Страшная страничка нашей истории
---
Война в Чечне, паралич власти, полная беспомощность армии и спецслужб - всё это сошлось в одном месте 24 года назад.
Из воспоминаний очевидца, депутата Юлия Рыбакова:
Ночью 13 июня "разведывательно-диверсионный" отряд под командованием Шамиля Басаева, обойдя позиции федеральных войск, вышел из ущелья под Ведено. На окраине Гудермеса 120 террористов ждал "Урал", два КамАЗа, крытых тентами, и легковой ВАЗ.
Колонна изначально не шла в Буденновск, но куда она шла? По словам Басаева, было намерение доехать до Минвод и лететь в Москву, чтобы в последнем бою "показать москвичам, что такое война" и хоть так попытаться ее остановить. Вероятно, что "полет в Москву" скорее бравада. Настоящий объект атаки — аэропорт в Минводах с большим количеством пассажиров и возможностью вылета в Турцию под прикрытием заложников.
В итоге же объект атаки определила... случайность. Когда колонну остановили постовые ГАИ на трассе, Буденновск уже был позади, но открыть стрельбу по милицейской помехе боевики не рискнули — над КПМ низко пролетал военный вертолет. На требование предъявить к осмотру груз ответили уловкой: "Грех гробы открывать, но если хочешь посмотреть на покойников — пожалуйста, едем в УВД".
Так грузовики повернули в город. При подъезде к управлению колонна остановилась. А потом раздалась автоматная очередь по машине ГАИ. Первой гражданской жертвой стала девочка, оказавшаяся перед военным грузовиком, на который боевики перенесли огонь. Дальше смерть пошла гулять по Буденновску: участников басаевского рейда будут обвинять на суде в гибели 129 и ранении 415 человек.
Разделившись на несколько групп, боевики согнали на площадь Ленина до полутора тысяч людей. Узнав, что рядом больница, решили гнать заложников туда. За пару часов до этого глава правительства Виктор Черномырдин еще находился на отдыхе в Сочи, там корреспондент "Вестей" спросил у него, возможно ли распространение чеченской войны на другие регионы России. Премьер-министр ответил: "Это исключено. Все эти прогнозы...Такое впечатление, что кто-то так и хочет, чтобы это произошло. Нет, не будет этого распространения. Никто этого не позволит. И никаких распространений не будет! Я вам говорю!"
Черномырдин на тот момент был в стране главным — президент Ельцин собирался на встречу "семерки" и из-за ситуации в Буденновске откладывать поездку не стал. Перед отлетом в Канаду президент успел через начальника охраны Коржакова дать указания министру МВД на штурм больницы. Но это стало известно мне позже. С обстановкой в горячей точке я знакомился тогда в самой горячей точке.
Окна открыты, Басаев ни за кем не прячется.
Когда Басаев узнал, что Черномырдин уполномочил Ковалева вести переговоры, он ответил: "Хорошо, приезжайте, будем говорить. Кого считаете нужным — берите с собой, найдите еще Кашпировского, его тут женщины ждут". Дело в том, что экстрасенс пытался его гипнотизировать, но безуспешно, чем вызвал веселье чеченцев, сказавших, что джигиты ему, видно, не по зубам.
Ковалев: Давайте обсуждать условия.
Басаев: Условия просты — надо кончать войну! Вы садитесь. Но пускай ваши товарищи пройдут по этажам и посмотрят, что натворили ваши федералы!
Натворили, конечно, не только федералы, но спорить не время. Надо прикинуть реальное число пленных.
Мы с Курочкиным обходим больницу. Людей невероятно много. А еще везде мины, гранаты на растяжках, на этажах канистры с бензином, баллоны с кислородом... Стены палат и коридоров в следах от осколков и пуль. На меня срывается кто-то из медперсонала: "Что, посмотрите и уйдете? А нам здесь погибать?"
Обойдя больничный корпус, мы вернулись, и Ковалев поставил перед Басаевым условие: прежде чем мы начнем переговоры по существу, он должен сделать первый шаг — отпустить группу заложников, лучше всего женщин и детей. Басаев в ответ: "Я уже отпустил вчера несколько женщин. Если всех баб отпущу, тогда ваши опять начнут стрелять".
