Карательная психиатрия в СССР: Как лечить инакомыслящих. Серия 1
---
Сценарий серии о карательной психиатрии из неснятого фильма Андрея Лошака о советских диссидентах и видео с участниками событий
ГЛАВА 1. ВЯЛОТЕКУЩАЯ ШИЗОФРЕНИЯ
Виктор Файнберг. Париж, 1975 год
Виктор Файнберг был одним из семерых, вышедших на Красную площадь протестовать против ввода советских танков в Прагу. Во время задержания разъяренные представители спецслужб выбили Файнбергу передние зубы. Судить человека без зубов самый гуманный суд в мире позволить себе не мог. Своим шамкающим ртом он испортил бы всю картину. И тогда Файнберга отправили на экспертизу в Научный центр судебной психиатрии — Институт имени Сербского.
Два месяца наблюдений за Файнбергом позволили диагностировать следующие нарушения: «С увлечением и большой охваченностью высказывает идеи реформаторства по отношению к учению классиков марксизма, обнаруживая при этом явно повышенную самооценку и непоколебимость в своей правоте».
Плакат с «демонстрации семерых» 25 августа 1968 года
Участь Файнберга оказалась печальнее, чем у остальных шестерых демонстрантов. Его признали невменяемым и отправили в Ленинградскую психиатрическую тюрьму, где он провел четыре страшных года.
Ленинградская специальная психиатрическая больница тюремного типа
Психиатрия становится узаконенной формой подавления инакомыслия еще в начале 1960-х.
Хрущеву приписывают знаменитую фразу:
«Против социализма может выступать только сумасшедший».
Иосиф Бродский
Наверное, самый известный пациент того времени — Иосиф Бродский. В 1964 году советская власть отправила поэта в психбольницу на длительную экспертизу. Позднее Бродский утверждал, что сумасшедший дом страшнее, чем тюрьма. В тюрьме есть срок — это хоть какая-то определенность, в то время как в психушке человек полностью зависит от произвола врачей. «Ну представьте себе: вы лежите, читаете — ну там, я не знаю, Луи Буссенара, — вдруг входят два медбрата, вынимают вас из станка, заворачивают в простынь и начинают топить в ванной. Потом они из ванной вас вынимают, но простыни не разворачивают. И эти простыни начинают ссыхаться на вас. Это называется „укрутка“», — вспоминал Бродский в разговоре с Соломоном Волковым. Свои впечатления о пребывании в советской психбольнице Бродский описал в одном из самых мрачных своих произведений — поэме «Горбунов и Горчаков».
«Чего молчите?» «Просто невтерпеж!
Дождется, что придется рассердиться!»
«Чего ты дожидаешься?» «Что ложь,
не встретив возражений, испарится».
«И что тогда?» «Естественнее все ж
на равных толковать, как говорится».
«Ну, мне осточертел его скулеж.
Давайте впрыснем кальцию, сестрица».
«Он весь дрожит». «Естественная дрожь.
То мысли обостряются от шприца».
IX. «Горбунов и врачи»
Иосиф Бродский в ссылке. 1964 год
В январе 1970 года на свободу выходит Владимир Буковский. В 27 лет у него уже три срока — из них два он провел в психушках. На свободе Буковский больше чем на полгода обычно не задерживается. Понимая это, он сразу начинает действовать. Его давняя идея: разоблачение советской карательной психиатрии. Буковский дает интервью американскому каналу CBS.
Владимир Буковский
В программе «Голоса из русского подполья» советские диссиденты впервые появились на американских телеэкранах. Еще до показа фильма корреспондента Билла Коула выдворили из Советского Союза, а все герои фильма вскоре были арестованы.
Чтобы ввести слежку КГБ в заблуждение, Буковский разыграл целый спектакль — якобы он отправился с друзьями в лес на пикник. Там, укрывшись за деревьями, он первым поведал миру об ужасах карательной психиатрии.
Солженицын объяснял эту логику: «Раз думаешь не так, как положено, — значит, ты ненормальный». Прием, который в России опробовали еще на Чаадаеве, был очень удобным: никаких шумных процессов, стояний у суда, обличительных последних слов. В отличие от подсудимого, у сумасшедшего прав вообще нет. Ведь он — больной. Что бы он ни сказал, куда бы ни пожаловался, все будет приравнено к бреду.
