Солдат Коля пил много, поэтому упустил немца.
---
"К счастью, русский шофер, в распоряжение которого направили нас с Вальтером, был настроен очень дружески по отношению к нам. Его звали Николай, однако по его настоянию мы звали его уменьшительным именем Коля.
Иногда под его наблюдением нам удавалось слегка поживиться за счет тех грузов, с которыми нам приходилось работать. Мы очень радовались такой контрабандной еде, но, к сожалению,все, что нам удавалось украсть, приходилось съедать в сыром виде, так как мы не могли ничего пронести на территорию лагеря.
Одним из недостатков Коли была его чрезмерная тяга к выпивке. Как любой компанейский парень, он никогда не мог отказаться от предложенного стаканчика или бутылки.Когда у Коли была выпивка, он забывал обо всем вокруг, пока не выпивал все до дна.
Когда такое впервые случилось при мне, он позволил мне сесть за руль, а потом такое случалось все чаще. Он увидел, что я - опытный водитель, и, похоже, не верил, что мы попытаемся сбежать.
Однажды мы с Вальтером сидели в грузовике вдвоем и ждали Колю, который исчез куда-то в поисках спиртного.Мы припарковали машину на обочине дороги у небольшой деревушки и наслаждались солнцем и свободой. Неожиданно невдалеке показалась легковая машина, в которой мы узнали ту, что принадлежала коменданту лагеря, русскому майору, очень строгому во всем, что касалось дисциплины.
Я молниеносно выпрыгнул из кабины, пробрался в дом, в котором исчез Коля, и начал звать его: "Коля! Комендант едет!"Он выбежал из дома, все еще держа в руках бутылку, и вскарабкался на водительское место.
Я запрыгнул назад, в кузов. Когда комендант проезжал мимо, все было в порядке, и Коля был удостоен милостивого разговора. Он был очень благодарен мне за тот случай.
Если бы комендант застал его за пьянством в рабочее время, да еще тогда,когда арестованные остались без присмотра, он непременно приказал бы его арестовать. А в заключении Колю подвергли бы побоям. Вместо этого майор дружески поболтал с ним, и Коля сказал ему, что я умею водить машину и не пытаюсь сбежать.
- Хорошо, - кивнул майор. - Тогда можешь разрешать ему вести машину, когда тебе потребуется отдохнуть. Но не забывай, что ты за него отвечаешь.
Таким образом, в благодарность за спасение Коли от ареста я заслужил его полное доверие и получил официальное право садиться за руль. И то и другое было важно для меня, так как я планировал побег, но хотел совершить его так, чтобы Колю не наказали.
Я постоянно держал в голове различные варианты, но было очень сложно воплотить их в жизнь. В воздухе витали разнообразные слухи, но ни у кого не было точной, надежной информации. Некоторые из тех местных жителей, что встречались с нами в рабочих командах и были настроены на удивление доброжелательно по отношению к немцам,говорили мне, что линия фронта все еще не стабилизировалась.
Она находилась в постоянном движении то в одну,то в другую сторону. Пока я ждал более точных и надежных данных на этот счет, произошло еще одно событие: Колю куда-то отправили, но ему на замену так никого и не прислали.
В течение более двух месяцев я водил грузовик в рейсы без всякой охраны. Теперь уже мне доверяло и командование лагеря. Меня считали пленным, который приносит пользу и заслуживает доверия.
На станции Курск, где однажды утром мне довелось участвовать в разгрузке продовольствия с поезда, откуда его доставляли в часть НКВД, мы узнали очень важную новость.
Ангелом, что ее принес, оказалась пожилая женщина,которая, на минутку оторвавшись от подметания платформы, шепотом сообщила мне, что немцы перешли в наступление под Курском и сейчас находятся менее чем в семидесяти километрах отсюда. Мои мысли моментально выкристаллизовались в одну идею: "Я должен бежать. Но как? Когда? В какую сторону?"
