Выродки человечества
---
Слава о главных организаторах героической обороны Севастополя — вице-адмирале Октябрьском, генерал-майоре Петрове, дивизионном комиссаре Кулакове, дивизионном комиссаре Чухнове, генерал-майоре Рыжи, генерал-майоре Моргунове, генерал-майоре авиации Ермаченкове, генерал-майоре авиации Острякове, генерал-майоре Новикове, генерал-майоре Коломийце, генерал-майоре Крылове, полковнике Капитохине — войдет в историю отечественной войны против немецко-фашистских мерзавцев как одна из самых блестящих страниц.
Восемь лет назад, наблюдая шумные истерические парады штурмовых отрядов Гитлера в Берлине, Горький писал, что это парады отребья, «которое хочет жить со всей жаждой людей, способных принять все, что дает им свободу выявить гнойное кипение их отравленной крови». Великий гуманист всегда ненавидел и презирал фашистов большой, страстной ненавистью. Эта ненависть и презрение выросли во сто крат, когда Горький увидел воочию, вблизи этих, по его выражению, «одичавших, неизлечимых дегенератов — выродков человечества».
Гнусный, звериный облик гитлеровских выродков человечества хорошо узнал теперь весь советский народ, весь культурный мир. В ходе войны со всей полнотой раскрылась перед ними чудовищная моральная деградация целого поколения гитлеровской Германии. Мы боремся не с солдатами воюющей армии, но с одичавшими бандами убийц и грабителей, кровавым скопищем преступников. В этом лишний раз убеждаешься, когда читаешь сборник документов «Фашистское зверье под Ленинградом» под редакцией полкового комиссара С.Тюльпанова. В сборнике собраны письма, дневники, протоколы показаний пленных немецких солдат, акты о зверствах фашистов под Ленинградом, изуверские приказы командования германской армии.
Фрицы наедине с собою. Фрицы в излияниях на родину. Фрицы, наглые и самоуверенные в начале войны. Фрицы, оборванные и обовшивевшие, потерявшие свой воинственный пыл, после ударов советских войск. Фрицы, захваченные в плен нашими бойцами.
Страницу за страницей перелистываешь эту книгу, и словно встает перед читателем во всем своем омерзительном обличье собирательный образ поколения немцев с отравленной кровью — поколения, растленного гитлеровской демагогией, проклятого честными людьми во всем мире, клейменного историей. Возникает перед глазами некое человекоподобное существо в форме немецкого солдата, тупое, злобное, отвыкшее думать, забрызганное кровью младенцев, с карманами, набитыми ворованным добром, воспитанное на глаголах «бить», «убивать», «насиловать», «жечь», «истреблять».
Это Рихард Топп, солдат саперной роты 254-й дивизии, записывающий в своем дневнике, что «жалость должна быть вырвана из наших сердец, сострадание выжжено каленым железом, когда мы видим перед собою русских».
Это Генрих Мюллер из Бремерверде, унтер-офицер, со смаком рассказывающий о том, как в литовском местечке все мужчины были согнаны в церковь и заперты там для кровавой расправы.
Это Хитер, немецкий солдат, делящийся со своим дружком, ефрейтором Вилли Фитчиным впечатлениями об оккупированном немцами городке. Чем занимался там Хитер? Вместе с другими, такими же, как он, мародерами и насильниками Хитер надругался над советскими девушками. «Она немного визжала, но, я думаю, не очень было слышно».
Это старший лейтенант Вильгельм Велль, летчик, сбитый над Ленинградом, хладнокровно и тупо твердящий на допросе, что «надо бомбить русское население — русские сами виноваты, что не сдают Ленинграда».
Фрицы сами свидетельствуют, как гитлеровская клика развращала сознание немецкого народа, как она культивировала самые низменные человеческое инстинкты, как разжигала человеконенавистничество, вдалбливала немецкому солдату, что он есть высшее существо, что немец есть господин мира, а все прочие люди — его рабы.
