Путь раненого в Дьенбьенфу.
---
Во время битвы при Дьенбьенфу голавным врачом в центральном госпитале был Поль Анри Гровен. Точнее, он был главным врачом в мобильной хирургической бригаде, задачей которой было отсортировать раненых, наложить повязки и отправить в Ханой. Но, когда все пути из Дьенбьенфу были перерезаны, бригада превратилась в госпиталь на 200 коек. В 1962 году вышла книга Гровена "Я был врачом в Дьенбьенфу", в которой одна из глав написана не от лица врача, но от лица раненого. Хочу отметить, что фотографии, которыми я проиллюстрировала рассказ, не отражают действительности. Это, если так можно выразиться, вариант «лайт». Снимков осажденного лагеря времен апреля-мая 1954 года не существует. Фотографии, которые мы видим, сделаны в марте, когда еще не стояла жуткая жара, когда в подземелье не было воды по щиколотку, когда все проходы не были заставлены носилками с ранеными. Отмечу, что, судя по тому, что в тексте упомянут Ривье, операция, проводимая в Лангшоне, и Элиана-3, речь идет о парашютисте батальона Бижара.
«В принципе, в этот момент для раненого битва должна была закончиться. Но нет, как только он падал на землю, начинался еще один жестокий бой.
- Ну вот, а где же товарищи? Они же не могли забыть про меня? Ах, вот и они.
-Старик, носилок у нас нет, давай, забирайся мне на спину.
- Не могу, у меня нога сломана, я не чувствую ее больше.
-Соберись, или и нам продырявят шкуру из-за тебя.
Наконец, ему удалось взобраться на спину товарища и его нога болтается у лодыжек друга-носильщика. Нет смысла даже кричать, это ничего не изменит. Но он имеет право клясть и проклинать. Кого? Он и сам не знает.
Парашютист тащит в госпиталь своего вьетнамского товарища. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
- Прибыли! Ну, вот и вход в пост скорой помощи.
Тот, кто несет товарища, наклоняется.
- Ай, моя нога бьется о ступени.
Они прибыли, да. Но в укрытии, рассчитанном на 15 мест, уже 30 раненых.
- Ладно, садись сюда, на ящик.
- Но моя нога?
- Старик, что я могу сделать?
Но вот наконец санитар, уколы, врач. Это лейтенант медицинской службы, он уже лечил его однажды, когда батальон высадился в Лангшоне. Он осматривает ногу и стягивает каучуковый жгут на ноге над раной. Он делает перевязку, кладя весь пакет в шину, затем перевязывает бинтом, стягивает.
- Ой, вы стягиваете слишком сильно.
Потом – обязательная карточка с пояснениями. Надо транспортировать его в хирургическую бригаду.
- Алло, Видаль? Это Ривье. Можешь принять еще раненого? Нога, в хреновом состоянии.
- Старик, у меня нет места. Прозвони майору Гровену.
- Алло! Господин майор, у меня раненый…
- У меня нет места. Сейчас я перевожу нескольких людей к Ле Дамани. Я тебе перезвоню. Это срочно? Посылай мне ребят, которых нужно срочно оперировать, только их.
Снова раздается телефонный звонок:
- У меня есть 2 места, отправляй своего раненого.
Его носилки подхватили, но выйти из окопа вовсе не просто, носилки бьются о стены. Ладно, вот они у санитарной машины. Ее мотор продолжает работать.
- Быстрей, быстрей, сейчас начнут бомбить!
Машина трогается. Носилки установлены в кузове, но не прикреплены, время поджимает. Они едут по выбоинам, проваливаются в воронки от снарядов; вверх, вниз! .
- Ох, моя нога… Стой! стой!
Вдруг толчок и резкая остановка, его голова ударяется о сиденье шофера.
- Мы попали в яму, но ничего, я тебя до бригады дотащу.