Здесь было важно не поддаться на первое импульсивное желание, но в то же время не потерять хорошую возможность. Преждевременная попытка, как и опоздание, могла стать в равной степени фатальной. Я переговорил с Вальтером, и мы сразу же начали готовиться. В течение десяти дней мы собирали мясные консервы, хлеб, соль - все то,что помогло бы нам продержаться во время броска навстречу свободе. Все это мы хранили в тайнике, который устроили за территорией лагеря и берегли, ожидая удобного момента.
И такой момент вскоре наступил. В полдень в лагере проводилось построение, после которого каждый экипаж отправлялся на станцию. После этого до полседьмого вечера я раз за разом совершал рейсы, перевозя военнопленных на поджидавший их поезд. Затем должна была наступить очередь лагерного имущества.
Когда я в спешке в последний раз пробегал по территории лагеря, он напоминал мне школу в последний день перед наступлением каникул. Суждено ли мне остаться здесь на дополнительный семестр, или, быть может, я сумею устроить себе праздничные каникулы?
На складе сидела все та же женщина, которая когда-то раздавала нам первые порции хлеба. Она подтвердила то,что все давно подозревали: немецкие войска наступали, поэтому было принято решение отвезти нас подальше на восток.
Ничего не зная о моих намерениях, добрая женщина дала мне банку мясных консервов, после чего нам следовало поспешить. Поезд должен был отправиться в восемь тридцать,а мне еще предстояло сделать два рейса, перевозя лагерные пожитки. В первый рейс я вез имущество, предназначенное для военнопленных, которых теперь насчитывалось более семисот человек, а во второй - охрану и обслугу,всего семьдесят мужчин и женщин.
- Быстро! Быстро! - кричали они, когда я на большой скорости выехал из лагеря со рторой партией груза. - ты опоздаешь к поезду.
- Вы даже не представляете себе, насколько вы правы,- тихо отвечал я так, чтобы меня мог слышать только Вальтер, который сидел рядом на пассажирском сиденье.Других пассажиров в грузовике не было, а персонал лагеря не имел при себе личных вещей.
Сначала, выехав из лагеря, мы ехали в правильном направлении, однако это продолжалось недолго. Впервые после того, как я стал пленным,я был сам себе командир. Вместо того чтобы ехать на станцию, а оттуда - дальше на восток, мы, взяв судьбу в свои руки, повернули в сторону фронта.
Это было очень опасно, но на нас были надеты русские пилотки, брюки и гимнастерки, которые избавляли нас от проверок на дороге. Благоприятным фактором было и то, что, как только мы свернули на дорогу, ведущую к фронту, стемнело.
Вскоре мы с радостью увидели на горизонте вспышки разрывов и сразу же взяли направление в сторону линии фронта. Затем, подумав, решили, что дальше ехать на грузовике было бы опасно, поскольку так нас легко обнаружат и перехватят. Поэтому мы смело въехали на позиции какой-то русской артиллерийской части, выпрыгнули из машины и задали стрекача. Руки и карманы были заняты запасами хлеба и консервов, которые, как мы надеялись,понадобятся нам очень ненадолго.
Осторожно пробираясь в сторону вспышек выстрелов,мы решили остановиться недалеко от основной позиции русской пехоты в надежде на то, что на следующий день линия фронта продвинется и мы окажемся на нужной нам стороне. Мы нашли подходящую воронку от снаряда, замаскировали ее ветками и палками и устроились внутри.
Ожидание казалось нескончаемым. За ночь ничего не изменилось,так же прошел и следующий день. Что нам было делать? Подождать, как будут развиваться события, или ночью попытаться перейти линию фронта?
Вальтер был за то, чтобы мы оставались на месте, но я сумел его переубедить. Любое действие, по моему мнению,было лучше, чем еще одна ночь, которую мы проведем в ожидании и животном страхе. Ночью мы наблюдали за вражескими часовыми и порядком их смены. Теперь мы сможем воспользоваться этими знаниями и отправиться дальше.
