Программа БЛА «Альтаир» терпит неудачу и передается Уральскому заводу гражданской авиации
---
Как сообщает татарстанский веб-ресурс «БИЗНЕС Online» в материале Тимура Латыпова «Допилились: «Альтаир» улетает из Казани в Екатеринбург. Военные сворачивают работу над беспилотником в ОКБ им. Симонова. Почему миллиардный контракт с позором сорван?», эпопея с созданием в Казани первого в России тяжелого беспилотника, по всей видимости, движется к бесславному завершению. По данным «БИЗНЕС Online», военные передают тему Уральскому заводу гражданской авиации, накачавшему мускулы на сборке израильских БПЛА. Пока ОКБ им. Симонова продолжают заниматься следователи, Альберт Каримов не теряет надежды «сохранить компетенции».
Третий опытный образец беспилотного летательного аппарата тяжелого класса «Альтаир» (бортовой номер "03") разработки АО «НПО ОКБ имени М.П. Симонова» (Казань) в полете, 2018 год (с) кадр из видео телеканала «Звезда»
…И НЕЗДОРОВЫЙ АЖИОТАЖ ВОКРУГ БЮРО
Скандал с АО «НПО «ОКБ им. Симонова» близится к развязке. Во всяком случае, в технической своей части. Как сообщили несколько источников «БИЗНЕС Online» в авиапроме, главную тему бюро – по созданию большого беспилотника – продолжит АО «Уральский завод гражданской авиации» (УЗГА, входит в ростеховскую Объединенную двигателестроительную корпорацию). ОКБ же будет заниматься тем, чем и до своей триумфальной и во многом загадочной победы в эпохальном конкурсе минобороны, – воздушными мишенями. Мы обратились за комментариями к руководству ОКБ и УЗГА, но ответа не получили.
Если суммировать данные источников, то в ОКБ несколько месяцев работала ревизионная комиссия минобороны. В итоге военные решили забрать у Казани проблемный проект. Причинами стали и различные пертурбации в структуре собственности ОКБ, и технические вопросы, и нездоровый ажиотаж вокруг бюро, и некоторые показания гендиректора Александра Гомзина следствию. К слову, его статус до сих не ясен, но, судя по тому, что он до сих пор действующий директор, ставить на нем крест рано.
Главный вопрос: почему УЗГА? «Это решение выглядит логично, поскольку теперь у ОКБ и УЗГА один владелец», – говорит источник. Уточним: на сегодня известно, что блокпакет плюс еще энное количество акций ОКБ принадлежат компаниям, аффилированным с Виктором Григорьевым, – крупным промышленником и банкиром, собственником ряда ВПК-предприятий. Среди прочего, Григорьеву принадлежат 88% уставного капитала АО «НК Банк», который владеет 48,65% акций УЗГА.
В июле этого года «Прайм» сообщал, что УЗГА предложил собственникам ОКБ выкупить до 100% его акций «по рыночной цене». Со своей стороны УЗГА готов предложить содействие в разработке наземных пунктов управления беспилотными летательными аппаратами, производственные и испытательные мощности, а также инвестировать в бюро до 2 млрд рублей.
ПО ИЗРАИЛЬСКИМ ЛЕКАЛАМ
Что такое УЗГА? Завод на хорошем счету у минобороны. В 2017 году объем гособоронзаказа для предприятия достиг 18 млрд рублей, в 2018-м он должен увеличиться на 10%. Завод специализируется на ремонте авиадвигателей и вертолетных редукторов. В 2013-м начат серийный выпуск австрийских легких самолетов Diamond DA40 NG (35 машин намерено закупить оборонное министерство). В 2015 году УЗГА стал официальным представителем в России Textron Aviation и начал собирать вертолеты Bell-407GXP (к 2020 году планируется поставить 20). Также завод выпускает чешский самолет для местных воздушных линий L-410UVP-E20, российским авиакомпаниям передано 5 бортов, а до конца 2019-го планируется выпустить 20 самолетов (предположительно, 18 купят военные). Добавим, что УЗГА намерен развернуть и серийное производство российских двигателей (ВК-800С) для L-410, а также восстановить в России производство поршневых авиадвигателей.
Но в данном случае важно то, что в 2012 году УЗГА начал лицензионную сборку израильских беспилотных комплексов Searcher Mk II (разработан в 90-х) под обозначением «Форпост». Поначалу собирались поставлявшиеся из Израиля комплекты, позднее началась локализация производства. Сегодня «Форпосты» – самые крупные из используемых российскими военными беспилотников, эти комплексы применялись в том числе в Сирии. Комплекс включает три самолета и станцию управления. Масса БПЛА – 436 кг, он способен вести разведку с высоты 5 км в течение 16 часов. Также налажено производство беспилотных систем BirdEye 400 все от того же израильского концерна Israel Aerospace Industries (IAI), которые в России получили название «Застава».