— Нет, этого не будет!
— Гарантии?
— Гарантией будет договор и мы, мы останемся здесь.
Так был решен вопрос с освобождением мамочек и новорожденных из родильного отделения, потом детей до 12 лет. Мы еще спорили по условиям соглашения, когда вся страна увидела на экранах телевизоров бегущих из больницы женщин с младенцами на руках.
Шамиль Басаев составляет списки добровольных сопровождающих в Чечню
Тут позвонили из штаба и очень настойчиво попросили Ковалева: "Необходимо, чтобы вы немедленно присоединились к работе штаба по выезду басаевского отряда в сторону Чечни" и т. д. Сергей Адамович передал просьбу Басаеву и пообещал, что вернется. Боевикам было интересно, что о них говорят, поэтому периодически они включали генератор, и тогда в ординаторской работал телевизор. Вечером в новостных комментариях мы услышали, что недавно в селе Ведено бомба попала в дом Шамиля Басаева, погибло 11 человек, в том числе дети. Он сидел рядом, неподвижно, молча. Никто не рискнул его расспрашивать...
Ковалев и Орлов уехали в штаб. Мы с Курочкиным остались. К концу дня снова началась стрельба по больнице. У боевиков — готовность N 1. Вот гранатомет шарахнул, на первом этаже взрыв, в палатах и коридорах паника. Чувствуем: дело совсем плохо. Курочкин снимает трубку, в штабе отзываются, он говорит: "Я член Совета Федерации, требую немедленно соединить Басаева с Москвой, с Черномырдиным!" Там почему-то пугаются и дают Москву. Но Басаеву не хочется, чтобы его заподозрили в трусости, и он говорить с премьером отказывается. Тогда сначала Курочкин, а потом я говорим с Черномырдиным. Курочкин: "Виктор Степанович, мы подписали соглашение, договорились, а они опять стреляют!" Но Черномырдин сначала не понимал, что мы звоним из больницы. Курочкин объяснял, потом я: "Да, Виктор Степанович, стреляют! Кто? Нет, не чеченцы! Войска стреляют!"
Черномырдин в сердцах:
— Да быть того не может! Ну, мать их! Идиоты!
Басаев заявил: "Я никого не буду принуждать! Люди должны поехать с нами добровольно. Мы никого заставлять не будем, и если заложники с нами не поедут, значит, мы останемся здесь".
Понадобилось 120 заложников — по одному на каждого боевика. Врачи рассказывали, что поначалу записалось не больше 80 мужчин. Маловато. Тогда встала девочка лет 16 и сказала: "Ну ладно, дяденьки, раз такое дело, я тоже поеду". Поднялось еще несколько девчонок. Тут мужики воспряли духом, и нашлись еще добровольцы.
Незадолго перед отъездом кто-то из местной администрации принес пачку расписок, у меня сохранился пожелтевший листок, где на машинке отпечатано:
"Я, ........., добровольно присоединяюсь к бандформированию Шамиля Басаева и сознаю ответственность своего поступка". Внизу — место для подписи...
Это было предложено заполнить и подписать тем заложникам, которые согласились ехать вместе с отрядом террористов. Так хитрецы-начальнички хотели снять с себя ответственность за уничтожение заложников вместе с боевиками.
Басаев заявил: "Никуда не уеду, если не будут допущены журналисты, желающие с нами ехать, и депутаты". Конечно, ни Жириновский, ни Говорухин в больницу к заложникам не пришли. Но к нам пропустили С. Ковалева, М. Молостова, А. Осовцова, В. Борщева и О. Орлова.
Окна, которые так любят упоминать пропагандисты, открыты, никого у них нет, врачи вполне свободно перемещаются по больнице. Если сравнить с последующими акциями по захвату заложников, то Буденновск был образцово-гуманным.