Если немецкие войска прекратили наступление, время работало против нас: мы все еще находились на территории противника, и вполне могло быть, что за нами уже были отправлены поисковые группы.
В течение дня мы тихо лежали в укрытии и лишь вздрагивали при близком разрыве очередного снаряда, забывая, что находимся в укрытии.С наступлением темноты, когда мы решили, выждав еще полчаса, отправиться вперед, нас неожиданно насторожили раздавшиеся неподалеку голоса.
Выглянув из воронки, я увидел, как два русских солдата двигались в нашем направлении.Не знаю, искали ли они нас или просто прогуливались по каким-то своим делам. Все, что мне тогда пришло в голову, - нас обнаружили и теперь могут по ошибке расстрелять как шпионов, потому что на нас была надета русская форма. Это была одна из причин, почему русские переодели нас, а не оставили носить свою одежду.
Напряжение росло по мере того, как солдаты все ближе подходили к нашему убежищу. Я чувствовал, как волосы встают у меня дыбом под пилоткой. Только решимость подороже продать свою жизнь, если нас обнаружат, удерживала меня от крика. Потом, когда я понял, что настало время броситься на непрошеных гостей, они вдруг бросились наутек так же стремительно, как появились перед нашим укрытием. На какое-то время мы снова были спасены и снова оказались лицом к лицу с предстоящим испытанием:преодолеть фронт и обрести свободу!
Несколько изменив время перехода фронта, мы подождали,пока стрелки наших часов не остановились на одиннадцати.Часовые встретились во время сдачи караула, потом снова разошлись: один отправился спать, другой - патрулировать свой участок.
Короткими жестами пожелав друг другу удачи, мы направились вперед. Молча, ползком на животе мы отправились к траншее, где заступил в дозор новый часовой: тридцать шагов направо, потом - тридцать шагов налево, как мы успели узнать, изучая его маршрут прошлой ночью.
Бедный малый не ожидал нападения с тыла. Когда он направился в обратном направлении, отвернувшись от нас,я подпрыгнул и схватил его за шею. Пока я удерживал часового,Вальтер вырвал из его руки винтовку, вставил ему в рот кляп (один из рукавов моей рубашки) и связал ему руки за спиной (оставшимся рукавом той же рубашки).
Мы решили не убивать этого солдата не из-за избытка доброты, а потому, что надеялись, что это спасет наши собственные жизни в случае, если нас снова поймают. Я вынул из винтовки затвор и отбросил его как можно дальше. Описав в воздухе широкую дугу, железка упала где-то далеко.Потом мы выползли из траншеи русских и направ ились в сторону наших позиций, до которых было не больше двухсот метров.Но в масштабе двух противоборствующих армий это была просто пропасть!
Когда до нашей цели оставалось не больше тридцати шагов и я уже пребывал во власти надежды и эйфории, по нас открыли огонь наши собственные солдаты. Вспышки выстрелов, пули пулеметных очередей, впивающиеся позади нас, - это был просто ад.
Я лежал, вжавшись лицом в землю, надеясь, что она защитит меня и не даст погибнуть от пули моих товарищей. Кричать было опасно, потому что русские могли услышать эти крики, и тогда мы бы оказались под двойным огнем. Но когда какофония несколько притихла, я решил, что не остается другого выхода,как рискнуть.
- Мы немцы, дайте нам пройти, - кричал я, одновременно размахивая над головой остатками своей серой рубашки,что могло бы означать жест дружбы или готовность сдаться, кому как больше нравится. Шаг за шагом я продвигался к немецкой траншее, размышляя, откуда меня подстрелят первым, спереди или сзади. Многие русские говорят по-немецки, поэтому либо немцы могли принять мои слова за какой-то хитрый трюк, либо русские могли догадаться, что же на самом деле происходит.
Но ничего не произошло. Я вдруг увидел прямо перед собой траншею. Я сполз в нее и повернулся, чтобы втащить туда же Вальтера. Стрелок с любопытством наблюдал за нами, но, внимательно посмотрев на него, я убедился,что он не держит палец на курке. Мы были спасены." - из воспоминаний фельдфебеля 12-й танковой дивизии вермахта Х.Беккера.
