Побывать во Львове, на собственной могиле.
---
"Боевое крещение получил в 1943 году на Орловско-Курской дуге, около станции Обоянь. Немец наступал. Мы стояли во второй линии глубокой эшелонированной обороны. Вокруг столбы чёрного дыма и огня, рвутся снаряды.
Я был в составе экипажа "валентинки" (так мы называли лёгкий английский танк "Валентайн"). Вроде машина неплохая, но до чего капризная и непрочная!.. После артподготовки в сопровождении пехоты танки пошли вперёд.
Сначала у нас что-то заклинило в казённике пушки, а потом на крутом повороте слетела гусеница. Всё, встали! Из наушников - трёхэтажный мат ротного. Мы вылезли из танка и давай ремонтироваться под огнём. "Обули "валентинку" - и в бой. То сражение стало последним для нашего танка. Подбили его. Тогда же погиб наш командир Пономарёв.
Ленд-лизовский "Валентайн".
Шёл бой. Я сидел в окопе, обеспечивал связь. Вдруг вижу: пригибаясь и поддерживая рукой каску, бежит пехотный офицер. "Связь давай!" - кричит, надрываясь. Оказывается, где-то перебило провод. Подбежал он, с силой тряхнул меня за плечо. "Ползи! - орёт. - Ищи обрыв провода".
А куда ползти - артподготовка в самом разгаре. "Это ж он меня на верную смерть посылает", - подумал я. И такой страх обуял! А лейтенант пистолетом машет: "Застрелю!"
Что делать, пополз искать повреждение провода. Вокруг всё ухает, бухает, земля сотрясается. Отполз несколько десятков метров, и тут словно пронзило что-то. Оборачиваюсь, а в этот момент прямое попадание снаряда как раз туда, где я сидел, а сейчас офицер тот...
Погиб он, а мне, выходит, жизнь спас. Видимо, на роду у меня было написано живым остаться. Семь раз горели танки, в которых воевал наш экипаж. И ранения получал, с войны осколок под сердцем ношу.
Но были и курьёзные случаи. Однажды после боя вылез из танка, а вокруг такая тишина, аж в ушах звенит. Голова тяжёлая, ноги ватные, кажется, сто чертей по тебе потоптались. Прилёг на радиаторную решётку танка… и уснул мертвецким сном.
Проснулся, ресницы разлепить не могу, но слышу - сослуживцы гогочут-заливаются. Оказывается, только я уснул, началась авиабомбёжка. А меня так усталость сморила после боя, что ничего не слышал. Оглядываюсь - вокруг всё в воронках, сам комьями земли обсыпан, но живой ведь!
"Кантемировцы" 1942 г.
В августе 1944 года наша 12-я бригада 4-го гвардейского Кантемировского танкового корпуса воевала на подступах к Кракову. На командном пункте я помогал комбату Волобуеву поддерживать связь с другими танкистами и комбригом. Располагались мы возле одного из домов в маленьком польском городке.
В подвале этого дома прятались от бомбёжек несколько местных семей. Как раз на спуске в подвал я и установил радиостанцию. Гремел бой, и снаряды рвались совсем близко.
У входа стояли семь офицеров штаба, должно было пройти совещание накоротке. Комбат приказал спуститься в убежище. Сам пошёл первый, я за ним, за мной все остальные.
Вдруг раздался взрыв страшной силы, и я потерял сознание. Когда очнулся, увидел, что надо мной склонились поляки, которые жили здесь, внизу. Слышу, говорят что-то по-своему, голоса взволнованные, пытаются меня в чувство привести, кто-то брызгает в лицо водой. Вдруг рядом, как из трубы, доносится хриплый голос Волобуева:
- Живой? Я ранен, Вася, ногу перебило. Свяжись с комбригом, скажи, я прошу срочно выслать сюда броню. Выполняй!
Танкисты-кантемировцы позируют на фоне захваченного в районе Ахтыре немецком танке "Пантера". Вскоре он был отремонтирован и принял участие в боях, уже на стороне Красной Армии.
Кое-как поднялся, в ушах звенит, контузило меня сильно, ноги ватные, но приказ есть приказ. Стал подниматься по лестнице, а там... Даже сейчас тяжело вспоминать. Грудой лежат разорванные человеческие тела. Сплошное кровавое месиво. Мина прямо сюда угодила, кроме нас с комбатом никто не выжил.
Проход наверх узкий, пришлось переступать через то, что от людей осталось. Наверх поднялся, вроде на воздухе легче должно стать, а дыхание спёрло, ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу. Упал, и такая тяжесть на сердце, такая боль тисками сжимает, выть хочется.