Напичканный доотказа геббельсовской пропагандой, Генрих Шлоен, ефрейтор 490-го пехотного полка 269-й дивизии, взятый в плен под Ленинградом, с непревзойденным нахальством так прямо и заявляет на допросе, пытаясь обосновать вероломное нападение Германии на СССР: «Украинский хлеб необходим германскому хозяйству». Шлоену вторит солдат 11-й пехотной дивизии Вилли Крук, одобряющий захватническую политику Гитлера на том основании, что с захватом Дании и других стран у нас стало все же больше молока, яиц, мяса».
Вот она, гитлеровская государственная «мораль». Фашисты свято следуют ей и в личном быту, делая знаменем гитлеровской армии узаконенный грабеж, мародерство и насилие. Тот же Вилли Крук на допросе одобрил разнузданный грабеж, которым занимаются солдаты фашистской армии и он в том числе. «Русские не сдаются и вооружают гражданских жителей. Поэтому у нас считают каждого русского врагом. А это дает нам право все, что найдем, брать без спросу. Повторяю: все крестьянские дома мы обыскиваем. Если находим муку, лук, огурцы, картофель, овец, коров и так далее, все забираем».
В сборнике опубликован документ, который вызывает особенное омерзение. В кармане убитого немецкого солдата Петера Мюллера наши бойцы обнаружили записную книжечку. В ней с истинно немецкой педантичностью были вычерчены две аккуратненькие таблицы. Под первой проставлены размеры верхней одежды всех родственниц убитого, вплоть до длины талии, длины бедер, длины передней части юбки. На второй — разграфленные столбики, в которых значатся имена мамаши, некоей Лотты, некоей Ирмы и размеры туфель каждой из них. Вот зачем полез на нашу землю Петер Мюллер...
В результате уже первых месяцев войны у фашистских дегенератов появились некоторые проблески сознания. Этим «просветлением» развращенный Гитлером немец обязан исключительно силе советского оружия. Когда выросли неисчислимые рощи березовых крестов под Ленинградом, когда десять километров, которые «осталось» пройти до города, стали абсолютно непроходимыми, когда наша Красная Армия и Военно-Морской Флот научились основательно бить фашистов, самые тупые немецкие солдаты начали сомневаться, начали думать.
Следы начавшегося крушения фашистских расчетов и надежд становятся все явственнее, все ощутительнее с каждой неделей, с каждым месяцем войны. Из документов этой книги отлично видно, как растет разочарование в гитлеровской армии, чаявшей легких и быстрых побед, как исчезает вера в непогрешимость гитлеровских «доктрин», как волна беспросветного пессимизма заливает даже кадровые части. Еще хвастает солдат 121-й пехотной дивизии Хорст Шафернехте своему другу и партнеру по биллиарду, что он имеет возможность «наблюдать действия наших летчиков и нашей артиллерии по Петербургу», еще сообщает он ему в тыл, как хорошо видны ему немецкие бомбардировщики, пикирующие над городом. Но каким пессимизмом проникнута неожиданная концовка сего послания: «Что мне до этого! Вчера они прикончили наши дозоры. Здесь может выпасть на долю одно лишь счастье — это легкое ранение, после которого — домой на родину». И в предчувствии близкой смерти сообщает семье старший ефрейтор 121-й дивизии Эдуард Зикман: «Это мои последние строки к вам, мои дорогие! Они вызваны не страхом за себя, они порождены переживаниями на нашем фронте. Все роты целиком уничтожены. Это наш последний фронт». Предчувствие не обмануло Зикмана — к многим тысячам березовых крестов под Ленинградом вскоре прибавился еще один.
Унтер-офицер 9-й батареи 20-го артполка 20-й моторизованной дивизии Рихард Гесслер, попав в плен, так характеризовал настроения солдат своей части: «Боевой дух солдат заметно снизился. Особенно влияют на самочувствие солдат большие потери от все увеличивающегося огня Красной Армии. Проявляются довольно часто трусость, неуверенность, нервозность, а иногда просто упаднические настроения. Мне известно несколько случаев дезертирства. Мне приходилось слышать такие высказывания: что же делать? В наступление пойдешь — убьют, сбежишь с фронта — тоже убьют».