В этом году заявлено, что в 2019-м минобороны получит полностью «ороссияненный» вариант «Форпоста» – только из отечественных комплектующих и с оригинальными техническими решениями. Более того, сообщается, что завершаются испытания ударной версии аппарата («Форпост-М») – он станет первым российским ударным БПЛА. Для этого комплекс получит радар, оптические системы и управляемые авиабомбы.
Видимо, военные посчитали, что специалисты УЗГА справятся с задачами, которые не успели (или не смогли?) решить в Казани. Но, как полагает ведущий российский эксперт в области беспилотных систем Денис Федутинов, каких-либо данных, говорящих о том, что на УЗГА создано эффективно действующее конструкторское бюро в области беспилотных систем, пока нет. «Поэтому, мотивы для таких действий (передачи темы – прим. ред.) должны быть весьма значимыми, способными перевесить возможные негативные последствия», – отметил он в беседе с «БИЗНЕС Online».
Какими предполагаются эти мотивы?
ОТКУДА У РОССИЙСКОГО БЕСПИЛОТНИКА НЕМЕЦКИЕ КОРНИ
Напомним, в октябре 2011 года ОКБ им. Симонова (до мая 2014 года – ОКБ «Сокол») выиграло конкурс минобороны на научно-исследовательскую работу (НИР) «Альтиус-М». Бюро должно было разработать тяжелый, массой до 5 т (сегодня аппарат, который назвали «Альтаиром», «поправился» до 7 т), БПЛА большой высотности и продолжительности полета. Предположительно, его назначение – разведка, наблюдение, рекогносцировка, в перспективе – ударные функции.
По данным источников «БИЗНЕС Online», к июлю 2014 года, в соответствии с госконтрактом ценой 1,035 млрд рублей, бюро должно было изготовить два экспериментальных образца – для летных экспериментов и для отработки стыковки агрегатов планера и установки бортового оборудования. Собственных наработок в этой области у ОКБ не было (впрочем, как и во всей стране). Поэтому проект основывался на большой кооперации – в ней должно было участвовать примерно 70 предприятий.
Но была ли она возможна? Один из источников «БИЗНЕС Online» так описывал ситуацию, в которой оказалось ОКБ: «Вам поступили деньги на сложные разработки, вы пытаетесь их сделать в российских условиях и с ужасом понимаете, что нигде ничего не осталось и вы можете капитально пролететь. Так что сегодня роль «Сокола» – написание технических заданий и поиск тех, кто их осуществит за деньги, которые выделили военные». Так источник прокомментировал слухи о том, что создание планера для тяжелого БПЛА бюро в результате заказало некоей зарубежной (предположительно немецкой) фирме. По некоторым данным, планером занимался, в частности, крупнейший мировой специалист в области разработки композиционных материалов Вернер Хуфенбахиз и один из ведущих специалистов в области авиастроения Рудольф Нитчман.
Словом, дело шло тяжело, и в конце 2014 года, когда аппарат уже должен был летать, состоялся лишь подлет – машину оторвали от полосы и вновь посадили. А с первым полетом дотянули до 2015 года. Между тем, по условиям заключенного в ноябре 2014-го госконтракта стоимостью 3,6 млрд рублей на выполнение опытно-конструкторской работы (ОКР) «Альтиус-О», бюро к февралю 2017-го должно было изготовить два образца БПЛА и сдать их в ноябре 2018 года. Но сегодня окровская машина совершила всего несколько полетов, в то время как требуется минимум 50. Сами полеты источник описывает с иронией: максимальная высота – 800 м, беспилотник управляется с летящего рядом вертолета, при этом подготовка к полету занимает более недели. Также источник обращает внимание на двигатель – немецкий же дизельный RED A03/V12. По его словам, движок оказался примерно вдвое слабее необходимого по техзаданию.
«По сути, собственных наработок ОКБ почти не сделало и ориентировалось в этом проекте на аутсорсинг и уже реализованные в том числе за рубежом темы», –указывает другой источник. Это уж не говоря о том, что, по данным Счетной палаты, 493 млн из выделенных на НИР 1,035 млрд рублей выводились в офшоры.
БЕСПИЛОТНЫЙ АЖИОТАЖ
Отметим, что все это происходит на фоне очередной волны новостей по российским беспилотным программам, что, вероятно, связано с борьбой за бюджетные деньги. Причем на звание первого российского беспилотника претендуют уже несколько машин.
