Живучий австриец из СС. 1941-45 г.
---
"А потом наступила зима. С 1-го ноября неожиданно ударили морозы под 40 градусов. 40 градусов! Обувь порвалась, из нее торчало голое мясо. Мы постоянно грели ноги у огня. Одежда износилась донельзя, она уже не защищала от мороза.
Весь батальон, а в батальоне обычно 400 человек с командиром, постепенно, человек за человеком, попал в лазарет в тылу. В конце концов, я тоже туда попал в полностью истощенном состоянии и с обморожениями.
Это произошло в середине или конце ноября. Тогда в батальоне, слушайте внимательно, осталось примерно 60 человек! Русские тоже несли потери. Но они были лучше нас, по-зимнему, одеты, у них были теплые ватные куртки и они постоянно получали подкрепления.
Я вернулся в Финляндию и там лежал в лазарете. Потом на шведском санитарном поезде через всю Швецию - шведы это официально разрешили, в нем работал чисто шведский персонал - я приехал в Осло, и снова лежал в лазарете.
Начинал службу Бенеш в "Мертвой голове".
В начале 1943 года меня откомандировали в офицерскую школу в Брауншвейг. В марте 1944 года я получил короткий отпуск, а затем должен был отправиться в Югославию через Винер-Нойштадт в горную дивизию СС "Принц Ойген".
Тогда я сделал следующее: я собрал все свои фотографии, попросил слесаря сделать маневренный ящик с замком и сложил их туда. Туда же сложил мою парадную униформу, пистолет, СС-совский кинжал, его я уже заблаговременно передал в наследство моему сыну. И теперь самое главное. Я сложил все это в маневренный ящик, и с одним рюкзаком отправился в Югославию.
Теперь я вам расскажу, что случилось с моим маневренным ящиком у меня на родине. В апреле 45-го русские войска стояли перед Винер-Нойштадт на австрийско-венгерской границе, а мой родной город находится на расстоянии 10 километров от него. Отец тогда еще работал в одной строительной фирме, и жил прямо на объекте, который они строили, а мать жила одна в служебной квартире.
Потом русские вошли в мой родной город. Их офицеры стали размещаться на частные квартиры у нас в городе. В моей комнате жил русский майор со своей женой. Как я понял, это был тыловой офицер из штабных. Моя мать шила для офицеров его воинской части.
Этот русский майор вел себя очень корректно. Я не знаю, что он думал про мой маневренный ящик, но он его так ни разу и не открыл, а только спросил у моей матери, что там. Таким образом, он спас все мои вещи, включая пистолет. Бывает же такое!
Потом служил в "Норде", в Заполярье.
В Югославии я прошел все отступление до Брчко. Не забуду никогда то, что случилось за один день перед Рождеством 23-го декабря 1944 года. Батальон снабжения нашей дивизии заставили сдаться, он попал в плен к партизанам. Избежали этого только те, кто был в отпуске.
Батальон был распущен и его остатки распределили по боевым частям. В мою роту из него пришел офицер резерва, который был на десять лет старше меня. Он был назначен командиром взвода.
23-го декабря ночью мы отражали атаку партизан. Во время атаки тот офицер курил сигарету, и по огню сигареты ему выстрелили в лицо. Он упал мертвым. Я взял у него пистолет Вальтер. А под конец войны обмазал его жиром, положил в банку и спрятал в Австрии в одном курятнике.
В 1950-м женившись, я поехал в свадебное путешествие с моей женой в Зальцбург. Там на электростанции в Капруне работал инженером мой друг. Когда мы возвращались домой, я сказал, что мы сделаем остановку в Штайнишер Рамзау, там, где я пережил конец войны.
Я попросил жену, пойти в кафе и выпить чашку кофе, а сам решил, что поползу к курятнику и попробую найти пистолет моего погибшего товарища, который я там спрятал в 1945-м.