Оглядываюсь, а вокруг рваные клочья железа валяются. Это всё, что от радиостанции осталось. Пополз по-пластунски в направлении наших танков. Бой гремит. Снаряды рвутся. Сберёг меня Бог и на этот раз, выполнил приказ командира, вызвал подмогу.
Я был не раненый, поэтому сразу рванул к своим, и в составе уже другого подразделения бригады с боями дошёл до Праги. Во время Берлинской операции мы воевали в 70 километрах от немецкой столицы.
Первые среди кантемировцев кавалеры ордена Славы. Они были удостоены этой награды за героизм, проявленный в боях на львовском направлении.
Закончилась война, но через тридцать лет снова напомнила о себе, да ещё как! В 1974 году получаю письмо от брата, он в Арзамасе жил. Пишет: Вася, ты не волнуйся, но на Украине... твоё захоронение. На могильной плите так и написано: "Рядовой Василий Толщин. Погиб в 1944 году".
И память вернула меня к тому бою под Краковом, когда мина разорвалась в подвале дома. Видимо, дело было так. Приехали туда наши ребята на броне, которую я вызвал, но среди обезображенных взрывом тел невозможно было разобрать, сколько человек погибло. Опознать никого не смогли, но ведь все знали, что я радист при комбате.
Кто-то из однополчан подал мою фамилию в списках погибших. Никто и не предположил, что я могу лежать в медсанбате. Все останки погребли в одной братской могиле в Польше. После окончания войны их перевезли на нашу территорию. Так во Львове на "Холме Славы" появились девять новых могил. Я захоронен восемнадцатым в первом ряду.
Гвардейская клятва. Июнь 1944 г. кантемировцы перед боями за Тернополь и Львов.
Может, и не довелось бы узнать об этой истории, но в 1973 году ученики одной из львовских школ решили создать музей при кладбище. Они написали письмо в архив Министерства обороны с просьбой сообщить, откуда призывались погибшие.
Вскоре в Арзамас пришло письмо, в котором ребята сообщали родственникам о месте моего захоронения. Они просили прислать воспоминания обо мне и какие-нибудь личные вещи для музея. Вот тогда брат и рассказал мне обо всём.
Я сам ответил школьникам, что жив и здоров. Началась переписка. Они попросили меня выслать фотографию. Оказывается, во Львове жил механик-водитель из нашего батальона. Он узнал меня по фото, хотя столько лет уже прошло. Вот так моя фамилия перешла в список живых.
В 1974 году мы с супругой побывали на моей могиле. Тогда во Львове проходили торжества в честь 30-летия освобождения города от фашистских захватчиков. Я получил письмо от первого секретаря обкома партии с официальным приглашением приехать на празднование Дня Победы, обрадовался очень, разволновался, конечно.
Вот так через тридцать лет встретился со своими боевыми товарищами, познакомился с их семьями. Мы возложили венки на могилы офицеров штаба нашего батальона и на мою могилу тоже. Постоял я возле неё, память в деталях воскресила тот день.
Но главное, что после встречи с однополчанами во Львове у нас с Тамарой появились друзья по всему Советскому Союзу. Бывало, на праздники по сорок открыток подписывали и отправляли и получали столько же." - из воспоминаний танкиста В.М. Толщина.
"Кантемировцы"
5 августа 1943 г. при поддержке массированного огня артиллерии и авиации танки 4-го гв. тк прорвали оборону у дд Казачья Лисица и Ивановская Лисица и повели наступление на Грайворон.
Танкисты из танковой роты гв. капитана Ивана Андреевича Терещука (216-й отб, 12-й гв. тбр) на марше в районе Грайворона.
На Битом Озере (Житомирская область)
В атаке танки Т-34-85 и танковый десант 14-й гв. тбр майора Валентина Мироновича Печковского. В этом бою комбриг погиб. Юго-западная окраина Малина. 9 декабря 1943 г.
Гвардейские "Катюши" готовятся к залпу в районе Дуклинского перевала. Четко видны дубовые листочки на кабине.
1945, январь. Польша, район Кракова.
1945, май. Дрезден.
На фото Герои Советского Союза (слева направо): Николай Иванович Агеев, Геннадий Павлович Виноградов, Феодосий Иванович Горенчук, Геннай Федорович Чехлов. Май 1945 г.