Так, в конце прошлого года руководство РСК «МиГ» сообщило, что компания разрабатывает ударные и разведывательные беспилотники массой от 1 до 15 т, и их опытные образцы появятся в ближайшие годы. В частности, сообщалось, что «МиГ» возобновил начатые некогда в инициативном порядке, но потом заглохшие работы над ударным БПЛА «Скат». Взлетная масса аппарата – 10 т, скорость – 850 км/ч, дальность полета – 4 тыс. километров. Впрочем, информацию конкретно о «Скате» надо оценивать скорее как стандартный информационный шум, которого в оборонке с избытком.
Также в конце 2017 года о запуске в серийное производство тяжелых БПЛА заявили в концерне «Калашников».
В минувшем июне в прессу просочилась информация о том, что на завершающий этап наземных испытаний вышел «Охотник» от ОКБ им. Сухого. Первый подлет должен был состояться в сентябре, первый полет ожидается в 2019 году. Взлетная масса этого летающего крыла – более 20 т, скорость – 1000 км/ч. Заметим, что НИР ведется по контракту минобороны от 14 октября 2011 года, то есть он был заключен тогда же, когда и на НИР «Альтиус-М».
В этом августе появилась фотография БПЛА большой продолжительности полета «Орион» (компания «Кронштадт») с подвешенными боеприпасами (в 2017 году этот вооруженный прототип продемонстрировали в закрытой части экспозиции авиасалона МАКС-2017 Владимиру Путину). Максимальная взлетная масса «Ориона» – 1 т, масса полезной нагрузки – 200 килограммов. Интересно, что питерский «Кронштадт» (ранее именовался «Транзас») с ОКР «Иноходец», в рамках которой создавался «Орион», был напарником ОКБ им. Симонова по тому самому контракту с минобороны. Тогда казанцы и питерцы договорились о стратегическом партнерстве по важнейшим вещам, например унификации технологических решений, выбору конструкционных материалов, электронике. Руководить работами должен был авторитетный беспилотчик Николай Долженков, некогда возглавлявший профильные подразделения фирм Яковлева и Сухого. Однако в 2013 году дороги партнеров разошлись. Причины не называются, однако, как уверяет один из источников «БИЗНЕС Online», на Долженкова, так скажем, не произвели впечатления концепции и методы работы Гомзина.
«У «РОСТЕХА» НЕТ НАМЕРЕНИЙ УНИЧТОЖАТЬ КОНСТРУКТОРСКИЕ ШКОЛЫ»
Что теперь будет с ОКБ? Могут ли в Казани оставить хотя бы часть работы по «Альтиусу»? Как полагает Федутинов, если уж в дело неизбежно вступает УЗГА, рациональнее было бы разрабатывать в Казани, а производить в Екатеринбурге: уральцы в большей степени обладают возможностями по сборке, а не по разработке.
Такого же мнения и директор по стратегии ИК «Финам» Ярослав Кабаков. Он отметил, что УЗГА расширяет свои мощности и откроет новую производственную площадку во второй очереди ОЭЗ «Титановая долина», не исключено, что там и организуют сборку «Альтиуса». «К тому же, насколько известно, казанская компания должна была именно разработать комплекс, а не организовывать его серийное производство, – подчеркнул он в беседе с «БИЗНЕС Online». – Не стоит забывать, что в машиностроении так делается очень часто: разработчиком выступает одна компания, а серийное производство осуществляет другая». Увы, ранее именно представители ОКБ, а также правительства РТ заявляли о том, что в Казани наряду с разработкой будет серийное производство.
Главный редактор журнала «Экспорт вооружений» Андрей Фролов призывает не отчаиваться. «Если в ходе всех этих рокировок получится сделать из ОКБ инжиниринговое бюро, которое проектирует, но не отвечает за серийное производство, то такая схема во многих реалиях намного более работоспособна, чем когда и разрабатывают и производят, – отметил он в беседе с «БИЗНЕС Online». – А примеры ростеховской деятельности показывают, что у госкорпорации нет намерений уничтожать конструкторские школы, более того, «Ростех» приходит на помощь тем, у кого денег нет, а дело делать надо».
Однако один из наших источников считает, что питать иллюзий не стоит: «По итогам ревизии военных может быть принято решение о ликвидации отделов, которые занимались «Альтиусом», – говорит он. – Оснований полагать, что проверка закончится благоприятно, не так много. Все очевидно».
