий, более известный как Мишка-Япончик. Вообще-то Мишка по своим воровским законам должен был Утёсова убить: тот позволил себе ударить кого-то из его ближайшего окружения, защищая честь дамы. Но дело кончилось миром, да так, что Утёсову позволено было в любое время захаживать в кафе «Фанкони» (что-то вроде штаба Япончика). Леонид Осипович этим пользовался. Однажды куплетист Лев Зингерталь пожаловался ему: фрак украден, не в чем выступать. Утесов кинулся жаловаться в «Фанкони», а когда приехал обратно в театр, увидел ошарашенного Зингерталя, утопающего в разноцветном ворохе фраков — «мальчики» Мишки-Япончика не смогли припомнить, какой они украли именно из театра, и привезли все имеющиеся восемнадцать. Когда же во время Гражданской войны и безвластия жители Одессы, опасаясь уличных грабителей, стали неохотно ходить в театр, Утёсов снова обратился к Мишке-Япончику. «Король» вник в проблему и велел написать на афишах: «Публике гарантируется свободный ход по городу с 6 вечера до 6 утра». Одесситы все поняли правильно и стали покупать билеты.
Спасибо, сердце!
Поклонниц у Утёсова было море, и это не всегда шло ему на пользу. Одна экзальтированная поклонница, прочитав в утренней газете, что Утёсов погиб, упав с каната, застрелилась за несколько часов до того, как в вечерних газетах вышло опровержение — на самом деле артист действительно упал, но отделался ушибами. В другой раз за Утёсовым с шашкой наголо гонялся усатый верзила-полицейский, муж очень хорошенькой, но ветреной жены, любительницы театра и актеров. Утёсов с легкостью покорял сердца и зрительниц, и всех своих партнерш.
Вот и актриса Леночка Голдина (сценический псевдоним — Ленская) сразу влюбилась и на второй день знакомства согласилась выйти за восемнадцатилетнего Утёсова замуж. Почему он вдруг решил жениться и почему именно на Леночке? Не то чтобы Ледя влюбился сильнее обычного и не то чтобы партия была выгодной… Но Лена, будучи старше его на три года, была неуловимо похожа на Малку Моисеевну — и лицом, и нравом.
Это своё фото Утёсов послал родителям
У Лены были утеряны документы, и целый год Утёсов искал раввина, который согласился бы их поженить. Наконец, когда Лена была уже глубоко беременна, нашел. Выйдя из синагоги, молодой супруг сказал: «Твой единственный действующий документ — мой паспорт, в котором ты теперь записана. Ты никогда от меня не уйдешь!» А через несколько дней у них родилась дочь — Эдит, Диточка. Отцом Леонид Осипович стал, может, и не совсем обычным, но точно хорошим.
Вот семья артиста Утёсова в очередной раз переезжает из одного города в другой. Поезд набит мешочниками, спекулянтами — повернуться негде, духота, шум… Маленькая Дита плачет. Утёсов заговорщицки подмигнул дочери и жене и вдруг, вылупив глаза и дергая ртом, взвыл: «Ой, черти побежали!» — и полез руками в чье-то бородатое лицо, потом под платок к какой-то бабе… Очень скоро в купе они остались одни.
В 1916 году Утёсова призвали в армию (шла мировая война). После трёх недель обучения он неминуемо попал бы в маршевую роту, если бы у фельдфебеля Назаренко не было молодой жены. Леонид при каждой встрече так галантно целовал ручку чернобровой Оксане, что Назаренко не выдержал и… помог выправить фиктивную медицинскую справку, освобождавшую Утёсова от армейской службы по причине порока сердца. Это было настоящим спасением для Лены и Диты — артистический заработок Утёсова, пусть в те времена и не слишком большой, был их единственной статьей дохода.
Сорок девять лет Леонид Осипович прожил со своей женой. Шло время, росла его слава, а вместе с ней — его благосостояние. И вот уже Елена Осиповна — оплывшая, быстро постаревшая — скупает всё новые и новые антикварные бриллианты у полуподпольных московских ювелиров. Мотовство? Отнюдь нет: припас на черный день.