«Все, что я сейчас скажу, каждый мой жест она переврет и запишет в историю болезни. <…> Горячиться нельзя — будет запись: „Возбужден, болезненно заострен на эмоционально значимых для него темах“. Аминазин обеспечен. Будешь слишком подавлен, угрюм — запишет депрессию. Веселиться тоже нельзя — „неадекватная реакция“. Безразличие — совсем скверно, запишет „эмоциональную уплощенность“, „вялость“ — симптом шизофрении».
Владимир Буковский. «И возвращается ветер»
Всех обвиненных по политическим статьям привозили на экспертизу в Институт им. Сербского. За право ставить нужные КГБ диагнозы сражались две школы — академика Снежневского и профессора Лунца. Это был бой вялотекущей шизофрении против паранойяльных расстройств. Победила шизофрения. Вялотекущую форму болезни «открыл» Снежневский. В большинстве стран мира этот диагноз не признавали. Зато КГБ он позволял объявить любого человека ненормальным, а отсутствие симптомов объяснить вялостью течения болезни.
ГЛАВА 2. КАЗАНСКАЯ СПЕЦПСИХБОЛЬНИЦА
Участницу «демонстрации семерых» на Красной площади поэта Наталью Горбаневскую после задержания судить не стали — отпустили как кормящую мать домой. Но психиатрическую экспертизу провели — а через полтора года все-таки отправили в психушку. Экспертизой в Институте Сербского руководил профессор Лунц. Проиграв Снежневскому, к тому времени он уже сам вовсю ставил вялотекущую шизофрению — когда это требовалось.
Наталья Горбаневская. 1973 год
Из воспоминаний Натальи Горбаневской
«Руководил экспертизой небезызвестный профессор Лунц. Я прекрасно знала, кто такой Лунц, и прекрасно знала, что ни от каких моих ответов не будет зависеть результат экспертизы, но вела себя лояльно, отвечала на все вопросы, и о давней своей болезни, и о Чехословакии, и о том, нравится ли мне Вагнер. Вагнер мне не нравится. „А кто нравится?“ — „Моцарт, Шуберт, Прокофьев“.
Через неделю, 12 сентября, в день окончания следствия, я узнала результат экспертизы и свою странную судьбу. Заключение экспертизы, подписанное профессором Лунцем, гласит, что у меня „не исключена возможность вялотекущей шизофрении“, — замечательный диагноз! Хотела бы я знать, многим ли лицам, особенно интеллигентам, можно твердо написать „исключена возможность“. И после этого проблематичного диагноза той же бестрепетной рукой написано, что я „должна быть признана невменяемой и помещена на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа“».
Когда адвокат Каллистратова спросила на суде у Лунца, какие признаки вялотекущей шизофрении он отмечает у Горбаневской, тот ответил, что вялотекущая шизофрения, как правило, никаких ярких симптомов не дает. Горбаневскую отправили в Казанскую психиатрическую спецбольницу — по сути тюрьму для социально опасных психбольных. Поэтессу положили в палату с десятью буйнопомешанными, некоторые из которых убили кого-то из близких — мужа, родителей, детей.
Казанская психиатрическая больница специального типа
Политических было мало. На соседнем этаже лежала 20-летняя девушка, бывшая студентка московского Института иностранных языков Лера Новодворская. Ее упекли сюда за антисоветские листовки, которые она разбросала в кремлевском Дворце съездов во время оперного представления в честь Дня конституции:
Валерия Новодворская. 1992 год
Спасибо, партия, тебе
За все доносы и доносчиков,
За факелы на пражской площади
Спасибо, партия, тебе!
Фрагмент стихотворения В. Новодворской, напечатанного на листовке
Если Горбаневская принадлежала к диссидентскому кругу, то Новодворская была абсолютной одиночкой. Такие в первую очередь попадали в психушки. Группу из нескольких человек сумасшедшими не объявишь, а одиночку запросто. Классический диагноз — «вялотекущая шизофрения» — поставил все тот же Доктор Зло отечественной психиатрии, профессор Лунц. Помимо Новодворской и Горбаневской, в Казанской психиатрической спецбольнице в то же время оказалась Ольга Иоффе, арестованная, как и Новодворская, за распространение листовок. Ее тоже диагностировал злополучный Лунц.