Из статьи Юлии Калининой:
Как готовился штурм
В поисках телефона я забрела в бухгалтерию милиции. Бухгалтер Любовь Алексеевна угощает меня чаем. В кабинет входит мужчина в камуфляже - я знаю, что он возглавляет какой-то отдел МЧС Ставропольского края. Звонит в Москву, докладывает о здании горбольницы - "60 метров в длину, 12 в ширину, бетонные перекрытия, кирпичные стены". Не знает, сколько этажей, спрашивает у нас. Я говорю: "Четыре". Любовь Алексеевна согласно кивает. На следующее утро уже идет штурм. Я "подкатываюсь" к спецназовцам, стоящим в оцеплении, в надежде на то, что они пропустят меня поближе к больнице. Мы обсуждаем шансы штурма на успех. Ребята говорят: "Представляешь, нам сказали, что здание четырехэтажное, а там - вон, всего три этажа".
Милиция
Вот кто деморализован по полной программе. Они толком не вооружены. Они не умеют стрелять, они не могут определить по звуку, далеко ли идет стрельба, где упал снаряд. Они смертельно боятся. Утром в день штурма. Пара пятигорских милиционеров залегла в кустах за три квартала от больницы. Целятся в белый свет, как в копеечку. Я хожу вокруг них, собираю вишни и слушаю, что передают по милицейской рации. Впечатление такое, что в РУВД без конца звонят неуравновешенные граждане и сообщают о несметном количестве чеченцев, передвигающихся по всем окрестным дорогам, дворам и крышам. Некто Находка отдает команды проверять информацию. Из записи "радиоперехвата": - Находка, у меня двое пошли проверить крышу новостройки, а тут вертолеты. Передайте, чтобы они не стреляли - это мои люди. - Нет связи с вертолетами. Скажите, пусть накроются чем-то белым или рядом положат. Ну, простыней там или полотенцем. - Да они уже ушли. Какое белое - у них нет ничего. - Ну, пусть за ними кто-нибудь сбегает с полотенцем.
Штурм
Ад. Когда роженицы выходят из больницы, кое-кто из журналистов начинает плакать. Женщина, с которой я познакомилась утром, бросается к толпе рожениц. Две медсестры с трудом чуть ли не по земле тащат куль - зеленое больничное одеяло, в котором лежит скомканное человеческое тело в нечеловеческой позе. Моя знакомая хрипло кричит: "Наташа! Наташа!".
Чеченцы подбили два БТРа и одну БМП. Сгорел майор. В поликлинику уже доставлено 24 раненных военнослужащих.
Про заложников толком ничего не известно. В 8 утра из больницы выскочил главврач, метался по пустырю, пытался найти командование. Ему нужно было сказать, что террористы готовы выпустить из больницы рожениц и беременных - надо только прекратить огонь. Никого не нашел, убежал обратно. На вопрос "Что там?" ответил: "Катастрофа. Только на одном этаже убито .. человек".
Горит правое крыло. Горит крыша. Никто не тушит... Часам к четырем перестрелка стихает. Только потрескивают "жарящиеся" кирпичи.
...Утром следующего дня мы с Андреем Бабицким, корреспондентом радио "Свобода", "садимся на хвост" машине, которая везет в больницу Ковалева, и прорываемся сквозь все посты к зданию. Внутри - лужи крови, разбитые стены, выгоревшие комнаты. Трупы лежат рядом с ранеными. Запах. Жарко, душно, отключена вода. Депутаты привезли хлеб, тушенку и отвратительно соленую минеральную воду. Заложники голодные - со среды они едят только то, что террористы вытряхнули из коммерческого ларька. Два дня террористы отказывались принимать еду - брали только детское питание с молочной кухни.
Заложники заглядывают нам в глаза и спрашивают: "Когда вы уйдете? Вы еще здесь побудете?". Им кажется, что наше присутствие в больнице - это какая-то защита от нового штурма. "Мы не уйдем, мы остаемся с вами".
Врачи написали свои имена на халатах, чтобы их тела могли опознать в случае штурма
Переговоры
За эти два дня, что мы провели в больнице, самое ужасное было - бесконечные выстрелы. Нет, ни перестрелок, ни шквального огня не было. Просто постреливали - то автоматная очередь, то несколько бахов из подствольника, то выстрел снайпера.