Дьенбьенфу, рядом с укреплением Изабель. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
Они вытаскивают носилки и снова движутся вперед. Каждую минуту надо ложиться, точнее, ложатся санитары. А он падает на землю и булыжники бьют его по спине, как кулаки. А еще нога…
Наконец, они добрались до места.
- Боже, но здесь же нельзя пройти!
- Надо, старик! Кто же еще это будет делать, дядя чужой?
Значит, надо бежать. Полотно носилок так натянуто, что вот-вот порвется, его бедную ногу бросает то вправо, то влево, а еще этот жгут, он давит, давит. Вспышки света, снопы искр, дым…
Они перешли мост. Вот и перекресток перед госпиталем.
- Боже, танк стреляет! Прячься!
Танк и вправду стреляет; его снаряды пролетают, свистя, у них над головами. Вьеты отвечают. Наконец, танк делает полуоборот и уезжает, вокруг него опять эти вспышки, желтые и красные.
- Ну все, еще чуть-чуть и – порядок.
Вход в траншею. Они проходят несколько метров, стоп.
- Ставьте носилки на землю, не нужно идти дальше.
- Но у него жгут!
- Жгут? Да у нас 10 таких ждут очереди в реанимации.
- А что такое «реанимация»?
- Ну, там тебя будут готовить перед тем, как раскромсают.
Раненые ждут своей очереди. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
Перед ним на носилках - шеренга раненых, таких же как он. Ее начало теряется в темной дыре, там, далеко, метров за 50 отсюда. Он догадывается, что должен будет добраться туда. Носильщики говорят: «Мы пошли к майору». И уходят. Возвращаются.
- Он сказал: «Хорошо!». Через 10 минут он тобой займется.
Но проходит 10 минут, потом 20. Вдруг носилки начинают передвигать, всю шеренга, одни за другим. Вот он и у входа, у темного провала. Но его носилки снова ставят на землю.
- Но он сказал: «10 минут…»!
Еще 10 минут истекли, потом еще 10.
- Нога! Жгут! Мне плохо!
Опят какое-то движение. Это майор с медсестрой, наконец то! Так это она, Женевьева? Он ее никогда не видел. Она говорит:
- Ты был ранен на Элиане-3?
- Да!
- Пить хочешь? Или сигарету?
Он не отказался бы и от целой пачки. Немного холодного сока. Это классно. Он берет сигарету: это «Кравен».
Женевьева де Галар.
Вот наконец и майор. Он измеряет ему пульс, осматривает глаза, вытирает пот, разрезает повязку.
- Осторожно! Там жгут!
- Снимите жгут!
Толчками начинает бить кровь.
- Наденьте жгут! Не повезло тебе, я не могу помочь с ногой, впрочем,она уже практически ампутирована. Я сейчас закончу дело.
Он смотрит на майора; на его руках куски сухого гипса, голый торс покрыт потом и кровью, и отвечает:
- Плевать!
Его носилки снова поднимают, проносят в туннель, слабо освещенный несколькими электрическими лампочками. Но что это? Почему так жарко? И потом, здесь воняет!
Они поворачивают налево, потом еще налево. Кладут его на кровать. Должно быть, она здесь, эта реанимация. На других кроватях тоже лежат раненые. Они очень бледны, они спят. Но кажется, что они мертвы. Десятки бутылок подвешены к потолку, в одних – вода, в других – кровь. Тонкие каучуковые трубки заканчиваются иглой, которая воткнута в плоть. Но вот один начинает двигаться, он поворачивается, кричит. Прибегают санитары, хватают его, привязывают. Другого рвет на соседа, но тот этого не чувствует. Телефон:
- Я не могу никого прислать. Джип уехал к Югетт-2. 10 раненых? Отправьте их в 8 ударный, Патрис их осмотрит (Патрис де Карфор – врач 8 Ударного парашютного батальона –К-К). А ко мне присылайте только тех, кого надо оперировать.