Жена пила кофе, а я снова полз в тот курятник. Куры закудахтали, потом успокоились. Пистолет был на месте. Я забрал его, и вместе с моей женой и пистолетом через русскую зону оккупации без особых проблем вернулся в Вену.
Я побывал в Санкт-Петербурге, а в 1995-м году на севере России. Я хотел посмотреть, как сегодня выглядит мой отрезок фронта возле Салла.
Это теперь я почти один, все вымерли. А тогда в 1995-м году нас приехало 38 человек. Мы посетили Санкт-Петербург, оттуда полетели в Москву, а затем полетели в Мурманск.
Потом мы поехали в Норвегию, а шестеро из нас, включая меня, еще ходили на корабле на Шпицберген. В следующую поездку на атомном ледоколе "Ямал" я посетил северный полюс. Побывал и в Гренландии. Мы еще собирались в Якутск, но моя подруга сломала ногу, пришлось ехать на следующий год. Там мы на оленях ездили к Полярному кругу.
Став унтюрштурмфюрером Бенеш служил в "Принце Ойгене" - боролся с югославскими партизанами.
Югославская война это некрасивая война. Там случалось всякое-разное. Коммунистическим лидер Тито руководил коммунистами: хорватами, боснийцами, албанцами - без разницы. Это одна сторона. Еще был сербский национальный генерал Драже Михайлович, который командовал четниками. Эти воевали на немецкой стороне. Существовала еще одна группа, тоже четники, которые были против Германии.
После того, как американцы высадились в Италии, последовало их появление в Черногории, и организация военно-воздушной базы в Беране. Это произошло в июле 1944-го года. Я тогда командовал ротой.
Наш полк должен был взять и уничтожить эту военно-воздушную базу, чтобы американцы не рекрутировали партизан против немцев. В товарных вагонах нас отвезли к албанской границе.
Представьте себе: месяц июль, жара, а в горах лежит снег. Мы уже сосредоточились на исходных позициях для атаки аэропорта. Я уже видел, как приземляются американские самолеты. Но приказ атаковать мы так и не получили. До сих пор мне это не понятно.
Мне также была подчинено маленькое подразделение связистов. Они по радио получили приказ, немедленно развернуться и отходить назад. Я решил, там что-то произошло, если нам отменяют атаку в самый последний момент.
И когда мы шли назад, я увидел, как партизаны колоннами, вместе со своими мулами возвращаются на свои базы. Мы должны были вернуться назад и опять в товарных вагонах ехать в Сербию. Там мы выгрузились и присоединились к казакам генерала Паннвица, которые стояли в бункерах вдоль линии железной дороги Белград - Скопье.
В декабре месяце мы постоянно отступали. Мы пришли в какой-то маленький город и оставались в нем несколько дней. Там шли бои. Нас атаковали, а мы даже не знали, кто наш противник.
Против нас воевал какой-то сброд: болгары-перебежчики, бывшие пленные русские и четники. Мы не понимали, с кем мы воюем. Наконец нам сказали: "Все, мы уходим!" На следующий день наступило Рождество, я хорошо это запомнил. Мы спустились вниз в направлении городка Оток.
Потом, с остатками частей, которые там были, провели наступление на правый берег Дуная в направлении Белграда. В полосе этого наступления был город Шид. Во время наступления на этот Шид меня ранило в левое колено. Рану не оперировали, а просто очистили и сказали, что меня надо отправлять в Германию.
На этом, собственно, война для меня должна была закончиться. Но на родине меня выгрузили в районе боевых действий в Вене. Нас, в принципе, могли отправить в Чехословакию, но мы отказались - "Нет, здесь мы дома".
После этого весь госпиталь эвакуировали. В это время отходившие из Венгрии, от озера Балатон, части дивизии "Мертвая голова" присоединились к нашей колонне.
Я встретил знакомого который успел послужить обер-лейтенантом в сербской армии, и оберштурмфюрером в "Принц Ойгене". Он кстати стал моим преемником в должности адъютанта у моего командира.
