"Бефель Сталин, нихт капут!", то есть "Меня нельзя расстреливать, вот приказ Сталина об этом".
08.12.2018 704 0 0 oper-1974

"Бефель Сталин, нихт капут!", то есть "Меня нельзя расстреливать, вот приказ Сталина об этом".

---
0
В закладки
       "В начале 1942 года долго пришлось разбираться с персональными делами командира и комиссара одного из полков. Они проявили в окружении трусость, утратили партбилеты и вышли из окружения лишь вдвоем. С должностей их сняли, и вот решалась их судьба по партийной линии.
          Члены парткомиссии долго слушали их объяснения об обстоятельствах утраты партбилетов. Как начальник политотдела, я имел право высказать свое мнение, - а я не видел в их словах искренности. Поэтому я сказал: "Заслуживаете исключения из партии".




         Но члены парткомиссии вопреки моему мнению решили оставить их в партии (с самым строгим взысканием) - и оказались правы. Офицеры активно включились в боевую работу и в последующих боях отлично проявили себя.
         Посещая части дивизии почти ежедневно, я беседовал с бойцами, политработниками, командирами, комиссарами частей. В меру своего опыта направлял их работу, улаживал конфликтные ситуации. Но постепенно назревал мой конфликт с командиром дивизии и комиссаром.
         Дело было прежде всего в том, что я откровенно не одобрял их распутства - в это время комдив Гагуа и комиссар Ковырин обзавелись, как их тогда называли, "полевыми женами" и в открытую жили с ними. Подруга комиссара похаживала к одному командиру полка - тот обнаружил измену, и начался скандал, о котором мне сообщили.
        Я вошел в дом и увидел, что может произойти непоправимое: оба стояли с наганами в руках. Трагедию предотвратило то, что я сумел пристыдить их обоих... Кроме того, Гагуа часто упрекал меня, что я не добиваюсь присвоения нашей дивизии гвардейского звания.
        Против нашей корпусной группировки немцы применяли авиацию, но бомб им не хватало, и они бомбили нас всем, что могли загрузить в самолет: бревнами, поленьями, бочками из-под горючего, которые летели, издавая сильный вой. По ошибке или нет, но немцы сбрасывали на нас даже кипы сена!



         Всякое на войне было - такое, что в мирное время нельзя и представить. В одном из наших полков опытный пулеметчик, участник Гражданской войны (ему было уже под пятьдесят), объясняя устройство "Максима", нажал на спуск и убил стоявшего у ствола бойца.
         Виновного в чрезвычайном происшествии могли расстрелять, - он был согласен с таким решением, но попросил оставить его с пулеметом, заявив, что перед смертью сумеет искупить свою вину, отомстить немцам за свою промашку! Он просил отправить его в засаду к деревне, где проживали немцы, и ему предоставили такую возможность.
        Со своим напарником пулеметчик ушел в засаду у дороги, по которой немцы ходили в деревню, далеко от позиций, занимаемых частями дивизии. Под вечер в деревню направилась группа немецких солдат, человек до 20, - и он, хладнокровно дождавшись, пока немцы окажутся в наиболее выгодном для стрельбы положении, открыл огонь.
        Немцы упали как подкошенные, не успев снять с плеча свои карабины. Наблюдавшие этот короткий бой специально выделенные бойцы собрали с убитых документы, оружие и принесли все в полк как доказательство. Никто пулеметчика под суд не отдал, а за свой бой он был удостоен награды. Позже, в летних тяжелых боях, он сложил свою голову за Родину.