Еще одна опасность – кадровая. «В ОКБ пока еще работоспособный коллектив, – говорит Федутинов. – Я не зря сказал «пока»: очевидно, что в текущей ситуации есть опасность его сокращения. Причем вполне вероятна утрата наиболее квалифицированных и, соответственно, востребованных на рынке сотрудников».
Последнее отчасти подтверждает источник: «Уволено и уволилось много руководителей, например, начальник производства, замгендиректора по испытаниям, земгендиректора по кадрам. Гомзин теперь каждое утро, в 8:00, приходит на производство и строит всех, до последнего рабочего. Если что-то запланировано, но не выполнено, спрашивает, за кем вопрос, кто вовремя не решил. В общем, начал делать то, чего не хватало последние 10 лет».
«НЕЛЬЗЯ СШИТЬ ИЗ ОДНОЙ ШКУРЫ ВОСЕМЬ ШАПОК»
Кто виноват, что дело обернулось таким образом?
По мнению Федутинова, к печальному итогу привели и неверная оценка затрат по проекту, и переоценка заказчиком возможностей нашей промышленности, и, вероятно, ошибочные действия руководства ОКБ, в том числе лежащие в финансовой плоскости. Напомним, среди прочего, внимание силовиков, ведущих дело ОКБ, привлек такой момент: бюро получило 100 млн рублей субсидий минпромторга РФ, которые, по документам, пошли на зарплату сотрудникам и коммунальные платежи, а по факту на них закупались двигатели. Дело в том, объясняет источник, что изначально выделенные по контрактам на «Альтиус» деньги кончились, сложилась ситуация, свойственная черному долевому строительству, когда ввод в эксплуатацию домов осуществляется за счет взносов от дольщиков на новые объекты. Ранее эксперты высказывали мнение о том, что предпринимавшиеся ОКБ попытки конвертировать «Альтиус» в гражданский проект – не что иное, как стремление получить деньги на доводку военной программы, ведь затраты казанского ОКБ на нее превысили стоимость контрактов.
Беседуя на эту тему с руководителем одного из промышленных предприятий, корреспондент «БИЗНЕС Online» поинтересовался: зачем Гомзину, с его репутацией честного человека, мог понадобиться весь этот приписываемый ему схематоз с офшорами, мутными фирмочками, зарегистрированными на лиц с низкой социальной ответственностью? Ответ был лаконичен: «А вы бы попробовали поработать в условиях, когда получили деньги и все стараются от них отщипнуть!»
Это одна сторона, но часть ответственности лежит и на военных. «Мораль одной поучительной притчи состояла в том, что нельзя сшить из одной шкуры восемь шапок, а если и можно, то они вряд ли понравятся заказчику, – говорит Федутинов. – Изначально было понятно, что суммы, направляемые российским военным ведомством на программы в области создания перспективных систем БЛА, были существенно меньше, чем требовалось. По словам эксперта, как показала практика, далеко не все компании смогли справиться с поставленными задачами в подобных непростых условиях. Да, просто давать промышленности больше денег – это не гарантия успеха: необходим и должный контроль за ходом работ, и желание заказчика не подходить к указанным вопросам формально. «Российское военное ведомство должно обладать хорошим пониманием предметной области и прилагать усилия по содействию компаниям-разработчикам в решении возникающих проблемных вопросов», – подчеркивает Федутинов.
«Таких историй в последнее время немало, – заверяет Фролов. – Минобороны дает техзадание с высокими характеристиками, некое КБ за него берется, а дальше начинается реальность, в которой самое главное – отсутствие кооперации, потому что ничего подобного ранее не делалось. Поэтому первый вопрос – о реалистичности задания минобороны: многие проблемы возникают из того, что военные хотят нечто, но не представляют до конца, что. А промышленность за это берется, не имея больших компетенций. В итоге – затягивание сроков, несоответствие техзаданию, его корректировка».
НАМ ВСЕ ЕЩЕ ДОВЕРЯЮТ?
Будут ли теперь воспринимать ОКБ как серьезного игрока? И надо ли говорить о репутационном ущербе для казанского куста оборонки?
«То, что компания находится в Казани, не означает автоматического знака качества или, наоборот, клейма неудачи», – лаконичен Фролов.
«Думается, закрытие темы тяжелого БЛА вместе с теми событиями, что происходили с ОКБ и его руководством на протяжении последних нескольких месяцев могут весьма негативно сказаться на судьбе фирмы, – полагает Федутинов. – Пока сложно сказать, повлияют ли они на другие темы, ведущиеся в ОКБ, но наверняка отразятся на возможности получения новых контрактов».