Командир моторизованного батальона автоматчиков гв. капитан Григорий Тимофеевич Добрунов (в центре) со своими боевыми друзьями. На фоне БА-64. На броневике просматривается эмблема корпуса-скрещенные дубовые листочки. 12-я гв. тбр
Кантемировцы.
Я был в составе экипажа "валентинки" (так мы называли лёгкий английский танк "Валентайн"). Вроде машина неплохая, но до чего капризная и непрочная!.. После артподготовки в сопровождении пехоты танки пошли вперёд.
Сначала у нас что-то заклинило в казённике пушки, а потом на крутом повороте слетела гусеница. Всё, встали! Из наушников - трёхэтажный мат ротного. Мы вылезли из танка и давай ремонтироваться под огнём. "Обули "валентинку" - и в бой. То сражение стало последним для нашего танка. Подбили его. Тогда же погиб наш командир Пономарёв.
Ленд-лизовский "Валентайн".
Шёл бой. Я сидел в окопе, обеспечивал связь. Вдруг вижу: пригибаясь и поддерживая рукой каску, бежит пехотный офицер. "Связь давай!" - кричит, надрываясь. Оказывается, где-то перебило провод. Подбежал он, с силой тряхнул меня за плечо. "Ползи! - орёт. - Ищи обрыв провода".
А куда ползти - артподготовка в самом разгаре. "Это ж он меня на верную смерть посылает", - подумал я. И такой страх обуял! А лейтенант пистолетом машет: "Застрелю!"
Что делать, пополз искать повреждение провода. Вокруг всё ухает, бухает, земля сотрясается. Отполз несколько десятков метров, и тут словно пронзило что-то. Оборачиваюсь, а в этот момент прямое попадание снаряда как раз туда, где я сидел, а сейчас офицер тот...
Погиб он, а мне, выходит, жизнь спас. Видимо, на роду у меня было написано живым остаться. Семь раз горели танки, в которых воевал наш экипаж. И ранения получал, с войны осколок под сердцем ношу.
Но были и курьёзные случаи. Однажды после боя вылез из танка, а вокруг такая тишина, аж в ушах звенит. Голова тяжёлая, ноги ватные, кажется, сто чертей по тебе потоптались. Прилёг на радиаторную решётку танка… и уснул мертвецким сном.
Проснулся, ресницы разлепить не могу, но слышу - сослуживцы гогочут-заливаются. Оказывается, только я уснул, началась авиабомбёжка. А меня так усталость сморила после боя, что ничего не слышал. Оглядываюсь - вокруг всё в воронках, сам комьями земли обсыпан, но живой ведь!
"Кантемировцы" 1942 г.
В августе 1944 года наша 12-я бригада 4-го гвардейского Кантемировского танкового корпуса воевала на подступах к Кракову. На командном пункте я помогал комбату Волобуеву поддерживать связь с другими танкистами и комбригом. Располагались мы возле одного из домов в маленьком польском городке.
В подвале этого дома прятались от бомбёжек несколько местных семей. Как раз на спуске в подвал я и установил радиостанцию. Гремел бой, и снаряды рвались совсем близко.
У входа стояли семь офицеров штаба, должно было пройти совещание накоротке. Комбат приказал спуститься в убежище. Сам пошёл первый, я за ним, за мной все остальные.
Вдруг раздался взрыв страшной силы, и я потерял сознание. Когда очнулся, увидел, что надо мной склонились поляки, которые жили здесь, внизу. Слышу, говорят что-то по-своему, голоса взволнованные, пытаются меня в чувство привести, кто-то брызгает в лицо водой. Вдруг рядом, как из трубы, доносится хриплый голос Волобуева:
- Живой? Я ранен, Вася, ногу перебило. Свяжись с комбригом, скажи, я прошу срочно выслать сюда броню. Выполняй!
Танкисты-кантемировцы позируют на фоне захваченного в районе Ахтыре немецком танке "Пантера". Вскоре он был отремонтирован и принял участие в боях, уже на стороне Красной Армии.
Кое-как поднялся, в ушах звенит, контузило меня сильно, ноги ватные, но приказ есть приказ. Стал подниматься по лестнице, а там... Даже сейчас тяжело вспоминать. Грудой лежат разорванные человеческие тела. Сплошное кровавое месиво. Мина прямо сюда угодила, кроме нас с комбатом никто не выжил.
Проход наверх узкий, пришлось переступать через то, что от людей осталось. Наверх поднялся, вроде на воздухе легче должно стать, а дыхание спёрло, ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу. Упал, и такая тяжесть на сердце, такая боль тисками сжимает, выть хочется.