Она вообще очень рационально вела финансовые дела семьи, не экономя на важном, но попусту не тратя ни копейки. Характерный пример: Владимира Маяковского, Исаака Бабеля, Михаила Зощенко, Исаака Дунаевского в доме у Утёсовых еженедельно кормят рябчиками, осетрами, черной икрой, стол сияет столетним хрусталем, двухсотлетним фарфором… А вот скромной театроведке Людмиле Бурлак, три года ходившей к Леониду Осиповичу помогать в работе над воспоминаниями, ни разу не предложили даже чашки чая. Утёсов вполне разделял Леночкину любовь к экономии. Даже на хорошеньких женщин, которых, женившись, он вовсе не забыл, умудрялся совсем не тратиться. Одна актриса из театра Немировича-Данченко вспоминает: когда у нее назревал роман с Утёсовым и он впервые должен был прийти к ней домой, она бегала по знакомым и занимала деньги. Удалось наскрести на бутылку водки и две банки бычков в томате… Увидев стол, Утесов удивился: «У тебя что, больше ничего нет? Надо прислать тебе корзину от Елисеева», — и… ничего не прислал. А на следующий день на столе снова были одни бычки, и снова Утёсов удивлялся.
«Раскинулось море широко» в исполнении Утёсова
Когда его упрекали в изменах жене, он отвечал: «Не волнуйтесь, Лена не в обиде. Моего еврейского сердца хватит на всех». Но однажды Утёсов влюбился не на шутку и даже, собрав чемоданчик, ушёл к очередной партнерше по спектаклю. Был февраль, метель, лютый холод. Елена Осиповна купила подводу дров, прислала к дому разлучницы вместе с запиской: «Топи. Следи за здоровьем Леонида Осиповича». Он первый нашел записку. Собрал чемодан и отправился обратно, домой. С тех пор Елена Осиповна старалась держать романы мужа под строгим контролем, не позволяя им перерасти во что-либо серьезное. Она вообще стала одерживать верх над Утёсовым, а он все охотнее и охотнее подчинялся…
В 29-м году Утёсов поехал посмотреть Европу. В Париже был поражён новым музыкальным жанром — джазом. Приехав в Москву, Леонид создал свой джаз-оркестр, но не простой, а театрализованный, разыгрывавший целые музыкальные представления, где находилось место и цирковым номерам, и танцам, и комическим дивертисментам. Первое выступление состоялось 8 марта 1929 года на сцене ленинградского Малого оперного театра, и с тех пор джаз-оркестр Утёсова радовал публику и западными шлягерами, и песнями, написанными специально для них. Много для Утёсова сделал друг — композитор Исаак Дунаевский, написавший для него джазовые обработки русских, украинских и еврейских песен, а также немало всякого на стихи советских поэтов.
Представление «Теа-джаза»
Публике утёсовский джаз очень нравился, а вот чиновники, отвечавшие за эстрадный репертуар, считали его чуждым советскому искусству. В 1935 году скандал разгорелся из-за песни «С одесского кичмана». «Успех был такой, что вы себе не представляете, — рассказывает Леонид Осипович. — Вся страна пела. Куда бы ни приезжал, везде требовали: «Утёсов, «С одесского кичмана»!» «Если вы ещё раз споете про этот ваш приблатненный кичман, это будет ваша лебединая песня», — предупредили его. Машина массовых репрессий уже набирала ход, спорить было слишком опасно, и Утёсов послушался. Но тут ледокол «Челюскин» застрял во льдах, и вся страна следила за тем, спасут ли герои-летчики героев-челюскинцев. Спасли. В Георгиевском зале Сталин в честь этого события устроил приём, петь пригласили Утёсова. В разгар концерта к нему подошёл дежурный с тремя ромбами в петлице и шепнул: «Просят спеть «С одесского кичмана». «Мне запретили, — объяснял Утёсов. — Ведь чуждая идеология!» «Пойте!» — настаивал офицер. Утёсов спел. Полярники залезли на стол, топча унтами тарелки и бокалы. Сталин довольно попыхивал трубкой. Потом Утёсов ещё трижды исполнил запрещенный шлягер на бис…
Одним из самых популярных спектаклей утёсовского «Теа-джаза» был «Музыкальный магазин». Единого сюжета не было, спектакль состоял из набора комических музыкальных эпизодов, но там действовал музыкант-пастух Костя и прирожденная певица домработница Анюта. Ещё на сцену выходила «лошадь» и била чечётку… «Мы сделаем из вашего спектакля превосходную фильму! — Сказал начальник Главного управления кинопромышленности, побывав на этом спектакле. – Сейчас в области музыкальной комедии лидируют Соединённые Штаты Америки. Надо догнать и перегнать!»
«С Одесского кичмана» в исполнении Утёсова
Соседи. Вражда
Дело в том, что незадолго до этого произошла одна важная революция: кинематографическая. В кино пришёл звук. В первых советских звуковых фильмах зрители как удивительный аттракцион воспринимали уже то, что слова героев слышно, и не надо читать титры. Но к этому скоро привыкли. Чтобы поразить, требовалось что-то посильнее. Решено было делать музыкальный фильм.