Но министерство промышленности и торговли РТ, похоже, не оставляет надежды выйти из ситуации с минимальными потерями. Как сообщил «БИЗНЕС Online» министр Альберт Каримов, «минпромторг Татарстана организует взаимодействие всех заинтересованных сторон таким образом, чтобы сохранить компетенции по разработке тяжелых БПЛА и обеспечить развитие их серийного производства в республике». Что ж, поживем – увидим.
Третий опытный образец беспилотного летательного аппарата тяжелого класса «Альтаир» (бортовой номер "03") разработки АО «НПО ОКБ имени М.П. Симонова» (Казань) в полете, 2018 год (с) кадр из видео телеканала «Звезда»
…И НЕЗДОРОВЫЙ АЖИОТАЖ ВОКРУГ БЮРО
Скандал с АО «НПО «ОКБ им. Симонова» близится к развязке. Во всяком случае, в технической своей части. Как сообщили несколько источников «БИЗНЕС Online» в авиапроме, главную тему бюро – по созданию большого беспилотника – продолжит АО «Уральский завод гражданской авиации» (УЗГА, входит в ростеховскую Объединенную двигателестроительную корпорацию). ОКБ же будет заниматься тем, чем и до своей триумфальной и во многом загадочной победы в эпохальном конкурсе минобороны, – воздушными мишенями. Мы обратились за комментариями к руководству ОКБ и УЗГА, но ответа не получили.
Если суммировать данные источников, то в ОКБ несколько месяцев работала ревизионная комиссия минобороны. В итоге военные решили забрать у Казани проблемный проект. Причинами стали и различные пертурбации в структуре собственности ОКБ, и технические вопросы, и нездоровый ажиотаж вокруг бюро, и некоторые показания гендиректора Александра Гомзина следствию. К слову, его статус до сих не ясен, но, судя по тому, что он до сих пор действующий директор, ставить на нем крест рано.
Главный вопрос: почему УЗГА? «Это решение выглядит логично, поскольку теперь у ОКБ и УЗГА один владелец», – говорит источник. Уточним: на сегодня известно, что блокпакет плюс еще энное количество акций ОКБ принадлежат компаниям, аффилированным с Виктором Григорьевым, – крупным промышленником и банкиром, собственником ряда ВПК-предприятий. Среди прочего, Григорьеву принадлежат 88% уставного капитала АО «НК Банк», который владеет 48,65% акций УЗГА.
В июле этого года «Прайм» сообщал, что УЗГА предложил собственникам ОКБ выкупить до 100% его акций «по рыночной цене». Со своей стороны УЗГА готов предложить содействие в разработке наземных пунктов управления беспилотными летательными аппаратами, производственные и испытательные мощности, а также инвестировать в бюро до 2 млрд рублей.
ПО ИЗРАИЛЬСКИМ ЛЕКАЛАМ
Что такое УЗГА? Завод на хорошем счету у минобороны. В 2017 году объем гособоронзаказа для предприятия достиг 18 млрд рублей, в 2018-м он должен увеличиться на 10%. Завод специализируется на ремонте авиадвигателей и вертолетных редукторов. В 2013-м начат серийный выпуск австрийских легких самолетов Diamond DA40 NG (35 машин намерено закупить оборонное министерство). В 2015 году УЗГА стал официальным представителем в России Textron Aviation и начал собирать вертолеты Bell-407GXP (к 2020 году планируется поставить 20). Также завод выпускает чешский самолет для местных воздушных линий L-410UVP-E20, российским авиакомпаниям передано 5 бортов, а до конца 2019-го планируется выпустить 20 самолетов (предположительно, 18 купят военные). Добавим, что УЗГА намерен развернуть и серийное производство российских двигателей (ВК-800С) для L-410, а также восстановить в России производство поршневых авиадвигателей.
Но в данном случае важно то, что в 2012 году УЗГА начал лицензионную сборку израильских беспилотных комплексов Searcher Mk II (разработан в 90-х) под обозначением «Форпост». Поначалу собирались поставлявшиеся из Израиля комплекты, позднее началась локализация производства. Сегодня «Форпосты» – самые крупные из используемых российскими военными беспилотников, эти комплексы применялись в том числе в Сирии. Комплекс включает три самолета и станцию управления. Масса БПЛА – 436 кг, он способен вести разведку с высоты 5 км в течение 16 часов. Также налажено производство беспилотных систем BirdEye 400 все от того же израильского концерна Israel Aerospace Industries (IAI), которые в России получили название «Застава».