Иногда под его наблюдением нам удавалось слегка поживиться за счет тех грузов, с которыми нам приходилось работать. Мы очень радовались такой контрабандной еде, но, к сожалению,все, что нам удавалось украсть, приходилось съедать в сыром виде, так как мы не могли ничего пронести на территорию лагеря.
Одним из недостатков Коли была его чрезмерная тяга к выпивке. Как любой компанейский парень, он никогда не мог отказаться от предложенного стаканчика или бутылки.Когда у Коли была выпивка, он забывал обо всем вокруг, пока не выпивал все до дна.
Когда такое впервые случилось при мне, он позволил мне сесть за руль, а потом такое случалось все чаще. Он увидел, что я - опытный водитель, и, похоже, не верил, что мы попытаемся сбежать.
Однажды мы с Вальтером сидели в грузовике вдвоем и ждали Колю, который исчез куда-то в поисках спиртного.Мы припарковали машину на обочине дороги у небольшой деревушки и наслаждались солнцем и свободой. Неожиданно невдалеке показалась легковая машина, в которой мы узнали ту, что принадлежала коменданту лагеря, русскому майору, очень строгому во всем, что касалось дисциплины.
Я молниеносно выпрыгнул из кабины, пробрался в дом, в котором исчез Коля, и начал звать его: "Коля! Комендант едет!"Он выбежал из дома, все еще держа в руках бутылку, и вскарабкался на водительское место.
Я запрыгнул назад, в кузов. Когда комендант проезжал мимо, все было в порядке, и Коля был удостоен милостивого разговора. Он был очень благодарен мне за тот случай.
Если бы комендант застал его за пьянством в рабочее время, да еще тогда,когда арестованные остались без присмотра, он непременно приказал бы его арестовать. А в заключении Колю подвергли бы побоям. Вместо этого майор дружески поболтал с ним, и Коля сказал ему, что я умею водить машину и не пытаюсь сбежать.
- Хорошо, - кивнул майор. - Тогда можешь разрешать ему вести машину, когда тебе потребуется отдохнуть. Но не забывай, что ты за него отвечаешь.
Таким образом, в благодарность за спасение Коли от ареста я заслужил его полное доверие и получил официальное право садиться за руль. И то и другое было важно для меня, так как я планировал побег, но хотел совершить его так, чтобы Колю не наказали.
Я постоянно держал в голове различные варианты, но было очень сложно воплотить их в жизнь. В воздухе витали разнообразные слухи, но ни у кого не было точной, надежной информации. Некоторые из тех местных жителей, что встречались с нами в рабочих командах и были настроены на удивление доброжелательно по отношению к немцам,говорили мне, что линия фронта все еще не стабилизировалась.
Она находилась в постоянном движении то в одну,то в другую сторону. Пока я ждал более точных и надежных данных на этот счет, произошло еще одно событие: Колю куда-то отправили, но ему на замену так никого и не прислали.
В течение более двух месяцев я водил грузовик в рейсы без всякой охраны. Теперь уже мне доверяло и командование лагеря. Меня считали пленным, который приносит пользу и заслуживает доверия.
На станции Курск, где однажды утром мне довелось участвовать в разгрузке продовольствия с поезда, откуда его доставляли в часть НКВД, мы узнали очень важную новость.
Ангелом, что ее принес, оказалась пожилая женщина,которая, на минутку оторвавшись от подметания платформы, шепотом сообщила мне, что немцы перешли в наступление под Курском и сейчас находятся менее чем в семидесяти километрах отсюда. Мои мысли моментально выкристаллизовались в одну идею: "Я должен бежать. Но как? Когда? В какую сторону?"