Лейтенант медицинской службы Патрис де Карфор. Февраль 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
Во французской армии сослуживцев традиционно называют по фамилиям. Здесь сделано исключение. Как объяснял сам Гровен, на его взгляд, говорить «де Карфор» было претенциозно, «Карфор» - фамильярно. Поэтому майор называет коллегу по имени: Патрис.
Это майор говорил по телефону. Но вот врач смотрит на него.
- Долосал, фенерган. Через 10 минут – атропин, морфин!
Что он такое говорит? Ах, ему делают уколы в бедро, в вену на ноге и руке. Он чувствует как начинает проваливаться в забытье, он хочет спать, он засыпает!
Он просыпается на операционном столе. Глаза слепит яркий свет. Он раздет. Совсем голый.
- Что вы будете со мной делать?
- Не волнуйся. Осторожно, сейчас я тебе сделаю укол в руку.
Его голова наклоняется, наклоняется, а потом – все. Черная дыра. Ничего.
Оперирует майор мед.службы Поль Анри Гровен. Дьенбьенфу. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
А сейчас вместо его ноги - толстая повязка. Ему не больно, но странно: кажется, как будто нога еще при нем. Он проводит рукой по влажной марле. Он только что пришел в себя, как будто пробудился после многодневного сна. Он осматривается. Прямо перед ним – земля. Над ним, позади – тоже земля.
- Куда же меня запихнули?
Рядом проходят две голые ноги, как раз на уровне его лица. Он хватается за одну из них.
- Скажи, ты санитар? Где я?
- Ну, ты в госпитале. Тебе дали прекрасное место в проходе. Тебя не будут беспокоить соседи.
Жара. Вонь. Рядом – бутыль с водой. Он жадно пьет.
Вот наконец и медсестра: Женевьева!
- Ну, тебе лучше?
- Да. У вас есть еще сигаретка?
- Держи, вот пачка!
В подземном госпитале. Дьенбьенфу. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
Над его головой – взрывы и снова взрывы, шум мотора самолета, который входит в пике. Свистят пули.
- Боже! Я думал, что все это уже позади!
Он закрывает веки, засыпает, наполовину выкуренная сигарета падает в грязь и гаснет.»
(Grauwin P. «J`était médecin á Dien Bien Phu.»)
Перевод мой.
Бомбардировщик сбрасывает бомбы чтоб перерезать дорогу на востоке Дьенбьенфу. Апрель 1954. П. Коркюф.
Фотографии отсюда: http://www.ecpad.fr/.
«В принципе, в этот момент для раненого битва должна была закончиться. Но нет, как только он падал на землю, начинался еще один жестокий бой.
- Ну вот, а где же товарищи? Они же не могли забыть про меня? Ах, вот и они.
-Старик, носилок у нас нет, давай, забирайся мне на спину.
- Не могу, у меня нога сломана, я не чувствую ее больше.
-Соберись, или и нам продырявят шкуру из-за тебя.
Наконец, ему удалось взобраться на спину товарища и его нога болтается у лодыжек друга-носильщика. Нет смысла даже кричать, это ничего не изменит. Но он имеет право клясть и проклинать. Кого? Он и сам не знает.
Парашютист тащит в госпиталь своего вьетнамского товарища. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
- Прибыли! Ну, вот и вход в пост скорой помощи.
Тот, кто несет товарища, наклоняется.
- Ай, моя нога бьется о ступени.
Они прибыли, да. Но в укрытии, рассчитанном на 15 мест, уже 30 раненых.
- Ладно, садись сюда, на ящик.
- Но моя нога?
- Старик, что я могу сделать?
Но вот наконец санитар, уколы, врач. Это лейтенант медицинской службы, он уже лечил его однажды, когда батальон высадился в Лангшоне. Он осматривает ногу и стягивает каучуковый жгут на ноге над раной. Он делает перевязку, кладя весь пакет в шину, затем перевязывает бинтом, стягивает.
