"Не бойся, Маша, я Дубровский!" (с) 1942-1945 г.
---
"Самые тяжелые бои на воронежской земле вели за деревню Просяное. Два раза мы ее брали и два раза оставляли. Здесь произошел такой случай, который не могу забыть до сих пор. Буквально за 15 минут до второй атаки на Просяное подходит ко мне командир взвода противотанковых ружей - младший лейтенант - и докладывает:
- Прибыли в ваше распоряжение, приданы для усиления.
Пять-семь минут мы с ним поговорили, а потом начался штурм деревни. Захватили один из домов. Так вышло, что мы выскакиваем из-за угла и видим - напротив, на улице, чуть поодаль залегли пять или шесть немцев с автоматами наготове. И вместо того, чтобы развернуться и обратно заскочить за угол, мы побежали вдоль длинной стены дома параллельно улице.
Немцы открыли огонь, и я буквально на долю секунды оказался шустрее младшего лейтенанта. Заскочил за угол, а его сразило очередью. На моих руках он и умер. Фактически я единственный свидетель гибели человека, фамилию которого, к сожалению, не помню.
Просяное еще запомнилось тем, что в ходе одной из атак мы заняли половину деревни, и вдруг звучит команда "Отходим!". В этот момент в наступление пошли немецкие танки и стали стрелять зажигательными снарядами.
Заполыхали дома. И тогда я, наверное, установил мировой рекорд по бегу и прыжкам. Выскочили за деревню, а там мост. Я с него прыгнул в сугроб, а в этот момент рядом разорвался снаряд. Меня оглушило, да так, что дня два в голове гудело.
+++++++++
Запомнилась деревня Новый Псков. Шли в наступление, заняли эту деревню, и на одном из участков боев оказалось, что нас с немцами разделял только забор из белого камня в рост человека.
Фрицы бросали в нас гранаты, а мы успевали их схватить и бросить назад. Таких случаев было пять или шесть. Вот и мне к ногам упала очередная граната. Почему-то показалось, что она долго лежит, и если возьму в руки, взорвется.
Стал ее ногой отталкивать, а снег глубокий, и граната осталась в полуметре от меня. И вдруг как шарахнет - взрыв! Меня подбросило, и я решил, что все, без ног остался. Каково же было удивление, что ноги целы, только все валенки исполосовало. Около 30 осколков угодило в подошвы.
Но самое неприятное произошло в деревне Голое. Вокруг деревни - ни кустика, только три или четыре стога соломы. Мы могли ее взять с ходу, но наши командиры почему-то передумали.
Послали разведку. В это время фрицы ушли из деревни, а пока шла разведка, вернулись и хорошенько нам всыпали. Тем днем случилась оттепель, а к вечеру ударил мороз, от которого шинели стали коробиться. Солдаты развели костры из соломы, а немцы открыли пулеметный огонь. После обстрела подсчитали: из 250 человек в батальоне осталось 60.
Под утро звонит командир полка майор Ращупкин, спрашивает, кто там из командиров есть. Докладываю:
- Старший сержант Дубровский!
- Принимай батальон и утром организуй наступление!
Помню, накормил солдат завтраком - суп-пюре гороховый. Сам поел. У повара была чекушка водки, я ее выпил . Минут за 15 - 20 до сигнала атаки начал согреваться. Взлетает зеленая ракета - сигнал к атаке, поднимаюсь из окопа: "Вперед, за мной!".
И в этот момент - удар, искры из глаз, земля закружилась, и ничего не помню. Очнулся, на маскхалате - кровь. Опять отключился. Вновь пришел в себя. Прибежали две собаки с деревянной люлькой для раненых, снова впал в небытие. Проснулся в палате. И страшно испугался, поскольку ничего не видел, даже не смог определить, в каком направлении находится окно.
Через пару суток, как только начал различать свет и темноту, отдельные предметы на расстоянии двух-трех метров, умудрился сбежать из медсанбата. Вернулся в Голое, в свой батальон, который к тому времени вывели во второй эшелон.
Потом была учеба в военном училище. Отказывался как мог. Но начальник политотдела сказал: - Мы тебя направляем в порядке партийного задания, а дисциплину пока никто не отменял!
++++++++++++++
Запомнились и бои за Берлин. Мы готовились штурмовать логово Гитлера и водрузить Знамя Победы над поверженным Берлином. Из красного материала соорудили 7 знамен. Шесть я вручил комсомольцам-активистам, а седьмое оставил себе, намотал на тело, сверху натянул гимнастерку.
Но нам не повезло, в последний момент наша армия на Берлин не пошла, мы атаковали южнее. Однако на рейхстаге я расписался. После того как город пал, нас направили в Берлин по служебной надобности. Мы, естественно, подъехали к рейхстагу. Ребята расписались на колоннах у кого чем было. А мне захотелось расписаться повыше. По лестницам и настилам из досок, местами по-пластунски выбрался на крышу. Отломил кусок арматуры и минут сорок выцарапывал на постаменте правой скульптурной экспозиции с лошадью надпись "Здесь был Н. Дубровский"…
Позже во время реставрации рейхстага скульптуры с крыши убрали. Но я еще расписался химическим карандашом внутри Башни Победы, что находится на главной улице Берлина - Унтер ден Линден. Какова судьба этой надписи, не знаю." - из воспоминаний капитана(в 1945г.) 274-й Ярцевской стрелковой дивизии Н.В.Дубровского.