Здесь было важно не поддаться на первое импульсивное желание, но в то же время не потерять хорошую возможность. Преждевременная попытка, как и опоздание, могла стать в равной степени фатальной. Я переговорил с Вальтером, и мы сразу же начали готовиться. В течение десяти дней мы собирали мясные консервы, хлеб, соль - все то,что помогло бы нам продержаться во время броска навстречу свободе. Все это мы хранили в тайнике, который устроили за территорией лагеря и берегли, ожидая удобного момента.
И такой момент вскоре наступил. В полдень в лагере проводилось построение, после которого каждый экипаж отправлялся на станцию. После этого до полседьмого вечера я раз за разом совершал рейсы, перевозя военнопленных на поджидавший их поезд. Затем должна была наступить очередь лагерного имущества.
Когда я в спешке в последний раз пробегал по территории лагеря, он напоминал мне школу в последний день перед наступлением каникул. Суждено ли мне остаться здесь на дополнительный семестр, или, быть может, я сумею устроить себе праздничные каникулы?
На складе сидела все та же женщина, которая когда-то раздавала нам первые порции хлеба. Она подтвердила то,что все давно подозревали: немецкие войска наступали, поэтому было принято решение отвезти нас подальше на восток.
Ничего не зная о моих намерениях, добрая женщина дала мне банку мясных консервов, после чего нам следовало поспешить. Поезд должен был отправиться в восемь тридцать,а мне еще предстояло сделать два рейса, перевозя лагерные пожитки. В первый рейс я вез имущество, предназначенное для военнопленных, которых теперь насчитывалось более семисот человек, а во второй - охрану и обслугу,всего семьдесят мужчин и женщин.
- Быстро! Быстро! - кричали они, когда я на большой скорости выехал из лагеря со рторой партией груза. - ты опоздаешь к поезду.
- Вы даже не представляете себе, насколько вы правы,- тихо отвечал я так, чтобы меня мог слышать только Вальтер, который сидел рядом на пассажирском сиденье.Других пассажиров в грузовике не было, а персонал лагеря не имел при себе личных вещей.
Сначала, выехав из лагеря, мы ехали в правильном направлении, однако это продолжалось недолго. Впервые после того, как я стал пленным,я был сам себе командир. Вместо того чтобы ехать на станцию, а оттуда - дальше на восток, мы, взяв судьбу в свои руки, повернули в сторону фронта.
Это было очень опасно, но на нас были надеты русские пилотки, брюки и гимнастерки, которые избавляли нас от проверок на дороге. Благоприятным фактором было и то, что, как только мы свернули на дорогу, ведущую к фронту, стемнело.
Вскоре мы с радостью увидели на горизонте вспышки разрывов и сразу же взяли направление в сторону линии фронта. Затем, подумав, решили, что дальше ехать на грузовике было бы опасно, поскольку так нас легко обнаружат и перехватят. Поэтому мы смело въехали на позиции какой-то русской артиллерийской части, выпрыгнули из машины и задали стрекача. Руки и карманы были заняты запасами хлеба и консервов, которые, как мы надеялись,понадобятся нам очень ненадолго.
Осторожно пробираясь в сторону вспышек выстрелов,мы решили остановиться недалеко от основной позиции русской пехоты в надежде на то, что на следующий день линия фронта продвинется и мы окажемся на нужной нам стороне. Мы нашли подходящую воронку от снаряда, замаскировали ее ветками и палками и устроились внутри.
Ожидание казалось нескончаемым. За ночь ничего не изменилось,так же прошел и следующий день. Что нам было делать? Подождать, как будут развиваться события, или ночью попытаться перейти линию фронта?
Вальтер был за то, чтобы мы оставались на месте, но я сумел его переубедить. Любое действие, по моему мнению,было лучше, чем еще одна ночь, которую мы проведем в ожидании и животном страхе. Ночью мы наблюдали за вражескими часовыми и порядком их смены. Теперь мы сможем воспользоваться этими знаниями и отправиться дальше.
Если немецкие войска прекратили наступление, время работало против нас: мы все еще находились на территории противника, и вполне могло быть, что за нами уже были отправлены поисковые группы.