Этого человека звали Шеффер, он был из фольксдойче. Шеффер потом женился на венке, у них родилось четверо детей. Много лет спустя он занялся организацией поселений в Бразилии и переселения туда фольксдойчей.
Они все занимались сельским хозяйством. Шеффер при международной поддержке организовал комиссию, которая провела исследования почвы и установила, что она может быть использована не только для кофе, но и для пшеницы. За двадцать лет там возникли цветущие деревни. У меня есть их фотографии из Бразилии.
В один прекрасный день нам объявили, что американцы занимают нашу деревню. Мы уселись вместе с женщинами на балконе над дорогой, наш музыкант играл на гармонике - все ждали американцев.
На дороге появился американский джип. Это был первый, напряженный момент. Джип медленно ехал мимо. Услышав, игру гармоники, американцы остановили машину и стали нас рассматривать. Потом они медленно поехали дальше.
Вдруг джип развернулся и снова остановился под нашим балконом. Оттуда вышли двое американцев, подошли к нам и поприветствовали нас на своем вульгарном диалекте: "Хелло! Хелло-о!"
Они просидели с нами полчаса, слушая, как мы музицируем, потом сказали, что в соседней деревне будет стоять американская часть, и спросили, можно ли им к нам еще приехать.
Американцы приезжали еще несколько раз. Мы познакомились ближе. Они рассказывали нам, оттуда их родители: у одного были из Греции, а у второго из Германии. Американцев приезжало семь или восемь человек, один из них был метисом, наполовину индейцем. Как-то мы помогали крестьянам, которые выращивали картошку. Индеец тоже взялся помогать.
Один из наших, Гюнтер, работал вместе с индейцем. Их униформы висели рядом у крестьянина в шкафу. Через некоторое время они сдружились, и Гюнтер признался индейцу, что он служил в "Лейбштандарт Адольф Гитлер".
Индеец ответил, что он уже об этом догадался, и попросил Гюнтера не разговаривать на эти темы с другими американцами, потому что среди них есть пара нехороших людей.
Так продолжалось некоторое время, а после пришло сообщение, что эту американскую зону передают англичанам. Могло получиться так, что нам бы пришлось оттуда уходить.
Вскоре появились англичане. Пришел неприятный английский тип, остановился возле нас и продолжил стоять. Мы увидели, что американцы и англичане меняются какими-то бумагами. И тут мы наблюдаем такой необычный спектакль: американцы арестовывают англичан, сажают их в американский джип и с ними уезжают.
От финов во время службы в дивизии СС "Норд" я получил нож в подарок, он висел у меня на стене, и финскую медаль за храбрость первого класса. Но вы знаете, вcе-таки эти финны...
Всегда было так: когда в плен брали русского, его без всякого конвоя отсылали в тыл. А у нас в тылу была организована сауна, поэтому мы туда периодически наведывались и встречали там плененных русских, которые говорили нам: "Пожалуйста, только не в финский плен". Вы понимаете почему? Финны их пытали!
Те финны, там наверху, были карелы. Я еще как-то понимаю финнов, которые имеют нечто шведское. Но вот эти карелы, они точно грубее.
Мы слышали об ужасных вещах, которые они творили на первой зимней войне. Я не знаю, правда ли это, но об этом много говорили.
Во время зимней войны финны делали проходы в проволоке и нападали на русские посты, перерезали горло часовым, отрезали уши и так далее. Зная карельский менталитет, я легко могу представить, что в этом есть доля правды.
1-го ноября должно было начаться наступление. Мы находились на исходных позициях для атаки. Я помню, подошла финская часть, обычная рота, примерно человек в 100. Тоже в горном порядке, друг за другом, у них еще были какие-то необычные санки.
И они все были абсолютно пьяные. Все! Я подумал, ну ничего себе, вот это будет атака. Если русский попадал в плен к таким, тогда, конечно, могло быть все, что угодно.