Зачем? Ведь уже шли переговоры с террористами, в больницу приезжали представители российской стороны, Басаев пять раз говорил с Черномырдиным. Зачем было стрелять и двигать технику?
Воду снова включили в воскресенье, во второй половине дня. Ходить за ней надо было в правое крыло, в напрочь разрушенную операционную. Туда и потянулись одуревшие от жажды заложники с банками и бутылками.
До крана надо идти по длинному коридору. Примерно посередине коридора - небольшой холл с окном на правую сторону. Оконный проем накануне значительно "расширен" снарядами. На улице, метрах в пятидесяти, напротив окна сидит снайпер. Стреляет. Этот промежуток надо пробегать по одному, очень быстро, на корточках.
Девушке, перебегавшей передо мной, пуля оцарапала голову. В воскресенье вечером, когда все уже знали, что завтра утром террористы уедут. Зачем? Что он, не видит, что ли, кто здесь бегает?
Диктофонная запись разговора Басаева с Черномырдиным. Уже полвторого ночи, полная темнота, мы сидим в ординаторской на полу, спрятавшись за столами. Никто не курит, чтобы не было видно огоньков от сигарет. По зданию опять стреляют.
"...Виктор Степанович, тут продолжается стрельба. У меня уже две женщины ранены. Я же несу ответственность. ...Я понимаю, что вы давали приказ, но стрелять-то продолжают.
...Виктор Степанович, кто у вас здесь за этот бардак отвечает? Есть тут кто-то главный? ...Ерин? Он главный, да?
...Виктор Степанович, вы лучше скажите своему министру Ерину, пусть приезжает на передовые позиции, ходит тут, бьет каждого солдата по башке и говорит: "Не стреляй, не стреляй". Вот тогда будет порядок.
...Если у вас такие нервные войска, так отведите их отсюда. Мы же не собираемся никуда убегать".
Чеченцы в ответ не стреляли. Мы свободно ходили по всему зданию, в любое место - никто из террористов не стрелял. Основная масса отдыхала, только постовые вели наблюдение. "Шамиль дал приказ - не стрелять. Принять контактный бой, если противник войдет в здание".
Из воспоминаний очевидца, депутата Юлия Рыбакова:
Ночью 13 июня "разведывательно-диверсионный" отряд под командованием Шамиля Басаева, обойдя позиции федеральных войск, вышел из ущелья под Ведено. На окраине Гудермеса 120 террористов ждал "Урал", два КамАЗа, крытых тентами, и легковой ВАЗ.
Колонна изначально не шла в Буденновск, но куда она шла? По словам Басаева, было намерение доехать до Минвод и лететь в Москву, чтобы в последнем бою "показать москвичам, что такое война" и хоть так попытаться ее остановить. Вероятно, что "полет в Москву" скорее бравада. Настоящий объект атаки — аэропорт в Минводах с большим количеством пассажиров и возможностью вылета в Турцию под прикрытием заложников.
В итоге же объект атаки определила... случайность. Когда колонну остановили постовые ГАИ на трассе, Буденновск уже был позади, но открыть стрельбу по милицейской помехе боевики не рискнули — над КПМ низко пролетал военный вертолет. На требование предъявить к осмотру груз ответили уловкой: "Грех гробы открывать, но если хочешь посмотреть на покойников — пожалуйста, едем в УВД".
Так грузовики повернули в город. При подъезде к управлению колонна остановилась. А потом раздалась автоматная очередь по машине ГАИ. Первой гражданской жертвой стала девочка, оказавшаяся перед военным грузовиком, на который боевики перенесли огонь. Дальше смерть пошла гулять по Буденновску: участников басаевского рейда будут обвинять на суде в гибели 129 и ранении 415 человек.
Разделившись на несколько групп, боевики согнали на площадь Ленина до полутора тысяч людей. Узнав, что рядом больница, решили гнать заложников туда. За пару часов до этого глава правительства Виктор Черномырдин еще находился на отдыхе в Сочи, там корреспондент "Вестей" спросил у него, возможно ли распространение чеченской войны на другие регионы России. Премьер-министр ответил: "Это исключено. Все эти прогнозы...Такое впечатление, что кто-то так и хочет, чтобы это произошло. Нет, не будет этого распространения. Никто этого не позволит. И никаких распространений не будет! Я вам говорю!"