В этом году заявлено, что в 2019-м минобороны получит полностью «ороссияненный» вариант «Форпоста» – только из отечественных комплектующих и с оригинальными техническими решениями. Более того, сообщается, что завершаются испытания ударной версии аппарата («Форпост-М») – он станет первым российским ударным БПЛА. Для этого комплекс получит радар, оптические системы и управляемые авиабомбы.
Видимо, военные посчитали, что специалисты УЗГА справятся с задачами, которые не успели (или не смогли?) решить в Казани. Но, как полагает ведущий российский эксперт в области беспилотных систем Денис Федутинов, каких-либо данных, говорящих о том, что на УЗГА создано эффективно действующее конструкторское бюро в области беспилотных систем, пока нет. «Поэтому, мотивы для таких действий (передачи темы – прим. ред.) должны быть весьма значимыми, способными перевесить возможные негативные последствия», – отметил он в беседе с «БИЗНЕС Online».
Какими предполагаются эти мотивы?
ОТКУДА У РОССИЙСКОГО БЕСПИЛОТНИКА НЕМЕЦКИЕ КОРНИ
Напомним, в октябре 2011 года ОКБ им. Симонова (до мая 2014 года – ОКБ «Сокол») выиграло конкурс минобороны на научно-исследовательскую работу (НИР) «Альтиус-М». Бюро должно было разработать тяжелый, массой до 5 т (сегодня аппарат, который назвали «Альтаиром», «поправился» до 7 т), БПЛА большой высотности и продолжительности полета. Предположительно, его назначение – разведка, наблюдение, рекогносцировка, в перспективе – ударные функции.
По данным источников «БИЗНЕС Online», к июлю 2014 года, в соответствии с госконтрактом ценой 1,035 млрд рублей, бюро должно было изготовить два экспериментальных образца – для летных экспериментов и для отработки стыковки агрегатов планера и установки бортового оборудования. Собственных наработок в этой области у ОКБ не было (впрочем, как и во всей стране). Поэтому проект основывался на большой кооперации – в ней должно было участвовать примерно 70 предприятий.
Но была ли она возможна? Один из источников «БИЗНЕС Online» так описывал ситуацию, в которой оказалось ОКБ: «Вам поступили деньги на сложные разработки, вы пытаетесь их сделать в российских условиях и с ужасом понимаете, что нигде ничего не осталось и вы можете капитально пролететь. Так что сегодня роль «Сокола» – написание технических заданий и поиск тех, кто их осуществит за деньги, которые выделили военные». Так источник прокомментировал слухи о том, что создание планера для тяжелого БПЛА бюро в результате заказало некоей зарубежной (предположительно немецкой) фирме. По некоторым данным, планером занимался, в частности, крупнейший мировой специалист в области разработки композиционных материалов Вернер Хуфенбахиз и один из ведущих специалистов в области авиастроения Рудольф Нитчман.
Словом, дело шло тяжело, и в конце 2014 года, когда аппарат уже должен был летать, состоялся лишь подлет – машину оторвали от полосы и вновь посадили. А с первым полетом дотянули до 2015 года. Между тем, по условиям заключенного в ноябре 2014-го госконтракта стоимостью 3,6 млрд рублей на выполнение опытно-конструкторской работы (ОКР) «Альтиус-О», бюро к февралю 2017-го должно было изготовить два образца БПЛА и сдать их в ноябре 2018 года. Но сегодня окровская машина совершила всего несколько полетов, в то время как требуется минимум 50. Сами полеты источник описывает с иронией: максимальная высота – 800 м, беспилотник управляется с летящего рядом вертолета, при этом подготовка к полету занимает более недели. Также источник обращает внимание на двигатель – немецкий же дизельный RED A03/V12. По его словам, движок оказался примерно вдвое слабее необходимого по техзаданию.
«По сути, собственных наработок ОКБ почти не сделало и ориентировалось в этом проекте на аутсорсинг и уже реализованные в том числе за рубежом темы», –указывает другой источник. Это уж не говоря о том, что, по данным Счетной палаты, 493 млн из выделенных на НИР 1,035 млрд рублей выводились в офшоры.
БЕСПИЛОТНЫЙ АЖИОТАЖ
Отметим, что все это происходит на фоне очередной волны новостей по российским беспилотным программам, что, вероятно, связано с борьбой за бюджетные деньги. Причем на звание первого российского беспилотника претендуют уже несколько машин.
