13-я, Гвардейская.
---
"В здании тюрьмы людей поубавилось, и со временем там стали проводить все полковые мероприятия. Постепенно мы соединили траншеями штаб батальона с ротами. Дом, где находился НП, приспособили для круговой обороны и оборудовали убежища на случай прорыва противника через боевые порядки рот.
У нас было расписано: Ильин и Иванников должны будут вести огонь из ручного пулемета, Нефедьев и его ординарец Чмырь - из противотанкового ружья, я с Кузьмичом (моим ординарцем) - из пулемета. Связные и разведчики имели на вооружении автоматы.
Мы создали изрядный запас гранат и патронов. Дом превратился в крепкий опорный пункт. Командир полка майор Долгов придал нам два 45-миллиметровых орудия. Мы установили их вблизи дома, стоявшего перед 1-й и 3-й ротами. Эти две пушки нам очень пригодились.
Оборона батальона постоянно совершенствовалась. Наши саперы даже сумели заминировать пространство перед передним краем. Поскольку далеко не везде они могли высунуться из окопов, то наловчились выдвигать мины с помощью длинных шестов. Способ этот придумал Степан Карпенко, засевший со своими бойцами в трансформаторной будке.
Немцы находились от него метрах в сорока. Чтобы обезопасить себя, Карпенко решил заминировать пространство, отделявшее его роту от врага. Выйти из окопов было равнозначно самоубийству. Тогда Карпенко предложил поставить мину на бруствер и шестом тихонько двигать ее вперед. Удавалось продвинуть мины метров на восемь-десять от окопов. И то было хорошо!
А с легкой руки полкового инженера Николая Бейгула в ротах начали изготовлять "сюрпризы" - соединяли противопехотное мины с бутылками, наполненными горючей смесью КС, устанавливали неуправляемые и управляемые фугасы.
Для борьбы с самолетами противника выделили два станковых пулемета, приспособленных для ведения огня по воздушным целям, два ручных пулемета и два ружья ПТР. В общем, делалось все, чтобы превратить оставшиеся до Волги несколько сот метров в непреодолимый для врага барьер.
Спустя некоторое время в части произошли некоторые изменения. В связи с упразднением института комиссаров направили куда-то на учебу Тимошенко. Из госпиталя вернулся в полк прежний наш командир Иван Аникеевич Самчук (майора Долгова назначили командиром 42-го гвардейского полка), а замполитом у нас стал майор Касатов, бывший секретарь парткомиссии дивизии. Хотя в военном отношении он был не очень подготовлен, но этот недостаток восполнялся его общей образованностью.
Мы пытались всячески активизировать свои действия, особенно после того, как наши войска 19 ноября перешли в наступление. Что оно будет, нам никто не говорил, мы лишь догадывались об этом и по сосредоточению свежих войск, и по накапливанию боеприпасов, и по усиливающимся ударам артиллерии, И вот наступление началось.
Началось как-то неожиданно, даже незаметно. Сначала мы слышали орудийные раскаты где-то справа, потом слева. Все встрепенулись, и не было предела радости людей, когда Совинформбюро сообщило, что наши войска прорвали вражескую оборону. Мы чувствовали, что теперь и нам нужно что-то преринимать.
Штурмовые группы 3-го батальона и 2-й роты 1-го батальона предприняли атаку зданий Военторга и школы № 38 по улице Смоленской, превращенных фашистами в сильные опорные пункты с хорошо организованной системой огня. Благодаря тщательной подготовке штурмовые группы действовали четко и слаженно, и гитлеровцы были разгромлены. Оба здания перешли в наши рукОсобенно яростное сопротивление гвардейцы встретили в помещении Военторга. Неприятеля пришлось там выковыривать из каждой щели. Дважды пытался противник отбить здание школы, но цели не достиг. Вечером при поддержке двух танков враг бросил в атаку свежие подразделения. Разгорелся неравный бой, он длился два часа. Захватчикам удалось ворваться в школу.