Черномырдин на тот момент был в стране главным — президент Ельцин собирался на встречу "семерки" и из-за ситуации в Буденновске откладывать поездку не стал. Перед отлетом в Канаду президент успел через начальника охраны Коржакова дать указания министру МВД на штурм больницы. Но это стало известно мне позже. С обстановкой в горячей точке я знакомился тогда в самой горячей точке.
Окна открыты, Басаев ни за кем не прячется.
Когда Басаев узнал, что Черномырдин уполномочил Ковалева вести переговоры, он ответил: "Хорошо, приезжайте, будем говорить. Кого считаете нужным — берите с собой, найдите еще Кашпировского, его тут женщины ждут". Дело в том, что экстрасенс пытался его гипнотизировать, но безуспешно, чем вызвал веселье чеченцев, сказавших, что джигиты ему, видно, не по зубам.
Ковалев: Давайте обсуждать условия.
Басаев: Условия просты — надо кончать войну! Вы садитесь. Но пускай ваши товарищи пройдут по этажам и посмотрят, что натворили ваши федералы!
Натворили, конечно, не только федералы, но спорить не время. Надо прикинуть реальное число пленных.
Мы с Курочкиным обходим больницу. Людей невероятно много. А еще везде мины, гранаты на растяжках, на этажах канистры с бензином, баллоны с кислородом... Стены палат и коридоров в следах от осколков и пуль. На меня срывается кто-то из медперсонала: "Что, посмотрите и уйдете? А нам здесь погибать?"
Обойдя больничный корпус, мы вернулись, и Ковалев поставил перед Басаевым условие: прежде чем мы начнем переговоры по существу, он должен сделать первый шаг — отпустить группу заложников, лучше всего женщин и детей. Басаев в ответ: "Я уже отпустил вчера несколько женщин. Если всех баб отпущу, тогда ваши опять начнут стрелять".
— Нет, этого не будет!
— Гарантии?
— Гарантией будет договор и мы, мы останемся здесь.
Так был решен вопрос с освобождением мамочек и новорожденных из родильного отделения, потом детей до 12 лет. Мы еще спорили по условиям соглашения, когда вся страна увидела на экранах телевизоров бегущих из больницы женщин с младенцами на руках.
Шамиль Басаев составляет списки добровольных сопровождающих в Чечню
Тут позвонили из штаба и очень настойчиво попросили Ковалева: "Необходимо, чтобы вы немедленно присоединились к работе штаба по выезду басаевского отряда в сторону Чечни" и т. д. Сергей Адамович передал просьбу Басаеву и пообещал, что вернется. Боевикам было интересно, что о них говорят, поэтому периодически они включали генератор, и тогда в ординаторской работал телевизор. Вечером в новостных комментариях мы услышали, что недавно в селе Ведено бомба попала в дом Шамиля Басаева, погибло 11 человек, в том числе дети. Он сидел рядом, неподвижно, молча. Никто не рискнул его расспрашивать...
Ковалев и Орлов уехали в штаб. Мы с Курочкиным остались. К концу дня снова началась стрельба по больнице. У боевиков — готовность N 1. Вот гранатомет шарахнул, на первом этаже взрыв, в палатах и коридорах паника. Чувствуем: дело совсем плохо. Курочкин снимает трубку, в штабе отзываются, он говорит: "Я член Совета Федерации, требую немедленно соединить Басаева с Москвой, с Черномырдиным!" Там почему-то пугаются и дают Москву. Но Басаеву не хочется, чтобы его заподозрили в трусости, и он говорить с премьером отказывается. Тогда сначала Курочкин, а потом я говорим с Черномырдиным. Курочкин: "Виктор Степанович, мы подписали соглашение, договорились, а они опять стреляют!" Но Черномырдин сначала не понимал, что мы звоним из больницы. Курочкин объяснял, потом я: "Да, Виктор Степанович, стреляют! Кто? Нет, не чеченцы! Войска стреляют!"