Так, в конце прошлого года руководство РСК «МиГ» сообщило, что компания разрабатывает ударные и разведывательные беспилотники массой от 1 до 15 т, и их опытные образцы появятся в ближайшие годы. В частности, сообщалось, что «МиГ» возобновил начатые некогда в инициативном порядке, но потом заглохшие работы над ударным БПЛА «Скат». Взлетная масса аппарата – 10 т, скорость – 850 км/ч, дальность полета – 4 тыс. километров. Впрочем, информацию конкретно о «Скате» надо оценивать скорее как стандартный информационный шум, которого в оборонке с избытком.
Также в конце 2017 года о запуске в серийное производство тяжелых БПЛА заявили в концерне «Калашников».
В минувшем июне в прессу просочилась информация о том, что на завершающий этап наземных испытаний вышел «Охотник» от ОКБ им. Сухого. Первый подлет должен был состояться в сентябре, первый полет ожидается в 2019 году. Взлетная масса этого летающего крыла – более 20 т, скорость – 1000 км/ч. Заметим, что НИР ведется по контракту минобороны от 14 октября 2011 года, то есть он был заключен тогда же, когда и на НИР «Альтиус-М».
В этом августе появилась фотография БПЛА большой продолжительности полета «Орион» (компания «Кронштадт») с подвешенными боеприпасами (в 2017 году этот вооруженный прототип продемонстрировали в закрытой части экспозиции авиасалона МАКС-2017 Владимиру Путину). Максимальная взлетная масса «Ориона» – 1 т, масса полезной нагрузки – 200 килограммов. Интересно, что питерский «Кронштадт» (ранее именовался «Транзас») с ОКР «Иноходец», в рамках которой создавался «Орион», был напарником ОКБ им. Симонова по тому самому контракту с минобороны. Тогда казанцы и питерцы договорились о стратегическом партнерстве по важнейшим вещам, например унификации технологических решений, выбору конструкционных материалов, электронике. Руководить работами должен был авторитетный беспилотчик Николай Долженков, некогда возглавлявший профильные подразделения фирм Яковлева и Сухого. Однако в 2013 году дороги партнеров разошлись. Причины не называются, однако, как уверяет один из источников «БИЗНЕС Online», на Долженкова, так скажем, не произвели впечатления концепции и методы работы Гомзина.
«У «РОСТЕХА» НЕТ НАМЕРЕНИЙ УНИЧТОЖАТЬ КОНСТРУКТОРСКИЕ ШКОЛЫ»
Что теперь будет с ОКБ? Могут ли в Казани оставить хотя бы часть работы по «Альтиусу»? Как полагает Федутинов, если уж в дело неизбежно вступает УЗГА, рациональнее было бы разрабатывать в Казани, а производить в Екатеринбурге: уральцы в большей степени обладают возможностями по сборке, а не по разработке.
Такого же мнения и директор по стратегии ИК «Финам» Ярослав Кабаков. Он отметил, что УЗГА расширяет свои мощности и откроет новую производственную площадку во второй очереди ОЭЗ «Титановая долина», не исключено, что там и организуют сборку «Альтиуса». «К тому же, насколько известно, казанская компания должна была именно разработать комплекс, а не организовывать его серийное производство, – подчеркнул он в беседе с «БИЗНЕС Online». – Не стоит забывать, что в машиностроении так делается очень часто: разработчиком выступает одна компания, а серийное производство осуществляет другая». Увы, ранее именно представители ОКБ, а также правительства РТ заявляли о том, что в Казани наряду с разработкой будет серийное производство.
Главный редактор журнала «Экспорт вооружений» Андрей Фролов призывает не отчаиваться. «Если в ходе всех этих рокировок получится сделать из ОКБ инжиниринговое бюро, которое проектирует, но не отвечает за серийное производство, то такая схема во многих реалиях намного более работоспособна, чем когда и разрабатывают и производят, – отметил он в беседе с «БИЗНЕС Online». – А примеры ростеховской деятельности показывают, что у госкорпорации нет намерений уничтожать конструкторские школы, более того, «Ростех» приходит на помощь тем, у кого денег нет, а дело делать надо».
Однако один из наших источников считает, что питать иллюзий не стоит: «По итогам ревизии военных может быть принято решение о ликвидации отделов, которые занимались «Альтиусом», – говорит он. – Оснований полагать, что проверка закончится благоприятно, не так много. Все очевидно».
Еще одна опасность – кадровая. «В ОКБ пока еще работоспособный коллектив, – говорит Федутинов. – Я не зря сказал «пока»: очевидно, что в текущей ситуации есть опасность его сокращения. Причем вполне вероятна утрата наиболее квалифицированных и, соответственно, востребованных на рынке сотрудников».