В течение дня мы тихо лежали в укрытии и лишь вздрагивали при близком разрыве очередного снаряда, забывая, что находимся в укрытии.С наступлением темноты, когда мы решили, выждав еще полчаса, отправиться вперед, нас неожиданно насторожили раздавшиеся неподалеку голоса.
Выглянув из воронки, я увидел, как два русских солдата двигались в нашем направлении.Не знаю, искали ли они нас или просто прогуливались по каким-то своим делам. Все, что мне тогда пришло в голову, - нас обнаружили и теперь могут по ошибке расстрелять как шпионов, потому что на нас была надета русская форма. Это была одна из причин, почему русские переодели нас, а не оставили носить свою одежду.
Напряжение росло по мере того, как солдаты все ближе подходили к нашему убежищу. Я чувствовал, как волосы встают у меня дыбом под пилоткой. Только решимость подороже продать свою жизнь, если нас обнаружат, удерживала меня от крика. Потом, когда я понял, что настало время броситься на непрошеных гостей, они вдруг бросились наутек так же стремительно, как появились перед нашим укрытием. На какое-то время мы снова были спасены и снова оказались лицом к лицу с предстоящим испытанием:преодолеть фронт и обрести свободу!
Несколько изменив время перехода фронта, мы подождали,пока стрелки наших часов не остановились на одиннадцати.Часовые встретились во время сдачи караула, потом снова разошлись: один отправился спать, другой - патрулировать свой участок.
Короткими жестами пожелав друг другу удачи, мы направились вперед. Молча, ползком на животе мы отправились к траншее, где заступил в дозор новый часовой: тридцать шагов направо, потом - тридцать шагов налево, как мы успели узнать, изучая его маршрут прошлой ночью.
Бедный малый не ожидал нападения с тыла. Когда он направился в обратном направлении, отвернувшись от нас,я подпрыгнул и схватил его за шею. Пока я удерживал часового,Вальтер вырвал из его руки винтовку, вставил ему в рот кляп (один из рукавов моей рубашки) и связал ему руки за спиной (оставшимся рукавом той же рубашки).
Мы решили не убивать этого солдата не из-за избытка доброты, а потому, что надеялись, что это спасет наши собственные жизни в случае, если нас снова поймают. Я вынул из винтовки затвор и отбросил его как можно дальше. Описав в воздухе широкую дугу, железка упала где-то далеко.Потом мы выползли из траншеи русских и направ ились в сторону наших позиций, до которых было не больше двухсот метров.Но в масштабе двух противоборствующих армий это была просто пропасть!
Когда до нашей цели оставалось не больше тридцати шагов и я уже пребывал во власти надежды и эйфории, по нас открыли огонь наши собственные солдаты. Вспышки выстрелов, пули пулеметных очередей, впивающиеся позади нас, - это был просто ад.
Я лежал, вжавшись лицом в землю, надеясь, что она защитит меня и не даст погибнуть от пули моих товарищей. Кричать было опасно, потому что русские могли услышать эти крики, и тогда мы бы оказались под двойным огнем. Но когда какофония несколько притихла, я решил, что не остается другого выхода,как рискнуть.
- Мы немцы, дайте нам пройти, - кричал я, одновременно размахивая над головой остатками своей серой рубашки,что могло бы означать жест дружбы или готовность сдаться, кому как больше нравится. Шаг за шагом я продвигался к немецкой траншее, размышляя, откуда меня подстрелят первым, спереди или сзади. Многие русские говорят по-немецки, поэтому либо немцы могли принять мои слова за какой-то хитрый трюк, либо русские могли догадаться, что же на самом деле происходит.
Но ничего не произошло. Я вдруг увидел прямо перед собой траншею. Я сполз в нее и повернулся, чтобы втащить туда же Вальтера. Стрелок с любопытством наблюдал за нами, но, внимательно посмотрев на него, я убедился,что он не держит палец на курке. Мы были спасены." - из воспоминаний фельдфебеля 12-й танковой дивизии вермахта Х.Беккера.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]