Черномырдин в сердцах:
— Да быть того не может! Ну, мать их! Идиоты!
Басаев заявил: "Я никого не буду принуждать! Люди должны поехать с нами добровольно. Мы никого заставлять не будем, и если заложники с нами не поедут, значит, мы останемся здесь".
Понадобилось 120 заложников — по одному на каждого боевика. Врачи рассказывали, что поначалу записалось не больше 80 мужчин. Маловато. Тогда встала девочка лет 16 и сказала: "Ну ладно, дяденьки, раз такое дело, я тоже поеду". Поднялось еще несколько девчонок. Тут мужики воспряли духом, и нашлись еще добровольцы.
Незадолго перед отъездом кто-то из местной администрации принес пачку расписок, у меня сохранился пожелтевший листок, где на машинке отпечатано:
"Я, ........., добровольно присоединяюсь к бандформированию Шамиля Басаева и сознаю ответственность своего поступка". Внизу — место для подписи...
Это было предложено заполнить и подписать тем заложникам, которые согласились ехать вместе с отрядом террористов. Так хитрецы-начальнички хотели снять с себя ответственность за уничтожение заложников вместе с боевиками.
Басаев заявил: "Никуда не уеду, если не будут допущены журналисты, желающие с нами ехать, и депутаты". Конечно, ни Жириновский, ни Говорухин в больницу к заложникам не пришли. Но к нам пропустили С. Ковалева, М. Молостова, А. Осовцова, В. Борщева и О. Орлова.
Окна, которые так любят упоминать пропагандисты, открыты, никого у них нет, врачи вполне свободно перемещаются по больнице. Если сравнить с последующими акциями по захвату заложников, то Буденновск был образцово-гуманным.
Из статьи Юлии Калининой:
Как готовился штурм
В поисках телефона я забрела в бухгалтерию милиции. Бухгалтер Любовь Алексеевна угощает меня чаем. В кабинет входит мужчина в камуфляже - я знаю, что он возглавляет какой-то отдел МЧС Ставропольского края. Звонит в Москву, докладывает о здании горбольницы - "60 метров в длину, 12 в ширину, бетонные перекрытия, кирпичные стены". Не знает, сколько этажей, спрашивает у нас. Я говорю: "Четыре". Любовь Алексеевна согласно кивает. На следующее утро уже идет штурм. Я "подкатываюсь" к спецназовцам, стоящим в оцеплении, в надежде на то, что они пропустят меня поближе к больнице. Мы обсуждаем шансы штурма на успех. Ребята говорят: "Представляешь, нам сказали, что здание четырехэтажное, а там - вон, всего три этажа".
Милиция
Вот кто деморализован по полной программе. Они толком не вооружены. Они не умеют стрелять, они не могут определить по звуку, далеко ли идет стрельба, где упал снаряд. Они смертельно боятся. Утром в день штурма. Пара пятигорских милиционеров залегла в кустах за три квартала от больницы. Целятся в белый свет, как в копеечку. Я хожу вокруг них, собираю вишни и слушаю, что передают по милицейской рации. Впечатление такое, что в РУВД без конца звонят неуравновешенные граждане и сообщают о несметном количестве чеченцев, передвигающихся по всем окрестным дорогам, дворам и крышам. Некто Находка отдает команды проверять информацию. Из записи "радиоперехвата": - Находка, у меня двое пошли проверить крышу новостройки, а тут вертолеты. Передайте, чтобы они не стреляли - это мои люди. - Нет связи с вертолетами. Скажите, пусть накроются чем-то белым или рядом положат. Ну, простыней там или полотенцем. - Да они уже ушли. Какое белое - у них нет ничего. - Ну, пусть за ними кто-нибудь сбегает с полотенцем.
Штурм
Ад. Когда роженицы выходят из больницы, кое-кто из журналистов начинает плакать. Женщина, с которой я познакомилась утром, бросается к толпе рожениц. Две медсестры с трудом чуть ли не по земле тащат куль - зеленое больничное одеяло, в котором лежит скомканное человеческое тело в нечеловеческой позе. Моя знакомая хрипло кричит: "Наташа! Наташа!".