        В дивизии были отличные оружейные мастера, и в 18-м кавполку комиссар Терещенков показал мне, как винтовку СВТ переделали на автоматическую: нажмешь на спуск - и все 15 патронов выпускаются беспрерывной очередью. Скоро обнаружились последствия такой модернизации - раздувался ствол, и заниматься модернизацией СВТ было запрещено.
       В частях были и наши автоматы (их нам доставили в тыл самолетами), но наш автомат обладал каверзным свойством: от сильного удара прикладом затвор взводился и происходил выстрел. Так погиб командир полка майор Чуев: он объяснял бойцам задачу, неловко присел, автомат сорвался с плеча, ударился прикладом об пол, и Чуева сразило насмерть.
      В результате неосторожного обращения со своим автоматом был ранен политрук Филин. Он стоял на задке санок у меня за спиной на полозьях, его автомат сорвался с плеча, ударился о спинку санок, и пуля ранила его в живот, Политрука отправили в госпиталь, и там врачи сказали: "в безнадежном состоянии".
        Но весной он, радостный, пришел из госпиталя и доложил, что прибыл для прохождения дальнейшей службы в дивизии. Я спросил, как он себя чувствует после тяжелого ранения, а он ответил, что "хорошо, но легче стал весом - несколько метров кишок вырезали врачи".



        В феврале мы получили газеты с приказом наркома обороны И.В.Сталина, - этот приказ произвел на всех нас большое впечатление. В нем, в частности, говорилось, что "Красная Армия уничтожает немецких солдат, как поработителей своей Родины, если они не сдаются в плен. Она берет немцев в плен, если они сдаются, и сохраняет им жизнь".
       Вскоре после издания этого приказа в Изъялове бойцы дивизии взяли в плен немецкого мародера и насильника. Его карманы были наполнены советскими деньгами и многочисленными порнографическими фотографиями. Он понял, какая кара его ждет, достал из кармана приказ Сталина за № 55 и заговорил: "Бефель Сталин, нихт капут!", то есть "Меня нельзя расстреливать, вот приказ Сталина об этом". Но схваченному в момент насилия и разбоя, приговор был один - расстрел.
       Зима приближалась к концу. Наш корпус не смог соединиться с частями гвардейского корпуса генерала Белова: немцы оттеснили от автострады его, а потом и нас. В конце марта дивизия оставила Митино и ночами переходила к северо-западу, разместившись в селе Самыкине, юго-восточнее районного центра Смоленской области Холм-Жирковский.
        В нем немцы устроили концлагерь для военнопленных, и мы видели тела сотен наших замученных бойцов: они были плохо закопаны, и из-под мерзлой земли торчали руки и ноги... Это было для нас наглядным уроком ненависти к немецким оккупантам! Каратели шли и по нашим следам - наши разведчики докладывали о нескольких случаях, когда немцы сгоняли население оставленных нами деревень в сараи и сжигали мирных жителей.



        Весна 1942 года была теплая: снег сошел быстро, и дороги начали просыхать. Это было на руку немцам: теперь они могли шире использовать технику. Гвардейцы генерала Чанчибадзе нашли наш тяжелый танк КВ, отремонтировали его и двинулись по деревням, занятым немцами. Танк не имел снарядов и давил немецкую технику гусеницами, а его могучая броня не давала им ничего с ним сделать. В панике немцы разбегались и оставили несколько деревень.
         В период битвы под Москвой артиллерия дивизии состояла лишь из горных мортир малого калибра. Но, находясь в тылу немецких войск, мы собрали пушек и гаубиц почти на дивизион, - а настоящего артиллериста у нас не было.
        Был старший лейтенант Юдин - командир взвода, он и командовал нашей артиллерией. Под городом Белым жители показали нам в лесу склад артснарядов. При отступлении осенью 1941 года его пытались взорвать, но не получилось - снаряды лишь разбросало. Теперь наши артиллеристы запаслись снарядами. Когда мы шли весной по грязной дороге, то к переносу снарядов привлекали местных жителей.
        С приходом тепла я уже не мог ездить в санях, надо было учиться ездить в седле. Мой Ишка умер зимой, и мне дали молодую сивую кобылку с кличкой Кобра. Лихим кавалеристам было странно видеть, как я неумел, и они подшучивали надо мной.
        Но под руководством Крылова я начал учиться и довольно скоро научился ездить рысью. Нашли для меня и командирский клинок, и теперь я по виду стал кавалеристом, хотя рубить не умел." - из воспоминаний начподива 24-й кавдивизии 11-го гв.кавкорпуса старшего политрука Анатолия Премилова.



уникальные шаблоны и модули для dle
Комментарии (0)
Добавить комментарий
Прокомментировать
[related-news]
{related-news}
[/related-news]