Интенсивность лечения зависела от статуса политзаключенного. Горбаневскую, за освобождение которой на Западе развернулась кампания, лечили умеренно. Менее известных пациентов могли «залечивать» до полусмерти. Методы были самые разные.
Из воспоминаний Натальи Горбаневской
«…все дело было не в сроках, а в принудительном лечении галоперидолом, применение которого давно признано пыткой. Галоперидол в клинической практике применялся для лечения бредов и галлюцинаций. Ни того, ни другого у меня не было. Если не считать бредом мои взгляды, но ведь их так и „не излечили“… Обычная схема применения галоперидола: 1 месяц, потом перерыв в связи с тем, что побочным эффектом галоперидола является болезнь Паркинсона. А мне давали его девять с половиной месяцев подряд, без корректоров и перерывов. Продолжали давать и в Сербского. Перед освобождением Печерникова [врач] мне сказала: „Вы же понимаете, что вам придется и дальше принимать галоперидол“».
Из воспоминаний Валерии Новодворской
«Бормашина. Привязывают к креслу и сверлят здоровый зуб, пока сверло не вонзается в челюсть. Потом зуб пломбируют, чтобы не оставалось следов. Любят удалять неубитый нерв. Все это делается профессиональным дантистом в зубоврачебном кабинете. „Санация полости рта“. <…> Насколько мне удалось узнать, бормашина применяется редко и только в Казани (испробовано лично).
Газообразный кислород подкожно. Вводят его толстой иглой под кожу ноги или под лопатку. Ощущение такое, как будто сдирают кожу (газ отделяет ее от мышечной ткани). Возникает огромная опухоль, боль ослабевает в течение двух-трех дней. Потом опухоль рассасывается, и начинают сызнова. Применяют как лечение от „депрессии“. <…> Политзаключенным вводят кислород по 10–15 минут. (Испробовано лично, 10 сеансов.)»
Когда хотели сильнее наказать, кололи сульфазин или серу — уколы причиняли невыносимую боль, и потом еще несколько дней любое движение отдавалось в теле дикими мучениями.
Еще страшнее действовал инсулин. Шок, который он вызывал, приводил к частичному уничтожению памяти и рассудка. Не менее жестокими были укрутки и привязывания мокрыми полотенцами, о которых писал Бродский, — высыхая, они впивались в тело и причиняли жуткую боль.
Ну и последний печально знаменитый способ — электросудорожная терапия. В применении к здоровому человеку это, по сути, узаконенная пытка током, влекущая необратимые нарушения в памяти и работе мозга.
Диссидентам из провинции было тяжелее других: их автоматически зачисляли в разряд «психов-одиночек». Председатель латвийского колхоза Иван Яхимович, убежденный коммунист и правдоруб, написал на имя Суслова письмо, где возмущался преследованием инакомыслящих. Ответ не замедлил ждать — Яхимовича отправили на обследование в психбольницу. Выводы экспертизы были больше похожи на характеристику образцового коммуниста:
Заявление, которое распространял Иван Яхимович
«Заявляет, что никогда и ни при каких условиях не изменит идее борьбы за коммунистический строй, за социализм… Считает, что политических заключенных не надо лишать свободы, на них надо действовать методом убеждения. Прекрасно владеет произведениями классиков марксизма-ленинизма. <…> Считает, что общественный и политический долг стоит значительно выше долга перед семьей».
Тем удивительнее диагноз, поставленный Яхимовичу: невменяем.
ГЛАВА 3. КТО СУМАСШЕДШИЙ?
К концу 1960-х помещение диссидентов в психушки — излюбленная практика КГБ. Теоретики из Института Сербского подвели научный базис. Профессор Тимофеев писал в научной методичке:
«Инакомыслие может быть обусловлено болезнью мозга, когда патологический процесс развивается очень медленно, мягко, а другие его признаки до поры до времени… остаются незаметными».