Однако 2-я рота 1-го батальона во взаимодействии с подразделениями 3-го батальона решительным ударом уничтожила их. В таких схватках пролетел декабрь. Наши наступавшие войска ушли далеко на запад,
В январе развернулись значительные события, нарушившие нашу размеренную боевую жизнь. Началось с того, что нашему батальону было приказано занять рубеж, который до этого оборонял 42-й гвардейский полк - его перебрасывали в район завода "Красный Октябрь", где создавалась ударная группировка.
Принимать оборону пошли вместе с командирами рот. И тут я увидел знаменитую мельницу с продырявленной трубой и не менее знаменитый дом Павлова. Дом как дом, таких в городе было немало, но он вошел в историю. Из этого здания хорошо простреливалась вся лежащая впереди местность.
О доме Павлова написано очень много. Мне хочется добавить лишь несколько деталей: во-первых, там имелись постоянно действующие огневые точки и засекреченные. Последние открывали огонь только в случае крайней необходимости.
Во-вторых, две или три огневые позиции пулеметов были вынесены на десять - пятнадцать метров вперед и соединялись с домом тоннелями, по которым можно было пройти согнувшись и протащить станковый пулемет. Эти вынесенные огневые точки имели хорошие секторы обстрела и прикрывали все подступы к дому.
Однако на этих позициях мы задержались недолго: полк передислоцировался в район поселка завода "Красный Октябрь" и находился теперь во втором эшелоне дивизии. В первом эшелоне воевали 42-й и 34-й полки.
Наступление началось вечером 19 января. Наши подразделения наткнулись на противника раньше, чем это предполагалось. Фашисты стреляли из траншей, блиндажей, построек. Прорезая темноту, ярко вспыхивали осветительные ракеты.
До указанных командиром полка домов надо было пройти еще четыре улицы. Неожиданно слева, со стороны дома со скворечней, нам в спину ударил пулемет. Создалась сложная ситуация, Нас могли поддержать только орудия прямой наводки, так как в темноте, в условиях быстро менявшейся обстановки артиллерия с закрытых огневых позиций не могла поддержать нас.
В течение ночи штурмовые группы в ожесточенных схватках, порой рукопашных, очистили в границах наступления батальона три улицы. Дальнейшее продвижение прекратилось из-за сильного огня противника и потерь, которые мы понесли. Пришлось закрепиться на улице Угольной.
От окраины нас отделяли еще две улицы. Я позвонил в штаб полка и доложил обстановку Самчуку.
- А сведения о противнике неточные. Гитлеровцы здесь на каждом шагу. Даже из дома со скворечником, где должен находиться штаб соседей, стреляют в нас.
- Ладно, проверю. Продолжай выполнять задачу.
Мы разместили штаб батальона в отбитом у неприятеля блиндаже, к которому примыкал ход сообщения, установили телефонную связь с ротами. Они вели бои на прежнем рубеже. На рассвете в батальон позвонил генерал Родимцев.
- Исаков, где находишься?
- На улице Угольной, товарищ генерал.
- А люди?
- Тут же. Я от них метрах в двухстах.
- Ночью не отходил?
- Нет.
- Что за чепуха! - и он положил трубку.
Все выжидающе смотрели на меня.
- Недоразумение какое-то, - вздохнул Ильин. - Похоже, что так. Думают, мы отошли.
Утром, примерно часов в десять, меня вызвали на наблюдательный пункт к командиру полка. Там были Родимцев, Долгов и какой-то представитель. Мне предложили показать на карте, а потом на местности, где находится самый передний солдат и где мой НП. Когда это требование было выполнено, представитель вышестоящего штаба поинтересовался, кто занимает дом со скворечником. Я ответил: "Немцы".
Мы стали ломать голову над тем, как выбить противника из занятых им построек. Решили атаковать ночью. Подготовили огонь 50-миллиметровых минометов и минометной роты. Нам придали также несколько ранцевых огнеметов. Все продумали, организовали. Штурмовая группа находилась в каком-то разрушенном строении. По-видимому, раньше это был сарай.
Один из огнеметчиков поучал и успокаивал другого, более молодого: - Главное, не бойся... Будешь бояться, пуля обязательно найдет. Как только выскочим, шпарь из огнемета по окопам, им, гадам, не будет видно, куда стрелять. Пехота забросает их в доме гранатами, а мы - за пехотой. И смотри, сразу запас не расходуй. Они ведь снова полезут. Тогда и поддашь. Главное, не дрейфь, смотри, как я буду действовать, и ты так же...