Утёсов принялся за дело с энтузиазмом. Драматургу Николаю Эрдману поручил переделать нехитрые сценки «Музыкального магазина» в сценарий. Дунаевскому — написать музыкальные номера. Главную роль Кости Утёсов, разумеется, собирался играть сам. Вот только нужен был кинорежиссёр, чтобы воплотить замысел. И артисты на второстепенные роли, в том числе домработницы Анюты. Леониду Осиповичу порекомендовали молодого Александрова. Тот как раз вернулся из Северо-Американских Штатов, куда ездил с Эйзенштейном, имел трёхлетний опыт работы в Голливуде, для киномюзикла — прекрасная кандидатура.
Эпизод фильма «Весёлые ребята», Костя (Утёсов) поёт «Сердце»
Ну а Александров в свою очередь привёл артистку на роль Анюты – Любовь Орлову. Худсовет её не утверждал: «Пусть эта дамочка дворянского происхождения играет нэпманшу Лену! Какая из нее домработница?». Но Александров настоял на своём. Он был влюблён в Орлову, и на монтаже так собрал картину, что именно она, а не Утёсов, стала главным персонажем. Хотя Леонид Осипович стал что-то подозревать ещё во время съемок, и бесконечно требовал от режиссёра подтверждения, что главный – он. Александров охотно обещал: «Безусловно главный — вы».
Когда фильм был готов, устроили закрытый показ для Сталина. Вождь сказал: «Хорошо! Я как будто месяц в отпуске пробыл». Для Орловой и Александрова настало время вертикального взлёта. Они повезли фильм на фестиваль в Венецию, Утёсова туда никто не пригласил. Его, впрочем, премировали за фильм фотоаппаратом. Леонид Осипович потом жаловался: «Александров за «Весёлых ребят» получил орден Красной Звезды, Любовь Орлова — звание заслуженной артистки, а я — фотоаппарат «Лейка». Вы считаете это справедливым?» А ведь этот фильм был прежде всего его детищем… Утёсов справедливо считал, что у него украли славу.
Александров и Орлова на даче во Внуково
Интересно, что и у Утёсова, и у Александрова с Орловой были дачи во Внуково. И, будучи соседями, они много лет друг с другом не разговаривали: Леонид Осипович всё не мог простить обиды. А спустя 20 с лишним лет Александров ещё и переозвучил картину – под предлогом якобы изношенности оригинальной фонограммы. И вместо Утёсова говорить и петь там стал певец Владимир Трошин. Свою роль Орлова переозвучила сама. Леонид Осипович написал эпиграмму: «Был весёлый фильм когда-то. Были песни, была радость. Где ж «Весёлые ребята»? Обновили — стала гадость. Обошлось это во сколько? Всё в бухгалтерском тумане. Веселее стало только В Александровском кармане».
Так почему же Утёсов не вмешался? Ни в 1958 году, когда переозвучивали, ни раньше, в 1934-м, когда монтировали? До того, как фильм вышел на экраны, Леонид Осипович вполне мог что-то предпринять, влияния бы хватило, он был Утёсов, а Александров – ещё никто. Но тут всё так закрутилось, что он был полностью деморализован. Ведь пока снималась картина, арестовали сценариста Эрдмана, и ещё нескольких музыкантов из «Теа-джаза», снимавшихся в «Весёлых ребятах» (не все, кто участвовал в знаменитой сцене драки музыкантов, дожили до премьеры фильма). Александров просто не поставил фамилии репрессированных музыкантов в титры и ни о чём не переживал. А вот Утёсов переживал страшно. И боялся…
Утёсов на даче во Внуково
И со временем этот страх только усиливался. Утром 16 мая 1939 года бледная, встревоженная жена разбудила Леонида Осиповича: «Ночью арестовали Бабеля. Его книги с дарственными надписями нужно уничтожить. И, конечно, это», — показала она на фотографический портрет Исаака Эммануиловича, стоявший на утёсовском письменном столе. «Он мой лучший друг, — слабо сопротивлялся Утёсов. — Я уверен, он ни в чем не виноват». «Ай! — отмахнулась Елена Осиповна. — Говорю тебе, нужно быстро всё уничтожить». Если бы Утёсову, как прежде, нечего было терять… Но теперь он — уважаемый человек, народный любимец, владелец стометровой московской квартиры, всевозможного антиквариата, сберкнижки… У него жена и двадцатипятилетняя дочь, которых нельзя ставить под удар. Наконец, у него оркестр — кто, как не Утёсов, обеспечит музыкантам кусок хлеба? Словом, Леонид Осипович сдался. Вместе с портретом друга и его книгами он заодно уничтожил и еврейскую энциклопедию… Он и сам не заметил, как в его бесшабашную душу вползало нечто новое, тёмное, липкое — страх…
Вторая жена
Однажды в 1944 году в коридоре Мосэстрады к Утёсову кинулась безумного вида девица с криком: «Если не у вас танцевать, то все равно где, хоть в колхозе». Рядом с ней топтался застенчивый молодой мужчина невероятной красоты. Утёсову эта пара чем-то сразу понравилась. А посмотрев, как они танцуют, Леонид Осипович воскликнул: «Дети, сама судьба привела вас ко мне!» «Ну конечно! Стала бы я ждать, пока судьба приведет меня туда, куда мне надо!» — подумала Тонечка Ревельс. Ей пришлось применить всю свою немалую природную изворотливость, чтобы, пробившись через бесконечные военные патрули, доехать самой и довезти мужа — Валентина Новицкого, мужчину призывного возраста, — из Хабаровска в Москву без каких-либо проездных документов.
