Пехотинец - украинец.
---
"А потом мимо нас пошли наши солдаты, группами, по три, по пять человек. Бредут с винтовками сами по себе, без командиров. Просили попить, а также гражданскую одежду: "А то немцы увидят, в плен заберут!". Мы недоумевали: "Какие немцы, немцев же нигде нет!". Однако они были ближе, чем мы думали.
В один из дней по дороге прошла группа красноармейцев, примерно 15 человек. Попили воды из бочки, которая стояла недалеко от дороги. Подошли к лесу и разместились на полянке, в 300-400-х метрах от нас.
Потом мы услышали гул мотора. Из-за поворота выехали немцы на машине и двух танкетках. Подъехали к нам. Подумалось: "Все, конец!". Ведь газеты писали, что они людей чуть ли не живьем в землю закапывают.
Но из люка танкетки высунулся немец, прокричал: "Рус, гут, работай, работай!" - и поехали дальше. Доехали до красноармейцев, остановились. Те встали и стоят.
Один из немцев подошел, взял винтовку у красноармейца, что стоял поближе, и разбил ее приклад о колесо танкетки. То же проделали с остальными винтовками. Что-то сказали, сели и уехали, а красноармейцы побрели дальше.
Призвали меня в ноябре 1943 года, после того, как наша армия освободила Александровский район Украины и наше село. За всех не скажу, но когда нас повели в дивизию на пополнение, мне дали винтовку и 10 патронов. И все.
Противогаза нет, лопатки нет. Валенки дали, портянки, полушубок, рукавицы. Мне, да и не только мне, но и многим ребятам не хватило даже гимнастерок. Вместо гимнастерки у меня была рубашка, в которой я пришел из дому, в ней и воевал. Когда в полевом госпитале лежал, санитар меня подначивал: "Ну, красная рубашка, сейчас на перевязку заберем!".
Такого яркого эпизода, как иногда рассказывают, я не могу привести, потому что всегда принимал участие в каких-то боевых действиях в коллективе. Что другие делали, то и я.
Все бежали и кричали "За Родину! За Сталина!". Падают рядом товарищи, а ты бежишь и бежишь дальше, до конца, до немецких окопов.
Спали прямо в окопах. Тогда снега было больше, а морозы не такие сильные, как в этом году. И я думаю, не дай бог тогда такие морозы, замерзнуть можно было. А самая заветная мечта - выспаться, хотя бы час-два.
В окопе все время надо было наблюдать за немецкой передовой. Когда я был вторым номером ручного пулемета Дегтярева, мы дремали по очереди. Говоришь первому номеру: "Ну, ты наблюдай, а я немного подремлю".
Минут через 10 проснешься, он немного поспит. Был такой случай - и смех и грех. Вышел я оправиться. Там перед окопом рос высокий бурьян, в рост человека. Туда надо забраться, пристроиться, чтобы не видно было, когда немцы ракеты пускают.
И вот я встал, застегиваю штаны, и вдруг что-то хлопнуло. Шапку с головы как ветром сдуло. Я выругался и слышу, что первый номер из окопа спрашивает: "Это ты?" "Я!" "А я думал, что это фриц, да гранату бросил".
Хорошо, что не попал. Потом ляжешь, полежишь немножко, сделаешь несколько выстрелов и опять поднимаешься и бежишь. В январе 1944 года началась Корсунь-Шевченковская операция. После короткой артподготовки мы пошли в наступление.
И так получилось, что мне пришлось догонять штаб батальона, который двигался за наступающими частями. Шел по полю, а меня вдруг что-то толкнуло. Я упал, потом приподнялся, смотрю - пола полушубка развернута, правое бедро разворочено, течет кровь.
Огляделся. Санитар тащил раненого на волокуше. Закричал: "Санитар! Санитар!" Он повернул голову, помахал рукой, мол, слышу. Возвращается ко мне, подтащил лодочку-волокушу. Вкатил меня в нее и потянул в сторону села.
Привез на пункт сбора раненых, там меня вывернул, а перед тем, как оставить, собрался перевязать. Смотрю, достает из сумки бинт, еще что-то, зачем-то достал большой нож, которым садовники деревья обрезают.
Думаю: зачем он нож достал? А он ногу потрогал и говорит: "Да у тебя кость целая!". И давай меня перевязывать. А потом, когда я уже учился на медицинском факультете, понял, для чего санитару садовый нож и почему он так обрадовался.
Он, видно, думал, что кость перебита, и хотел этим ножом ногу отрезать, чтобы и мне она не мешала, и ему легче было меня тащить. Мне сделали операцию. Месяц возили по полевым госпиталям, а затем поместили в санитарный поезд и привезли в город Пугачев Саратовской области, где я лечился в течение пяти месяцев.
Когда я работал в Дорогобычской области фельдшером в райбольнице, узнал, что такое бандеровцы. Это были люди, которые помогали немцам, боролись с советской властью, убивали ни в чем не повинных людей. Они расстреливали активистов, комсомольцев.
Одна наша однокурсница попала на работу в село, в окрестностях которого орудовали бандеровцы. И в клубе она выпустила стенную газету. Пришли подручные Бандеры, обрезали ей косы, избили, но не убили. А местная девушка была секретарем комсомольской организации в селе Нагуевичи, где родился известный украинский поэт Иван Франко.
Была свадьба в селе, на которую пришли бандеровцы, и среди белого дня зверски задушили эту девушку. В нашем районе еще был такой вожак у этих бандитов, который снимал скальпы с трупов. Особенно жестоко они обходились с "краснопогонниками" - сотрудниками НКВД, военнослужащими. Такие вот "герои"." - из воспоминаний Г.И. Сыча (2-й Украинский фронт).