- Прибыли в ваше распоряжение, приданы для усиления.
Пять-семь минут мы с ним поговорили, а потом начался штурм деревни. Захватили один из домов. Так вышло, что мы выскакиваем из-за угла и видим - напротив, на улице, чуть поодаль залегли пять или шесть немцев с автоматами наготове. И вместо того, чтобы развернуться и обратно заскочить за угол, мы побежали вдоль длинной стены дома параллельно улице.
Немцы открыли огонь, и я буквально на долю секунды оказался шустрее младшего лейтенанта. Заскочил за угол, а его сразило очередью. На моих руках он и умер. Фактически я единственный свидетель гибели человека, фамилию которого, к сожалению, не помню.
Просяное еще запомнилось тем, что в ходе одной из атак мы заняли половину деревни, и вдруг звучит команда "Отходим!". В этот момент в наступление пошли немецкие танки и стали стрелять зажигательными снарядами.
Заполыхали дома. И тогда я, наверное, установил мировой рекорд по бегу и прыжкам. Выскочили за деревню, а там мост. Я с него прыгнул в сугроб, а в этот момент рядом разорвался снаряд. Меня оглушило, да так, что дня два в голове гудело.
+++++++++
Запомнилась деревня Новый Псков. Шли в наступление, заняли эту деревню, и на одном из участков боев оказалось, что нас с немцами разделял только забор из белого камня в рост человека.
Фрицы бросали в нас гранаты, а мы успевали их схватить и бросить назад. Таких случаев было пять или шесть. Вот и мне к ногам упала очередная граната. Почему-то показалось, что она долго лежит, и если возьму в руки, взорвется.
Стал ее ногой отталкивать, а снег глубокий, и граната осталась в полуметре от меня. И вдруг как шарахнет - взрыв! Меня подбросило, и я решил, что все, без ног остался. Каково же было удивление, что ноги целы, только все валенки исполосовало. Около 30 осколков угодило в подошвы.
Но самое неприятное произошло в деревне Голое. Вокруг деревни - ни кустика, только три или четыре стога соломы. Мы могли ее взять с ходу, но наши командиры почему-то передумали.
Послали разведку. В это время фрицы ушли из деревни, а пока шла разведка, вернулись и хорошенько нам всыпали. Тем днем случилась оттепель, а к вечеру ударил мороз, от которого шинели стали коробиться. Солдаты развели костры из соломы, а немцы открыли пулеметный огонь. После обстрела подсчитали: из 250 человек в батальоне осталось 60.
Под утро звонит командир полка майор Ращупкин, спрашивает, кто там из командиров есть. Докладываю:
- Старший сержант Дубровский!
- Принимай батальон и утром организуй наступление!
Помню, накормил солдат завтраком - суп-пюре гороховый. Сам поел. У повара была чекушка водки, я ее выпил . Минут за 15 - 20 до сигнала атаки начал согреваться. Взлетает зеленая ракета - сигнал к атаке, поднимаюсь из окопа: "Вперед, за мной!".
И в этот момент - удар, искры из глаз, земля закружилась, и ничего не помню. Очнулся, на маскхалате - кровь. Опять отключился. Вновь пришел в себя. Прибежали две собаки с деревянной люлькой для раненых, снова впал в небытие. Проснулся в палате. И страшно испугался, поскольку ничего не видел, даже не смог определить, в каком направлении находится окно.
Через пару суток, как только начал различать свет и темноту, отдельные предметы на расстоянии двух-трех метров, умудрился сбежать из медсанбата. Вернулся в Голое, в свой батальон, который к тому времени вывели во второй эшелон.
Потом была учеба в военном училище. Отказывался как мог. Но начальник политотдела сказал: - Мы тебя направляем в порядке партийного задания, а дисциплину пока никто не отменял!
++++++++++++++
Запомнились и бои за Берлин. Мы готовились штурмовать логово Гитлера и водрузить Знамя Победы над поверженным Берлином. Из красного материала соорудили 7 знамен. Шесть я вручил комсомольцам-активистам, а седьмое оставил себе, намотал на тело, сверху натянул гимнастерку.
Но нам не повезло, в последний момент наша армия на Берлин не пошла, мы атаковали южнее. Однако на рейхстаге я расписался. После того как город пал, нас направили в Берлин по служебной надобности. Мы, естественно, подъехали к рейхстагу. Ребята расписались на колоннах у кого чем было. А мне захотелось расписаться повыше. По лестницам и настилам из досок, местами по-пластунски выбрался на крышу. Отломил кусок арматуры и минут сорок выцарапывал на постаменте правой скульптурной экспозиции с лошадью надпись "Здесь был Н. Дубровский"…
Позже во время реставрации рейхстага скульптуры с крыши убрали. Но я еще расписался химическим карандашом внутри Башни Победы, что находится на главной улице Берлина - Унтер ден Линден. Какова судьба этой надписи, не знаю." - из воспоминаний капитана(в 1945г.) 274-й Ярцевской стрелковой дивизии Н.В.Дубровского.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]