Чеченцы подбили два БТРа и одну БМП. Сгорел майор. В поликлинику уже доставлено 24 раненных военнослужащих.
Про заложников толком ничего не известно. В 8 утра из больницы выскочил главврач, метался по пустырю, пытался найти командование. Ему нужно было сказать, что террористы готовы выпустить из больницы рожениц и беременных - надо только прекратить огонь. Никого не нашел, убежал обратно. На вопрос "Что там?" ответил: "Катастрофа. Только на одном этаже убито .. человек".
Горит правое крыло. Горит крыша. Никто не тушит... Часам к четырем перестрелка стихает. Только потрескивают "жарящиеся" кирпичи.
...Утром следующего дня мы с Андреем Бабицким, корреспондентом радио "Свобода", "садимся на хвост" машине, которая везет в больницу Ковалева, и прорываемся сквозь все посты к зданию. Внутри - лужи крови, разбитые стены, выгоревшие комнаты. Трупы лежат рядом с ранеными. Запах. Жарко, душно, отключена вода. Депутаты привезли хлеб, тушенку и отвратительно соленую минеральную воду. Заложники голодные - со среды они едят только то, что террористы вытряхнули из коммерческого ларька. Два дня террористы отказывались принимать еду - брали только детское питание с молочной кухни.
Заложники заглядывают нам в глаза и спрашивают: "Когда вы уйдете? Вы еще здесь побудете?". Им кажется, что наше присутствие в больнице - это какая-то защита от нового штурма. "Мы не уйдем, мы остаемся с вами".
Врачи написали свои имена на халатах, чтобы их тела могли опознать в случае штурма
Переговоры
За эти два дня, что мы провели в больнице, самое ужасное было - бесконечные выстрелы. Нет, ни перестрелок, ни шквального огня не было. Просто постреливали - то автоматная очередь, то несколько бахов из подствольника, то выстрел снайпера.
Зачем? Ведь уже шли переговоры с террористами, в больницу приезжали представители российской стороны, Басаев пять раз говорил с Черномырдиным. Зачем было стрелять и двигать технику?
Воду снова включили в воскресенье, во второй половине дня. Ходить за ней надо было в правое крыло, в напрочь разрушенную операционную. Туда и потянулись одуревшие от жажды заложники с банками и бутылками.
До крана надо идти по длинному коридору. Примерно посередине коридора - небольшой холл с окном на правую сторону. Оконный проем накануне значительно "расширен" снарядами. На улице, метрах в пятидесяти, напротив окна сидит снайпер. Стреляет. Этот промежуток надо пробегать по одному, очень быстро, на корточках.
Девушке, перебегавшей передо мной, пуля оцарапала голову. В воскресенье вечером, когда все уже знали, что завтра утром террористы уедут. Зачем? Что он, не видит, что ли, кто здесь бегает?
Диктофонная запись разговора Басаева с Черномырдиным. Уже полвторого ночи, полная темнота, мы сидим в ординаторской на полу, спрятавшись за столами. Никто не курит, чтобы не было видно огоньков от сигарет. По зданию опять стреляют.
"...Виктор Степанович, тут продолжается стрельба. У меня уже две женщины ранены. Я же несу ответственность. ...Я понимаю, что вы давали приказ, но стрелять-то продолжают.
...Виктор Степанович, кто у вас здесь за этот бардак отвечает? Есть тут кто-то главный? ...Ерин? Он главный, да?
...Виктор Степанович, вы лучше скажите своему министру Ерину, пусть приезжает на передовые позиции, ходит тут, бьет каждого солдата по башке и говорит: "Не стреляй, не стреляй". Вот тогда будет порядок.
...Если у вас такие нервные войска, так отведите их отсюда. Мы же не собираемся никуда убегать".
Чеченцы в ответ не стреляли. Мы свободно ходили по всему зданию, в любое место - никто из террористов не стрелял. Основная масса отдыхала, только постовые вели наблюдение. "Шамиль дал приказ - не стрелять. Принять контактный бой, если противник войдет в здание".
Взято: skif-tag.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]