Когда все было готово, гвардейцы поднялись. Немцы открыли огонь. Заработали и наши пушки и минометы. Раздались взрывы гранат. Гитлеровцы начали освещать местность ракетами. Неприятеля приходилось выковыривать из каждой щели - так не хотелось ему уходить из поселка в голую, холодную степь, и он упорно сопротивлялся
Нас начали преследовать несчастья. Осколком нашего же снаряда, залетевшего со стороны войск, окружавших противника, был ранен в ногу лейтенант Иванников.
А спустя день или два снова произошел трагический случай. Было это так. 2-я рота овладела очередным домом. Мы с Ильиным пошли туда. Я велел Сафронову здесь не задерживаться, а продвигаться к отдельно стоявшим впереди постройкам.
Почти одновременно с нами в роту к Сафронову пришли Карпенко с замполитом, просто так, из любопытства. Ильин, выйдя из дома, стал отдавать связистам какие-то распоряжения. Я отправился в роту Медведева. В этот момент с шуршанием пролетела похожая на чурку мина, раздался сильный взрыв.
Я оглянулся. Дома как не бывало. Исчезли Карпенко и его заместитель. Так нелепо погибли два офицера, прошедшие большой и трудный боевой путь. Нефедьев дал задание бойцам найти хотя бы их останки. Но отыскался лишь карман от гимнастерки Степана Карпенко с орденом Красной Звезды и медалью "За отвагу"... Медведев, забыв о нашем уговоре не ругаться, Костил фашистов, как только мог, и клялся отомстить за Карпенко и его замполита.
Людей в батальоне оставалось уже совсем немного. В эти дни к нам все чаще стали залетать снаряды наступавших со стороны Дона войск. Мы получили распоряжение обозначить свой передний край.
Справа перед нами была высота. Самчук передал приказание генерала Родимцева установить на ней красный флаг, чтобы соединения Донского фронта знали, где мы.
На скатах высоты еще держались гитлеровцы. Несмотря на это, нам удалось водрузить флаг на самой вершине холма. Через некоторое время неприятель сорвал его. Но мы опять поставили. И на этот раз прочно. 26 января гвардейцы 34-го полка соединились с нашими войсками, наступавшими с запада. Незабываемый момент! Окруженная вражеская группировка была рассечена на две части. Все понимали, что до ее разгрома остались считанные дни.
Казалось, самым лучшим выходом для немцев было поднять руки кверху - так нет же! - они еще на что-то надеялись, переходили в контратаки. Мы вынуждены были уничтожать их. Застрелить.
Здесь Медведев, что называется, развернулся, сдержал клятву, данную в момент гибели Карпенко. Он устроился в саманном сарайчике на окраине поселка и без передышки бил по захватчикам из ручного пулемета. Замполит роты гвардии лейтенант Лопатко, старшина Акимов, санинструктор Клава Ковтун и ординарец Медведева снаряжали для него магазины. Медведев уничтожил почти целую роту немцев. Подступы к строению были завалены вражескими трупами.
Но стряслась беда и с Медведевым. Когда он перезаряжал оружие, гитлеровцы обстреляли его. Пуля пробила навылет грудь великана. Лейтенант Лопатко сообщил мне об этом по телефону. В трубке слышались выстрелы. Это продолжал вести огонь старшина роты Акимов.
2 февраля в 14.00 поступила команда: "Прекратить огонь, приготовиться к приему пленных". Люди вышли из укрытий и стали поздравлять друг друга с победой. Так закончилась для нас величайшая в истории войн битва. Мы получили приказ вернуться на свои старые позиции, которые так долго обороняли, очистить их от боеприпасов, разминировать, словом, навести порядок.
В свой район 1-й батальон прибыл, не досчитавшись многих и многих солдат и офицеров. В блиндаже, где мы жили с Нефедьевым, на кровати лежал мертвый немец. В здании тюрьмы сосредоточивали пленных и большими партиями под конвоем отправляли по Волге на север.