Главный администратор утёсовского оркестра, почуяв в характере новой танцовщицы изрядную долю авантюризма, с первых минут невзлюбил Тоню, пробурчал: «Танцевала тут до вас одна, и были романтические эпизоды. Жене Утёсова всё это не понравилось, и я уволил девицу». Да что тут изменят предупреждения? Тоне — двадцать три, она жизнерадостна и честолюбива. Утёсову — под пятьдесят, он знаменит, шикарен и моложав. И ещё. Утратив собственные бесстрашие и бесшабашность, он очень ценит эти качества в других…
Их любовь началась на гастрономической почве. Гастроли. Гостиничный номер. Тоня подпольно жарит котлеты. Раздается стук. «Администратор!» — пугаются супруги Новицкий — Ревельс. Но на пороге обнаружился улыбающийся Утёсов: «Дети, а почему вы прячетесь в номере?» Попробовал котлету и… стал наведываться каждый вечер. Узнав от администратора по телефону об этих трапезах, Елена Осиповна позвонила Тоне в гостиницу: «Леонид Осипович полнеет, ужин у него должен быть легким». Котлеты Тоня в срочном порядке заменила на кефир…
«У самовара я и моя Маша» в исполнении Утёсова
Одни гастроли кончались, другие начинались. «Тонька — чудо. Остроумная, изобретательная, весёлая. Умереть можно. Клянусь гастрономом! — восхищался Утёсов. И думал: — Эх, встретил бы я её лет на пять раньше»… Теперь же страх, прочно угнездившись в душе Утёсова, не позволял ему взять и резко поменять свою жизнь. Впрочем, всё устроилось без семейных драм: Новицкий был не ревнив, да и Елене Осиповне стало не до ревности, гораздо больше её беспокоила дочь. Эдит давно уже выступала вместе с отцом и вела ту же кочевую гастрольную жизнь. Да и любвеобильностью она пошла в Утёсова, так что своему мужу — малоизвестному кинорежиссеру Альберту Гендельштейну — Дита изменяла с большим размахом.
Очень скоро Тонечка Ревельс научилась быть необходимой всем членам этого семейства. Для дочери она стала бескорыстной наперсницей: «жилеткой», в которую можно было выплакаться, подружкой, перед которой можно было похвастаться, компаньонкой, которой можно было поручить организацию очередного романтического свидания… Для матери Тоня была «глазами» и «ушами»: в случае если увлечения Диты становились слишком угрожающими, именно Тоня должна была предупредить Елену Осиповну. К тому же та была рядом с мужем только в Москве, не на гастролях, а Тоне можно было со спокойной душой доверить заботу о здоровье Леонида Осиповича, его режиме и гардеробе. Но главное — для Утёсова Тонечка была праздником, свежим ветром, оживлявшим и разнообразившим его немолодую жизнь.
При этом мэтр мог отругать её за опоздание с возвращением двухрублевого долга: «Елена Осиповна будет недовольна…» С годами его характер всё сильнее менялся, становясь всё менее похожим на материнский и всё более — на отцовский, робкий… Утёсов стал мнительным, неуверенным, часто впадал в депрессии. Выход на сцену теперь превратился для него в пытку — его преследовал страх провала, ничем, впрочем, не обоснованный (публика принимала его с неизменным восторгом).
Чтобы взбодрить мэтра перед выступлением, Тоня придумывала всякие смешные штуки: то приколет к его сценическому костюму целую бездну голубых бантиков (Утёсов откалывал один за другим, но находил все новые), то увесит дурацкий фикус на подоконнике гримерки яблоками, то просто нарисует какую-нибудь смешную картинку. А уж как она умела его хвалить! Целые истории ему рассказывала о нем же самом — величайшем джазмене. «Тоня, дальше!» — молил Утёсов с детской доверчивостью.
