Как народ ловил шпионов.
---
"Из Черновиц мне было приказано прибыть сначала в Кировоград, а затем в Одессу, С попутным транспортом, самом разным - гужевым, автомобильным и железнодорожным, за несколько дней этот приказ удалось выполнить.
Когда я был в Кировограде, со мной произошел забавный случай. Дело в том, что вскоре после начала войны в советской печати появились сообщения о том, что немецкая разведка засылает в наш тыл шпионов в форме сотрудников НКВД, статьи призывали граждан к бдительности.
Так вот, находясь в Кировограде, я чем-то вызвал подозрения местных жителей. Думаю, подозрения основывались на том, что я был в новой форме сотрудника НКВД и отличался внешним видом от местных работников.
Группа граждан, обступив меня, стала кричать, что я немецкий шпион, что меня надо не то отвести в УНКВД, не то разобраться со мной на месте. Ни мой максимально грозный вид, ни зычный командный голос, ни револьвер, который, правда, не удалось достать, не повлияли на бдительных товарищей...
К счастью, мимо проходил местный офицер НКВД, который знал о группе, прибывшей из Черновиц, и видел меня в здании управления. Он сказал присутствующим, что я задержан, т. е. должен следовать за ним в здание управления.
Я обменялся со своими преследователями недобрыми взглядами - обе стороны были явно разочарованы таким исходом событий. Некоторые граждане, по всей видимости, самые бдительные, последовали за нами.
У дверей я показал охраннику пропуск, тот внимательно проверил его и, обратившись к оставшимся моим преследователям, сказал, что пропуск настоящий, а я действительно сотрудник НКВД.
Как мне потом стало известно, в некоторых городах были случаи задержания настоящих сотрудников НКВД, некоторые из них закончились трагически. Допускаю, что к некоторым этим случаям прикладывала руку немецкая разведка. Такая обстановка, конечно же, осложняла работу оперативных органов по поиску действительных немецких шпионов." - из воспоминаний Л.Г.Иванова оперуполномоченного ОО НКВД. 1941 г.
"Происшествие, случившееся в Ростове около 4 сентября, показать может дух народный и до чего тогда народ был слеп. С известием от главнокомандующего войсками послан в Ярославль конногвардейский офицер, который ехал сквозь наш город и остановился для перемены лошадей в доме кн. Куракина; а бывший при нем казак пошел на базар купить хлеба.
На нем была французская синяя шинель, французская сабля и пистолеты; народ в то время весьма примечательный и любопытный, увидя казака, подошел к нему, стал спрашивать: кто он, откуда и куда едет?
Он отвечал, что казак и едет из Москвы с офицером в Ярославль. "Что в Москве?" - "В Москве французы". - "Как французы?" - "Так же!" - "Быть не может!" - "Очень может, когда я знаю это верно".
Народ пришел в ужас, но, опомнясь, тотчас взял подозрение. Слово "шпион" разнеслось как молния; казака окружили, осмотрели и нашли все на нем французское. Это точно переодетый шпион!
Почему у тебя, говорят казаку, шинель, сабля и пистолеты не русские, а французские? Потому, отвечает, что русские не хороши, так мы их бросаем, а берем французские, кои лучшие. Нет, говорят, ты шпион, как может быть Москва взята? Где твой офицер? Отвечает, что его офицер на станции.
Вся эта толпа кинулась на подворье Куракинское, нашли офицера. Тот сметил, что дело худо и казак наделал хлопот, однако же, не теряя присутствия духа, на вопрос толпы: "Правда ли, что в Москве французы?" - отвечал: "Правда, друзья мои. Французы точно Москву заняли".
Вместо того, чтобы поверить, все закричали: "Вздор! Это шпионы!" Народ бежал со всех сторон: "Шпионов поймали, шпионов поймали!" Между тем дали знать полицмейстеру и по его приходе посадили их на тройку и повезли в полицию, а тут полицмейстер велел их взять в присутствие, где увидели ясно, кто они и куда едут, но боялись ярости народа, которого набежала полная площадь, внутри дому архиерейского, где прежде была полиция.
Иван Борисов Маников и глупый полковник Куломзин, начальник милиции, особенно настаивали на том, что это шпионы, хотя на офицере был российский мундир. Полицмейстер, видя опасное наступление народа, решился обмануть, вышел в двери полиции и говорит: "Господа! Ваше подозрение справедливо, люди эти сомнительны; а потому я посылаю их в Ярославль под присмотром частного".
Едва это объяснилось, частный с ними сел: "По лошадям!" - и были таковы! Народ ахнул, когда они ускакали, но делать было нечего и, стоя на месте, долго твердили: так это шпионы, но их частный отпустит, они его подкупят. Частный подлинно, проводя их до заставы, воротился, но уже толпа разошлась.
Этот офицер обязан жизнью догадливости полицмейстера Симановского. Тогда вообще опасно было для иностранцев: народ каждого из них считал французским шпионом и не только делал грубости, но и большие обиды.
В то же время в Ростове прибит был народом московский первой гильдии купец Миллер, платье на нем и бывшие документы все изорвали, и ежели бы не полиция, то был бы убит до смерти; а трое англичан, ехавших в Архангельск, были остановлены у Николы на перевозе, однако в тот же вечер получили точные известия, что Москва взята неприятелем.
А в газетах о занятии Москвы напечатали недели через две. Кутузов, извещая о сем несчастии публику, утешал тем, что потеря Москвы не есть потеря отечества, что он запер неприятеля в ней, перерезал пути его сообщений и снабжения продовольствием. Таким рассказам тогда никто не верил, говорили на это, что Кутузов с ума сошел." - из записок городского головы Ростова М.И.Маракуева. 1812 г.