- Ой, вы стягиваете слишком сильно.
Потом – обязательная карточка с пояснениями. Надо транспортировать его в хирургическую бригаду.
- Алло, Видаль? Это Ривье. Можешь принять еще раненого? Нога, в хреновом состоянии.
- Старик, у меня нет места. Прозвони майору Гровену.
- Алло! Господин майор, у меня раненый…
- У меня нет места. Сейчас я перевожу нескольких людей к Ле Дамани. Я тебе перезвоню. Это срочно? Посылай мне ребят, которых нужно срочно оперировать, только их.
Снова раздается телефонный звонок:
- У меня есть 2 места, отправляй своего раненого.
Его носилки подхватили, но выйти из окопа вовсе не просто, носилки бьются о стены. Ладно, вот они у санитарной машины. Ее мотор продолжает работать.
- Быстрей, быстрей, сейчас начнут бомбить!
Машина трогается. Носилки установлены в кузове, но не прикреплены, время поджимает. Они едут по выбоинам, проваливаются в воронки от снарядов; вверх, вниз! .
- Ох, моя нога… Стой! стой!
Вдруг толчок и резкая остановка, его голова ударяется о сиденье шофера.
- Мы попали в яму, но ничего, я тебя до бригады дотащу.
Дьенбьенфу, рядом с укреплением Изабель. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
Они вытаскивают носилки и снова движутся вперед. Каждую минуту надо ложиться, точнее, ложатся санитары. А он падает на землю и булыжники бьют его по спине, как кулаки. А еще нога…
Наконец, они добрались до места.
- Боже, но здесь же нельзя пройти!
- Надо, старик! Кто же еще это будет делать, дядя чужой?
Значит, надо бежать. Полотно носилок так натянуто, что вот-вот порвется, его бедную ногу бросает то вправо, то влево, а еще этот жгут, он давит, давит. Вспышки света, снопы искр, дым…
Они перешли мост. Вот и перекресток перед госпиталем.
- Боже, танк стреляет! Прячься!
Танк и вправду стреляет; его снаряды пролетают, свистя, у них над головами. Вьеты отвечают. Наконец, танк делает полуоборот и уезжает, вокруг него опять эти вспышки, желтые и красные.
- Ну все, еще чуть-чуть и – порядок.
Вход в траншею. Они проходят несколько метров, стоп.
- Ставьте носилки на землю, не нужно идти дальше.
- Но у него жгут!
- Жгут? Да у нас 10 таких ждут очереди в реанимации.
- А что такое «реанимация»?
- Ну, там тебя будут готовить перед тем, как раскромсают.
Раненые ждут своей очереди. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
Перед ним на носилках - шеренга раненых, таких же как он. Ее начало теряется в темной дыре, там, далеко, метров за 50 отсюда. Он догадывается, что должен будет добраться туда. Носильщики говорят: «Мы пошли к майору». И уходят. Возвращаются.
- Он сказал: «Хорошо!». Через 10 минут он тобой займется.
Но проходит 10 минут, потом 20. Вдруг носилки начинают передвигать, всю шеренга, одни за другим. Вот он и у входа, у темного провала. Но его носилки снова ставят на землю.
- Но он сказал: «10 минут…»!
Еще 10 минут истекли, потом еще 10.
- Нога! Жгут! Мне плохо!
Опят какое-то движение. Это майор с медсестрой, наконец то! Так это она, Женевьева? Он ее никогда не видел. Она говорит:
- Ты был ранен на Элиане-3?
- Да!
- Пить хочешь? Или сигарету?
Он не отказался бы и от целой пачки. Немного холодного сока. Это классно. Он берет сигарету: это «Кравен».
Женевьева де Галар.
Вот наконец и майор. Он измеряет ему пульс, осматривает глаза, вытирает пот, разрезает повязку.
- Осторожно! Там жгут!
- Снимите жгут!