Оглядываюсь, а вокруг рваные клочья железа валяются. Это всё, что от радиостанции осталось. Пополз по-пластунски в направлении наших танков. Бой гремит. Снаряды рвутся. Сберёг меня Бог и на этот раз, выполнил приказ командира, вызвал подмогу.
Я был не раненый, поэтому сразу рванул к своим, и в составе уже другого подразделения бригады с боями дошёл до Праги. Во время Берлинской операции мы воевали в 70 километрах от немецкой столицы.
Первые среди кантемировцев кавалеры ордена Славы. Они были удостоены этой награды за героизм, проявленный в боях на львовском направлении.
Закончилась война, но через тридцать лет снова напомнила о себе, да ещё как! В 1974 году получаю письмо от брата, он в Арзамасе жил. Пишет: Вася, ты не волнуйся, но на Украине... твоё захоронение. На могильной плите так и написано: "Рядовой Василий Толщин. Погиб в 1944 году".
И память вернула меня к тому бою под Краковом, когда мина разорвалась в подвале дома. Видимо, дело было так. Приехали туда наши ребята на броне, которую я вызвал, но среди обезображенных взрывом тел невозможно было разобрать, сколько человек погибло. Опознать никого не смогли, но ведь все знали, что я радист при комбате.
Кто-то из однополчан подал мою фамилию в списках погибших. Никто и не предположил, что я могу лежать в медсанбате. Все останки погребли в одной братской могиле в Польше. После окончания войны их перевезли на нашу территорию. Так во Львове на "Холме Славы" появились девять новых могил. Я захоронен восемнадцатым в первом ряду.
Гвардейская клятва. Июнь 1944 г. кантемировцы перед боями за Тернополь и Львов.
Может, и не довелось бы узнать об этой истории, но в 1973 году ученики одной из львовских школ решили создать музей при кладбище. Они написали письмо в архив Министерства обороны с просьбой сообщить, откуда призывались погибшие.
Вскоре в Арзамас пришло письмо, в котором ребята сообщали родственникам о месте моего захоронения. Они просили прислать воспоминания обо мне и какие-нибудь личные вещи для музея. Вот тогда брат и рассказал мне обо всём.
Я сам ответил школьникам, что жив и здоров. Началась переписка. Они попросили меня выслать фотографию. Оказывается, во Львове жил механик-водитель из нашего батальона. Он узнал меня по фото, хотя столько лет уже прошло. Вот так моя фамилия перешла в список живых.
В 1974 году мы с супругой побывали на моей могиле. Тогда во Львове проходили торжества в честь 30-летия освобождения города от фашистских захватчиков. Я получил письмо от первого секретаря обкома партии с официальным приглашением приехать на празднование Дня Победы, обрадовался очень, разволновался, конечно.
Вот так через тридцать лет встретился со своими боевыми товарищами, познакомился с их семьями. Мы возложили венки на могилы офицеров штаба нашего батальона и на мою могилу тоже. Постоял я возле неё, память в деталях воскресила тот день.
Но главное, что после встречи с однополчанами во Львове у нас с Тамарой появились друзья по всему Советскому Союзу. Бывало, на праздники по сорок открыток подписывали и отправляли и получали столько же." - из воспоминаний танкиста В.М. Толщина.
"Кантемировцы"
5 августа 1943 г. при поддержке массированного огня артиллерии и авиации танки 4-го гв. тк прорвали оборону у дд Казачья Лисица и Ивановская Лисица и повели наступление на Грайворон.
Танкисты из танковой роты гв. капитана Ивана Андреевича Терещука (216-й отб, 12-й гв. тбр) на марше в районе Грайворона.
На Битом Озере (Житомирская область)
В атаке танки Т-34-85 и танковый десант 14-й гв. тбр майора Валентина Мироновича Печковского. В этом бою комбриг погиб. Юго-западная окраина Малина. 9 декабря 1943 г.
Гвардейские "Катюши" готовятся к залпу в районе Дуклинского перевала. Четко видны дубовые листочки на кабине.
1945, январь. Польша, район Кракова.
1945, май. Дрезден.
На фото Герои Советского Союза (слева направо): Николай Иванович Агеев, Геннадий Павлович Виноградов, Феодосий Иванович Горенчук, Геннай Федорович Чехлов. Май 1945 г.
Командир моторизованного батальона автоматчиков гв. капитан Григорий Тимофеевич Добрунов (в центре) со своими боевыми друзьями. На фоне БА-64. На броневике просматривается эмблема корпуса-скрещенные дубовые листочки. 12-я гв. тбр
Кантемировцы.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]