Вспоминает СМЕРШевец.
---
Вспоминает "особист" 5-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва имени Папанина, капитан ГБ в отставке, Ф.И. Смирнов.
"Я в Ивановской области родился, в 1914 году. Года не прошло, умерли родители, поместили меня в приют. Оттуда почти сразу забрал к себе мамин брат Василий Григорьевич Постников. Он портняжничал в Орехово-Зуеве, жил на Кооперативной улице. Вскоре его на войну забрали, а когда вернулся, недолго прожил.
Остался я с его женой Марфой Павловной и двоюродной сестрой Еленой. Работала тетка банкоброшницей на 1-й ткацкой, вытянула нас двоих. Я после 7 классов через биржу труда устроился в ФЗУ учиться на формовщика, а как выучился, работал в литейке на заводе Барышникова, сейчас там сын Василий слесарит. Оттуда в октябре 1936 года и ушел в армию.
Служить меня направили в 20-й Славутский Краснознаменный погранотряд на блокпост около польской границы недалеко от Ровно, где переставляли вагоны с нашей широкой колеи на западную узкую и наоборот.
Задача была осматривать внимательно составы, чтобы не спрятался перебежчик, не было провокационных надписей на вагонах. Затем сопровождали свои составы через границу до Здолбунова, а ихние до Шепетовки. Граница наша была на замке, это все знали, и попыток ее нелегально на поезде преодолеть было немного, за три с лишним года службы только двоих задержали.
Из фотоальбома майора СМЕРШ.
К концу службы, когда я был старшиной и начальником блокпоста, началась Финская война, я сразу подал рапорт с просьбой направить добровольно на фронт. Рапорту ход дали, с 24 января по 28 марта 1940 года воевал на Карельском перешейке, командовал взводом, два дня даже ротой.
Вот там я и понял, что такое война: морозы под 40 градусов, снег выше головы, все три месяца вместо бани у костра разденешься догола (с одной стороны кожа на теле чуть не шкворчит, с другой белеет от мороза, дым глаза выедает), быстро-быстро выданное промерзшее чистое нижнее белье наденешь, все остальное - без смены. Мы это "дымовой баней" звали, а по-настоящему только в Выборге помылись, когда война кончилась.
А финны хитро воевали, все больше из засад, ни разу не видел, чтоб в атаку пошли. Прижмешь их, они отойдут на подготовленные заранее позиции и опять из засад да ДОТов огонь ведут, снайперы стараются командиров выбить. Местность позволяла, кругом леса, в которых они на лыжах как дома...
В нашей роте перед тем боем, за который меня наградили орденом "Красная Звезда", 50 человек было, из них 32 только что с пополнением прибыли, неопытные, необстрелянные. В бою 18 человек погибло да 10 ранило, я старшим по званию остался, пришлось принять командование.
Выполнили мы все-таки тогда приказ, за тот бой из роты 8 человек наградили. Орден мне вручил М.И.Калинин в августе. Человек 300 нас было в Георгиевском зале, и каждому Председатель ВЦИК что-то говорил.
Я его слова и сейчас помню: "Вручаю вам, Федор Иванович, орден. Будьте стойки, защищайте Родину так же бесстрашно и дальше". Не знаю, может, он всем одно и то же говорил, спросить у других не догадался. Целый день мы в Кремле провели, вроде как экскурсия была. Хорошо покормили, выпить, правда, всего по 100 граммов налили, зато пива сколько хочешь...
Сразу после этого демобилизовался, приехал в Орехово-Зуево, устроился в Госбанк инкассатором, а в ноябре предложили перейти на службу в органы, назначили оперуполномоченным. Кто историей интересуется, знает, что в это время репрессии резко ослабли, потому ни в каких массовых арестах участвовать не привелось. На моем "личном счету" всего один арест.
Дело то не я вел, меня только на сам арест привлекли, сказали, чтобы опыта набирался. В доме на улице Кирова (сейчас №42) старуха-баптистка жила. У нее собирались женщины молиться, а она вроде проповедей им читала, в которых Советскую власть хаяла.
Это сейчас про власть можно что хочешь говорить, хотя проку от этого никакого: она, как тот кот Васька, "слушает да ест". Тогда же с этим строго было, считалось контрреволюционной агитацией.
И еще, по оперативным данным, что-то она с иконами делала, ей их привозили на машине, увозили. Подробности не знаю, и бабку ту больше не видел, ничего о ее судьбе не слышал. Запомнилось только, что к аресту она очень спокойно отнеслась.