Таково признание врага.
Стойкость защитников Ленинграда, их сокрушительные контрудары, изматывающие врага, — вот что отрезвляющим образом действует на фрицев. Михель Яковяк. солдат 1-го полка полицейской дивизии «СС», показывает: «Я пришел к убеждению, что нам, немцам, никогда не удастся взять Петербург, и сдался в плен». Солдат Иоганн Битнер делится своими невеселыми мыслями с солдатом Густлем Брикселем: «Вчера на моих глазах погиб один из немногих старых товарищей. Он был в Польше и Франции и постоянно выражал уверенность, что смерть его не возьмет. Что касается меня, то я эту уверенность давно потерял. Скажу тебе, как другу, что я уверен в обратном. Я не переживу этой войны, и живым мне из России не выбраться».
Нельзя без смеха читать место из показаний фашистского летчика Вильгельма Велля, где он рассказывает о своем первом знакомстве с ленинградскими женщинами. Не из приятных было это знакомство! «Когда я выбрался на парашюте из горящего самолета, — уныло повествует означенный Велль, — мне пришлось приземлиться на одной из ленинградских улиц. Не успел я коснуться мостовой, как на меня набросилась группа женщин, которые стали избивать меня кулаками и чем попало. Они, вероятно, разорвали бы меня на куски, если бы не подоспели ваши офицеры. Я был так жестоко избит, что и сейчас не могу, как видите, приподняться и должен лежать». Вот как встретили ленинградские женщины «непобедимого» фашистского «асса»!
Именно стойкость и героизм ленинградцев, в суровых испытаниях закаляющих свою ненависть к врагу, усиливают процесс разложения в гитлеровских войсках под Ленинградом. Этот процесс нарастает с каждым днем. Все чаще и чаще немецкие солдаты сдаются в плен не только одиночками, но и целыми отделениями, большими группами. Недавно танк старшего батальонного комиссара Маньковского пошел в разведку. На околице деревни, занятой немцами, его встретил яростный огонь из фашистских блиндажей. Танк не замедлил с ответом. И тогда из нор, бормоча коверканные русские слова, воздевая руки к небу, стали выползать перепуганные насмерть солдаты «непобедимой» тевтонской армии. Маньковский взял их в плен и под огнем других дальних фашистских блиндажей, маневрируя танком, проконвоировал немцев к нашему переднему краю. Он еще в пути пересчитал их — 59 человек.
А ведь год назад солдат Георг Бранда писал родителям в Германию: «Мы находимся всего в 4 километрах от Петербурга... Когда Петербург будет в наших руках, тогда войну можно будет считать законченной, и мы победоносно вернемся на родину, домой, на полный отдых». Георг Бранда убит в деревне Кискино год назад. А скольким десяткам и сотням тысяч Георгов Бранда понадобилось умереть здесь, на русской земле, для того, чтобы, отравленные фашистской пропагандой, они смутно, но все сильнее начали понимать, что Гитлер несет им смерть, позор, поражение...
Животный страх все больше и больше овладевает фрицами. Они чувствуют, что ближе и ближе час возмездия. Но враг сопротивляется нагло и злобно. Он еще способен на многие пакости против нас. Для того, чтобы окончательно разбить врага, потребуется много усилий и немало жертв. Но мы разобьем врага, истребим его полчища, пришедшие грабить нашу родную советскую землю. И вновь вспоминаются вещие строки Алексея Максимовича Горького, еще восемь лет назад писавшего о том, что уничтожение фашистов является «актом величайшей справедливости и акт этот история повелевает совершить». // Батальонный комиссар А.Штейн.
Источник
Источник
Взято: foto-history.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]