1928 и 1994. Два писателя — два возвращения
---
28 мая 1928 года на родину вернулся Максим Горький.
27 мая 1994 года на родину вернулся Александр Солженицын. Чему исполнилось 25 лет.
Один вернулся на родину спустя десятилетие после победы революции. Другой — через три года после победы контрреволюции.
Случайное совпадение этих дат или нет? Полагаю, что нет. Помня триумфальное возвращение пролетарского писателя на родину, Солженицын вполне сознательно решил превзойти то давнее событие, затмить его. Примерно как Ельцин, когда карабкался на танк в дни контрреволюции 1991 года, в сознании или подсознании несомненно держал образ "Ленина на броневике". И хотел затмить его своей тенью. Как Луна затмевает Солнце в часы затмения...
Вышло? Не вышло. Ни у Ельцина, ни у Солженицына. Конечно, Горький — очень сложная и неоднозначная фигура, в деятельности которой есть разные стороны. По замечанию Троцкого, "солнце революции освещало иногда его лицо, иногда спину". Это очень мягкая формулировка: в период эмиграции писатель не раз стоял на пороге полного разрыва с СССР.
О чём напоминают, в частности, эти карикатуры на него:
«Остерегись, Максим! Гляди, как бы и тебя не пришлось зачеркнуть!» Карикатура на М. Горького после его выступления в защиту эсеров («Рабочий». 1922 г.).
"Чичас — блондин, чичас — брунет.
— Тов. редактор, вы просили сделать для газеты портрет Максима Горького. Так это очень трудно. У него лицо часто меняется." Рисунок Мина. 1 июля 1923 года. Журнал "Красный перец"
Но всё же Горький остался в памяти народа со знаком "плюс". Почему? Просто потому, что он был с народом, когда общество шло вперёд, двигалось в будущее. Строило промышленность, науку и технику. Несмотря на все трудности и противоречия. Не случайно по его предложению стал выходить журнал "СССР на стройке".
А. М. Горький
Рисунок Д. Мельникова по случаю возвращения Горького на родину. 1928 год. "Литераторы: — Непонятно! Алексею Максимовичу, глядя на нас, радоваться бы да радоваться, а он плачет горькими слезами."
А Солженицын... Он остался в памяти народа в лучшем случае со знаком "ноль", то есть просто выветрился из неё. А в худшем — со знаком "минус". На его похоронах в зале для прощания было пусто, что с разочарованием отметили даже либеральные газеты. Почему? Потому что он приехал в Россию торжествовать свой идейный триумф, когда страна находилась, по его собственному выражению, "в обвале". И обваливалась она в то самое тёмное прошлое, которое он прославлял. Разрушались построенные с таким трудом промышленность, наука и техника, все достижения советского времени. Вдобавок писатель дружил с правящим классом, который был бенифициаром этого самого обвала.
Вот что я писал об этом в 2007 году, ещё при жизни нобелевского лауреата (извиняюсь за самоцитирование): "В своё время Макиавелли метко заметил, что все безоружные пророки гибли, а все вооружённые — побеждали. Но, оказывается, есть и третий путь, наиболее приятный, — пророк умиляется сердцем и заводит трогательную душевную дружбу с царями Иродами, прокураторами Понтийскими Пилатами и прочими фарисеями. Гибнуть ему после этого, разумеется, нет ни малейшей необходимости, напротив, он получает от них полное признание заслуг и почётный титул "пророк в своём отечестве". И впрямь: насколько выиграла бы евангельская история, если бы Иоанн Креститель вместо усекновения главы принял бы от царя Ирода в дар какую-нибудь Госпремию и безмятежно провёл остаток дней на роскошной вилле по соседству с виллой самой Иродиады, в благовонной древесной тени, с живописным видом на Голгофу..."
А это я добавил в августе 2008 года, когда писателя не стало:
"Вот идёт современный Лев Толстой", — уважительно заметил однажды Никита Хрущёв на каком-то совещании, завидев Александра Солженицына. Увы, Никита Сергеевич ошибся. Если Александр Исаевич и повторил биографию Льва Николаевича, то разве что в обратном направлении.
Как известно, в конце жизни граф Толстой сбежал из собственного поместья, окончательно порвав тем самым с дворянской и аристократической средой, в которой родился и вырос. И умер он среди самых обычных людей, в чужом доме, на случайной железнодорожной станции. Александр Исаевич, наоборот, увенчал свою пророческо-обличительную деятельность приобретением шикарного особняка VIP-класса, надёжно отгороженного высоченными заборами от простых смертных.
Лев Толстой умер как инакомыслящий, отлучённый от церкви и преданный анафеме еретик. Напротив, Солженицын завершил свои дни в дружбе и благостном единстве с власть имущими, включая князей церкви и самого Путина В.В.
И завершающее различие — как народ воспринял весть об уходе двух этих писателей. Официозные "Известия" (которые превозносят покойного Солженицына) написали, что проститься с ним пришли не тысячи, а десятки и сотни людей. О том же пишет и либерально-оппозиционная "Новая газета" (также славящая умершего): "Нет "хвоста" у президиума РАН, конной милиции, столпотворения на площади Гагарина. По человеку, по два — люди в мокрых плащах тихо идут через маленький мраморный зал, где лежит Александр Исаевич... А.И. Солженицына провожают... нет, никак не толпы читателей". Так ли народ провожал Толстого столетие назад? Да что там Толстого — Высоцкого?.."
В общем, два писателя — два возвращения. Две страны, две эпохи, два отношения народа...
Взято: foto-history.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]