При проверке окопов и блиндажей разорвавшейся гранатой был ранен в ногу Ильин. К счастью, ранение оказалось не тяжелым." - из воспоминаний капитана 39-го гв.полка 13-й гвардейской стрелковой дивизии И.Исакова.
У нас было расписано: Ильин и Иванников должны будут вести огонь из ручного пулемета, Нефедьев и его ординарец Чмырь - из противотанкового ружья, я с Кузьмичом (моим ординарцем) - из пулемета. Связные и разведчики имели на вооружении автоматы.
Мы создали изрядный запас гранат и патронов. Дом превратился в крепкий опорный пункт. Командир полка майор Долгов придал нам два 45-миллиметровых орудия. Мы установили их вблизи дома, стоявшего перед 1-й и 3-й ротами. Эти две пушки нам очень пригодились.
Оборона батальона постоянно совершенствовалась. Наши саперы даже сумели заминировать пространство перед передним краем. Поскольку далеко не везде они могли высунуться из окопов, то наловчились выдвигать мины с помощью длинных шестов. Способ этот придумал Степан Карпенко, засевший со своими бойцами в трансформаторной будке.
Немцы находились от него метрах в сорока. Чтобы обезопасить себя, Карпенко решил заминировать пространство, отделявшее его роту от врага. Выйти из окопов было равнозначно самоубийству. Тогда Карпенко предложил поставить мину на бруствер и шестом тихонько двигать ее вперед. Удавалось продвинуть мины метров на восемь-десять от окопов. И то было хорошо!
А с легкой руки полкового инженера Николая Бейгула в ротах начали изготовлять "сюрпризы" - соединяли противопехотное мины с бутылками, наполненными горючей смесью КС, устанавливали неуправляемые и управляемые фугасы.
Для борьбы с самолетами противника выделили два станковых пулемета, приспособленных для ведения огня по воздушным целям, два ручных пулемета и два ружья ПТР. В общем, делалось все, чтобы превратить оставшиеся до Волги несколько сот метров в непреодолимый для врага барьер.
Спустя некоторое время в части произошли некоторые изменения. В связи с упразднением института комиссаров направили куда-то на учебу Тимошенко. Из госпиталя вернулся в полк прежний наш командир Иван Аникеевич Самчук (майора Долгова назначили командиром 42-го гвардейского полка), а замполитом у нас стал майор Касатов, бывший секретарь парткомиссии дивизии. Хотя в военном отношении он был не очень подготовлен, но этот недостаток восполнялся его общей образованностью.
Мы пытались всячески активизировать свои действия, особенно после того, как наши войска 19 ноября перешли в наступление. Что оно будет, нам никто не говорил, мы лишь догадывались об этом и по сосредоточению свежих войск, и по накапливанию боеприпасов, и по усиливающимся ударам артиллерии, И вот наступление началось.
Началось как-то неожиданно, даже незаметно. Сначала мы слышали орудийные раскаты где-то справа, потом слева. Все встрепенулись, и не было предела радости людей, когда Совинформбюро сообщило, что наши войска прорвали вражескую оборону. Мы чувствовали, что теперь и нам нужно что-то преринимать.
Штурмовые группы 3-го батальона и 2-й роты 1-го батальона предприняли атаку зданий Военторга и школы № 38 по улице Смоленской, превращенных фашистами в сильные опорные пункты с хорошо организованной системой огня. Благодаря тщательной подготовке штурмовые группы действовали четко и слаженно, и гитлеровцы были разгромлены. Оба здания перешли в наши рукОсобенно яростное сопротивление гвардейцы встретили в помещении Военторга. Неприятеля пришлось там выковыривать из каждой щели. Дважды пытался противник отбить здание школы, но цели не достиг. Вечером при поддержке двух танков враг бросил в атаку свежие подразделения. Разгорелся неравный бой, он длился два часа. Захватчикам удалось ворваться в школу.
Однако 2-я рота 1-го батальона во взаимодействии с подразделениями 3-го батальона решительным ударом уничтожила их. В таких схватках пролетел декабрь. Наши наступавшие войска ушли далеко на запад,
В январе развернулись значительные события, нарушившие нашу размеренную боевую жизнь. Началось с того, что нашему батальону было приказано занять рубеж, который до этого оборонял 42-й гвардейский полк - его перебрасывали в район завода "Красный Октябрь", где создавалась ударная группировка.