Это совершенно другие люди. Они увлекались алкоголем, как многие северяне. Это происходило снова и снова. Приходишь к ним в бункер или палатку, а там...
Русских, желающих добровольно помогать нам, в Финляндии не было. Желающие помочь появились в 1943-м году, во время капитуляции Италии. У меня в роте насчитывалось примерно 8 или 10 добровольных помощников итальянцев.
Точно помню, что с мертвых снимали одежду. Но это происходило, потому что мы замерзали, а русские были хорошо одеты. Это можно понять.
Единственные люди, которых мы там могли увидеть - это какие-нибудь одинокие охотники, карелы. Больше никаких людей там не было. Это тайга.
Когда я уже уехал в школу, товарищи мне написали, что они подстрелили медведя. Про лося я уже рассказывал. А летом мы гранатами глушили рыбу. Это называлось "ловить рыбу по-русски".
Не по душе мне был "Сталинский орган". Если они массировано стреляют по площади, это смертельно. Незадолго до того, как меня перевели в Югославию, на Болгарской границе мне довелось с ними познакомиться.
Мы туда приехали на поезде, выгрузились и маршировали в сторону Заечар. Со стороны Дуная мимо нас верхом проехали казаки Паннвица. Помню, нам сказали, что надо быть осторожными, слева болгары с русскими. С этими болгарами одни проблемы. Их обучали воевать на танках Тигр, а они потом перебегали.
В общем, мы продвигались вперед, а перед нами в том же направлении, к болгарской границе, шла еще одна рота. И внезапно русские произвели огневой налет из "сталинских органов". Основной огонь попал перед нами, под него попал товарищ по фамилии Шмидт, фольксдойче из Сербии. Он погиб прямо передо мной. Меня тоже вскоре ранило." - из воспоминаний унтер-офицера а потом офицера ваффен-СС Ф. Бенеша. Служил в частях СС "Мертвая голова", "Норд" и "Принц Йоген".
Перевод С.Смолякова
http://frontstory.ru/memoirs/germany/benesch-felix/
Весь батальон, а в батальоне обычно 400 человек с командиром, постепенно, человек за человеком, попал в лазарет в тылу. В конце концов, я тоже туда попал в полностью истощенном состоянии и с обморожениями.
Это произошло в середине или конце ноября. Тогда в батальоне, слушайте внимательно, осталось примерно 60 человек! Русские тоже несли потери. Но они были лучше нас, по-зимнему, одеты, у них были теплые ватные куртки и они постоянно получали подкрепления.
Я вернулся в Финляндию и там лежал в лазарете. Потом на шведском санитарном поезде через всю Швецию - шведы это официально разрешили, в нем работал чисто шведский персонал - я приехал в Осло, и снова лежал в лазарете.
Начинал службу Бенеш в "Мертвой голове".
В начале 1943 года меня откомандировали в офицерскую школу в Брауншвейг. В марте 1944 года я получил короткий отпуск, а затем должен был отправиться в Югославию через Винер-Нойштадт в горную дивизию СС "Принц Ойген".
Тогда я сделал следующее: я собрал все свои фотографии, попросил слесаря сделать маневренный ящик с замком и сложил их туда. Туда же сложил мою парадную униформу, пистолет, СС-совский кинжал, его я уже заблаговременно передал в наследство моему сыну. И теперь самое главное. Я сложил все это в маневренный ящик, и с одним рюкзаком отправился в Югославию.
Теперь я вам расскажу, что случилось с моим маневренным ящиком у меня на родине. В апреле 45-го русские войска стояли перед Винер-Нойштадт на австрийско-венгерской границе, а мой родной город находится на расстоянии 10 километров от него. Отец тогда еще работал в одной строительной фирме, и жил прямо на объекте, который они строили, а мать жила одна в служебной квартире.