Когда я был в Кировограде, со мной произошел забавный случай. Дело в том, что вскоре после начала войны в советской печати появились сообщения о том, что немецкая разведка засылает в наш тыл шпионов в форме сотрудников НКВД, статьи призывали граждан к бдительности.
Так вот, находясь в Кировограде, я чем-то вызвал подозрения местных жителей. Думаю, подозрения основывались на том, что я был в новой форме сотрудника НКВД и отличался внешним видом от местных работников.
Группа граждан, обступив меня, стала кричать, что я немецкий шпион, что меня надо не то отвести в УНКВД, не то разобраться со мной на месте. Ни мой максимально грозный вид, ни зычный командный голос, ни револьвер, который, правда, не удалось достать, не повлияли на бдительных товарищей...
К счастью, мимо проходил местный офицер НКВД, который знал о группе, прибывшей из Черновиц, и видел меня в здании управления. Он сказал присутствующим, что я задержан, т. е. должен следовать за ним в здание управления.
Я обменялся со своими преследователями недобрыми взглядами - обе стороны были явно разочарованы таким исходом событий. Некоторые граждане, по всей видимости, самые бдительные, последовали за нами.
У дверей я показал охраннику пропуск, тот внимательно проверил его и, обратившись к оставшимся моим преследователям, сказал, что пропуск настоящий, а я действительно сотрудник НКВД.
Как мне потом стало известно, в некоторых городах были случаи задержания настоящих сотрудников НКВД, некоторые из них закончились трагически. Допускаю, что к некоторым этим случаям прикладывала руку немецкая разведка. Такая обстановка, конечно же, осложняла работу оперативных органов по поиску действительных немецких шпионов." - из воспоминаний Л.Г.Иванова оперуполномоченного ОО НКВД. 1941 г.
"Происшествие, случившееся в Ростове около 4 сентября, показать может дух народный и до чего тогда народ был слеп. С известием от главнокомандующего войсками послан в Ярославль конногвардейский офицер, который ехал сквозь наш город и остановился для перемены лошадей в доме кн. Куракина; а бывший при нем казак пошел на базар купить хлеба.
На нем была французская синяя шинель, французская сабля и пистолеты; народ в то время весьма примечательный и любопытный, увидя казака, подошел к нему, стал спрашивать: кто он, откуда и куда едет?
Он отвечал, что казак и едет из Москвы с офицером в Ярославль. "Что в Москве?" - "В Москве французы". - "Как французы?" - "Так же!" - "Быть не может!" - "Очень может, когда я знаю это верно".
Народ пришел в ужас, но, опомнясь, тотчас взял подозрение. Слово "шпион" разнеслось как молния; казака окружили, осмотрели и нашли все на нем французское. Это точно переодетый шпион!
Почему у тебя, говорят казаку, шинель, сабля и пистолеты не русские, а французские? Потому, отвечает, что русские не хороши, так мы их бросаем, а берем французские, кои лучшие. Нет, говорят, ты шпион, как может быть Москва взята? Где твой офицер? Отвечает, что его офицер на станции.
Вся эта толпа кинулась на подворье Куракинское, нашли офицера. Тот сметил, что дело худо и казак наделал хлопот, однако же, не теряя присутствия духа, на вопрос толпы: "Правда ли, что в Москве французы?" - отвечал: "Правда, друзья мои. Французы точно Москву заняли".
Вместо того, чтобы поверить, все закричали: "Вздор! Это шпионы!" Народ бежал со всех сторон: "Шпионов поймали, шпионов поймали!" Между тем дали знать полицмейстеру и по его приходе посадили их на тройку и повезли в полицию, а тут полицмейстер велел их взять в присутствие, где увидели ясно, кто они и куда едут, но боялись ярости народа, которого набежала полная площадь, внутри дому архиерейского, где прежде была полиция.
Иван Борисов Маников и глупый полковник Куломзин, начальник милиции, особенно настаивали на том, что это шпионы, хотя на офицере был российский мундир. Полицмейстер, видя опасное наступление народа, решился обмануть, вышел в двери полиции и говорит: "Господа! Ваше подозрение справедливо, люди эти сомнительны; а потому я посылаю их в Ярославль под присмотром частного".
Едва это объяснилось, частный с ними сел: "По лошадям!" - и были таковы! Народ ахнул, когда они ускакали, но делать было нечего и, стоя на месте, долго твердили: так это шпионы, но их частный отпустит, они его подкупят. Частный подлинно, проводя их до заставы, воротился, но уже толпа разошлась.
Этот офицер обязан жизнью догадливости полицмейстера Симановского. Тогда вообще опасно было для иностранцев: народ каждого из них считал французским шпионом и не только делал грубости, но и большие обиды.
В то же время в Ростове прибит был народом московский первой гильдии купец Миллер, платье на нем и бывшие документы все изорвали, и ежели бы не полиция, то был бы убит до смерти; а трое англичан, ехавших в Архангельск, были остановлены у Николы на перевозе, однако в тот же вечер получили точные известия, что Москва взята неприятелем.
А в газетах о занятии Москвы напечатали недели через две. Кутузов, извещая о сем несчастии публику, утешал тем, что потеря Москвы не есть потеря отечества, что он запер неприятеля в ней, перерезал пути его сообщений и снабжения продовольствием. Таким рассказам тогда никто не верил, говорили на это, что Кутузов с ума сошел." - из записок городского головы Ростова М.И.Маракуева. 1812 г.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]