Принимать оборону пошли вместе с командирами рот. И тут я увидел знаменитую мельницу с продырявленной трубой и не менее знаменитый дом Павлова. Дом как дом, таких в городе было немало, но он вошел в историю. Из этого здания хорошо простреливалась вся лежащая впереди местность.
О доме Павлова написано очень много. Мне хочется добавить лишь несколько деталей: во-первых, там имелись постоянно действующие огневые точки и засекреченные. Последние открывали огонь только в случае крайней необходимости.
Во-вторых, две или три огневые позиции пулеметов были вынесены на десять - пятнадцать метров вперед и соединялись с домом тоннелями, по которым можно было пройти согнувшись и протащить станковый пулемет. Эти вынесенные огневые точки имели хорошие секторы обстрела и прикрывали все подступы к дому.
Однако на этих позициях мы задержались недолго: полк передислоцировался в район поселка завода "Красный Октябрь" и находился теперь во втором эшелоне дивизии. В первом эшелоне воевали 42-й и 34-й полки.
Наступление началось вечером 19 января. Наши подразделения наткнулись на противника раньше, чем это предполагалось. Фашисты стреляли из траншей, блиндажей, построек. Прорезая темноту, ярко вспыхивали осветительные ракеты.
До указанных командиром полка домов надо было пройти еще четыре улицы. Неожиданно слева, со стороны дома со скворечней, нам в спину ударил пулемет. Создалась сложная ситуация, Нас могли поддержать только орудия прямой наводки, так как в темноте, в условиях быстро менявшейся обстановки артиллерия с закрытых огневых позиций не могла поддержать нас.
В течение ночи штурмовые группы в ожесточенных схватках, порой рукопашных, очистили в границах наступления батальона три улицы. Дальнейшее продвижение прекратилось из-за сильного огня противника и потерь, которые мы понесли. Пришлось закрепиться на улице Угольной.
От окраины нас отделяли еще две улицы. Я позвонил в штаб полка и доложил обстановку Самчуку.
- А сведения о противнике неточные. Гитлеровцы здесь на каждом шагу. Даже из дома со скворечником, где должен находиться штаб соседей, стреляют в нас.
- Ладно, проверю. Продолжай выполнять задачу.
Мы разместили штаб батальона в отбитом у неприятеля блиндаже, к которому примыкал ход сообщения, установили телефонную связь с ротами. Они вели бои на прежнем рубеже. На рассвете в батальон позвонил генерал Родимцев.
- Исаков, где находишься?
- На улице Угольной, товарищ генерал.
- А люди?
- Тут же. Я от них метрах в двухстах.
- Ночью не отходил?
- Нет.
- Что за чепуха! - и он положил трубку.
Все выжидающе смотрели на меня.
- Недоразумение какое-то, - вздохнул Ильин. - Похоже, что так. Думают, мы отошли.
Утром, примерно часов в десять, меня вызвали на наблюдательный пункт к командиру полка. Там были Родимцев, Долгов и какой-то представитель. Мне предложили показать на карте, а потом на местности, где находится самый передний солдат и где мой НП. Когда это требование было выполнено, представитель вышестоящего штаба поинтересовался, кто занимает дом со скворечником. Я ответил: "Немцы".
Мы стали ломать голову над тем, как выбить противника из занятых им построек. Решили атаковать ночью. Подготовили огонь 50-миллиметровых минометов и минометной роты. Нам придали также несколько ранцевых огнеметов. Все продумали, организовали. Штурмовая группа находилась в каком-то разрушенном строении. По-видимому, раньше это был сарай.
Один из огнеметчиков поучал и успокаивал другого, более молодого: - Главное, не бойся... Будешь бояться, пуля обязательно найдет. Как только выскочим, шпарь из огнемета по окопам, им, гадам, не будет видно, куда стрелять. Пехота забросает их в доме гранатами, а мы - за пехотой. И смотри, сразу запас не расходуй. Они ведь снова полезут. Тогда и поддашь. Главное, не дрейфь, смотри, как я буду действовать, и ты так же...