Потом русские вошли в мой родной город. Их офицеры стали размещаться на частные квартиры у нас в городе. В моей комнате жил русский майор со своей женой. Как я понял, это был тыловой офицер из штабных. Моя мать шила для офицеров его воинской части.
Этот русский майор вел себя очень корректно. Я не знаю, что он думал про мой маневренный ящик, но он его так ни разу и не открыл, а только спросил у моей матери, что там. Таким образом, он спас все мои вещи, включая пистолет. Бывает же такое!
Потом служил в "Норде", в Заполярье.
В Югославии я прошел все отступление до Брчко. Не забуду никогда то, что случилось за один день перед Рождеством 23-го декабря 1944 года. Батальон снабжения нашей дивизии заставили сдаться, он попал в плен к партизанам. Избежали этого только те, кто был в отпуске.
Батальон был распущен и его остатки распределили по боевым частям. В мою роту из него пришел офицер резерва, который был на десять лет старше меня. Он был назначен командиром взвода.
23-го декабря ночью мы отражали атаку партизан. Во время атаки тот офицер курил сигарету, и по огню сигареты ему выстрелили в лицо. Он упал мертвым. Я взял у него пистолет Вальтер. А под конец войны обмазал его жиром, положил в банку и спрятал в Австрии в одном курятнике.
В 1950-м женившись, я поехал в свадебное путешествие с моей женой в Зальцбург. Там на электростанции в Капруне работал инженером мой друг. Когда мы возвращались домой, я сказал, что мы сделаем остановку в Штайнишер Рамзау, там, где я пережил конец войны.
Я попросил жену, пойти в кафе и выпить чашку кофе, а сам решил, что поползу к курятнику и попробую найти пистолет моего погибшего товарища, который я там спрятал в 1945-м.
Жена пила кофе, а я снова полз в тот курятник. Куры закудахтали, потом успокоились. Пистолет был на месте. Я забрал его, и вместе с моей женой и пистолетом через русскую зону оккупации без особых проблем вернулся в Вену.
Я побывал в Санкт-Петербурге, а в 1995-м году на севере России. Я хотел посмотреть, как сегодня выглядит мой отрезок фронта возле Салла.
Это теперь я почти один, все вымерли. А тогда в 1995-м году нас приехало 38 человек. Мы посетили Санкт-Петербург, оттуда полетели в Москву, а затем полетели в Мурманск.
Потом мы поехали в Норвегию, а шестеро из нас, включая меня, еще ходили на корабле на Шпицберген. В следующую поездку на атомном ледоколе "Ямал" я посетил северный полюс. Побывал и в Гренландии. Мы еще собирались в Якутск, но моя подруга сломала ногу, пришлось ехать на следующий год. Там мы на оленях ездили к Полярному кругу.
Став унтюрштурмфюрером Бенеш служил в "Принце Ойгене" - боролся с югославскими партизанами.
Югославская война это некрасивая война. Там случалось всякое-разное. Коммунистическим лидер Тито руководил коммунистами: хорватами, боснийцами, албанцами - без разницы. Это одна сторона. Еще был сербский национальный генерал Драже Михайлович, который командовал четниками. Эти воевали на немецкой стороне. Существовала еще одна группа, тоже четники, которые были против Германии.
После того, как американцы высадились в Италии, последовало их появление в Черногории, и организация военно-воздушной базы в Беране. Это произошло в июле 1944-го года. Я тогда командовал ротой.
Наш полк должен был взять и уничтожить эту военно-воздушную базу, чтобы американцы не рекрутировали партизан против немцев. В товарных вагонах нас отвезли к албанской границе.
Представьте себе: месяц июль, жара, а в горах лежит снег. Мы уже сосредоточились на исходных позициях для атаки аэропорта. Я уже видел, как приземляются американские самолеты. Но приказ атаковать мы так и не получили. До сих пор мне это не понятно.