Под это определение можно было подвести кого угодно.
Из воспоминаний Юрия Орлова
«Увидев Таню Плющ, Снежневский понял, что это за визит, но отказываться было поздно. Я немедля приступил к делу. „Мы просим вас вмешаться в действия профессора Блохиной против Плюща [Леонид Плющ (1938–2015) — математик, публицист, диссидент, член Инициативной группы по защите прав человека в СССР] в Днепропетровской тюремной спецбольнице. После каждой экспертизы она пишет все более и более ужасные протоколы. Он был помещен туда с вашим диагнозом ‚вялотекущая шизофрения‘, а теперь у него, оказывается, ‚шизофрения параноидального типа‘“. <…> „Ваш муж болен, — вежливо, но твердо произнес профессор, отвечая вместо меня Тане. — Прежде чем поставить диагноз, мы вели за ним наблюдение“. <…> „У меня нет оснований сомневаться в квалификации днепропетровских врачей, — сказал он. — Они постоянно консультируются со мной“. „Вот как? — сказал я. — Это очень интересно. Я не знаю, читали ли вы свой учебник психиатрии. Но я — читал. Там написано черным по белому, что ваша вялотекущая шизофрения никогда не развивается в шизофрению параноидального типа!“ Он замолк. Таня с тоской и злобой осматривала седовласого „главного психиатра“. „Хорошо, скажите, — промолвил он наконец, — разве было бы лучше, если бы Плюща отправили в лагерь?“ — „Лучше!“ — мы крикнули одновременно. „Вы растоптали его человеческое достоинство, — с ненавистью заговорила Таня. — Вы обрекли его на бессрочные — бессрочные! — мучения, вместо семи лет лагерей. И какие мучения! Он распух от инъекций. Ему вкалывают трифтазин, от боли можно сойти с ума. Его запирают вместе с буйными. Вы!..“ Он встал. Мы встали тоже. „Когда будете докладывать, кому вам надо докладывать, — сказал я, — будьте добры, объясните, что психиатрические репрессии подрывают престиж государства“. Снежневский побледнел. „Вы снова оскорбляете!“ Мы вышли».
В мае 1970 года произошел, наверное, самый шумный скандал, связанный с использованием психиатрии в карательных целях. В наукограде Обнинске с применением силы был госпитализирован в психиатрическую клинику биолог Жорес Медведев — автор популярной в самиздате книги о лысенковщине
Жорес Медведев
«Биологическая наука и культ личности» и нескольких других работ, критикующих цензуру в науке. Медведев — не «псих-одиночка», а хорошо известный в кругах интеллигенции публицист. История его заключения поражает своим действительно шизофреническим абсурдом.
Сначала Медведева вызвали в местный горсовет, где настойчиво предлагали отвезти его сына-старшеклассника на консультацию в Калужскую психиатрическую клинику. Медведев, почуяв ловушку, отказался, и тогда главврач больницы Лифшиц вместе с отрядом милиции ворвался к нему в дом:
«Увертываясь от сыпавшихся на него вопросов, Лифшиц путано объяснял, что у психиатров „были сигналы“, что данные обо мне накапливались в горкоме и обкоме. Припертый вопросами вполне профессионального типа, он наконец сказал, что его приезд ко мне был связан с просьбой председателя Обнинского горсовета Н. Антоненко, которая недавно беседовала со мной и которой мое поведение показалось „странным“. Антоненко якобы просила „проверить“ Медведева. Теперь же Лифшиц видит, что мне действительно лучше пройти обследование, что это в моих интересах и что на это требуется всего три дня.
<…>
Неожиданно в комнату вошел майор милиции. Откуда он взялся, не знаю. По моему телефону никто не вызывал подкрепления. Никто из троих милиционеров, находившихся в квартире, не выходил, и появление майора было странным. Столь высокие чины милиции вряд ли должны участвовать в психиатрических госпитализациях, где нужна лишь грубая физическая сила. Тем не менее майор сразу взял на себя командование операцией.
— Что такое, почему вы отказываетесь подчиниться требованиям врача? — заявил он довольно грубым и решительным тоном.
