Садальский и Васильева как будто забывают, что надо играть, и начинают жить.
Потому что это был даже не спектакль, а, скорее, исповедь артистов, бесконечно преданных театру и зрителю.
Спектакль «Голая правда» начинается действие как обычно: появляется один персонаж, потом – второй, возникает конфликт, вдруг вмешивается режиссер, затем в зрительном зале раздается телефонный звонок, актеры останавливаются, начинают играть заново, и снова осечка, зачем-то опять вмешивается режиссер, третья попытка…
В итоге Садальский и Васильева как будто забывают, что надо играть, и начинают жить. Они рассказывают о себе, о том, как все начиналось.
Темы выбирают самые важные. И этим завораживают. Вдруг выясняется, что жизнь сама по себе намного драматичнее, чем даже «Оптимистическая трагедия», в которой Татьяне Васильевой (в то время она еще носила свою девичью фамилию Ицыкович) пришлось играть комиссара. В знаменитой сцене она, сжимая в руке маузер, произносит фразу: «Кто еще хочет попробовать комиссарского тела?». К ней медленно приближается анархист отвратительного вида, которого без особых усилий изображает Садальский, Васильева стреляет в него – осечка. И она снова спрашивает: «Кто еще хочет попробовать комиссарского тела?». Садальский подходит еще ближе, она нажимает на курок – и снова осечка…
В третий раз спрашивать про комиссарское тело я уже не могла, – вспоминает актриса, – иначе получился бы цирк, а не трагедия. Спасибо актеру, он сообразил изобразить сердечный приступ, без чувств упал к моим ногам, и я была очень благодарна ему за то, что мы хоть как-то закончили этот эпизод…
С детства Таня Ицыкович мечтала стать актрисой. И когда она уже собралась выезжать из Ленинграда в Москву, чтобы сдавать вступительные экзамены, то неожиданно «съела» свой передний зуб вместе с куском брауншвейгской колбасы.
Начались мои новые страдания, – вспоминает она. – Через два дня я должна быть в Москве, а зуба нет, разговаривать не могу. Мама с папой подсказали пойти на Невский проспект к стоматологу по фамилии Рабинович. Он сделал мне зуб – черный чугунный с двумя крючками. Рот не закрывался, зато я могла говорить и читать стихотворение «Белеет парус одинокий», в котором есть изумительные строки: «Играют волны, ветер свищет, и мачта гнется и скрипит». Это были страшные для меня буквы. Опасные. Когда я их с чувством произносила, зуб мой вылетал изо рта так, что я его с трудом находила...
На вступительных экзаменах Тане Ицыкович пришлось не только читать это стихотворение, а потом искать свой чугунный зуб, но еще и танцевать испанский танец на ногах, которые как будто вросли в землю. Приемная комиссия во время этого экзамена едва не умерла от смеха, что только порадовало абитуриентку:
Смеются? Это хорошо! – подумала тогда я. – Заставить публику смеяться гораздо труднее, чем плакать…Взято: sadalskij.livejournal.com