Мне также была подчинено маленькое подразделение связистов. Они по радио получили приказ, немедленно развернуться и отходить назад. Я решил, там что-то произошло, если нам отменяют атаку в самый последний момент.
И когда мы шли назад, я увидел, как партизаны колоннами, вместе со своими мулами возвращаются на свои базы. Мы должны были вернуться назад и опять в товарных вагонах ехать в Сербию. Там мы выгрузились и присоединились к казакам генерала Паннвица, которые стояли в бункерах вдоль линии железной дороги Белград - Скопье.
В декабре месяце мы постоянно отступали. Мы пришли в какой-то маленький город и оставались в нем несколько дней. Там шли бои. Нас атаковали, а мы даже не знали, кто наш противник.
Против нас воевал какой-то сброд: болгары-перебежчики, бывшие пленные русские и четники. Мы не понимали, с кем мы воюем. Наконец нам сказали: "Все, мы уходим!" На следующий день наступило Рождество, я хорошо это запомнил. Мы спустились вниз в направлении городка Оток.
Потом, с остатками частей, которые там были, провели наступление на правый берег Дуная в направлении Белграда. В полосе этого наступления был город Шид. Во время наступления на этот Шид меня ранило в левое колено. Рану не оперировали, а просто очистили и сказали, что меня надо отправлять в Германию.
На этом, собственно, война для меня должна была закончиться. Но на родине меня выгрузили в районе боевых действий в Вене. Нас, в принципе, могли отправить в Чехословакию, но мы отказались - "Нет, здесь мы дома".
После этого весь госпиталь эвакуировали. В это время отходившие из Венгрии, от озера Балатон, части дивизии "Мертвая голова" присоединились к нашей колонне.
Я встретил знакомого который успел послужить обер-лейтенантом в сербской армии, и оберштурмфюрером в "Принц Ойгене". Он кстати стал моим преемником в должности адъютанта у моего командира.
Этого человека звали Шеффер, он был из фольксдойче. Шеффер потом женился на венке, у них родилось четверо детей. Много лет спустя он занялся организацией поселений в Бразилии и переселения туда фольксдойчей.
Они все занимались сельским хозяйством. Шеффер при международной поддержке организовал комиссию, которая провела исследования почвы и установила, что она может быть использована не только для кофе, но и для пшеницы. За двадцать лет там возникли цветущие деревни. У меня есть их фотографии из Бразилии.
В один прекрасный день нам объявили, что американцы занимают нашу деревню. Мы уселись вместе с женщинами на балконе над дорогой, наш музыкант играл на гармонике - все ждали американцев.
На дороге появился американский джип. Это был первый, напряженный момент. Джип медленно ехал мимо. Услышав, игру гармоники, американцы остановили машину и стали нас рассматривать. Потом они медленно поехали дальше.
Вдруг джип развернулся и снова остановился под нашим балконом. Оттуда вышли двое американцев, подошли к нам и поприветствовали нас на своем вульгарном диалекте: "Хелло! Хелло-о!"
Они просидели с нами полчаса, слушая, как мы музицируем, потом сказали, что в соседней деревне будет стоять американская часть, и спросили, можно ли им к нам еще приехать.
Американцы приезжали еще несколько раз. Мы познакомились ближе. Они рассказывали нам, оттуда их родители: у одного были из Греции, а у второго из Германии. Американцев приезжало семь или восемь человек, один из них был метисом, наполовину индейцем. Как-то мы помогали крестьянам, которые выращивали картошку. Индеец тоже взялся помогать.
Один из наших, Гюнтер, работал вместе с индейцем. Их униформы висели рядом у крестьянина в шкафу. Через некоторое время они сдружились, и Гюнтер признался индейцу, что он служил в "Лейбштандарт Адольф Гитлер".
Индеец ответил, что он уже об этом догадался, и попросил Гюнтера не разговаривать на эти темы с другими американцами, потому что среди них есть пара нехороших людей.