— А кто вы такой, откуда вы взялись, я ведь не приглашал вас в свою квартиру, — тоже не слишком вежливо ответил я.
— Майор милиции Немов Николай Филиппович. Прошу вас следовать в машину.
— Если вы майор милиции, то должны знать законы о неприкосновенности жилища граждан, ведь милиция — это орган охраны порядка и законности.
— Мы — орган насилия! — Немов даже ударил себя кулаком в грудь. — Встать! — вдруг закричал он. — Я вам приказываю встать!»Жорес Медведев. «Кто сумасшедший?»
Рой и Жорес Медведевы
В поддержку Жореса Медведева выступило множество ученых и писателей — его брат-близнец, историк Рой Медведев организовал кампанию защитных писем — их подписывали те, кто обычно этого не делал: академик Капица, писатели Твардовский, Тендряков, Каверин, кинорежиссер Ромм. Никогда еще Калуга не переживала такого нашествия, как сейчас сказали бы, ВИП-персон, защищавших человека от обвинения в безумии.
В больничных кабинетах происходили абсурдные диалоги. Вот, например, фрагмент разговора брата «больного» с врачом:
«— Но какие у вас были основания сомневаться в психиатрическом здоровье моего брата?
— Я прочитал рукопись „Биологическая наука и культ личности“, и у меня возникли сомнения в том, что эту работу мог написать здоровый человек.
На мой вопрос, какие-де фразы или положения этой рукописи навели его на подобные сомнения, Лифшиц не отвечает.
— Но ведь данная рукопись написана восемь лет назад. С тех пор ее прочитали тысячи людей, в том числе и ряд знаменитых советских ученых, биологов, писателей. И все они отзывались об этой работе весьма положительно. Наконец, в своем новом варианте книга Жореса о биологической дискуссии была издана год назад за границей, и на нее имеется множество положительных рецензий в самых солидных журналах. Даже зарубежные ученые отмечают, что эта книга написана с глубоко патриотических позиций и что она способствовала нормализации положения в советской биологии.
<…>
— Читали ли вы рукопись Жореса о международном сотрудничестве ученых?
— Я имею о ней представление.
— Что значит „имею представление“? Читали вы ее, держали в руках?
— Я имею о ней представление, — повторяет Лифшиц и далее пытается доказать, что и в этой рукописи усматриваются некоторые психические „отклонения“: — Вообще, я заметил у вашего брата раздвоение личности. Он биолог, но все время занимается также и многими другими делами, не имеющими никакой связи с его прямыми обязанностями. К тому же он все время чем-то недоволен, против чего-то борется».
Жорес Медведев. «Кто сумасшедший?»
Известные инакомыслящие также включились в кампанию по освобождению Жореса Медведева. Солженицын пишет гневное эссе «Вот как мы живем», в котором называет психушки «советским вариантом газовых камер», академик Сахаров отправляет Брежневу открытое письмо, а 30 мая 1970 года отправляется в Институт генетики на международный симпозиум, где на глазах у сотен делегатов пишет мелом на доске воззвание в защиту Медведева.
В Калугу на помощь запутавшемуся во лжи Лифшицу прибыла комиссия из Института им. Сербского — профессор Морозов, профессор Наджаров. Хотели туда же включить и одиозного Лунца, но Рой Медведев на правах прямого родственника добился его исключения из состава комиссии. Но даже профессионалы от карательной психиатрии не сумели найти доводов для дальнейшей госпитализации ученого. Через 19 дней он вышел на свободу. Впрочем, Медведева все равно поставили на учет с диагнозом «вялотекущая шизофрения с паранойяльным реформаторским бредом», а через три года, выпустив в командировку в Лондон, лишили советского гражданства.
Доктор медицинских наук, отличник здравоохранения РФ Александр Лифшиц умер в 2015 году. «Ушел из жизни отзывчивый человек, с добрым сердцем и открытой душой, хороший организатор, мудрый руководитель, — говорится в сообщении министерства здравоохранения Калужской области. — Светлая память о нем останется в сердцах многочисленных пациентов, коллег, всех, с кем Александр Ефимович рядом жил и работал».
Источник - arzamas.academy
Взято: vakin.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]