27 марта 1941 года я женился на Тоне Сквалыгиной. Она тогда после педучилища в детском саду работала, а после войны до пенсии - на ОКФ. Но толком семейной жизни не успел вкусить - началась война.
Когда война началась, меня назначили начальником военной цензуры на главпочте. За рабочий день просматривали по тысяче с лишним писем, каждое надо было хотя бы бегло прочитать, штампик "Проверено военной цензурой" поставить.
Поначалу даже интересно было, потом надоело чужие письма читать. Не мужское это дело во время войны, да и боевое прошлое покоя не давало. Наконец решился, обратился по команде с просьбой отправить на фронт. Жена, как узнала, в слезы, конечно (только что первенец родился, Светланой нарекли), но, быстро поняв, что я решение не изменю, взяла себя в руки.
В августе 1942 года меня с группой сослуживцев из Орехово-Зуева направили в деревню Ямкино Ногинского района на переподготовку для работы в особых отделах (подразделениях) Главного управления НКВД.
Оттуда направили под Сталинград в 5-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва имени Папанина, с которым прошел он с боями до Днепра, освобождал Запорожье. Это была последняя операция Великой Отечественной, в которой я участвовал: с ноября 1943 года по март 1944 отлежал в госпитале, после чего на фронт больше не попал.
Предателя в нашем полку ни одного не было. задержали мы, правда, шестерых дезертиров и мародеров, передали их в трибунал. Но этим, считаю, и поделом, их в армии все ненавидели. Анонимок, опять же за свой полк скажу, очень мало было, проверял я их без огласки - ни одна не подтвердилась. А негласные помощники, и у меня 11 человек было, всегда правду сообщали.
Отгуляв после госпиталя месячный отпуск, до конца 1944 года служил в Смерше саперного полка, дислоцированного в Покрове. Но здоровье ухудшалось, и 24 января 1945 года меня комиссовали, два года получал пенсию по инвалидности. Когда организм все же справился с болезнью, инвалидность и пенсию сняли...
Работал на 3-й ткацкой начальником спецотдела, потом руководил конторой по оргнабору. До ухода в 1969 году на пенсию работал электросварщиком на строительстве хладокомбината, Трансторфмаше, Ореховском хлопчатобумажном комбинате. С Антониной Васильевной вырастили четверых детей, у нас семеро внуков и четыре правнука."
Офицер СМЕРШа.
"Я в Ивановской области родился, в 1914 году. Года не прошло, умерли родители, поместили меня в приют. Оттуда почти сразу забрал к себе мамин брат Василий Григорьевич Постников. Он портняжничал в Орехово-Зуеве, жил на Кооперативной улице. Вскоре его на войну забрали, а когда вернулся, недолго прожил.
Остался я с его женой Марфой Павловной и двоюродной сестрой Еленой. Работала тетка банкоброшницей на 1-й ткацкой, вытянула нас двоих. Я после 7 классов через биржу труда устроился в ФЗУ учиться на формовщика, а как выучился, работал в литейке на заводе Барышникова, сейчас там сын Василий слесарит. Оттуда в октябре 1936 года и ушел в армию.
Служить меня направили в 20-й Славутский Краснознаменный погранотряд на блокпост около польской границы недалеко от Ровно, где переставляли вагоны с нашей широкой колеи на западную узкую и наоборот.
Задача была осматривать внимательно составы, чтобы не спрятался перебежчик, не было провокационных надписей на вагонах. Затем сопровождали свои составы через границу до Здолбунова, а ихние до Шепетовки. Граница наша была на замке, это все знали, и попыток ее нелегально на поезде преодолеть было немного, за три с лишним года службы только двоих задержали.
Из фотоальбома майора СМЕРШ.
К концу службы, когда я был старшиной и начальником блокпоста, началась Финская война, я сразу подал рапорт с просьбой направить добровольно на фронт. Рапорту ход дали, с 24 января по 28 марта 1940 года воевал на Карельском перешейке, командовал взводом, два дня даже ротой.
Вот там я и понял, что такое война: морозы под 40 градусов, снег выше головы, все три месяца вместо бани у костра разденешься догола (с одной стороны кожа на теле чуть не шкворчит, с другой белеет от мороза, дым глаза выедает), быстро-быстро выданное промерзшее чистое нижнее белье наденешь, все остальное - без смены. Мы это "дымовой баней" звали, а по-настоящему только в Выборге помылись, когда война кончилась.