Так продолжалось некоторое время, а после пришло сообщение, что эту американскую зону передают англичанам. Могло получиться так, что нам бы пришлось оттуда уходить.
Вскоре появились англичане. Пришел неприятный английский тип, остановился возле нас и продолжил стоять. Мы увидели, что американцы и англичане меняются какими-то бумагами. И тут мы наблюдаем такой необычный спектакль: американцы арестовывают англичан, сажают их в американский джип и с ними уезжают.
От финов во время службы в дивизии СС "Норд" я получил нож в подарок, он висел у меня на стене, и финскую медаль за храбрость первого класса. Но вы знаете, вcе-таки эти финны...
Всегда было так: когда в плен брали русского, его без всякого конвоя отсылали в тыл. А у нас в тылу была организована сауна, поэтому мы туда периодически наведывались и встречали там плененных русских, которые говорили нам: "Пожалуйста, только не в финский плен". Вы понимаете почему? Финны их пытали!
Те финны, там наверху, были карелы. Я еще как-то понимаю финнов, которые имеют нечто шведское. Но вот эти карелы, они точно грубее.
Мы слышали об ужасных вещах, которые они творили на первой зимней войне. Я не знаю, правда ли это, но об этом много говорили.
Во время зимней войны финны делали проходы в проволоке и нападали на русские посты, перерезали горло часовым, отрезали уши и так далее. Зная карельский менталитет, я легко могу представить, что в этом есть доля правды.
1-го ноября должно было начаться наступление. Мы находились на исходных позициях для атаки. Я помню, подошла финская часть, обычная рота, примерно человек в 100. Тоже в горном порядке, друг за другом, у них еще были какие-то необычные санки.
И они все были абсолютно пьяные. Все! Я подумал, ну ничего себе, вот это будет атака. Если русский попадал в плен к таким, тогда, конечно, могло быть все, что угодно.
Это совершенно другие люди. Они увлекались алкоголем, как многие северяне. Это происходило снова и снова. Приходишь к ним в бункер или палатку, а там...
Русских, желающих добровольно помогать нам, в Финляндии не было. Желающие помочь появились в 1943-м году, во время капитуляции Италии. У меня в роте насчитывалось примерно 8 или 10 добровольных помощников итальянцев.
Точно помню, что с мертвых снимали одежду. Но это происходило, потому что мы замерзали, а русские были хорошо одеты. Это можно понять.
Единственные люди, которых мы там могли увидеть - это какие-нибудь одинокие охотники, карелы. Больше никаких людей там не было. Это тайга.
Когда я уже уехал в школу, товарищи мне написали, что они подстрелили медведя. Про лося я уже рассказывал. А летом мы гранатами глушили рыбу. Это называлось "ловить рыбу по-русски".
Не по душе мне был "Сталинский орган". Если они массировано стреляют по площади, это смертельно. Незадолго до того, как меня перевели в Югославию, на Болгарской границе мне довелось с ними познакомиться.
Мы туда приехали на поезде, выгрузились и маршировали в сторону Заечар. Со стороны Дуная мимо нас верхом проехали казаки Паннвица. Помню, нам сказали, что надо быть осторожными, слева болгары с русскими. С этими болгарами одни проблемы. Их обучали воевать на танках Тигр, а они потом перебегали.
В общем, мы продвигались вперед, а перед нами в том же направлении, к болгарской границе, шла еще одна рота. И внезапно русские произвели огневой налет из "сталинских органов". Основной огонь попал перед нами, под него попал товарищ по фамилии Шмидт, фольксдойче из Сербии. Он погиб прямо передо мной. Меня тоже вскоре ранило." - из воспоминаний унтер-офицера а потом офицера ваффен-СС Ф. Бенеша. Служил в частях СС "Мертвая голова", "Норд" и "Принц Йоген".
Перевод С.Смолякова
http://frontstory.ru/memoirs/germany/benesch-felix/
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]