Толчками начинает бить кровь.
- Наденьте жгут! Не повезло тебе, я не могу помочь с ногой, впрочем,она уже практически ампутирована. Я сейчас закончу дело.
Он смотрит на майора; на его руках куски сухого гипса, голый торс покрыт потом и кровью, и отвечает:
- Плевать!
Его носилки снова поднимают, проносят в туннель, слабо освещенный несколькими электрическими лампочками. Но что это? Почему так жарко? И потом, здесь воняет!
Они поворачивают налево, потом еще налево. Кладут его на кровать. Должно быть, она здесь, эта реанимация. На других кроватях тоже лежат раненые. Они очень бледны, они спят. Но кажется, что они мертвы. Десятки бутылок подвешены к потолку, в одних – вода, в других – кровь. Тонкие каучуковые трубки заканчиваются иглой, которая воткнута в плоть. Но вот один начинает двигаться, он поворачивается, кричит. Прибегают санитары, хватают его, привязывают. Другого рвет на соседа, но тот этого не чувствует. Телефон:
- Я не могу никого прислать. Джип уехал к Югетт-2. 10 раненых? Отправьте их в 8 ударный, Патрис их осмотрит (Патрис де Карфор – врач 8 Ударного парашютного батальона –К-К). А ко мне присылайте только тех, кого надо оперировать.
Лейтенант медицинской службы Патрис де Карфор. Февраль 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
Во французской армии сослуживцев традиционно называют по фамилиям. Здесь сделано исключение. Как объяснял сам Гровен, на его взгляд, говорить «де Карфор» было претенциозно, «Карфор» - фамильярно. Поэтому майор называет коллегу по имени: Патрис.
Это майор говорил по телефону. Но вот врач смотрит на него.
- Долосал, фенерган. Через 10 минут – атропин, морфин!
Что он такое говорит? Ах, ему делают уколы в бедро, в вену на ноге и руке. Он чувствует как начинает проваливаться в забытье, он хочет спать, он засыпает!
Он просыпается на операционном столе. Глаза слепит яркий свет. Он раздет. Совсем голый.
- Что вы будете со мной делать?
- Не волнуйся. Осторожно, сейчас я тебе сделаю укол в руку.
Его голова наклоняется, наклоняется, а потом – все. Черная дыра. Ничего.
Оперирует майор мед.службы Поль Анри Гровен. Дьенбьенфу. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
А сейчас вместо его ноги - толстая повязка. Ему не больно, но странно: кажется, как будто нога еще при нем. Он проводит рукой по влажной марле. Он только что пришел в себя, как будто пробудился после многодневного сна. Он осматривается. Прямо перед ним – земля. Над ним, позади – тоже земля.
- Куда же меня запихнули?
Рядом проходят две голые ноги, как раз на уровне его лица. Он хватается за одну из них.
- Скажи, ты санитар? Где я?
- Ну, ты в госпитале. Тебе дали прекрасное место в проходе. Тебя не будут беспокоить соседи.
Жара. Вонь. Рядом – бутыль с водой. Он жадно пьет.
Вот наконец и медсестра: Женевьева!
- Ну, тебе лучше?
- Да. У вас есть еще сигаретка?
- Держи, вот пачка!
В подземном госпитале. Дьенбьенфу. Март 1954. Д. Камю и Ж. Перо.
Над его головой – взрывы и снова взрывы, шум мотора самолета, который входит в пике. Свистят пули.
- Боже! Я думал, что все это уже позади!
Он закрывает веки, засыпает, наполовину выкуренная сигарета падает в грязь и гаснет.»
(Grauwin P. «J`était médecin á Dien Bien Phu.»)
Перевод мой.
Бомбардировщик сбрасывает бомбы чтоб перерезать дорогу на востоке Дьенбьенфу. Апрель 1954. П. Коркюф.
Фотографии отсюда: http://www.ecpad.fr/.
Взято: foto-history.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]