А финны хитро воевали, все больше из засад, ни разу не видел, чтоб в атаку пошли. Прижмешь их, они отойдут на подготовленные заранее позиции и опять из засад да ДОТов огонь ведут, снайперы стараются командиров выбить. Местность позволяла, кругом леса, в которых они на лыжах как дома...
В нашей роте перед тем боем, за который меня наградили орденом "Красная Звезда", 50 человек было, из них 32 только что с пополнением прибыли, неопытные, необстрелянные. В бою 18 человек погибло да 10 ранило, я старшим по званию остался, пришлось принять командование.
Выполнили мы все-таки тогда приказ, за тот бой из роты 8 человек наградили. Орден мне вручил М.И.Калинин в августе. Человек 300 нас было в Георгиевском зале, и каждому Председатель ВЦИК что-то говорил.
Я его слова и сейчас помню: "Вручаю вам, Федор Иванович, орден. Будьте стойки, защищайте Родину так же бесстрашно и дальше". Не знаю, может, он всем одно и то же говорил, спросить у других не догадался. Целый день мы в Кремле провели, вроде как экскурсия была. Хорошо покормили, выпить, правда, всего по 100 граммов налили, зато пива сколько хочешь...
Сразу после этого демобилизовался, приехал в Орехово-Зуево, устроился в Госбанк инкассатором, а в ноябре предложили перейти на службу в органы, назначили оперуполномоченным. Кто историей интересуется, знает, что в это время репрессии резко ослабли, потому ни в каких массовых арестах участвовать не привелось. На моем "личном счету" всего один арест.
Дело то не я вел, меня только на сам арест привлекли, сказали, чтобы опыта набирался. В доме на улице Кирова (сейчас №42) старуха-баптистка жила. У нее собирались женщины молиться, а она вроде проповедей им читала, в которых Советскую власть хаяла.
Это сейчас про власть можно что хочешь говорить, хотя проку от этого никакого: она, как тот кот Васька, "слушает да ест". Тогда же с этим строго было, считалось контрреволюционной агитацией.
И еще, по оперативным данным, что-то она с иконами делала, ей их привозили на машине, увозили. Подробности не знаю, и бабку ту больше не видел, ничего о ее судьбе не слышал. Запомнилось только, что к аресту она очень спокойно отнеслась.
27 марта 1941 года я женился на Тоне Сквалыгиной. Она тогда после педучилища в детском саду работала, а после войны до пенсии - на ОКФ. Но толком семейной жизни не успел вкусить - началась война.
Когда война началась, меня назначили начальником военной цензуры на главпочте. За рабочий день просматривали по тысяче с лишним писем, каждое надо было хотя бы бегло прочитать, штампик "Проверено военной цензурой" поставить.
Поначалу даже интересно было, потом надоело чужие письма читать. Не мужское это дело во время войны, да и боевое прошлое покоя не давало. Наконец решился, обратился по команде с просьбой отправить на фронт. Жена, как узнала, в слезы, конечно (только что первенец родился, Светланой нарекли), но, быстро поняв, что я решение не изменю, взяла себя в руки.
В августе 1942 года меня с группой сослуживцев из Орехово-Зуева направили в деревню Ямкино Ногинского района на переподготовку для работы в особых отделах (подразделениях) Главного управления НКВД.
Оттуда направили под Сталинград в 5-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва имени Папанина, с которым прошел он с боями до Днепра, освобождал Запорожье. Это была последняя операция Великой Отечественной, в которой я участвовал: с ноября 1943 года по март 1944 отлежал в госпитале, после чего на фронт больше не попал.
Предателя в нашем полку ни одного не было. задержали мы, правда, шестерых дезертиров и мародеров, передали их в трибунал. Но этим, считаю, и поделом, их в армии все ненавидели. Анонимок, опять же за свой полк скажу, очень мало было, проверял я их без огласки - ни одна не подтвердилась. А негласные помощники, и у меня 11 человек было, всегда правду сообщали.
Отгуляв после госпиталя месячный отпуск, до конца 1944 года служил в Смерше саперного полка, дислоцированного в Покрове. Но здоровье ухудшалось, и 24 января 1945 года меня комиссовали, два года получал пенсию по инвалидности. Когда организм все же справился с болезнью, инвалидность и пенсию сняли...
Работал на 3-й ткацкой начальником спецотдела, потом руководил конторой по оргнабору. До ухода в 1969 году на пенсию работал электросварщиком на строительстве хладокомбината, Трансторфмаше, Ореховском хлопчатобумажном комбинате. С Антониной Васильевной вырастили четверых детей, у нас семеро внуков и четыре правнука."
Офицер СМЕРШа.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]