Последнее отчасти подтверждает источник: «Уволено и уволилось много руководителей, например, начальник производства, замгендиректора по испытаниям, земгендиректора по кадрам. Гомзин теперь каждое утро, в 8:00, приходит на производство и строит всех, до последнего рабочего. Если что-то запланировано, но не выполнено, спрашивает, за кем вопрос, кто вовремя не решил. В общем, начал делать то, чего не хватало последние 10 лет».
«НЕЛЬЗЯ СШИТЬ ИЗ ОДНОЙ ШКУРЫ ВОСЕМЬ ШАПОК»
Кто виноват, что дело обернулось таким образом?
По мнению Федутинова, к печальному итогу привели и неверная оценка затрат по проекту, и переоценка заказчиком возможностей нашей промышленности, и, вероятно, ошибочные действия руководства ОКБ, в том числе лежащие в финансовой плоскости. Напомним, среди прочего, внимание силовиков, ведущих дело ОКБ, привлек такой момент: бюро получило 100 млн рублей субсидий минпромторга РФ, которые, по документам, пошли на зарплату сотрудникам и коммунальные платежи, а по факту на них закупались двигатели. Дело в том, объясняет источник, что изначально выделенные по контрактам на «Альтиус» деньги кончились, сложилась ситуация, свойственная черному долевому строительству, когда ввод в эксплуатацию домов осуществляется за счет взносов от дольщиков на новые объекты. Ранее эксперты высказывали мнение о том, что предпринимавшиеся ОКБ попытки конвертировать «Альтиус» в гражданский проект – не что иное, как стремление получить деньги на доводку военной программы, ведь затраты казанского ОКБ на нее превысили стоимость контрактов.
Беседуя на эту тему с руководителем одного из промышленных предприятий, корреспондент «БИЗНЕС Online» поинтересовался: зачем Гомзину, с его репутацией честного человека, мог понадобиться весь этот приписываемый ему схематоз с офшорами, мутными фирмочками, зарегистрированными на лиц с низкой социальной ответственностью? Ответ был лаконичен: «А вы бы попробовали поработать в условиях, когда получили деньги и все стараются от них отщипнуть!»
Это одна сторона, но часть ответственности лежит и на военных. «Мораль одной поучительной притчи состояла в том, что нельзя сшить из одной шкуры восемь шапок, а если и можно, то они вряд ли понравятся заказчику, – говорит Федутинов. – Изначально было понятно, что суммы, направляемые российским военным ведомством на программы в области создания перспективных систем БЛА, были существенно меньше, чем требовалось. По словам эксперта, как показала практика, далеко не все компании смогли справиться с поставленными задачами в подобных непростых условиях. Да, просто давать промышленности больше денег – это не гарантия успеха: необходим и должный контроль за ходом работ, и желание заказчика не подходить к указанным вопросам формально. «Российское военное ведомство должно обладать хорошим пониманием предметной области и прилагать усилия по содействию компаниям-разработчикам в решении возникающих проблемных вопросов», – подчеркивает Федутинов.
«Таких историй в последнее время немало, – заверяет Фролов. – Минобороны дает техзадание с высокими характеристиками, некое КБ за него берется, а дальше начинается реальность, в которой самое главное – отсутствие кооперации, потому что ничего подобного ранее не делалось. Поэтому первый вопрос – о реалистичности задания минобороны: многие проблемы возникают из того, что военные хотят нечто, но не представляют до конца, что. А промышленность за это берется, не имея больших компетенций. В итоге – затягивание сроков, несоответствие техзаданию, его корректировка».
НАМ ВСЕ ЕЩЕ ДОВЕРЯЮТ?
Будут ли теперь воспринимать ОКБ как серьезного игрока? И надо ли говорить о репутационном ущербе для казанского куста оборонки?
«То, что компания находится в Казани, не означает автоматического знака качества или, наоборот, клейма неудачи», – лаконичен Фролов.
«Думается, закрытие темы тяжелого БЛА вместе с теми событиями, что происходили с ОКБ и его руководством на протяжении последних нескольких месяцев могут весьма негативно сказаться на судьбе фирмы, – полагает Федутинов. – Пока сложно сказать, повлияют ли они на другие темы, ведущиеся в ОКБ, но наверняка отразятся на возможности получения новых контрактов».
Но министерство промышленности и торговли РТ, похоже, не оставляет надежды выйти из ситуации с минимальными потерями. Как сообщил «БИЗНЕС Online» министр Альберт Каримов, «минпромторг Татарстана организует взаимодействие всех заинтересованных сторон таким образом, чтобы сохранить компетенции по разработке тяжелых БПЛА и обеспечить развитие их серийного производства в республике». Что ж, поживем – увидим.
Взято: bmpd.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]