В один из дней по дороге прошла группа красноармейцев, примерно 15 человек. Попили воды из бочки, которая стояла недалеко от дороги. Подошли к лесу и разместились на полянке, в 300-400-х метрах от нас.
Потом мы услышали гул мотора. Из-за поворота выехали немцы на машине и двух танкетках. Подъехали к нам. Подумалось: "Все, конец!". Ведь газеты писали, что они людей чуть ли не живьем в землю закапывают.
Но из люка танкетки высунулся немец, прокричал: "Рус, гут, работай, работай!" - и поехали дальше. Доехали до красноармейцев, остановились. Те встали и стоят.
Один из немцев подошел, взял винтовку у красноармейца, что стоял поближе, и разбил ее приклад о колесо танкетки. То же проделали с остальными винтовками. Что-то сказали, сели и уехали, а красноармейцы побрели дальше.
Призвали меня в ноябре 1943 года, после того, как наша армия освободила Александровский район Украины и наше село. За всех не скажу, но когда нас повели в дивизию на пополнение, мне дали винтовку и 10 патронов. И все.
Противогаза нет, лопатки нет. Валенки дали, портянки, полушубок, рукавицы. Мне, да и не только мне, но и многим ребятам не хватило даже гимнастерок. Вместо гимнастерки у меня была рубашка, в которой я пришел из дому, в ней и воевал. Когда в полевом госпитале лежал, санитар меня подначивал: "Ну, красная рубашка, сейчас на перевязку заберем!".
Такого яркого эпизода, как иногда рассказывают, я не могу привести, потому что всегда принимал участие в каких-то боевых действиях в коллективе. Что другие делали, то и я.
Все бежали и кричали "За Родину! За Сталина!". Падают рядом товарищи, а ты бежишь и бежишь дальше, до конца, до немецких окопов.
Спали прямо в окопах. Тогда снега было больше, а морозы не такие сильные, как в этом году. И я думаю, не дай бог тогда такие морозы, замерзнуть можно было. А самая заветная мечта - выспаться, хотя бы час-два.
В окопе все время надо было наблюдать за немецкой передовой. Когда я был вторым номером ручного пулемета Дегтярева, мы дремали по очереди. Говоришь первому номеру: "Ну, ты наблюдай, а я немного подремлю".
Минут через 10 проснешься, он немного поспит. Был такой случай - и смех и грех. Вышел я оправиться. Там перед окопом рос высокий бурьян, в рост человека. Туда надо забраться, пристроиться, чтобы не видно было, когда немцы ракеты пускают.
И вот я встал, застегиваю штаны, и вдруг что-то хлопнуло. Шапку с головы как ветром сдуло. Я выругался и слышу, что первый номер из окопа спрашивает: "Это ты?" "Я!" "А я думал, что это фриц, да гранату бросил".
Хорошо, что не попал. Потом ляжешь, полежишь немножко, сделаешь несколько выстрелов и опять поднимаешься и бежишь. В январе 1944 года началась Корсунь-Шевченковская операция. После короткой артподготовки мы пошли в наступление.
И так получилось, что мне пришлось догонять штаб батальона, который двигался за наступающими частями. Шел по полю, а меня вдруг что-то толкнуло. Я упал, потом приподнялся, смотрю - пола полушубка развернута, правое бедро разворочено, течет кровь.
Огляделся. Санитар тащил раненого на волокуше. Закричал: "Санитар! Санитар!" Он повернул голову, помахал рукой, мол, слышу. Возвращается ко мне, подтащил лодочку-волокушу. Вкатил меня в нее и потянул в сторону села.
Привез на пункт сбора раненых, там меня вывернул, а перед тем, как оставить, собрался перевязать. Смотрю, достает из сумки бинт, еще что-то, зачем-то достал большой нож, которым садовники деревья обрезают.
Думаю: зачем он нож достал? А он ногу потрогал и говорит: "Да у тебя кость целая!". И давай меня перевязывать. А потом, когда я уже учился на медицинском факультете, понял, для чего санитару садовый нож и почему он так обрадовался.
Он, видно, думал, что кость перебита, и хотел этим ножом ногу отрезать, чтобы и мне она не мешала, и ему легче было меня тащить. Мне сделали операцию. Месяц возили по полевым госпиталям, а затем поместили в санитарный поезд и привезли в город Пугачев Саратовской области, где я лечился в течение пяти месяцев.
Когда я работал в Дорогобычской области фельдшером в райбольнице, узнал, что такое бандеровцы. Это были люди, которые помогали немцам, боролись с советской властью, убивали ни в чем не повинных людей. Они расстреливали активистов, комсомольцев.
Одна наша однокурсница попала на работу в село, в окрестностях которого орудовали бандеровцы. И в клубе она выпустила стенную газету. Пришли подручные Бандеры, обрезали ей косы, избили, но не убили. А местная девушка была секретарем комсомольской организации в селе Нагуевичи, где родился известный украинский поэт Иван Франко.
Была свадьба в селе, на которую пришли бандеровцы, и среди белого дня зверски задушили эту девушку. В нашем районе еще был такой вожак у этих бандитов, который снимал скальпы с трупов. Особенно жестоко они обходились с "краснопогонниками" - сотрудниками НКВД, военнослужащими. Такие вот "герои"." - из воспоминаний Г.И. Сыча (2-й Украинский фронт).
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]