Когда все было готово, гвардейцы поднялись. Немцы открыли огонь. Заработали и наши пушки и минометы. Раздались взрывы гранат. Гитлеровцы начали освещать местность ракетами. Неприятеля приходилось выковыривать из каждой щели - так не хотелось ему уходить из поселка в голую, холодную степь, и он упорно сопротивлялся
Нас начали преследовать несчастья. Осколком нашего же снаряда, залетевшего со стороны войск, окружавших противника, был ранен в ногу лейтенант Иванников.
А спустя день или два снова произошел трагический случай. Было это так. 2-я рота овладела очередным домом. Мы с Ильиным пошли туда. Я велел Сафронову здесь не задерживаться, а продвигаться к отдельно стоявшим впереди постройкам.
Почти одновременно с нами в роту к Сафронову пришли Карпенко с замполитом, просто так, из любопытства. Ильин, выйдя из дома, стал отдавать связистам какие-то распоряжения. Я отправился в роту Медведева. В этот момент с шуршанием пролетела похожая на чурку мина, раздался сильный взрыв.
Я оглянулся. Дома как не бывало. Исчезли Карпенко и его заместитель. Так нелепо погибли два офицера, прошедшие большой и трудный боевой путь. Нефедьев дал задание бойцам найти хотя бы их останки. Но отыскался лишь карман от гимнастерки Степана Карпенко с орденом Красной Звезды и медалью "За отвагу"... Медведев, забыв о нашем уговоре не ругаться, Костил фашистов, как только мог, и клялся отомстить за Карпенко и его замполита.
Людей в батальоне оставалось уже совсем немного. В эти дни к нам все чаще стали залетать снаряды наступавших со стороны Дона войск. Мы получили распоряжение обозначить свой передний край.
Справа перед нами была высота. Самчук передал приказание генерала Родимцева установить на ней красный флаг, чтобы соединения Донского фронта знали, где мы.
На скатах высоты еще держались гитлеровцы. Несмотря на это, нам удалось водрузить флаг на самой вершине холма. Через некоторое время неприятель сорвал его. Но мы опять поставили. И на этот раз прочно. 26 января гвардейцы 34-го полка соединились с нашими войсками, наступавшими с запада. Незабываемый момент! Окруженная вражеская группировка была рассечена на две части. Все понимали, что до ее разгрома остались считанные дни.
Казалось, самым лучшим выходом для немцев было поднять руки кверху - так нет же! - они еще на что-то надеялись, переходили в контратаки. Мы вынуждены были уничтожать их. Застрелить.
Здесь Медведев, что называется, развернулся, сдержал клятву, данную в момент гибели Карпенко. Он устроился в саманном сарайчике на окраине поселка и без передышки бил по захватчикам из ручного пулемета. Замполит роты гвардии лейтенант Лопатко, старшина Акимов, санинструктор Клава Ковтун и ординарец Медведева снаряжали для него магазины. Медведев уничтожил почти целую роту немцев. Подступы к строению были завалены вражескими трупами.
Но стряслась беда и с Медведевым. Когда он перезаряжал оружие, гитлеровцы обстреляли его. Пуля пробила навылет грудь великана. Лейтенант Лопатко сообщил мне об этом по телефону. В трубке слышались выстрелы. Это продолжал вести огонь старшина роты Акимов.
2 февраля в 14.00 поступила команда: "Прекратить огонь, приготовиться к приему пленных". Люди вышли из укрытий и стали поздравлять друг друга с победой. Так закончилась для нас величайшая в истории войн битва. Мы получили приказ вернуться на свои старые позиции, которые так долго обороняли, очистить их от боеприпасов, разминировать, словом, навести порядок.
В свой район 1-й батальон прибыл, не досчитавшись многих и многих солдат и офицеров. В блиндаже, где мы жили с Нефедьевым, на кровати лежал мертвый немец. В здании тюрьмы сосредоточивали пленных и большими партиями под конвоем отправляли по Волге на север.
При проверке окопов и блиндажей разорвавшейся гранатой был ранен в ногу Ильин. К счастью, ранение оказалось не тяжелым." - из воспоминаний капитана 39-го гв.полка 13-й гвардейской стрелковой дивизии И.Исакова.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]