С Тоней Ревельс
Иногда Тонины «штуки» оказывались рискованными. В Ленинграде она зазвала его на замерзшую Неву, а лёд дал трещину — Утёсов испугался, и Тоне пришлось за руку вести его к берегу. Потом в «Астории» она потащила его в пустой, без лифтера, лифт, уверив, что умеет управлять рычагами, а кабина застряла, и у Утёсова случился приступ страшнейшей клаустрофобии. Тоня то и дело заставляла его ввязываться в авантюры — Леонид Осипович и сердился на неё, и … был доволен.
Как-то весной Тоня и Утёсов шли по улице. Она сказала: «Сейчас мы с вами будем целоваться, потому что весна». — «Опять авантюра!» Тоня не слушала. Она забежала вперёд и пошла Утёсову навстречу: «Голубчик, дорогой! Какая неожиданность! А я только-только приехала из Ленинграда!»
Потом Тоня точно так же «приехала» из Тулы, из Рязани… На них смотрели десятки любопытных глаз, а они всё целовались. Потом Утёсов вдруг сказал: «А Елена Осиповна всё болеет. И, кажется, неизлечимо»… Его давно уже одолевали мечтания о том, что было бы, стань он вновь свободен…
С женой Еленой Осиповной
Елена Осиповна умерла, когда Утёсову было 67 лет. Никакого освобождения, и тем более облегчения, он не испытал. Да что там! Даже Тоня как-то сразу стала не нужна. Утёсов засел один в своей гулкой огромной квартире, не вылезая из халата, почти не вставая с кресла, слушая записи собственных песен и предаваясь воспоминаниям. На сцену он решил больше не выходить — страх совсем одолел его.
Да тут ещё Эдит испугалась, что отец может жениться на Тоне, кстати, тоже недавно овдовевшей. Золото-бриллианты Елены Осиповны она увязала в узел размером с хороший абажур и отдала на хранение сначала тетке, потом каким-то знакомым, державшим дома собаку, потом ещё кому-то: имея в квартире такое сокровище, его хранители переставали спать ночами и просили Диту поскорее забрать узел от греха подальше.
Тоня почувствовала, что Утёсовы видеть её больше не желают. Обменяла свою пятиметровую комнатку в Москве на квартиру в Воронеже и уехала. Через месяц раздался звонок: «Приезжай! Я очень люблю тебя!» Тоня приехала, распекла домработницу Леонида Осиповича за грязь и духоту, выбросила на помойку уютный утёсовский халат — жизнь снова заискрила! Тоня даже заставила Утёсова снова выйти на сцену. Но об их женитьбе речи не заходило. Тоня чувствовала: её любовник уже никогда не будет безраздельно принадлежать ей. Елена Осиповна его не отпустит, и дело тут не в том, что Утёсов любил свою законную жену сильнее, чем её, Тоню. Просто та робкая половина его натуры, которая досталась ему от отца и которую всячески развивала в нём властная, экономная и осторожная Елена, вконец задавила материнскую, своевластную, которая была созвучна ей, Тоне Ревельс.
Дочь Утёсова Эдит
Потом Дита тяжело заболела (рак крови) и умерла. Только тогда Утёсов наконец сделал Тоне предложение. Свадебная церемония была упрощена до крайности — из уважения к возрасту жениха работники загса согласились зарегистрировать брак у него дома. Гостей не было, и никто не может сказать, было ли на немолодых лицах новобрачных что-то такое, что говорило бы: «Мы ждали этого сорок лет. Мечта, казавшаяся несбыточной, исполнена. Теперь мы счастливы».
«У Чёрного моря» в исполнении Утёсова
«Песня старого извозчика» в исполнении Утёсова
«Дорогие мои москвичи» в исполнении Леонида и Эдиты Утёсовых
«Прекрасная маркиза» в исполнении Леонида и Эдиты Утёсовых
«Пароход» в исполнении Утёсова
«Мишка-одессит» в исполнении Утёсова
«Гоп со смыком» в исполнении Утёсова. Видео — нарезка из немого фильма 1926 г. «Карьера Спирьки Шпандыря» с Утёсовым в главной роли
«Бублички» в исполнении Утёсова
«Будьте здоровы, живите богато» в исполнении Утёсова
Эпизод фильма «Весёлые ребята», песня «Легко на сердце от песни весёлой»
Автор Ирина Стрельникова
Источник - drug-gorod.ru
Взято: vakin.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]